Во многих местах земли я побывал, что славятся и знамениты своими красотами, а эта бухта — самое красивое место на нашей планете. Много какой рыбы я попробовал на своем веку, и каких только причуд не отведал, а копчёная минога из Вистино — самая лучшая и самая вкусная рыба на свете.
Книга о вкусной и красивой жизни
Небольшая Советская Энциклопедия
Пятая редакция, исправленная и дополненная
Главы из книги
Александр Левинтов
Книга первая. О вкусной жизни, или
Жратва
Начало — Предыдущие главы — Оглавление
Раки
— В раках можно есть клешни и шейку, — говорит мне отец. После футбольного матча мы стоим в буфете. Он пьёт кружку пива, а я — такую же кружку лимонада, потому что мне всего восемь лет. — Настоящие гурманы едят только клешни, а всё остальное — выбрасывают. Поэтому раков надо выбирать не по шейке, а по клешням — чтобы были обе и обе здоровые.
И он, оборвав вторую клешню, небрежно выбрасывает всё остальное…
Это было осенью 52-го года. (Страна наводнена послевоенной шпаной и бандитами. В недрах власти зреет дело о врачах-вредителях…) Здоровенный рак стоил тогда десять копеек сталинскими 1947 года. Самая низко оплачиваемая уборщица получала тогда 300 рублей и могла, стало быть, купить 3000 раков. Сегодня таких же размеров и фасона рак стоит 100 рублей, уборщица получает 15 тысяч (в Москве) и может купить только 1500 раков, вдвое меньше. Даже раки в нашей стране пятятся вперед по сравнению с оплатой труда…
На Москве в послевоенную старину вареные раки раньше продавались повсеместно, чуть не в каждом буфете и чайной. Капризные гурманы требовали не только долива после отстоя, но и наличия двух клешен. В одной тогдашней кинокомедии Ростислав Плятт имел такой диалог с продавщицей:
— Почему у вас все раки с одной клешней?
— Они дерутся между собой, это всё проигравшие.
— А где же победители?
— Посетители съели победителей!..
Сначала — как варить раков. Способов их приготовления— несчетно, вплоть до шашлыка из раковых шеек на Севане, в Армении. Я перепробовал множество рецептов, в том числе и варку раков в пиве, но остановился на таком:
Раки, будучи тварями пресноводными (а морские раки называются омарами, в Америке — лобстерами), любят вариться в сильно солёной, более солёной, чем даже в Красном море, воде.
Раки должны быть непременно живыми. Всё! Если вы сварите хоть одного дохлого — пропадут и провоняются все остальные.
В кипящую сильно соленую воду бросается несколько зонтиков сухого или свежего укропа и, если есть такая возможность, пук обжигающей крапивы, молодой, мохнатой, жгучей, пахнущей свежими огурцами и ладожской корюшкой. Затем запускаются раки, затем — лаврушка и перец горошком, затем — пук крапивы. На ваших глазах раки начнут краснеть и через несколько минут впадут в алость — они готовы. Долго варить не надо — захлебнетесь слюной: важно, чтобы панцири со всех сторон равномерно заалели. Астаксантин, содержащийся в рачьем панцире, придает раку большевисткую окраску.
Будучи мощным антиоксидантом, астаксатин и рак в целом, и все прочие ракообразные, от одесского мелкого криля, «рàчков», до гигантских камчатских, алеутских и аляскинских королевских крабов с аршинными клешнями, всё это — очень полезно от многих болезней, например, от старения, если это можно назвать болезнью, но прежде всего полезно здоровому человеку, потому что согласитесь: пить пиво, закусывать его раками и при этом чувствовать себя больным и хворым — технически невозможно.
Да, во всех ракообразных уйма холестерина, но этот холестерин напрочь не усваивается человеческим организмом. И вообще: мы, вооруженные раками, наслаждаемся жизнью или проходим курс лечения?
Раки больше всего любят идти под пиво и потому составляют сильнейшую конкуренцию вобле, вяленым лещам и прочим рыбным и нерыбным соленостям в национальной традиции пивососания. Но только на отечественном фронте. Иностранцы этого не понимают.
