Михаил Ривкин: Недельный раздел Пинхас

Loading

И вот, именно этот человек, всю вою жизнь призывавший «милость к падшим», вызвался сформулировать благословение Амиды, которое, по справедливости, надо было бы назвать скорее проклятьем. Как такое могло произойти?

Недельный раздел Пинхас

Михаил Ривкин

И говорил Господь Моше так:Пинхас, сын Эл’азара, сына Аарона-священнослужителя, отвратил ярость Мою от сынов Исраэля тем, что возревновал Моей ревностью среди вас, и не истребил Я сынов Исраэля ревностью Моей. Потому скажи. Вот Я даю ему Мой завет, (завет) мира. И будет ему и потомству его после него заветом священнослужения вечного за то, что возревновал он за Б-га своего и искупил сынов Исраэля (Бемидбар 25:10:13, пер Ф. Гурфинкель)

Название нашей недельной глaвы отчасти обманчиво: свой главный подвиг Пинхас совершает в конце предыдущей главы, а глава, названная его именем, всего лишь уточняет, в чём же «мораль сей басни». Подвиг же состоял в том, что Пинхас убил двух человек без суда и следствия, с явным нарушением всех законов и правил, которые Тора заповедала евреям, и которые строго обязательны при вынесении приговоров за тяжкие преступления. Нет двух свидетелей, нет предупреждения преступнику, нет встречного допроса преступника и свидетелей. Поступок Пинхаса — яркий пример самосуда, одного из опаснейших общественных явлений, перечеркивающего саму идею правового общественного устройства и строгой моральной ответственности каждого члена общества.

Соответственно оценивают поступок Пихаса и Мудрецы, Благословенной памяти. В Иерусалимском талмуде написано, что «поступил Пинхас вопреки воле Мудрецов». Рабби Йуда бен Пази сказал, что хотели Мудрецы отлучит Пинхаса, но в этот момент снизошёл Святой дух и сказал: И будет ему и потомству его после него заветом священнослужения вечного за то, что возревновал он за Б-га своего и искупил сынов Исраэля (Иерушалми, Санхедрин 9:7). Р. Барух Эпштейн так объясняет это неожиданное вмешательство Наивысшей инстанции в решение мудрецов:

«Надлежит совершать (такое деяние) в духе истинной ревности Г-споду. И никто не может знать наверняка: а может быть он (ревнитель) совершил (деяние) по своим личным мотивам, и теперь говорит, что он возвревновал Г-споду., а между тем он убил человека, который не подлежал смертной казни по букве закона. И именно такова была позиция мудрецов, которые хотели отлучить Пинхаса. И тогда снизошёл Святой Дух, и даровал ему завет священнослужения вечного. Иными словами, Святой Дух провозгласил, что был он ревнителем истинным, ревнителем Г-спода, и потому не подлежит наказанию».

Согласно р. Б. Эпштейну, в этот самый главный момент своей жизни Пинхас сумел полностью отринуть всё личное, индивидуальное, «человеческое, слишком человеческое», что неизменно присутствует в каждом из нас, даже в лучших из лучших. Он сумел достигнуть такого состояния, которое последователи Бал Шем Това называли Битуль — полное анулирование своего Я, своей человеческой индивидуальности. Пинхас, в известном смысле, перестал быть человеком из плоти и крови, и превратился в копьё в Руце Божией, столь же послушное своему Владыке, как было послушно копьё в руке Пинхаса, когда он пронзил грешников. Разумеется, ни сам ревнующий, ни любой другой человек не имеют таких знаний и таких познавательных способностей, которые позволили бы им с уверенностью утверждать, что такая духовная трансформация, действительно, произошла. Только явление Святого Духа может быть тому достаточным подтверждением.

Рав Авраам Ицхак а-Коэн Кук рассматриваает ситуацию, отчасти сходную, но относящуюся уже к периоду Мудрецов, Благословенной Памяти. Среди девятнадцати благословений молитвы Амида, произносимых в будни, есть одно, которое сильно контрастирует со всеми остальными. Это благословение начинается со слов «Доносчикам да не будет надежды». Это благословение было добавлено к первоначальному тексту позднее, уже после того, как этот текст был канонизирован, и получил известное своё название «Восемнадцать». И обстоятельства добавления этого позднейшего, девятнадцатого, благословения отчасти напоминают обстояительства, в которых оказался Пинхас. Над народом Израиля нависла грозная опасность духовного растления и уничтожения, и, как обычно, внешней угрозе придавали особую силу немногие из евреев перешедшие на сторону врага и ставшие — вольно или невольно, самым острым и опасным орудием в руках тех, кто стремился отвратить наш народ от Г-спода. Требовалось немедленно, «не сходя с места», вырвать это ядовитое жало. И тогда вышел вперёд Шмуэль Малый и сказал: «Я выражу проклятье доносчикам в словах молитвы». Шмуэль Малый был всем известен именно своей исключительной любовью к ближнему. По свидетельству Мишны (Пиркей Авот 4:19). с его уст не сходили слова «При падении врага твоего — не радуйся» (Мишлей 24:17). И вот, именно этот человек, всю вою жизнь призывавший «милость к падшим», вызвался сформулировать благословение Амиды, которое, по справедливости, надо было бы назвать скорее проклятьем. Как такое могло произойти?

