Лазарь Фрейдгейм: Против ветра

Loading

Лазарь Фрейдгейм

Против ветра

Сегодня опять нет желанной тишины. Ветер дует в лицо. Не то, что сдувает с ног, но дыхание остро чувствует это давление. Климат изменяется. Ученые могут спорить о причинах. Но я-то знаю, и можно спросить неспешно идущих умудренных опытом людей. С годами дышать становится трудней, оттого и нет свободы в ногах. От цивилизации или от чего другого, от лет…

У Шолом-Алейхема было когда-то: нелегкий путь с ярмарки… Итог жизни, размышление о непростом житье-бытье старого и стареющего человека. Да, перекладываются листы календаря, тикают часы дня, в каждый из которых вмещается отрезок уже прошедшей жизни. Обычной, незаметной… Взглянуть на это из еще не свершившегося будущего, быть может, самого главного момента жизни. Радостного или печального… Ну кто, предваряя время, может оценить весомость сегодня совершающегося?..

Тяжелой походкой идет он вдоль бесконечного квартала. Его фигура напоминает букву «Г». Пожалуй, это неточное сравнение: в четком изломе горизонтальной части буквы есть что-то атлетическое, волевое. Если преодолеть азбучную образность и дотянуться до математических кривых, то, пожалуй, более точным окажется сравнение с гиперболой. Тем более что подбор параметров ее уравнения может позволить зрительно совместить согбенность с математической моделью. (Да, вспомнил: именно так, гиперболой, звала моя приятельница свою немолодую соседку).

Под ногой что-то… Не споткнуться бы. Вчера сосед на прогулке посмотрел на проезжающую машину и, сам не зная обо что, зацепился ногой. С трудом поднялся потом.

Там, кажется, камень лежит, обойду-ка я его справа. Нет, это кажется, пятно. Может, скользко? А, это сухой лист, на него можно наступить, не опасно. Но лучше, обойду. Сын как-то, смеясь, говорил, что береженного Б-г бережет. Какой-то анекдот фривольный был с этими словами: то ли про свечку, то ли про бабушку… Согбенность, угол наклона с годами растет: 10, 20, почти 45, но, может, это медленное выполнение упражнения утренней зарядки – руками достать пол… Но что-то не получается  достичь исходного положения, выпрямиться… Рост становится соизмеримым с размером трости. Стоит, пожалуй, уменьшить длину трости.

Я дорогу хорошо вижу, иногда светофоры на углу не различаю. Больно высоко их повесили, голову надо вверх сильно задирать. Там в конце квартала магазин близкий. Куплю, пожалуй, пакет молока да яблок. Смотри, я уж половину пути прошел, вон там скамейка стоит, посижу… Небо совсем светлым стало, к весне дело. Ноги немного отходят… Вчера сказали, что в пожилом возрасте не надо много пить молока, не полезно. Да, правильно. Пожалуй, сегодня я дальше не пойду, в другой раз в магазин схожу.

Супермаркет, автокар, тележка – удобство не только для покупок, а и «ходунки» одновременно, walker, как тут говорят. Люди заботливо предлагают помочь. Сбоку воздушная девушка. Остановлюсь на секундочку, как бы по делу. Руки перебирают немногие покупки.

Разговоры по телефону как будто еще в другой жизни… О симпатиях, о потенциально возможных встречах-свиданиях. Разве могут такие свидания быть потенциально невозможными, пока мы живы и думаем, что что-то соображаем? Ну, хотя бы думаем… Когда-то моя знакомая, большая любительница мужского внимания, рассказывала, как исходила злостью в очереди за обувью. Немолодая пара впереди долго перебирала весь нехитрый ассортимент магазина. Знакомая крутилась, злилась, пыталась напомнить о сзади стоящих. А потом вдруг перенеслась мысленно на некоторое время вперед: «Пусть, пусть! И ведь я в 50 захочу бегать на свидания к 75-летним мальчикам…»

Московская Болотная площадь — без Шемякина и оппозиционных ассоциаций. Скамейка. Вдвоем. Благостное состояние единения. Сбивчивый разговор. Дождь заставляет превратиться в монолит. Ухо улавливает пелену звуков, но каждый из нас слышит совместный внутренний разговор. Мимо спешат под зонтами одинокие пешеходы. Замечают сидящих на скамейке вне капризов осени и улыбаются. Они чувствуют, что умытые дождем будут помнить это многие-многие годы. Зонт, но зачем? Ни осени, ни дождя. Сон. «Пусть это был только сон, но какой дивный сон»…