В этом мы уникальны: европейцы пьют своё отменное пиво под мясо и жареную картошку, мы компенсируем сомнительность нашего пива солёной вяленой рыбой и ракообразными. Попытки убедить европейцев и американцев попробовать по-нашему всегда неубедительны, а вот азиаты прикармливаются с легкостью необычайной — наши люди…
Пить с раками всякую беспородную пивную дрянь в нашем с вами возрасте, то есть после двадцати, аморально. Тёмное пиво — я бы не советовал, лучше светлое, но достаточно плотное, например, светлый Афанасий, Хейникен, Балтика номер 3, пензенское, любое светлое чешское, Кофф средних номеров, немецкие, австрийские, датские и голландские сорта, испанский Сан-Михель, мексиканские ХХ, Корона или Пасифик, любое прибалтийское, кубинские марочные сорта… Впрочем, тёмное пиво или светлое — это на ваш вкус, берите то, что вы любите и цените сами, лишь бы было очень холодным и очень свежим. Ну и, пожалуй, не мешало бы попариться в баньке — пиво это любит. Самое лучшее пиво — первые пять жадных глотков, потом всё становится обыденным, непраздничным, будничным.
Перед блюдом раков всяк чувствует в себе бандитскую ярость Рюриковичей, тимур-тамерланскую неистовую жестокость и вдохновенную одержимость Моисея и Аарона вместе взятых. Все мы — жидо-татаро-варяжские гости на славянской многострадальной. Пермь Великая! Триас Меловой! Непроходящий мезозой российского бытия! Доколе? — И утрёшь пивную горючую пену со скупых мужских губ и размозжишь здоровенную клешню и вновь и вновь задумаешься: «какую страну просрали!» И тихо скажешь соседу:
— Ну, что, брат?
— Да, ничего, брат.
И дико так озирнёшься…
* * *
Раков полагается есть на кухне, а если уж в комнате, то на том столе, который не жалко, например, на письменном, уже щербатом и заваленном всякой нетленной дрянью рукописей и черновиков. Смахнём это всё куда подальше, настелим газет и… Вот типичный пиво-рачный разговор:
— В сентябре сидим как-то у себя вдвоём с Иришкой, вдруг звонок. Стоит на лестнице дядя Вася-сантехник: «У вас стояк потек, вы соседей внизу залили, милиция, ЖЭК и я только что составили протокол об убытках, на четыре с половиной лимона. Но можно эту цифру сильно скостить» — «Как?» — «За десять штук я вам срежу кусок трубы, а через два дня опять вставлю, только соседям не трепаните». Вырезал, взял на бутылку десять тысяч и исчез. Через неделю осторожно у соседей узнаем — никаких протечек. Сами себя, за свои деньги воды лишили. Во бизнес пошёл!
— Да, у нас в Афгане тоже был один майор Архипов, всего лишь майор, а целыми взводами сдавал наших ребят, вместе с техникой. Теперь в Коньково шубленками торгует, а по воскресеньям в Бога верует.
Говорят, что раки бывают только в те месяцы, в которых есть буква «р» — с сентября по апрель. Не знаю — я ел их в безэрные месяцы, с большим удовольствием и в больших количествах. Однако пик рачьего сезона — октябрь-ноябрь. Живыми раками торговали до поздней осени — в рыбных и нерыбных магазинах, на улицах — больно скоропортящийся товар. Завозили их отовсюду — однажды мне обломилась пара кило из Голландии. Искусственного разведения. Эти раки были крупного и ровного калибра. А вообще-то в Москве было одно заветное местечко, где в годы даже самого свирепого дефицита можно было ущучить ящик живых раков — Москва-Павелецкая товарная. Здесь из-под полы раки шли минимальной партией ящик: 8-10 килограммов. Очень хорошая партия. Не хуже любой другой правящей и руководящей.
Лучшие раки в Москве были в самом демократическом творческом доме — в домжуре. Можно было не только не писать в газеты, но даже не читать их, и тем не менее заваливаться в недра, брать огромных раков килограммами и запивать их морем пива, а кругом пусть суетятся разные там аджубеи, кольцовы и сем.нариньяни. Крутой домжуровский рак был горяч и скор на расправу под неразбавленное бочковое.
В наши дни торговля раками бойчей всего в Сызрани и Курске. Курские раки — мелкие, пересоленные, переваренные и дорогие. Впрочем, в Сызрани дела не лучше.
