Бог не помышлял воплощаться ни в камень, ни в дерево, ни в осла, ни в человека. Ему вполне достаточно той близости с человечеством, которую Он достиг в избрании Израиля и его ревности.

Суп из божества

(«Пинхас»)

Арье Барац

Проблема воплощения

Недельная глава «Пинхас» начинается словами:

«И Господь сказал Моше, говоря: Пинхас, сын Элазара, сына Аарона, священника, отвратил гнев Мой от сынов Израиля, возревновал Моей ревностью среди них; и не истребил Я сынов Израиля в ревности Моей. Посему скажи: вот, даю Я ему Мой завет мира; И будет он ему и потомству его после него заветом священства вечного, за то, что он вступился за Бога своего и искупил сынов Израиля» (25:10-13).

Пинхас по праву зовется ревнителем, так как он целиком проникся Божественной болью за отступничество народа. Раши следующим образом толкует слова «возревновал Моей ревностью»: «Совершил Мое возмездие, проявил гнев, который Мне должно было проявить».

В свете предания, что спустя несколько столетий Пинхас прославился под имением пророка Элияу и был взят живым на небо, это совпадение Божественной ревности с ревностью Пинхаса особо заостряет вопрос о пределах и природе представительства Бога на земле. В самом деле, чудесное завершение жизни великого ревнителя и пророка позволяет сопоставить его с христианской парадигмой, и в неожиданном свете выявить некоторый критерии монотеистического и языческого подходов.

Вокруг чего ломаются копья между иудаизмом и христианством?

Феноменологическая сторона принципиальных возражений не вызывает: и воскресение, и исчезновение из мира — в иудейскую парадигму в целом вписывается. С одной стороны иудаизм не только верит во всеобщее воскресение, но и допускает воскресение частное (Мегила (7. б), а с другой так называемое «вознесение» Иисуса мало чем отличается от взятия пророка Элиягу живым на небо. Своей верой в «вознесение» христиане утверждают, что на Масличной горе из мира было изъято около 70 килограмм материи, точно так же как за несколько веков до того около 70 кг материи исчезли в районе впадения Иордана в Мертвое море. Явление весьма необычное, но еврейская голова в целом с ним как-то уживается.

Истинные расхождения возникают на уровне интерпретации этих феноменов. Как известно, христианство провозгласило догмат о воплощении, в котором иудаизм опознает признак языческой ментальности. Между тем, даже не вдаваясь в связанные с этим вопросом теологические тонкости, можно привести одну «психологическую» особенность христиан, выдающую языческую подоплеку их «кредо».

Кошмар Достоевского

В свое время Достоевский в ультимативной форме заявил, что если ему придется выбирать между Христом и истиной, он предпочтет остаться без истины, но с Христом. Рискованное заявление. Ну а что если истина окажется в том, что Христос — простой «еврейчик», просто «жидочек»? Что, если явившись во второй раз, он сам объявит, что никаким божеством не является, и никогда им себя не воображал? Неужели и тогда Федор Михайлович останется с ним, а не с этой «кошмарной» истиной?

Один их героев романа «Мессианский квадрат», перефразируя евангельское изречение, задается важным вопросом: «Да что вам так далась эта его божественность? Если вы любите Иисуса только за то, что он Бог, то чего особенного делаете? Не то же ли делают и язычники? Подумай, ведь если вдруг окажется, что Иисус действительно только человек, а другими словами -— просто еврей, то при всех тех же его речениях и деяниях, вы потеряете к нему всякий интерес! Ну кто вы, если не язычники?»

Эту мысль можно заострить, приведя тезис, высказанный Оккамом: «В состав веры входит, что Бог принял человеческую природу, и не было бы противоречия в том, если бы Бог принял ослиную природу или природу камня или дерева».

Проведем мысленный эксперимент. Если бы — в полном согласии с указанной христианской логикой — вдруг на каком-то церковном соборе выяснилось, что Бог на самом деле принял не человеческую, а ослиную природу, то разве все верные чада церкви немедленно не бросили бы своего Иисуса — потому что он только еврей, и не стали бы поклоняться «сыну подъяремной», потому что тот не только осел?

На деле, конечно, произошло прямо обратное: народы прекратили поклоняться «ослам», прекратили поклоняться дереву и камню, и поклонились тому человеку, в котором человеческое начало проступало par excellence — то есть, еврею. Но сделали они это все же исключительно в рамках указанной логики, то есть исключительно потому, что вообразили этого еврея Богом. Просто очередной «жидочек» их бы нисколько не заинтересовал.

Этот мираж не только ввел в языческий мир еврейские ценности, но и породил тот образ мышления, который полностью преобразил весь мир, сформировав со временем внерелигиозное секулярное пространство. Сравнительный эксперимент с исламом ясно показывает преимущество христианского трюка: провозгласив свой «чистый монотеизм», арабы ничего не изменили в себе, а наоборот, лишь «освятили» свои традиционные пороки: раньше они избивали и насиловали своих жен, потому им так хотелось, теперь же они делают это еще и «во имя милостивого милосердного», изрекшего: «Baши жены — нивы для вас, ходите на вашу ниву [как] пожелаете» (Коран 2:223).

В известной сказке постоялец-солдат убедил скупую хозяйку вытащить из закромов все необходимые для супа ингредиенты, чтобы продемонстрировать ей, как приготовить варево из топора. Аналогичным образом купились и язычники. Они согласились вкусить еврейские ценности, когда им пообещали подсунуть в них «бога».

И как в конце процесса топор извлекался, так в наши дни все большее число христиан ставят под сомнение идею воплощения, и уживаются и с истиной, и с Христом. Иные же переходят в ряды общины Бней Ноах, то есть неевреев, служащих Богу тем способом, который им рекомендуют раввины.

И все же трудно поверить, что этим путем когда-нибудь пойдут все христиане. Возможны ли взаимоотношения с ними как с полноценными сыновьями Ноаха? В тех случаях, когда классическая христианская вера не только не обременена миссионерством и антисемитизмом, но даже сочувствует и содействует Израилю, иудаизм вполне может найти с ней точки соприкосновения.

О том, что христианская теология — это именно трюк, отчасти признавали и сами отцы церкви. Так, папа Григорий Великий (540-604) учил, что Всевышний принял человеческий облик, для того чтобы приманить дьявола: не ожидая встретить в человеке Бога, «падший ангел» клюнул на живца — и попался. Не знаю, как «падший ангел», но языческие народы определенно «клюнули». Этот патент «ловли человеков» в следующих словах озвучил епископ Кирилл Иерусалимский (315-387): «Когда ложно стали поклоняться человекообразному, как Богу, тогда Бог действительно соделался человеком, чтобы истребить ложь».

Но может быть, все же не совсем «действительно»? Может быть все же «воплощение» произошло только в греко-римских головах, произошло только на уровне теологической мысли?

Бог не помышлял воплощаться ни в камень, ни в дерево, ни в осла, ни в человека. Ему вполне достаточно той близости с человечеством, которую Он достиг в избрании Израиля и его ревности. Однако видя, что мысль о воплощении спасительна для язычников, что она может послужить уникальным ферментом выдающихся культурных процессов, Он так или иначе дал ей зеленый свет. Ведь так называемое, соучастное идолослужение («авода зара бешитуф») — признается легитимной для неевреев формой богопочитания. А значит любой христианин, отказавшийся от идеи крещения евреев, признающий непреходящую богоизбранность Израиля и его политические интересы, вполне может оставаться и при любой истине, и со Христом.