«Я ему — ты работать собираешься, а он мне Махатму Ганди цитирует, а в начале какие фантазии строил, я — говорит, — журнал буду издавать, а ты у меня будешь генеральным директором, поступления от реализации и реклама большие деньги принесут — надо вести учёт…»
Пуля на излете
Леонид Лазарь
Продолжение. Начало
Часть V
— Скоре — Миша встретил Матвея Иосифовича у входа в офис, — босс не любит когда опаздывают, полюбуешься видом из панорамных окон его офиса…
— Ты часто туда ходишь?
— Что ты — замахал руками Миша, — кабинет начальника, это как общественный туалет, туда ходят только по крайней нужде.
— Здравствуйте г-н Агроскин — президент компании кивком пригласил Матвея Мосифовича садиться.
— Заказчик доволен вашим проектом, теперь надо воплотить его в жизнь, мы очень на вас надеемся, все необходимые документы уже подготовлены.
— Сейчас вас ждут в Нuman resources department (управлении кадров) для ознакомления и подписания документов.
***
— Присаживайтесь г-н Агроскин, вот взгляните, это временное соглашение, вам необходимо ознакомиться и подписать его: здесь, здесь, здесь и вот тут, на каждой странице, пожалуйста, оставьте свои инициалы.
— Сообщите нам даты, мы закажем вам авиабилеты и зарезервируем номер в припортовом мотеле.
— От аэропорта ходит автобус, или возьмите такси, мы оплачиваем подобные расходы…
***
— Смотри внимательно, обувь я кладу на дно, черные — под темные брюки, коричневые — под бежевые, понятно?
— Конечно, чего тут не понять — не отрываясь от монитора Матвей Иосифович кивал головой.
— Смотри — здесь носки, бритвенный прибор, крем, паста, зубная щетка и одноразовые салфетки.
— В эти пакеты, будешь складывать несвежее бельё, сюда — носки.
— Здесь лекарства: эти от изжоги, эти от давления, эти — смотри сюда, — на всякий случай, от желудка…
— Это «календула», ее я кладу отдельно, ты помнишь от чего она?
— Конечно помню!
— Ну от чего?
— Эээээ… — усвоивший некоторые хитрости совместного проживания, Матвей Иосифович быстро набрал «календула» в поисковике, — очень даже хорошо помню: применяется при маточных кровотечениях, справляется с молочницей, избавляет от прыщей и выделения кожного сала…
— Чего!!! Я же тебе десять раз говорила — горло полоскать!
— Я и говорю — полоскать…
— Вот, смотри, кладу в карман пиджака инструкцию, там я тебе всё ясно и подробно написала.
— Понятно?
— Конечно понятно, последний раз, меня так собирала мама в пионерский лагерь, полвека назад…
***
Дверной звонок прервал задушевную, под кофе с «GRAND MARNIER», беседу лучших подруг.
— Привет девушки, я прямо с экзамена.
— И как!?!
— Как всегда — отлично!
— Умница моя! Садись Аллочка, сейчас сварю для тебя кофе.
— Мама! Я на минутку, Алекс в машине ждет…
— Присядь отличница, присядь и послушай — придвинула рюмку Лилька, — как легко можно бабам засрать мозги…
— Это вы про своего шлимазла, что ли?
— А про кого же еще?
— Художник от слова «худо», ладно бы только художник, так ведь ещё и поэт:
…Твой взгляд как океан,
Хочу тонуть — не нужно мне спасенье,
Тебя увижу и как будто пьян,
Тебе на радость и себе на удивленье…
— Насморкал таких соплей целую книжку — издавать никто не хочет.
— За свой счет печатать — денег нет, ладно — думаю, — сделаю ему подарок на День рождения, договорилась с типографией — её хозяин у нас кондоминимум оформлял, — оплатила 200 штук.
— И что вы думаете — устроил скандал!
— Почему — говорит, — на серой бумаге и в мягкой обложке, почему только 200 экземпляров, неужели непонятно, что магазины с руками оторовут?
— А может быть и правда оторвут?, — Роза Львовна поставила на стол сливовый пирог.
— Уже оторвали, шесть штук, и штук десять он кому-то раздарил с автографами, остальные в гараже, вместе с его мазнёй, до вчерашнего дня так и валялись.