Хороши и знамениты были дунайские раки. Их подавали в развеселом Измаиле в многочисленных питейных заведениях по обоим бортам Суворовского бульвара не с пивом, а с темно-зеленого цвета бутылками белого столового. Раки — экологические неженки. Ясно, что в Дунае, усилиями чуть ли не всего СЭВа и присоединившейся к нему Югославии, раков извели. Теперь, говорят, опять пошли — Дунай самоочищается и от коммунизьмы и от индустриализации.
Отменны были и донские раки в Ростове и Азове. Однако не было соперников у волжских раков в Каменном Яру, что на границе Сталинградской и Астраханской областей! Лошади, а не раки! И стоили они рупь связка, а в связке десять чуть не полуметровых красавцов.
Как ловят раков?
Вот сидишь в лодке, ловишь рыбу, вдруг, вместо привычной осторожной поклевки подлещика, поплавок ухает под воду, ну, думаешь, хорош окунь, тянешь наверх, а там болтается рак и остро щелкает своими клешнями и хвостом по воздуху. Сымаешь родимого и вытаскиваешь якоря — раз пошёл рак, рыбы не жди. Но можно и остаться и обловить раков на удочку.
Что вычурно.
Обычно ловят раков на корзину, бросив в неё мясные обрезки или рыбьи потроха. К утру несколько десятков раков — ваши. Ловили мы и на малых речушках бредешком — в благодатной Пензенской губернии и в скромной Витебской. За пару часов пару ведер — это нормально. На нижней Волге раков облавливают со скоростью два ведра в полчаса.
Проще же всего ловить раков руками.
Раковые жабры, лапы и икру — прости, папа! — но я это обсасываю и ем. Как бы мы с вами не укушались раками и не набузовались пивом, хоть до упора, а мусор выносить надо — к утру рачьи потроха и требуха завоняют всю квартиру — хоть обои меняй..
Среди ракообразных раки — не самые вкусные. Не самые нежные. Не самые стройные или мясистые. И по ценам они занимают не выдающееся место. От раков не станешь ни диссидентом, ни, упаси Бог, патриотом. Не болит голова и не скорбит душа по раковой беспартийности. Но за ними — богатейшая история и культура. Рак нравится нам не только с пивом, но и как нескончаемая тема, как элемент ностальгии по далекому и безвозвратному прошлому, по России, которая потеряла нас.
* * *
Биологически раки — декаподы, десятиноги. Они — отшельники и ведут асоциальный, уединенный образ жизни, с соседями — на клешнях, мизантропы. Товарных размеров (10 сантиметров) рак достигает к 6-7 годам. Рекордные зафиксированные размеры — до 17 сантиметров, но таких патриархов и мафусаилов уже давно никто не видал. Живут же раки, говорят, аж до двадцати лет.
Московская раковая торговля имеет сетевой характер. Самые лучшие раки продаются на Преображенском и Черемушкинском рынках. Но тут они и самые дорогие. На других рынках они продаются спорадически: на Лефортовском, Рогожском. В метро «Южная» и в других местах. Устойчиво подают раков в пивных ресторанах «Золотая вобла», мелких и не за дёшево. Эпизодически торгуют раками в универсамах — сетевых, типа «Седьмого континента», и несетевых, например, «Семеновском». Торгуют в магазинах и живыми и замороженными вареными (ростовскими или импортными, из Германии). У конечных станций метро подозрительные дядьки и тётки торгуют не менее подозрительными живыми и вареными раками: очень дешёво и очень опасно — это какие-то доходяги, а не раки.
Чтобы придать моему рассказу больше убедительности и достоверности, я взял небольшое интервью у ракового короля Преображенского рынка Руслана, торгующего раками уже 12 лет, а это, согласитесь, немало.
К сожалению ли, к счастью ли, но в нашей стране, в отличие от Голландии и других цивилизованных стран, все раки — дикие, до разведения откорма и выращивания раков мы ещё не дошли. Различают у нас раков речных и озерных, при этом озерные ценятся выше, по-видимому, по экологическим соображениям, уж очень у нас грязны и малопроточны реки.