«Все благословения Амиды, полные любви и благости, мог бы сформулировать любой Мудрец, достойный этого звания. ./…/ Но это благословение («благословение доносчикам»), в котором есть слова ненависти и вражды, не властен сформулировать простой смертный. Любой человек, поскольку он человек, не свободен до конца от некоторой естественной ненависти к своим врагам и преследователям, и потому именно это благословение должно прийти от того, кто чист и свят перед Г-сподом, у которого вообще нет этих естественных свойств./…/ и потому вышел вперёд Шмуэль Малый и сформулировал его. Только он, вырвавший из сердца чувство ненависти даже к тем, кто ненавидит его, достоин высказать слова этого благословения, дабы выражало оно исключительно слова сердца чистого, устремлённого к добру» (примечания к сидуру Олат Рэая).

Рискнём сделать одно уточнение: Шмуэль Малый, как и Пинхас, находился на этом высочайшем уровне именно в тот момент, когда выражал несовершенным человеческим языком ниспосланные ему свыше духовные устремления. В течение своей остальной жизни, он, хотя и отличался выгодно от всех остальных людей, и даже от остальных Мудрецов, тоже был «не свободен до конца от некоторой естественной ненависти к своим врагам». И даже его тяга повторять известный пасук из Мишлей говорит о том, что он лишь стремился к наивысшей ступени всепрщения, но ещё не достиг её полностью. Достиг же он этого полного очищения от всего замутняющего и затемнящего наши помыслы лишь на некий короткий (хотя и не столь короткий, как у Пинхаса) промежуток времени, ровно настолько, сколько времени понадобилось ему, чтобы сформулировать слова молитвы.

Пиркей Авот (5:6) перечисляет «десять вещей, которые были созданы в канун [первой] Субботы в сумерки». Речь идёт о предметах или явлениях явно чудесных, очевидно нарушающих основополагающие законы природы. Смысл этой мишны в том, что все эти чудеся являются не нарушением законов природы, а просто особыми, «одноразовыми» законами, которые были созданы, как и вся законосообразность бытия, в Шесть Дней Творения, но проявлялись не как постоянные факторы и законы Мироздания, а только в один, заранее «запрограмированный» и заложенный в структуру трёхмерной материальности момент времени. Из этих десяти вещей две упоминаются в прошлом и позапрошлом недельных разделах: уста Земли [поглотившие Кораха] и уста ослицы Билама. Та земля, которая поглотила Кораха, и за минуту до того, и минуту спустя была твёрдой земной поверхностью, на которую все, не исключая и самого Кораха, могли уверенно ступать. И уста ослицы не издавали никаких иных звуков, кроме “иа-иа” ни до, ни после чуда. В известном смысле, к этим же чудесам относитсяи и особое духовное состояние, Битуль Пинхаса. И до, и после этого события Пинхас был самым обыкновенным человеком. Впрочем, позвольте! Неужели возможно пережить такое, убить своими руками двух людей, и остаться самым обычным человеком, как ни в чём не бывало вернуться к повседневной рутине?! Нет, наверняка какие-то, пусть неосознанные, но глубокие сдвиги в душе Пихаса должны были произойти, и сдвиги, надо полагать, не в лучшую сторону….

И теперь нам становится понятнее, что же это за таинственный «завет мира», который дарован Пинхасу, и как этот завет связан с его поистине страшным деянием. У этого завета есть два аспекта: внешний и внутренний, социальный и духовный. На внешнем, социальном уровне речь идёт о том, что именно от Пинхаса ведут, и по сей день, свою родословную все коэны. Но это только внешняя сторона. Глубокое и верное объяснение «завету мира», как феномену духовному, дал НАЦИВ из Воложина, который разглядел в этом завете защиту от того внутреннего зла, которое могло бы поселиться в глубинах души Пинхаса, против того неизбежного искажения и извращения, которое входит в душевный мир каждого, лишившего своими руками жизни другого человека.

«В награду за то, что свой гнев и ярость обратил он во имя Пресвятого, будь Он благословен, благословил Он Пинхаса миролюбием, дабы он никогда не злился и не сердился. По природе своей то деяние, которое совершил Пинхас, убийство двух людей, могло оставить в его сердце сильное чувство и после того. Но поскольку было это содеяно во Имя Небес, именно поэтому дано ему особое благословение, чтобы был он всегда спокоен и миролюбив, и чтобы не развратило это деяние его сердца» (Эмек Давар 25:12)

И этот «завет мира», единожды дарованый Пинхасу, пребывает с Общиной Израиля на веки вечные…

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.