— На три работы его устраивала, больше недели нигде не продержался.
— Говорю — работай со мной, всему научу, начнешь разбираться в недвижимости, может свою контору откроем…
— Он — да ты с ума сошла, кто-нибудь из знакомых еще увидит…
— Воду в туалете за собой не спустит, грязные носки под всеми диванами, душ принял — всё вокруг мокрое и полотенце на полу.
— Не дашь ему утром чистую рубашку, рожу начинает кривить.
— Один раз сказала — сам возьми из шкафа, все вывалил на пол и довольный сел за компьютер.
— Целыми днями по клавишам стучит, поэмы шпарит и мою серость критикует.
— Пора — говорит, — уже начнать отличать пастель от акрила и дактиль от амфибрахия.
— Я ему — говорю, — а может Амфибрахий, пора начинать за собой постель убрать и посуду мыть?
— Действительность — говорит, — низка, бездуховна и пронизана духом мещанства, а художник — говорит, — не может жить без игры воображения, способной увести его от этой тусклой повседневности.
— Я спрашиваю — а физическая работа не сможет увести художника от тусклой повседневности, вон — говорю, — в мебельный трубуются грузчики…
— Обиделся, поехал к маме.
— Мама звонит: вы должны его понять, эстету трудно ютиться в рамках обыденности…
— В чем проблема — говорю, — забирайте своего эстета из этой тусклой повседневности, вместе с его пастелями, амфибрахиями и грязными носками…
— Творческий человек острее чем остальные чувствует разница между реальной действительностью и мечтой — Роза Львовна принесла свежий кофе, — в душе художника чувства составляют куда более глубокий пласт, чем разум…
— Очень глубокий, я ему — ты работать собираешься, а он мне Махатму Ганди цитирует, а в начале какие фантазии строил, я — говорит, — журнал буду издавать, а ты у меня будешь генеральным директором, поступления от реализации и реклама большие деньги принесут — надо вести учёт, потом, — говорит, — живопись надо по галереям развезти, вон — говорит, — недавно Уорхола за 10 миллионов продали, вообщем — говорит, — бросай работу, хватит тебе по чужим квартирам бегать!
— Ладно, издали первый номер, половина его стихи, другая — стихи и проза его приятелей, на обложке, как и положено литературному журналу реклама офиса по ногам докторов Мальцева и Штукмана.
— Развезли по русским магазинам, через месяц прихожу в один — журналов нет, я обрадывалась, спрашиваю продавца — может ещё довести?
— Пока — говорит, — не надо, вон они все лежат…
— Где — спрашиваю, — что-то не вижу?
— Вон — говорит, — около двери, между черствым хлебом и мусорной урной…
— На этом наша издательская деятельность кончилась, хорошо у меня ума хватило с работы не уходить!
— Бабы-дуры любят ушами, помню, говорит: я когда первый раз вас увидел, не мог сдвинуться с места!
— Так бывает — Роза Львовна разлила остатки ликера по рюмкам, такую безумную любовь французы называют «coup de foudre» — удар грома.
— Это еще не удар, удар дальше будет: значит, бегу я вчера мимо «Волны», один дом показывала, и на показ другого опаздываю.
— Голодная как собака, купила в палатке хот-дог, бегу и жую на ходу.
— Вдруг вижу — ба, какие люди!
— Сидит красавчик на веранде, грудь колесом, и с ним какая-то лахудра в балахоне, голова — куриная жопка, но губы рабочие!
— И тут я вспоминаю, как вчера он мне говорит: дорогая, мне очень нужны двести долларов на подрамники, я — говорит, — их куплю и поеду к приятелю в мастерскую их натягивать, так что приеду поздно.
— Подхожу ближе, лахудра ему что-то щебечет и икру на хлеб намазывает, серьёзно так намазывает, не экономит…
— У меня аж хот-дог поперек горла встал, так вот — думаю, — сучок, чего ты натягивать у приятеля в мастерской собрался, я тут сосиску холодную жую, а вы на мои бабки по буфету гуляете !
— Гляжу, на столе полный натюрморт: дичь, цветы, шампанское — всё как положено у эстетов, а на тарелочке, сбоку, счет лежит — 170 баксов, а на нём мои две сотни, видимо ждут официанта, рассчитаться.