Основные поставки раков сейчас идут импортом из Казахстана: Волга раками сильно обмелела и иссякла, Алтай и Севан непреодолимо далеко. Если обсуждать сезонность торговли, то теперь она — круглый год, но лучшие раки — с сентября по ноябрь, а худшие — в марте-апреле, после линьки и суровой зимней спячки. Ветеринарный контроль за раковой торговлей весьма суров, гораздо тщательней, чем за фруктами, овощами, грибами, ягодами, круче даже, чем за мясом и рыбой. На раков ветеринары и вонищенки всегда смотрят с особой, почти чекистской подозрительностью.
Все риски раковой торговли связаны с непредсказуемостью потерь — от 5 до 80%. Именно с рисками связаны столь высокие цены на раков — от 400 до 900 рублей за кило. Цены, как это и положено в дорыночной (отечественной) экономике, диктует производитель и поставщик, потребитель право голоса не имеет. Чем крупнее раки, тем они дороже, однако Руслан доверительно сообщил, что мелкий (молодой) рак несомненно вкуснее и лучше: «это как говядина и телятина — телятина-то лучше, согласен?» (а я-то, дурак, всю жизнь гонялся за крупными).
70% покупателей — завсегдатаи, с которыми Руслан здоровается, разговаривает, даже если они сегодня ничего не покупают (я так не умею, мне непременно надо купить хоть немного, хотя бы килограммчик раков)…
— Как правильно готовить раков? — Руслан долго мнётся и отнекивается, потом отрезает. — Правильно готовить раков надо с любовью!
И это несомненно так.
Севанский шашлык из раков
Мы кружили по берегу Севана в поисках ресторана, где бы жарили шашлык из раков.
Об этом шашлыке мы были наслышаны ещё в Москве и ни за что не хотели уезжать из Армении, не отведав этого лакомства. Рассказывалось о нём с придыханием и зажмурив глаза, поэтому и у нас глаза горели и зубы стучали на это блюдо.
На шоссе, по которому мы мотались, иногда выскакивал здоровенный армянский мужик и широко расставлял руки. Этим он хотел показать, какая большая форель есть в его придорожном мини-ресторанчике, но, во-первых, мы уже знали, что в Севане форели больше нет — её вытеснил интродуцированный сюда сглупа балтийский лосось, а, во-вторых, это очень странная у нас культурная норма считать, что, чем рыба крупнее, тем она вкуснее и дороже: европейцы считают как раз наоборот и, например, ценят анчоуса выше и дороже, чем гробоподобного марлина.
Наконец, ресторанчик с искомым деликатесом найден. Мы идём осматривать какую-то местную достопримечательность, пока шашлык готовится.
Надо заметить, что я испытываю к ракам нежнейшие, почти благоговейные чувства. Но, оказывается, для меня главное во вкусе рака это — самостоятельная варка в самодельном рассоле и самостоятельная разделка панциря.
А тут…
Раковые шейки вымачивают в соусе, как вымачивается мясо для шашлыка, плотно нанизываются на шампуры и жарятся на мангале.
Конечно, это вкусно, конечно, деликатесно, конечно, своеобразно… но раки, просто сваренные в сильносолёной воде, с крапивой, укропом, лаврушкой и перцем, гораздо вкуснее и привычней.
Омары и лобстеры
Международный олимпийский комитет по нобелевским премиям объявил, что премию получит тот, кто первым найдёт разницу между омаром и лобстером, потому что это — одно и то же, морские раки, очень похожие на наших речных и озёрных раков, только крупнее, панцирь мощнее и твёрже, клешни — массивней и цвета карпаччо или даже темней.
Омары-папы заметно крупнее омаров-мам, а потому с большей охотой идут в деликатесы, зато самки живут чуть ли не вдвое дольше: соответственно 31 и 54 года. В строгом соответствии с народной мудростью: они жили долго и счастливо, она — долго, он — счастливо. Самый большой лобстер, какого когда-либо вылавливали, весил более 20 килограммов.
Если наших раков, мы привыкли есть вручную, то омаров голыми руками не возьмёшь. Тут нужен инструментарий. Обычно подаётся примерно такой набор:
— тяжелые пассатижи,
— клещи-кусачки,
— тоненькая вилка с двумя длинными зубцами,
— нож,
— шило с небольшим гарпуном.
