Наум Клейман: Как молоды мы были…

Loading

Семён впервые остался утром один в комнате, так как все ушли в институт, а он не пошёл на занятия. На это были свои причины. Этой ночью у него была первая близость с женщиной. Маша ему очень нравилась. Всё произошло неожиданно быстро и совсем не так, как он себе это представлял.

Как молоды мы были…

Наум Клейман

 Наум Клейман Я не расстроен тем, что ты солгал мне, я расстроен тем, что теперь не могу верить тебе.
Фридрих Ницше.

Будь осторожен. Если женщина сходится с тобой не любя, она заставит тебя расплатиться за это; а если она любит, она заставит тебя заплатить еще дороже.
Ричард Олдингтон

Глава 1
Москва. Общежитие

Раннее утро было серым и промозглым. Влажный и холодный воздух проникал везде, заставляя искать тепло. Была ещё середина марта, и снег только начал подтаивать, а на асфальте уже появились небольшие лужи. Дул сильный порывистый ветер и моросил мелкий холодный дождь. Это самое тяжёлое время года, когда организму, уставшему от холодной зимы, так нужно тепло и солнце. Семён лежал на кровати и смотрел в окно комнаты на третьем этаже общежития, которое ему предоставил институт только через полгода его учёбы. Он и ещё четыре несчастных первокурсника полгода снимали комнату в посёлке Малаховке в тридцати минутах езды на электричке от Москвы. Все удобства были во дворе, а у хозяйки, с которой они пили воду из одной кружки, была открытая форма туберкулёза, о чём они узнали только в конце проживания. Поэтому общежитие казалось ему тогда раем на земле, в котором он и проживал уже третий год. Шёл 1968 год.

В огромном 3-этажном общежитии, расположенном в виде каре на улице Стромынке, проживало около пяти тысяч студентов из десяти институтов. С одной стороны вдоль реки Яузы располагался сумасшедший дом имени Ганнушкина, а немного дальше знаменитая тюрьма «Матросская тишина». С другой стороны улицы располагался магазин «Диета», где всегда можно было купить водку и вино, а иногда и пиво. Какое отношение этот товар имел к диете, непонятно, но спрос на него был огромный. Чуть подальше от магазина располагалась гинекологическая больница, которую студенты называли «наш абортарий», так как за 50 рублей можно было сделать аборт в течение одного дня без особых проблем.

Мужские и женские комнаты в общежитии располагались без всяких правил. Туалеты и кухни были на всех этажах. Три остановки на троллейбусе было в одну сторону до метро «Сокольники» и три в другую до метро «Преображенская». Рядом с общежитием была баня и кафе «Яуза».

Скудной стипендии в 30–35 рублей в месяц хватало только на еду в местной столовой и возможности сходить в кино. Излишества типа кафе или ресторана были исключены. Частично старались готовить сами. Многие подрабатывали ночными сторожами в кафе или носильщиками на вокзалах. Помогали, правда не всем, ещё и родители. Ввиду откровенной бедности большинство студентов выходило за пределы общежития только в институт, а всё остальное время проводили внутри, благо администрация регулярно устраивала просмотр художественных фильмов и организовывала довольно приличные концерты, на которые приходило много москвичей. Девушки часто ходили в халатиках по коридорам и в столовую, а молодые люди — в чём-то, отдалённо напоминающем спортивную форму. Провожать девушек не надо было, так как все жили в общежитии. Пожарные лестницы внутри здания по вечерам были всегда заняты влюблёнными парочками. Видеть друг друга можно было каждый день без проблем, и, главное, все были впервые в жизни без родительской опеки, поэтому опыт отношений накапливался самостоятельно и очень быстро, правда объяснить и предупредить возможные ошибки было некому. Лёгкие халатики были весьма слабой защитой от ухаживаний настойчивых молодых людей. Серьёзные отношения, флирт и трагедии происходили одновременно, и могли стать интересным материалом для десятка писателей. Это был как бы срез всех возможных отношений между юношами и девушками. Правда, условия для этих отношений были очень неудобными, так как в комнатах проживало по пять человек и остаться наедине было возможно только в случае пропуска занятий.

