Т. Манн стремится дать нам убедительный, узнаваемый и навсегда запоминающийся потртет Яакова. В этом портрете есть и противоречия, и очень разные черты характера, и, разумеется, серьёзные сдвиги и изменения на протяжении жизни героя. Но всё же это портрет…
Недельный раздел Ахарей Мот — Кедошим
Михаил Ривкин
Не крадите, не лгите и не обманывайте друг друга (Ваикра 19:11)
Ибн Эзра в своём известном комментарии к Десяти Речениям выделяет три типа кражи:
«Не укради — слово «красть» означает похищать тайно чужое имущество. Однако есть и такая кража, которая карается смертной казнью. Смертью карается похищение еврея (Деварим 24:7), будь то малолетний или умственно неполноценный. Кража это хищение имущества, как тайное, так и явное, или обман в рассчётах, или обман в мере, или обман в весе. И это понятие включает также и похищение хотя бы одного средца, как это сделал Авшалом, «вкрадывался Авшалом в [Дословно: украл Авшалом] сердца Исраэйльтян” (П Шмуэль 15:6)».
Итак, перед нами три разновидности кражи: похищение человека, похищение имущества и похищение сердца (Мудрецы заменили это выражение в галахическом словоупотреблении на «похищение ума» или «ментальная кража»). При этом общепризнанно, что в Десяти Речениях речь идёт о похищении человека, а в нашем недельном разделе — о похищении имущества:
«Не крадите — запрет красть имущество, однако «не укради» в Десяти Речениях — это запрет похищать человека, и этот закон мы учим из контекста. И это преступление карается смертной казнью по приговору Бейт Дина» (РАШИ Ваикра 19:11).
«Закон, который мы учим из контекста» — важнейший принцип построения системы правовых норм галахического иудаизма, одно из тринадцати герменевтических «правил изучения Торы», Установленных Мудрецами, Благословенной памяти. Смысл этого правила в том, что слово, оборот речи, словосочетание и даже целый пасук получают свой истинный смысл в зависимости от контекста, от тех слов, словосочетаний и целых пасуков которые следуют перед или вслед за тем оборотом речи, истинный смысл которого мы стараемся понять. И таково общее правило: каждое слово толкуется в соотвествии с тем контекстом, в котором оно стоит. В Десяти Речениях речения шестое и седьмое описывают преступления, которые караются смертной казнью. Отсюда следует, что и то преступление, которое нам запрещено в восьмом речении, также карается смертной казнью. Подробное объяснение содержится в Гемаре:
«Учили Мудрецы: «не укради» — о похищении человека идёт речь. Возникает вопрос: о похищении человека, или же не более чем о хищении имущества? Мы должны получить ответ из тринадцати правил изучения Торы, в частности из правила «Закон, который мы учим из контекста»: о чём говорит Писание там [в Десяти Речениях]? О преступлениях против личности. И в данном случае речь идёт о преступлении против личности.
… «не крадите» — о хищении имущества идёт речь. Возниает вопрос: о хищении имущества, или же о похищении человека? Мы должны получить ответ из тринадцати правил изучения Торы, в частности из правила «Закон, который мы учим из контекста»: о чём говорит Писание? (РАШИ: о чём говорит Писание до этого и после этого?) Об имуществе. И в данном случае речь тоже об имуществе» (Санхедрин 86А).
Итак, различие меду похищением человека и похищением имущества мы уяснили. Но что же такое «похищение сердца»? Во-первых, цитата из ТАНАХа, на которую ссылается Ибн Эзра, это не первое употребление словосочетания «украсть сердце».
Лаван сказал Яакову: Что ты наделал? Ты украл мое сердце! Как военопленных ты увел моих дочерей! (Брейшит 31:26, пер. Ш-Р. Гирша).
Вообще, при установлении каждой из 613-и заповедей, и даже при установлении отдельных разделов и частей той или иной заповеди, обязательной является именно ссылка на текст Торы. Именно Тора обладает наивысшим каноническим статусом, позволяющим выводить из её слов Б-жественные заповеди и устанавливать обязательные галахические нормы. Книги Пророков, в общем случае, таким статусом не обладают. Однако в данном конкретном случае Ибн Эзра игнорирует первое появление термина «украл сердце» в Торе и ссылается на его вторичное употребление в книге Шмуэля.
На первый взгляд, в двух этих рассказах речь идёт о ситуациях достаточно разных. Авшалом в течение длительного времени использует изощрённые манипулятивные приёмы, чтобы «вкрасться в сердца», добиться доверия и любви большого числа людей, которые видели в нём легитимного наследника Давида, гаранта справедливости, правосудия и «честной власти» после приближавшейся смерти первого иудейского царя. Оброт речи «украл сердца» — это авторская ремарка, резюмирующая такое манипулятивное и бесчестное поведение Авшалома. В истории с Яаковом «Украл сердце» это слова Лавана, и не факт, что эта его эмоциональная оценка отражает «мнение редакции». В данном случае речь идёт об отношениях всего лишь между двумя людьми, которые давно и очень хорошо знали друг друга, видели друг у друга всю подноготную, и менее всего были склонны поддаваться каким-то манипуляциям или попыткам влияния. Далеко не очевидно, к тому же, какой именно поступок Яакова имеет в виду Лаван: одноразовую нечестность в момент тайного бегства, или же что-то другое? Рав Шимшон Рафаэль Гирш считает, что речь идёт именно об одном, конкретном, проступке Яакова:
«Кража сердца означает незаслуженно завоевать доброе отношение другого; добиться чьего-либо расположения за счет мнимого дружелюбия, благосклонности и т. д.; форма обмана, которую наши мудрецы запрещают со всей строгостью: они называли ее. «ментальная кража» и настаивали на том, что даже малейшего подобия такого обмана следует избегать. Провинность Яакова состоит в том, что он ни ни взглядом, ни поступком не дал понять Лавану, что ему известно об изменении ето отношения к себе. Однако Яакову пришлось прибегнуть к этому самоконтролю — возможно, это был даже обман — «в том, что он не сказал ему», и не мог ему сказать ничего, поскольку покинуть дом Лавана он мог только тайком. Яаков слишком хорошо знал арамейцев, и скажи он Лавану, что собирается оставить службу у него (на что, несомненно, имел право), Лаван выгнал бы его, одного, без имущества, в том виде, в каком он некогда появился в доме Лавана.