К нему прилагается фартук и, не всегда, но часто, перчатки или рукавицы.
Как и в случае с раками, при употреблении омаров существует золотое правило: не обращай внимания на окружающих. Никакого. Пусть охают, возмущаются, обливаются слюной — нет до них никакого дела, действуй! священнодействуй!
Для любителей и ценителей омаров несколько соусов, хотя их использование совершенно необязательно, особенно, если вы куда-то спешите:
— смесь тёртого хрена с кетчупом (от 1:3 до 1:4),
— табаско,
— смесь оливкового масла, лимонного сока и бальзамического уксуса (1:1:0.1),
— просто лимонный сок (но лучше — лайм),
— белое вино с тертым хреном (2:1), можно добавить мелко нарезанный базилик, мяту, укроп или тимьян.
Впрочем, если вам всё это надоест и приестся, придумывайте свой соус сами, но хорошим тоном считается, если перед вами стоит набор соусов, что позволяет весьма разнообразить вашу монотонную закусь.
В лобстере практически съедобно всё, кроме панциря и прочих деталей скелета, вывернутого наизнанку: мясо, печень, икра.
Конечно, омара можно есть таким, каков он есть, без выкрутас, под пиво, шампанское или белое вино. Но для извращенцев могу предложить следующее:
— коктейль из мяса омара (хотя лангусты — лучше),
— жюльен из мяса омара (можно добавить печень),
— измельчённое мясо омара, мидий и устриц, покрытое майонезом/сметаной и запечённое в духовке в раковинах мидий,
— сливочное суфле из мяса, икры и печени омара,
— ну, и так далее.
Если бы омары знали, почём они идут в нашей стране, они водились бы исключительно в наших территориальных водах, но они, к сожалению, узнают об этом слишком поздно. В Москве варено-мороженые лобстеры (не рекомендую, поскольку срок хранения никогда не указывается) стоят 4 и более тысяч рублей за кило, живые от 10 до 15 тысяч, в ресторанах — …, нет, лучше и не спрашивайте. К тому же у нас преобладают мелкие особи, от полукилограмма до килограмма максимум.
В калифорнийском Монтерее в Irish pub в своё время по средам с 4 до 6 в рамках программы happy hours подавался примерно килограммовый лобстер по 10 долларов за штуку, правда, паб в конце концов разорился. В супермаркетах продаются замороженные хвосты лобстеров по 30 долларов за фунт. Но сведения мои сильно устарели.
Угорь и минога
С угрем я познакомился ещё двенадцатилетним пацаном, в Белоруссии, на озере в деревне Должа Витебской области. С лодки ловим ночью на фонарь рыбу: и рыба, и раки очень любопытны на предмет огня и света. И вдруг в лодку из воды вползает здоровенная змея — я чуть за борт не свалился. Дядька мой не растерялся, схватил это скользкое чудовище и запихал в мешок, а потом вся деревня потешалась надо мной, сопливым москвичонком, не отличающим угря от змеи.
… Что заставляет многих из нас считать Куршскую косу лучшим побережьем? Что толкает меня в бок и за сердце при одном упоминании этих мест и не позволяет запоминать оккупационную топонимику Восточной Пруссии? Неужели я родом и корнями из этих мест?
Перед моими глазами — вечно седой, пепельный песок, стонущие и поющие сосны в пронзительном небе, мелководное чешуйчатое море, в котором нет-нет да тускло мелькнет янтарь или угорь…
Копченого угря я едал и в Калининграде (это был самый толстый, сам жирный и самый вкусный угорь, потому что брат моего отца был долгое время главным человеком в Калининградрыбпроме). Хорош и душист копчёный угорь в Литве, на Куршской косе и даже в Друскининкае, что стоит на Немане. Очень неплохи ломтики угря горячего копчения в суши и сушими японского всемирно-сетевого ресторана «Тодай», что значит «Маяк», особенно, если на него отжать лимонную дольку. То, что продается и подается в Москве — откровенный и наглый сухостой. Этого, несмотря на заоблачную цену, уже ничто не спасет, никакой лимон и даже никакая водка.