Семён впервые остался утром один в комнате, так как все ушли в институт, а он не пошёл на занятия. На это были свои причины. Этой ночью у него была первая близость с женщиной. Маша ему очень нравилась. Всё произошло неожиданно быстро и совсем не так, как он себе это представлял. Нет, всё было хорошо, но по-другому. Семён был весь переполнен впечатлениями от произошедших с ним событий, и, конечно, пойти на занятия и сосредоточиться на учёбе уже не мог. Увы, не с кем было поделиться, а очень хотелось, но эти переживания только для двоих. Было ещё слишком рано, чтобы пойти к Маше, так как он знал, что она любила поспать утром, а будить было жалко, тем более после того, что случилось ночью. Сколько было эмоций внутри, а выход для них был закрыт.

Семён Липман приехал учиться в Москву из небольшого украинского города Винницы. В городе проживало около 150 тысяч человек. Ко времени его отъезда в городе преобладало русскоговорящее население, хотя стремительно росло количество людей, говорящих на украинском. В детстве, он помнил, было много людей, говорящих на идиш, но государство всячески противодействовало этому (запрещая использовать идиш и закрывая синагоги), и результат был очевиден — новое поколение говорило уже только по-русски. Прошлое, так здорово описанное Шолом-Алейхемом, исчезало на глазах и было безумно жалко это терять. Семён помнил весь этот колорит языка, обычаи черты оседлости, дома «мазанки», отношения между людьми, но это было уже уходящее прошлое.

Идеал его девушки был оттуда: у неё могли быть только карие глаза и чёрные волосы. Она была стройная, гибкая, загадочная и немножко застенчивая. И он искал её везде, с волнением и надеждой, ожидая этой встречи.

Первый контакт с девочкой у него был давно, когда ему было всего лет шесть. В доме над Семёном жила семья из четырёх человек. Младшая дочь Ира была старше его на год, что было очень заметно в этом возрасте. Ира Сёме очень нравилась, хотя он, в силу своего возраста, не понимал почему. Девочки вообще были совсем другие. Они одевались по-другому, да и вели себя иначе — для него это была большая тайна. В чём она заключалась Семён пытался понять, но взрослые уходили от объяснений, что ещё больше разогревало любопытство. И ответа он не находил, и помощи ждать было неоткуда, и фантазии были довольно беспредметные. Но вот однажды вечером во дворе Ира подошла к Семёну. Он почувствовал, что она очень напряжена, да и вела себя как -то необычно, а её глаза неестественно блестели. После нескольких ничего не значащих слов она предложила показать друг другу всё, что у обоих спрятано под одеждой. Он был очень заинтригован этим предложением и сразу согласился. Наконец-то тайна будет раскрыта. Они отошли под уличный фонарь и быстро разделись. Семён не знал, как оправдались ожидания Иры после того, что она увидела, но сам был сильно удивлён. И это всё? Тайна была проста и совершенно не интересна, а он был очень разочарован. После этого от Иры, впрочем, как и от других девочек, для него уже не исходила эта большая интригующая загадка. Чего только взрослые не напридумают.

Глава 2
Маша

Маша совсем не соответствовала Сёминому идеалу. Она была невысокая крашенная блондинка с крепкой фигурой, и примесь татарской крови была заметна на её слегка скуластом лице. Серые глаза выдавали любознательность и ум, а милая улыбка и большая красивая грудь отвлекала от всего прочего. Маша была старше его на четыре года.