— Меня увидел — аж жалко его стало, шейку втянул, дрожит весь, я — говорит здесь по делу, познакомься пожалуйста, это предствитель Свами Прабхупады, ачарьи-основателя Международного общества сознания Кришны.
— Она мне: очень приятно, и головой трясёт: маха-мантру Харе Кришна…
— Я ей — маха-маха, — а сама две сотни с тарелочки в карман, и говорю этой харе: ему деньги на завтраки дают, а не для того чтобы он по ресторанам всяких прошмандовок водил.
— Она — мы члены поэтического сообщества «Муза», а вы, прочстите, кто?
— А я — говорю, — этого члена — мама, и к нему поворачиваюсь, если — говорю, — сынок, до шести не заберешь всё свое барахло, — а время уже пятый час, — в 6-15 всё будет на помойке, и пошла к выходу.
— Прохожу мимо бармена, здоровый такой хохол — и говорю ему: будьте внимательны, вот эти махи платить не собираются…
— Он рукава закатал: Хто, хто?, від нас ще ніхто не втік (кто, кто?, от нас еще никто не сбежал).
— Приехала домой, все его барахло собрала и перед гаражом свалила.
— Часов в семь слышу, приехал, забрал.
— Может это и к лучшему — Роза Львовна наполнила рюмки, — не расстраивайся дорогая…
— О чем ты говоришь, козел с возу — кобыле легче!
— Как я тебя, дорогая, хорошо понимаю — Роза Львовна обняла подругу, у женщин преобладают эмоции, а у мужчин — рационализм, а ведь иногда так хочется общения, а тут слова не вытянешь, три месяца дома не был, а позвонил всего пять раз…
— Роза! Да все они одинаковые, небось завел там себе какой-нибудь дженерик, одинокие бабы, среднего и старше возраста особенно, они как клещи, вцепятся — не оторвешь!
— Ну вот, слушайте дальше, навела я порядок в доме, налила себе пятьдесят грамм, достала огурчик, прилегла на диван и включила телевизор, а там фильм про Аляску показывают: река, бурная такая, отметавшую икру, обессилившую рыбу несёт по течению, несёт и бьет о камни, несёт и бьет…
— Она или сразу погибает, или ею обедают, пришедшие к реке поднакопить на зиму жир, наглые медведи.
— Так вот, умная мысль в мою голову пришла, что бывает не часто: мы и есть, эти, отметавшие икру, никому ненужные рыбы, а мужики — наглые медведи: днем жрут, ночью по-быстрому сделают свои дела, и к стенке, храпеть.
— Поражаюсь я вам — встала из-за стола Алла, — взрослые тетки, а как малые дети, одна со своей тусклой повседневностью, вторая — с безумной любовью под удары грома…
— Всё гораздо проще: во время полового акта в человеческом организме выделяется гормон — «эндорфин», который благоприятно влияет на настроение человека, поэтому, после достижения оргазма, мужчины моментально теряют эротический интерес, кроме этого — поступающие в их мозг химические вещества, особенно «пролактин», вызывают сильную усталость, поэтому они и наровят скорее повернуться на другой бок…
— Что ты несешь, что ты несешь! — замахала руками Роза Львовна.
— Всё! Алла встала из-за стола, — ну вас, я побежала…
— Вот так всегда, забежит на минутку и потом неделями не появляется…
— Сколько раз тебе говорить, не до нас им, у них своя жизнь, а у нас своя, рыбья…
— Пожалуйста, не выдумывай, лучше будем, как ты раньше говорила — пулями…
— Будем, — подняла рюмку Лилька, — только я, это пуля, которой Господь промахнулся.
— У тебя там что-нибудь ещё осталось?
— «Cointreau», тот, что ты в прошлый раз принесла…
— Наливай!
***
— Что так долго — Алекс завел двигатель.
— Проводила разъяснительную работу среди населения, пьют с подругой ликер и жалуются на судьбу, мы — говорят, пули на излете и отнерестившиеся рыбы…
— А ведь они в чём-то правы
— Что ты имеешь в виду?
— «Spent» в английском языке имеет второе значение — «отметавшая молоки рыба».
— Знаешь, иногда мне кажется, что я такая же рыба, только ещё не отметавшая молоки…
— Опять! Я же тебе сказал, ещё не время, надо сначала на ноги встать…
***
С самого утра Розе Львовне хотелось с кем-нибудь поругаться.