Если спросить, что такое копчёная рыба по понятию копчености, то это — угорь. Всё остальное — либо экзотика, либо вырождение. Коптить надо угря, а потом уж всё остальное. На срезе мясо с ладонь (да не с вашу, а с мою). Белое, сочное, очень жирное. На вкус и на запах — самое закопченное. Для кого-то пахнет, наверное, опилками, или рыбой, или тиной, для меня — родным или народным. Так пах Бог для Адама, сидящего у Него за пазухой…
Угри нерестятся в Саргассовом море, а живут в реках, лососи — живут в море, а нерестятся в реках. Да и то колобродят: то реку перегородят, то её вообще высушат, то вывернут наизнанку, то море заразят так, что таможни пустеют дотла. "Кто с икрой к нам придет, тот от икры и погибнет" — гласит древняя народная мудрость. Угорь, правда, гибнет и без икры.
Иногда мне хочется, чтоб в недрах Саргассова моря выродился мутант размерами во сто крат большими, чем змей, удавивший фирму Лаокоон с сыновьями Корпорейшн Лимитед. Чтоб тот змей добрался до наших рыбников, водников и хозяйственников, передавил и передушил их и их молоки, а затем сполз бы в родное Янтарное море и стал бы его охранителем.
Это всё не фантазии, а вполне реально. К тому идём, ради этого выполняем и перевыполняем все наши планы.
Обычно угорь — номад, кочевник и скиталец, но есть особая порода осёдлых угрей — мурена. Очень, говорят ядовита, да и внешность у неё мерзопакостная.
Минога — младшая сестра угря. Такая же древняя и недорыба — постзмея. Хребет — из вялых хрящей, голова безглазая с одним ртом. На вид пиявка — пиявкой, только большая. Безмозглое исчадие мезозоя. А вот поди ж ты — пережила минога девять советских императоров, род Романовых, татаро-монгольское иго, оледенения. Глядишь, и нас переживет.
В Питере миноги — обычное дело, в том числе и маринованные (ах, как хороши!). В Апраксином дворе есть многоэтажный пивняк «Honey money», теперь обычная стилизация под пабы, а на рубеже столетий это было культовое место рок-музыки. И, между прочим, в меню не переводились маринованные миноги, до которых я был и остаюсь весьма охоч. Умеют готовить миног и в Таллинне: салат с маринованными миногами — вещь изысканная.
В Риге на знаменитом базаре маринованные миноги продаются в килограммовых полиэтиленовых банках, но попытка довести их поездом до Москвы окончилась печально, уж больно нежная и деликатная барышня, эта минога.
В Карелии начали разводить миногу. Её, помимо других московских злачных мест, иногда в полуживом виде привозят на Преображенский рынок, в рыбный ряд.
В Москве продают и подают исключительно жареных миног — специфический деликатес на изысканный и извращенный вкус. Копченая минога — большая редкость. Лишь в Ингерманландии — на побережье Финского залива в пределах бывшего Ямбургского уезда (ныне — Кингисеппский район), в устье Луги и других речках ловят пращурную миногу. Что толку рассказывать о том, каков вкус копчёной миноги? Это всё равно, как если бы я начал папуасу рассказывать об айсберге: он бы слушал, внимательно кивал курчавой головой, а пяткой незаметно нажимал бы на потайную кнопку под своим письменно-людоедским столом и подсчитывал бы скорость лифта, на котором поднимаются к нему два дюжих санитара за мной и улыбающийся шеф-повар китайского ресторана.
Если же вы едали копченых миног, то согласитесь со мной, что есть их надо вместе со шкурой, а в отвал идёт лишь малюсенькая динозаврическая головка, шлангообразный скелет и куцый налимий хвостик.
Минога горячего копчения с Вистинского рыбзавода, что Ленинградской области на полпути из Соснового Бора (ЛАЭС) в Лугу, настолко хороша, что, поди, наверно, вся уже давно кончилась.
… Ночной экспресс Питер-Москва, самолетный общий вагон. Все спят, а я не могу удержаться и штука за штукой уничтожаю кило свежекопченых миног, освежая своё укромное пиршество редчайшим в те времена импортным баночным пивом — до Москвы миноги бы не доехали.
Копчёные миноги из Вистино
Между Сосновым Бором с его Ленинградской атомной и Усть-Лугой, где был осуществлён преступный с экологической точки зрения проект строительства огромного морского порта, расположен маленький рыбацкий посёлок Вистино.