Они познакомились утром в столовой, стоя рядом в длинной очереди. Семён пошутил, а она, неожиданно для него, рассмеялась, правильно отреагировав на шутку. Это было удивительно для девушки из глубинки России, так точно прореагировать на реплику в южно-украинском стиле. Они буквально перекинулись несколькими фразами, когда подошла очередь брать еду и каждый засуетился, выбирая свой нехитрый завтрак. И ничего бы не случилось, но днём они встретились в коридоре на третьем этаже, где, оказывается, оба жили. Маша училась на четвёртом курсе Историко-архивного института, а Семён на третьем в Автомеханическом. Было неудобно как-то разойтись, ничего не сказав, и Семён предложил вечером пойти в кино, а она, немного подумав, согласилась. Фильм оказался никакой и говорить о впечатлении не хотелось. Молчать было неудобно и говорили обо всём, стараясь найти общие точки. Это было странное общение совершенно разных людей, но почему-то интересных друг другу. Непонятно, но что-то произошло в душах, и они потянулись друг к другу. Маша была молодая женщина в расцвете сил и, конечно, уже чувствовала потребность в какой-то серьёзной определённости. Семён совсем не отвечал этим требованиям и, скорее всего, ничего хорошего от этого романа возможно не вышло бы, но его печальные и очень добрые живые глаза, красивое лицо и разумное любопытство её почему-то сильно притягивало. Он много лет занимался спортом, был мускулистым, худым со стройными длинными ногами. А ещё Семён обладал еврейским юмором с оборотами и алогизмами, ставящими тебя в тупик и вызывающими непроизвольный смех. Он владел им в совершенстве, несмотря на юный возраст, а она понимала и ценила это.

Семён впитывал всё новое, как губка, и рос в интеллектуальном смысле просто на глазах. Она очень мало знала евреев, но это был захватывающий, интересный положительный опыт, который совсем не соответствовал слухам и представлениям советских людей, выросших на борьбе с космополитизмом и «делом врачей». Эти взаимоотношения обогащали обоих. Совершенно разные люди тянулись друг к другу всё больше и больше. Разная культура и жизненный опыт обогащали обоих на этой стадии их знакомства, хотя и предполагались большие проблемы в связи с этим в будущем, о которых никто не думал, да и не чувствовал в настоящий момент. Но сегодня было хорошо и очень интересно.

Взять хотя бы Пушкинский музей изобразительных искусств, где он впервые познакомился с импрессионистами. Свежие яркие краски слепили глаза и очень сильно и точно передавали воздух и настроение того времени. Как можно было этим не наслаждаться? А Маша была рядом и разделяла его восхищение картинами Ренуара, Сислея, Матисса и многих других… А Винсент Ван Гог. Камиль Писсарро, Поль Сезанн, Сера, Дега…. Как они передавали красками разные чувства и настроения. Семён и Маша переживали это вместе и это сближало их ещё больше. В Третьяковской галерее они увидели и полюбили Левитана, Врубеля, Коровина … Каким это было подарком для двух молодых людей, живших, по сути, в нищете, с очень непонятным туманным будущим и зомбирующей их первобытной коммунистической идеологией на каждом шагу. И это счастье было с ними, было сейчас в этой равнодушной к людям стране.

Напечатанный в это время роман Булгакова «Мастер и Маргарита» они читали вместе в журнале «Москва», подклеивая к страницам тексты, выброшенные цензурой. Появление его в печати было огромным культурным событием в СССР. Жизнь в Москве в тридцатые годы была показана изумительно точно. Образы героев были безупречны. Невозможно себе представить, как мучился гениальный писатель в реальной жизни. Вероятно, так же, как и его главный герой Мастер, который написал роман о Понтии Пилате. И как написал:

«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат».

Общество травило писателя, который называл себя Мастером, и, в конце концов, он оказался в сумасшедшем доме, где заботливые и внимательные советские врачи убивали его сознание сильнодействующими лекарствами. Его возлюбленная Маргарита даже не знала, жив ли он и где его искать. Затравленный художественной общественностью писатель погибал и, казалось, ничего его уже не спасёт, разве что нечистая сила. И она появилась в лице Воланда на Патриарших прудах. Сам Сатана появился в центре Москвы… И даже Сатана и его слуги оказались куда более порядочными и приличными по сравнению с представителями советской власти и художественной общественности, так мастерски изображёнными автором. Только так, призвав на помощь Сатану, мог отомстить за эту «счастливую» жизнь великий писатель, написав роман с таким огромным мастерством и фантазией. У него не было другого оружия -только перо и бумага. Как у Булгакова хватило смелости это написать в те годы? Ведь малейшая утечка информации о книге грозила ему неминуемой смертью. Он это отлично понимал, но продолжал писать. Невероятное мужество.