Из-за стола надо выходить немного голодным. Из общения — ждущим следующей встречи. Не дай бог, ощущения избыточности совместного общения. Квартира (апартмент — по-русско-английскому) — я там один, хозяин. Может это и плюс полной независимости. Этакая свобода одиночной несвободы, без ежесекундного самоконтроля дрожания рук, беспокойства ночным бдением. Себе спокойней и других не нервирует…

Компьютер, новости, проблемы, поиск, соучастие в жизни мира. В субъективном соучастии… Все очень комфортно. Достаточно повернуться в кресле на 180 градусов и перед глазами телевизор с обилием не очень нужных программ. Кресло на колесах — вообще очень удобный внутриквартирный транспорт, карпет (опять русско-английский) немного мешает.

Звонко отскакивающее от зубов “No problem!” постепенно замещается на медленно продумываемое и почти беззвучное: «Проблема…». Предметы набирают свой вес. Они как бы впитывают в себя годы. Небольшая сумка становится обременительной. Совсем недавно дипломат, этот универсальный некогда портфель-багажник, по дороге домой с работы позволял вместить в себя два пакета картошки. С легкостью. Жизнь изменяет критерии, даже те, которые кажутся аксиоматично неизменными. Расстояние от дома до океана увеличилось. Проезды в паркинге становятся уже.

Доклад начался хорошо. Интересная идея, изобретение, японский патент. Осваивается серия на заводе. Но кому-то все это не по душе. Говорят, мал спрос, дефицитные комплектующие… Убеждаю, объясняю — все напрасно. Выхожу из себя, воплю: вам бы все г…но выпускать, почти матом крою… В дикой злости просыпаюсь: что за наваждение, какие изобретения… Да и когда все эти проблемы были?! Но уже не заснуть…

Всплывает телефон — волшебство, как в детстве ключик от ящичка, в котором лежат конфеты. Телефон, дающий возможность услышать сладкие слова, телефон, на другой стороне которого есть ухо, готовое услышать твои важные для тебя слова…

Вспоминаю, думаю о родителях. В том уже не молодом возрасте, которого достиг я. Или на десяток-другой моложе, но тоже не малый… Смотрю на те времена и вижу разительные отличия. А кто скажет, как виделся тогда этот момент моим близким?.. Волна жизни зарождается, бежит. То с нахлестом, то с мелкими бурунами. За ней следующая и каждая в свой момент исчезает. Новая волна, не заглядывая за край, тихо воспринимает естество исчезновения предыдущей, ощущает сегодняшнее отличие от похожей, но другой уже уходящей волны…

Сон ищет выход из плотно законопаченных возрастом щелей, образуя конгломерат из реальности и истории, надежд и вымыслов. Семейный праздник, гости, песни, громкий тост… И только странный несегодняшний состав участников заставляет попытаться остановить действие, проверить его реальность. Увы, нереальность…

Пишу, посылаю редактору. Без конверта и чернил, без марок и бумаги. О чем? О старом человеке, о мыслях и их отсутствии, о жизни простой и каждодневной. Редактор: получил, штучный текст, напечатаем… Появляется в новом выпуске. Интересно, а читает ли кто? Старому человеку хочется поговорить, пообщаться… Желанно соучастие, сопонимание, соритм дыхания и биения сердец, созвучие реакций и слов… Во сне и наяву.

Поток жизни. Последние прочувствованные дуновения ветра как звуки заканчивающейся элегической мелодии. И бравурные звуки новой волны… Все быстро, мгновенно. Fantastic! Как день жизни, как вся жизнь: вспышка, и черточка между датами…

Много предложений, заканчивающихся многоточиями. Это, вероятно, потому, что остается не много житейских строчек, в конце которых еще не поставлена точка.

Но ярмарка была. И снится…

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Лазарь Фрейдгейм: Против ветра

  1. Главное в статье настроение. Узнаваемость состояния для пожилых людей. Ощущение соучастия в чужой внутренней жизни. А сны – четвертое измерение, существующее само по себе, и не менее реальное, чем явь. Чувствуется, что автор был близок к техническим или точным наукам: гипербола, аксиома… Дальнейших успехов автору.

Обсуждение закрыто.