Когда-то эти места заселены были савокатами, ингерманладцами, ижорой и другими малыми этносами, пренебрежительно и огульно называвшихся в старорежимные времена чухонцами: мы уже и не помним, что в результате войны со Швецией оккупировали огромную провинцию этой страны, Ингерманландию, которую называем теперь Ленинградской областью.
Во время войны Финляндия, тоже бывшая когда-то частью Швеции и аннексированная нами согласно Тильзитскому договору с Францией, развернула в этих местах и Карелии гуманитарно-образовательную помощь местному угро-финскому населению. Появились национальные школы, учебники, газеты. Появилась работа. Люди воспряли было в своём этническом самосознании, но война повернула вспять, несчастных «освободили» и рассовали по всей Сибири так, что они и в перестройку говорили шёпотом: «мы — ингерманландцы, т-с-с».
В Вистино работает рыболовецкая артель и есть небольшой рыбзавод, занимающийся в основном копчением мелкой салаки и миноги. Для себя рыбаки берут и угря, и балтийского лосося, носителя крупной бледно-розовой икры, твёрдой, как стеклярус, и прочую экзотику, попадающуюся в сети.
Строго говоря, минога — не рыба, а нечто рыбообразное, а, говоря проще, пиявка, но с повадками лососевых: живут миноги в море, а нереститься и умирать приходят в родные ручьи и реки. Они похожи на миниатюрных угрей и мурен, но не являются даже дальней роднёй их. Одно из самых излюбленных мест миног на Балтике — устье реки Луги и прилегающие участки моря, всё это — в пределах Усть-Лужского заповедника, превращённого в гигантскую стройку порта, который никому не нужен.
История этой афёры до неприличия банальна: в ту короткую эпоху, когда в каждом сельсовете председатель важно командовал: «Пятый микрофон, говорите!», председатель вистинского сельсовета, накаченный водкой ушлыми голландцами, подписал бумагу о землеотводе под строительство порта за двухнедельную бесплатную поездку в Голландию. Наверно, ещё никому не удавалось так задёшево продать свою родину.
Потом с этим портом было связано множество скандалов и тюремных сроков, всем очевидно, что этот порт никогда не выйдет на проектные мощности никаким причалом, но есть у нас в стране навязчивые идеи, которые живут чуть не веками: порт Индига, железная дорога на Аляску, Мёртвая Дорога (Салехард–Игарка), БАМ. Полупостроенные и недостроенные, эти имперские памятники гниют и будут гнить веками, становясь гигантскими экспонатами музея ненужных вещей и безумных проектов. К таким артефактам относится и Усть-Лужский порт…
Самое привычное использование миног — маринованные или жареные. Замечательная и весьма пикантная, со своеобразным душком закуска под водку, но хорошо идёт и под пиво (бывало, в пивняке «Honey-Money» в Апраксином дворе заказывал), и под беое сухое, и под шампанское — да подо что угодно, лишь бы были, родимые!
Маринованными миногами бывали забиты рыбные ряды в огромном Рижском рынке, бывших ангарах для цеппелинов. Но до Москвы они, как правило, не доживали — больно нежные.
В Москве миноги постоянно продавались на Пятницком рыбном рынке, но подходить к ним близко страшновато — кусаются непомерно загнутыми ценами.
А вот копчёные миноги — фирменный знак Вистино.
То есть, копчёный угорь, которым так гордятся восточные прусаки, — плебей в сравнении с миногами горячего копчения. Тут ведь дело не только и не столько в жирности, сколько в изысканности вкуса и аромата, сколько в возможности есть её целиком, от головы до хвоста по одному борту, а затем, сделав паузу в два-три глотка шампанского, по другому.
И делать это надо не где-нибудь в безыдейном ресторане, а в одной из бухт Вистинского залива:
Тёмно-хвойные ели располагаются амфитеатром по полукружью бухты, отделяемые от уреза воды яркой полосой мелкого песка.
По всему зеркалу бухты разложены валуны — от пятиметровой высоты до совсем маленьких. Природа расставила их с японской прихотливой фантазией и продуманной тщательностью — лучше их расположить, хоть удавись, никому не удаётся и не удастся. Самое потрясаящее заключается в том, что валуны эти как бы плавают, касаясь воды только одной точкой, будто это и не валуны вовсе, а чистое и святое воображение.