Всё это новое для молодёжи искусство окрыляло и давало поводы для надежд на будущее. Это был отличный адреналин для этой убогой жизни. Может быть, даже пусть и в далёкой перспективе, они смогут освободиться от этой жуткой коммунистической идеологии и смогут жить нормальной человеческой жизнью без контроля парткомов и месткомов? Мечты, мечты…

Было уже 9 утра, и его просто понесло неведомой силой в Машину комнату. Она ещё лежала в постели, но уже не спала. Маша смотрела на него и глазами искала его глаза. Её глаза пытливо, но молча спрашивали его о впечатлениях и чувствах, искали ответы, а его отвечали восхищением и нежностью. Тела чувствовали тёплую близость друг друга. Это было совершенно новое ощущение для Семёна. Он был нужен и любим другим существом. Им было хорошо, и они не замечали ничего вокруг — пыльную комнату с пятью металлическими кроватями с ужасными скрипящими панцирными сетками, под которыми лежали на полу фибровые чемоданчики с личными вещами, старыми тумбочками, давно и плохо покрашенными в дежурный бежевый цвет стенами, и оконными рамами с облезлой старой белой краской, законопаченными ватой и заклеенные синей изолентой для защиты от холода. Нет, им определённо было хорошо, и в этот момент они были счастливы и очень нужны друг другу. Они пошли в столовую, держась за руки и заглядывая в глаза — у них была своя тайна, о которой больше никто не знал… В столовой их не ждал праздничный завтрак, но дежурный «хлебный» шницель с компотом из сухофруктов показался на этот раз удивительно вкусным. Жизнь изменилась в одночасье, приобретая дополнительный смысл и стала намного интересней.

Но никто не освободил их от ежедневных занятий и домашних заданий, которых было предостаточно. Просто жизнь состояла уже из двух составляющих, мало совместимых, и даже где-то мешающих друг другу. Стало меньше времени для курсовых работ, но время уже было намного насыщенней.

Подруга Маши Лена была интересной яркой молодой женщиной. К тому же она хорошо разбиралась в искусстве, особенно в иконописи. Лена жила в той же комнате, что и Маша. У неё был любимый мужчина по имени Марк. Марк был аспирантом на мехмате МГУ. Он был небольшого роста, худой и физически не очень развит. У него был большой крючковатый нос, большие толстые очки и рядом с Леной он не очень смотрелся. Кстати он был из Одессы. По первому впечатлению было не очень понятно, почему она так влюблена в него. И правда, ведь у неё было столько красивых и внешне эффектных поклонников? А разгадка была проста. Он был очень умный, и это чувствовалось с первых произнесённых им слов, а это она ценила очень высоко. У него был аналитический ум математика высокого уровня. Его интеллект был выше, и она признавала это.

Вот эти четыре человека и составили костяк компании, которая собиралась в комнате девушек и, распивая дешёвое сухое итальянское вино «Кьянти», размышляла об искусстве, жизни и прочем. Семёну это было необычайно интересно. Конечно, он был самым молодым, да ещё и из технического вуза, но очень быстро на это перестали обращать внимание, и он стал полноправным членом компании. Всё это: любовь, компания, институт и Москва делали жизнь полнокровной и очень интересной. Но насыщенная всем этим жизнь проходила так быстро, что он и не заметил, как наступили экзамены, а за ними и летние каникулы.

Глава 3
Каникулы

Что может быть лучше летних студенческих каникул — ничего. Ты молод, здоров и готов к любым приключениям, мало того — ждёшь их. Все каникулы Семён проводил дома, в отличие от своих знакомых, уходящих в походы и отдыхающих на южных пляжах. Для этого было несколько причин. Во-первых, родители, которые его ждали с большим нетерпением. Они прожили ужасную жизнь, состоящую из одних тяжелейших потерь. Детство — революция и гражданская война, унесшая от 7 до 11 миллионов человек, послевоенная разруха и голод. Юность — голодомор в 1932 –33 годах, унёсший около 3-х миллионов человеческих жизней, а далее культ личности Сталина и 1937год, 2-я мировая война, гибель близких родных, и ещё около 40 миллионов погибших. Борьба с космополитизмом в 1948 году, уничтожение Еврейского антифашистского комитета во главе с Михоэлсом, и, наконец, «дело врачей». Как они уцелели, хотя при этом погибла большая часть семьи? Невероятно. Семён понимал, что он для них единственное светлое пятно в этой жизни, которую партия большевиков превратила в сплошной кошмар. Это была главная и основная причина, по которой он проводил все каникулы только с родителями. Да и денег едва хватало на проживание. Какой уж тут отдых на юге.