То, что Лаван привел собой приятелей, указывает на то, что он собирался применить силу. Из следующих стихов ясно, что в своей низости Лаван не считал имущество Яакова собственностью, нажитой его честным трудом (работоспособность не является осязаемым материальным свойством); он был убежден, что свое богатство Яаков получил благодаря доброжелательному отношению своего хозяина, а поэтому распоряжаться им может только с милостивого позволения последнего” (комментарий Ш.-Р. Гирша, Брейшит 31:26).
Рав Ш.-Р. Гирш приводит объяснение, максимально комплиментарное для Яакова, он доказывает, что у того просто не было выхода, и «ему пришлось прибегнуть к этому самоконтролю», вероятно, слово «самоконтроль» попало сюда по ошибке, оригинал на немецком нам не доступен. Но смысл ясен: даже если обман и был, то он был только в один момент, и был совершенно неизбежен для спасения Яакова и его семьи, и потому Яаков в данном случае, в общем-то, и не совершил того, что именуется «кража сердца». Важность этого комментария в том, что рав Ш-Р. Гирш приводит общее определение понятия «ментальная кража»:
«незаслуженно завоевать доброе отношение другого; добиться чьего-либо расположения за счет мнимого дружелюбия, благосклонности и т. д.» Сегодня мы бы сказали: манипулировать другим человеком. Такое определение вполне применимо к образу действий Авшалома. Но вот насколько мы вправе говорить так про Яакова?
В своей монументальной тетралогии Т. Манн предоставляет самому Лавану объяснить, какой смысл он вкладыает в слова «украл сердце», и почему он обращает к Яакову этот упрёк:
«А ты что сделал? Неужели ты всегда должен красть, и днём и ночью, неужели у тебя нет сердца и чувствитиельных внутренностей, если ты не позволил мне, страрику, поцеловать своих детей напоследок?» (Томас Манн Иосиф и его братья Москва АСТ 2000 стр. 317).
Итак, хотя упрёк Лавана, вроде бы, и конкретизирован, но при этом Яакову даётся беспощадно— обобщающая характеристика: ты всегда должен красть, и днём и ночью. Склонность к ментальной краже, по мнению Лавана — это характерная черта — или четра характера — его дважды зятя. Нетрудно догадаться, на какой эпизод намекает Лаван своим многозначительным «всегда». Речь идёт о продаже Эсавом первородства. Куда труднее понять, почему же именно этот эпизод начисто отсутствует в «Былом Яакова».
Т. Манн не оставляет без внимания ни одной, самой мелкой, детали в жизни третьего патриарха. В подробном изложении или намёком, в точности по тексту Торы или с изрядной долей авторской фантазии, но каждый эпизод, практически каждый пасук из жизни Яакова в первой книге тетралогии рассказан. Единственное исключение — продажа первородство. Читатель, вздумавший изучать ТАНАХ по книге Т. Манна, так об этом эпизоде и не узнает, хотя для понимания характера Яакова, его отношений с братом, да и вообще, для правильного понимания всей его судьбы, включая и самые поздние годы, этот эпизод, безусловно, ключевой. И уж если Яаков и совершил когда «ментальную кражу», то именно в этом эпизоде, а не в момент бегства от Лавана. Про продажу первородства никак нельзя сказать «обманут не был никто, не исключая Эсава» (Томас Манн Иосиф и его братья Москва АСТ 2000 стр.170). Нет, в данном случае мы имеем классический пример циничного, продуманного манипулирования, когда один человек добивается от другого огромной уступки, используя его минутную слабость.
Т. Манн стремится дать нам убедительный, узнаваемый и навсегда запоминающийся потртет Яакова. В этом портрете есть и противоречия, и очень разные черты характера, и, разумеется, серьёзные сдвиги и изменения на протяжении жизни героя. Но всё же это портрет, и подобно живописному портрету, он подчинён неким законам изображения, правилам внутренней логики изложения, без которых не мыслим ни один литературный портрет. На живописном портрете не может быть (или не могло быть, до какого-то времени) двух носов и четырёх глаз. Так же и литературный портрет требует некоего минимума последовательности. А вот Яаков в Торе — это живой человек, живой именно своей пугающей непоследовательностью, тот самый человек, про которого Дмитрий Карамазов сказал: «Эх, широк человек, я бы сузил»….
Итак, похоже, что «патент» на первое применение инстумента «ментальной кражи» принадлежит именно Яакову, хотя в истории о продаже первородства слов «украл сердце» нет. Но то что эти слова, позднее, появляются именно по отношению к третьему патриарху, едва ли можно объяснить простой случайностью.