Разложишь на брошенной кем-то когда-то деревянной кабельной катушке газету с полуметровыми миногами цвета непуганой мулатки, рядом с ними — пара стаканов, бутылка, а неважно, с чем, рядом с тобой — любимое и нежное создание, и вы оба, зачарованные плавающими камнями, теряете реальность, цепляясь за неё лишь этой выпивкой, лишь этими миногами, лишь этими прикосновениями и взглядами.
Во многих местах земли я побывал, что славятся и знамениты своими красотами, а эта бухта — самое красивое место на нашей планете. Много какой рыбы я попробовал на своем веку, и каких только причуд не отведал, а копчёная минога из Вистино — самая лучшая и самая вкусная рыба на свете.
Ох-хо-хонюшки, тЯжело сЧетоводу с учёными географами …
Конечно, не могла, Вы прАвы. Когда трескА стоила 98 коп , буханка хлеба стоила 14 – 17 коп, батон – 21-22 коп, колбаса оТДельная 2 рубли 10 коп, а водочка поднялась до червонца почти. Когда же, по просьбе Андрея Вознесенского, убрали Ленина с денег, а заместо самолетов спутники полетели, произошли переоценки ценностей. КакаО, сельдь.. 1947 – 1957 – и так далее, до самых НУлевых годов, когда…Сами знаете, что почём стало и кто какой хлеб жуёт. Послушник черняшку, а настоятель, тот — икорку со ржаным, на заказ сделанным. Потому как имеет право и звезду имеет.
А серЖанту со звездой шутить не можно.
ну, слава Богу, память на цены восстановилась. У нас в семье до возвращения в Москву в 1954 году белый хлеб ели только по воскресеньям и только с чаем, посыпая маргарин сахарным песком. Мы, дети, всерьёз называли это тортом.
Про сахар на хлебе, смазанном маргарином помню…Помню также ореховое масло…
Но что же это, получается диалог какой-то; лучше – процитирую понравившееся у А.Л.:
“Все мы — жидо-татаро-варяжские гости на славянской многострадальной…
— И утрёшь пивную горючую пену со скупых мужских губ и размозжишь здоровенную клешню и вновь и вновь задумаешься: «какую страну просрали!» И тихо скажешь соседу:
— Ну, что, брат?
— Да, ничего, брат.
И дико так озирнёшься…” — — ЗдОрово. И добавлю – озирнёшься дико, недоверчиво: не плывёт ли навстречу северной Авроре Пётр Лексеич со своими “потешными” солдатами-преображенцами 🙂
Бог судья Вашей памяти, но не могла копчёная треска стоить в полтора раза дешевле чёрного хлеба.
в концe сороковых, буханка хлеба стоила 300 руб. (рыночная цена). Моя мать зарабатывала 700 раков, виноват – рублей — в месяц, кроме того, если занять очередь с 4-5-ти утра в госмагазине можно было по 1р 40 коп купить (буханка на человека – в очереди). В 50-ых, послесталинских, копчёная треска “шла” по 98 коп. за кило. При стипендии 290 рэ/в месяц (минус кино, домино, квас-троллейбус) — мог купить 200 кг трески в месяц. Пара штанов, извините, брук – пуд трески.
Икру покупал, начав труддеятельность, сравнительно легко, но не часто.
П.С. Зачэм рэзать хорошего человека? Живите до 120-ти.
Moжете представить себе уборщицу, съедающую 10 раков (с одной клешнёй) ?
Вспоминаю конец роковых-сороковых, когда буханка хлеба стоила больше 10-ти раков, а к середине 50-х главный деликатес среднего жителя Питера – копчёная треска по 98 коп/кило.
Про копчёных угрей узнал (случайно) после запуска Ю. Гагарина в космос, когда попал на производств. практику в Эстонию. Миног пробовать не довелось.
прошу, прощения, но у Вас что-то смешалось с ценами: на сталинские черный хлеб стоил 1.40 руб. за кило, а копченая треска — 9.80. Черная икра самых высших сортов стоила 135 рублей за кило, а водка 23.90 за поллитра. Хоть режьте меня.