Но отдыхать в Виннице было совсем неплохо, а временами, при хорошей погоде, и вовсе хорошо. В первую очередь, достопримечательностью, конечно, был базар, на который он ходил с родителями с большой охотой. Базар был чрезвычайно колоритен — это был огромный театр, где разыгрывалось одновременно много миниспектаклей, и накал страстей не уступал шекспировским. Семён помнил, как родители настраивались на торг, уже подходя к базару. Эти поединки между покупателями и продавцами напоминали в какой-то степени Испанию — бои быков и тореадоров, только без музыки и крови. Все хорошо знали правила и, только приехавшие из Москвы и Ленинграда отдыхающие портили спектакли, восхищённо покупая товары без торговли. Эти шлемазлы только развращали рынок и повышали цены.

Мама, как бы случайно, подходила к продавцу, показывая, что делает одолжение ему и товару и как бы нехотя спрашивала цену. После того, как продавец называл ее, она с удивлением смотрела на него, не веря своим ушам —неужели ей послышалось. Тогда она переспрашивала его опять и задавала следующий вопрос: зачем он пришёл на базар? Только ли для того, чтобы поиздеваться над людьми или всё-таки продать товар? Продавец на повышенных тонах оправдывал цену и начинался спектакль, в который никто не мог встревать до окончания спора. В конце концов находился компромисс, и довольная мама платила оговоренную сумму, а, только что возмущённо кричавший продавец, высыпал в её сумку товар, приглашая её приходить ещё. Иногда папе, действовавшему по другой методике, приходилось отказываться от покупки и ходить кругами какое-то время по базару, а потом возвращаться к этому же продавцу и, если товар был ещё не продан, дожимать последнего. Приёмов этой игры было множество —это было в своём роде искусство. Конечно, в разных случаях накал страстей зависел от многих причин, но финал был спокойный, так как игроки знали правила игры. Вокруг собирались зрители, подзадоривая обе стороны. Адреналин был получен сполна, и стороны расходились довольные. Это действо на базаре захватывало его, и он с удовольствием подыгрывал родителям, отыгрывая свою роль в этом спектакле — ещё одного недовольного ценой покупателя.

А язык: «Девочка, золотце, съешь пирожок — поправься на минутку и порадуй свою мамочку», «Молодой мужчина, вы сюда пришли покупать или как?», «Женщина, Вы, когда-нибудь видели в своей жизни такую сметану? — Вы не на цену смотрите, а на качество — о цене поговорим потом, когда оцените качество».

Куриное мясо было основной едой. Покупали в основном живых кур, а на рынке было помещение, где их резали по правилам кашрута. Этих людей называли «резниками».

Выбирали курицу, тщательно ощупывая ее, и почему-то дуя ей в зад. На вопросы Семёна по поводу дутья ему терпеливо объясняли, что так определяли жирность самой курицы. Семён много раз дул, но кроме голого куриного зада без перьев ничего не видел — не дано. Важно было определить, есть ли недоношенные яйца внутри. Эти недоношенные яйца вместе с трубками, по которым они двигались и были самым большим деликатесом. Много лет прошло, но вкус он помнил и теперь, в отличие от современной молодёжи, которая и понятия об этом не имеет. Из курицы делали бульон, варили и жарили, а фаршированную шейку без слюны и вспомнить нельзя.

А фаршированный гусь в яблоках — что может с ним сравниться? А шкварки? А фаршированная щука? Да, голь была на выдумки хитра. А теперь что? Все всё покупают в магазинах — никакой фантазии при изготовлении, да и вкус не тот — а может быть Семёну всё это казалось от голода, а? Ведь в Москве он был постоянно голоден, и даже один раз поспорил, что съест 1,5 килограмма мяса за один раз, так как хотелось нормальной пищи, и тогда Семён с огромным трудом съел это мясо, проспав после этого восемнадцать часов подряд.