Вчерашние «рыбы с Аляски», не давали покоя: это же надо, за два с половиной месяца позвонил только пять раз, и все пять — одно и тоже: все нормально, одеваю, меняю, принимаю…
Сама звонишь, тоже, лишнего слова не вытянешь: да-нет, был-не был…
И никогда не спросит: чем занималась, где была, кого видела, кто звонил, что говорил?
Неужели так трудно постараться понять близкого тебе человека, показать что тебе интересно то, что с ним происходит?
Матвей Иосифович должен был прилететь только в полдень, но у Розы Львовны уже давно всё было готово.
Ещё накануне она купила всё необходимое, всё самое свежее, самое вкусное.
Замесив тесто под пирожи и поставив на огонь цыпленка, она продолжила искать повод.
Ну как можно не понимать, положение изменилось, теперь твоя жизнь имеет много составляющих, да — все люди разные, да — мужское общение отличается от женского, но надо учиться умению чувствовать… — всё больше, и больше заводила себя Роза Львовна.
А может и правда нашел там себе какую-нибудь…
От этой мысли темнело в глазах и подкашивались ноги.
Ну погоди, приедешь — поговорим!
***
— Когда-то ты был куда разговорчивей, по ресторанам, театрам меня водил…
— Это когда, по каким?
— А корейская кухня, а «Смерть Дидоны», бойкий был, когда сиденье от унитаза пришел менять: Роза Львовна, Роза Львовна, встаньте, пожалуйста, вот так и прижмите плитку двумя руками, а сам между мной и плиткой всё ёлозил, ёлозил …
— Не выдумывай…
— А сейчас уткнешься в свой компьютер и ничего не замечаешь, три месяца отсутствовал, неужели не было времени позвонить?
— Я же звонил…
— Пять раз?
— Но я же работал!
— 24 часа в сутки?
— Ну нет, конечно, но работы было очень много, все оборудование за это время отладили.
— Отладить железки куда проще чем наладить отношения…
— Работал без выходных, но получилось очень хорошо, думаю заказчики будут довольны…
— Они может быть и довольны, а довольны ли близкие тебе люди, тебя не волнует…
— Хороший проект получился…
— И чем же он был лучше других?
— Может быть другие были дороже, может быть те, кто их делал, недостаточно хорошо разобрались в специфике этого проекта, ведь на каждой рабочей площадке свои сложности, требующие индивидуального решения, поэтому необходимы технологии принимающие во внимание специфику каждой площадки…., скажи пожалуйста, тебе это действительно интересно?
— Как же, ведь ты уверен, что я ничего не соображаю…
— Не говори ерунды, вот смотри — Матвей Иосифович развернул рулон с чертежами, — грузы, которые поступают в пакетированном виде на поддонах выгружают с помощью электропогрузчика, автопогрузчики с боковым расположением вил оборудованы фронтальным или боковым захватом, но, когда площади ограничены, они становятся неэффективными…
— Почему?
— Они, например, не могут двигаться боком
— А задом?
— Могут, но для этого им надо выехать передом и снова въехать задом, а это отнимает время, и для этого надо много места, я предложил поставить «шведские» колеса…
— Тааак, в Америке, значит, тебе колёс мало, в Швецию собрался, интересно с кем?
— Какая Швеция, они и здесь есть, их в Швеции придумали, это роликонесущее колеса, позволяющее транспорту двигаться в любом направлении, поставили и теперь они могут ездить во всем направлениям, и даже по диагонали.
— Как?
— Путём изменения направления вращения роликов на отдельных колёсах или задействуя все колёса сразу, можно заставить любую машину, оснащённую такими колёсами, двигаться в любом направлении, я целый месяц этим занимался…
Поругаться никак не получалось, но Роза Львовна была не из тех, кто привык отступать.
— Это что за картинки?
— Это машины для погрузочно-разгрузочных работ: это гусеничные, это — колесные…
— Этого я узнала, это козловой кран!
— Нет, это консольный.
— Я же помню, раньше ты говорил что это козловой!
— Нет, козловой — вот этот, на жестких опорах, которые передвигаются по рельсовому пути.
— Так всегда, что не скажу — всё не так!
— Ну зачем ты…
— Это что за труба?