Второй достопримечательностью города был городской пляж Кумбары. Это имя пляж получил, благодаря видному одесскому предпринимателю, потомку греческих иммигрантов, филантропу и купцу Александру Клеанафиевичу Кумбари, который приобрёл эту территорию в 1894 году на аукционе. Этот центральный городской пляж был местом встречи молодёжи. Туда приходили и многие отдыхающие студенты, приехавшие на каникулы к родителям и родственникам. Место очень удобное, так как располагалось почти в центре города. Знакомиться и контактировать было очень легко, да и одежды минимум — плавки или купальник, так что всё могло быть оценено весьма объективно сразу и при дневном освещении.

Ну и, наконец, знаменитая «стометровка», место, куда после семи часов вечера выходила гулять уже вся молодёжь города и даже люди не очень молодые. «Стометровкой» называли центральную часть улицы Ленина (вождя мирового пролетариата) и часть парка имени Максима Горького (известного пролетарского писателя). На «стометровке» можно было встретить всех. Правда, некоторые девушки предпочитали знакомиться там, а не на пляже, так как под неярким фонарным освещением возможность понравиться и, главное, произвести впечатление на молодого человека была значительно выше, а недостатки фигуры и вовсе не видны, а ведь первое впечатление часто бывает решающим.

В Виннице, за более чем 600-летнюю историю города, появилось много исторических мест, но самым интересным для Семёна был мавзолей основателя военно-полевой хирургии Николая Ивановича Пирогова. Да-да настоящий мавзолей.

В 1861 году, после увольнения с должности попечителя Киевского учебного округа Николай Иванович Пирогов поселился в усадьбе «Вишня» близ Винницы, которую приобрел у наследников доктора медицины А. А. Гриколевского на торгах в Киеве в 1859 году. В 1866 он построил здесь кирпичный полутораэтажный дом и аптеку, привёл в порядок парк, где также выращивал и лекарственные растения. В этой усадьбе Николай Пирогов жил до последних дней, вёл научную работу и врачебную практику, именно здесь и умер в 1881 году. На четвертый день после его смерти тело было забальзамировано петербургским врачом Д. И. Выводцевым и впоследствии перенесено в семейную усыпальницу, над которой в 1885 году, по проекту В. И. Сычугова, была построена церковь и освящена в честь Святого Николая Чудотворца. Точных данных о способе бальзамирования нет, но исследователи считают, что вероятнее всего Давид Ильич Выводцев, ученик Пирогова, выполнил бальзамирование по собственной методике минимально-инвазивного бальзамирования, не осуществляя вскрытие тела и оставив все внутренние органы, которые сохранились и до сегодняшнего дня.

Семён и на этот раз поехал на летние каникулы в Винницу, тогда как Маша поехала к маме с отчимом в город Куйбышев (Самару), который располагался на крупнейшей русской реке Волге. У Маши тоже судьба была не из лёгких. Отец пришел после войны весь в орденах. Слава вскружила голову молодому человеку, и он загулял, совсем забыв о семье. Мама с новорождённой сразу после войны маленькой Машей ушла от него, что было совсем нелегко и даже очень страшно. Жили впроголодь и поэтому маленькая Маша много времени жила у бабушки в деревне. Потом появился отчим и жизнь немного улучшилась. За это время много чего произошло, но, слава богу, выжили.

А Винница встретила Семёна свежими овощами и фруктами, теплой погодой и заботливыми родителями. И в первые несколько дней всё было как обычно. Но он остро почувствовал отсутствие Маши. Впервые за три месяца её не было рядом. Они договорились, что она будет писать ему до востребования на Главпочтамт. На второй день он уже там был, но, увы, письма ещё не было. Как передать это непрерывное ожидание весточки от любимой женщины, когда ты постоянно об этом думаешь и постоянно к этому возвращаешься, чем бы ни занимался в данный момент. Наконец, на третий день он получил письмо на трёх страницах. Там было много подробностей жизни с мамой, но основная линия любви и ожидания встречи просматривалась легко. Она скучала без него и хотела его видеть. Конечно, он не умел расписывать чувства на три страницы, и ответ уложился в одну, но эта страница тоже была полна любви и ожидания. Каждые два три дня он получал и отправлял письма. Если можно было бы всё напечатать, то получился бы роман в письмах. Так проходило это лето.

Окончание
Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.