— Это хобот с механизмом телескопирования.
— Ты его тоже переделал?
— Чуть изменил угол наклона.
— Он что, теперь будет лучше наклоняться?
— На этой рабочей площадке — да.
— А на другой?
— Угол надо будет снова менять
— Кто же будет его менять, если ты там уже не будешь работать, или ты мечтаешь снова туда смотаться?
— Зачем, любой сможет поменять.
— Любой понимает, что кроме как менять углы наклона есть ещё что-то важное…
— И я понимаю, но ты же видишь…
— Что здесь написано?
— Здесь написано — free into wagon.
— Я вижу что вагон, что это значит?
— Это значит франко вагон с погрузкой.
— И сколько можно погружать?
— Масса транспортного пакета должна быть такой, чтобы нагрузка на пол вагона от колес погрузчика с пакетом не превышала установленную наибольшую статическую нагрузку…
— Нагрузку на пол вагона ты изучил хорошо, а вот нагрузку на нервы…
— Смотри, статическая нагрузка…
— Что значит customs of port?
— Обычаи порта
— Что, в каждом порту свои обычаи?
— Скорее, свои особенности.
— Конечно, разобраться в особенностях портов куда легче, чем понимать и разбираться в особенностях окружающих тебя людей… — Работы было очень много…
— Где ты жил?
— В мотеле
— В каком номере?
— В одноместном.
— Сколько там было кроватей?
— Одна
— Тебе хватало?
— Конечно!
— Где ты ел?
— Там рядом был фуд-корт, можно было выбирать, а в последний день, они устроили прощальный обед в ресторане.
— В каком?
— Даже не знаю, обычный такой, с официантами, вот фотографии.
— Это что девица рядом с тобой?
— Это их сотрудница, очень милая женщина…
— Ну это понятно, по губам видно, что ее страсть — козловые краны!
— Ну зачем ты так…
— А это кто такая?
— Очень толковая специалист по коннекторам, её приспособления для обжатия кабеля очень помогли ускорить монтаж…
— Какого обжатия?
— Если плохо обжать конец, то он может выскочить….
— Твой, я надеюсь, не выскочил?
Матвея Иосифовича спас засвистевший на кухне чайник.
Поругаться всегда успеется, решила взять перерыв Роза Львовна.
Она заварила свежий чай и решила сперва разобрать чемодан.
Сверху лежали обе пары обуви, в одном ботинке лежала паста и щетка, в другом — станок и крем для бритья, в третьем — плохо закрытый лосьён, в четвертом один носок и её промокшая инструкция.
Под обувью — мешок, в котором было напихано всё остальное.
Было понятно, что кроме джинсов и трех рубашек Матвей Иосифович ничего не надевал.
Вот и повод, подумала Роза Львовна, вытаскивая из чемодана мешок.
И тут, на дне, она увидела, здорово примятые пурпурные розы.
— Это для кого?
— Извини, я совсем забыл — конечно для тебя!
— Разве можно было их держать в чемодане?
— А где? Не мог же я всю дорогу держать из в руках!
— Спасибо, очень красивые, но почему тридцать две, считается, что чётное количество цветов приносят несчастья.
— Одна сломалась и теперь мы имеем тридцать две и еще одну, самую прекрасную розу на свете — обнял супругу Матвей Иосифович.
— Интересно, кто это тебя научил говорить комплименты: любительница козловых кранов или эта, обжимальщица?
— Что с тобой сегодня?
— Ладно, иди мой руки.
В тот вечер, поругаться у Розы Львовны так и не получилось.
Да ей и самой что-то расхотелось.
***
— Не знаю, что со мной вчера было, я часто говорю дочери: причина наших с тобой неприятностей — наш собственный язык, а сама целый вечер говорила какие-то глупости…
— Не переживай, я толстокожий, и потом, это давно известно — чем прекраснее роза, тем острее у нее шипы, вот закончу дела и обязательно сходим с тобой в ресторан, и в театр, а когда будет отпуск, обещаю — поедем в Париж, ты ведь об этом мечтала?
— Откуда ты знаешь?
— Так я тебе и сказал, а сейчас, извини — Матвей Иосифович сел за компьютер, — через три дня я должен быть в Балтиморе, надо успеть еще кое-что посмотреть…
Oкончание
