Григорий Яблонский: «Я недаром вздрогнул» (Правдивая история)

Loading

Прочитать за три дня и ночи «Жюстину», «Новую Жюстину», «Философию в будуаре», «120 дней Содома», трактаты — это знаете ли… Можно умом тронуться… Ведь в России до 90-х годов прошлого века маркиза никогда не печатали. А «Философия в будуаре» — это покруче, чем «Критика Готской программы»…

Я недаром вздрогнул

(Правдивая история)

Григорий Яблонский

Настоящее открытие всегда поражает. Когда видишь, как из сора фактов, доступных каждому, вырастает древо грандиозного обобщения, по коже пробегает благоговейный холодок. «. Я недаром вздрогнул» — первая строчка знаменитого стихотворения Маяковского «Товарищу Нетте — пароходу и человеку». Вот и я вздрогнул — недаром (!) — читая недавнюю статью Бронислава Горба с детальнейшим разбором этого произведения.

Ведь Горб доказал, что за коммунистическим «прикидом» Маяковского таится саркастический антикоммунизм. «Шут у трона революции» или даже, более того, «Рыцарь Интеллектуального Сопротивления» — такова концепция Горба в его анализе творчества Маяковского, хотя, вообще-то, есть разница иежду «шутом» и «рыцарем», не об этом сейчас речь…

Я читал, а в голове крутилось: «А ведь где-то, когда-то я уже слышал что-то подобное…». В юности я, как и многие, боготворил Маяковского, У меня были знакомства в московских литературных кругах, и в в 60-х — 70-х годах я часто бывал в Москве, стараясь встретить свидетелей легендарной «маяковской» поры. Пару раз был у маститого литературоведа В. Ш., набивался в спутники к своему сверстнику А. П., «хлебниковеду», сиживал за разными московскими кухонными столами. Человек я немолодой, и память мне частенько отказывает. В конце концов, я вспомнил «что» я слышыл, а вот «где» и «когда», помню весьма приблизительно. Может быть, и вовсе не помню. В моём возрасте это и естественно, и, надеюсь, простительно. Но знаю точно, что придумать такое я не мог. По-моему, такое не придумаешь. И вот эта история, как я её сейчас представляю.

Маяковский часто бывал в Париже. И Брики, Лиля с Осей, — тоже. В Париже жила Аля, Эльза, Эльза Триоле, сестра Лили. Маяковский не читал и не говорил по-французски, только на «триоле», и страдал от этого. Эльза всюду сопровождала его, переводила и вообще была гидом по французской культуре.

Из Парижа привозились горы подарков. В январе 1929-го в Москву прибыл «Рено», «6 сил, 4 цилиндра», подарок Лиле от Маяковского, она выпросила. По словам Лили, тогда в Москве за рулём сидели только две женщины, она и жена французского посла.

А сам Маяковский вернулся в Москву только в мае 1929-го. В «Хронике Маяковского» Катаняна я не нашёл подробностей этого возвращения.

Но примерно в это время, то есть в том же мае, Осип Брик вручил ему три больших переплётенных тома. «Вдогонку — от Эльзы, то, что ты заказывал», — сказал он, таинственно улыбаясь. Это были сочинения известного французского писателя, который был «очень на слуху», но по-русски никогда не издавался. Маяковскому со всех сторон его рекомендовали, и Эльза, во всём Володю опекавшая, наняла для перевода полуголодного русского эмигранта по кличке «Дима-Филолог», знатока классической филологии, русской и французской. За год потогонной работы «Дима-Филолог» перевёл на русский основные романы и трактаты писателя, написал предисловие с биографией и всё напечатал на машинке. И ещё Эльза передала Володе пачку «др», так тогда называли застёжки-«молнии», из за их звука при застёгивании. В Москве таких в продаже не было.

Маяковский, не говоря ни слова, взял присланное и удалился в свою комнату. Он затворничал три дня, выходя только к ужину. Это, конечно, было не то исступлённое затворничество, в котором он творил «Про это», но мрачной сосредоточенности хватало с избытком. Осип смотрел на Володю и посмеивался. Усмешка была сочувственной. Ему довелось читать этого писателя раньше, и он понимал состояние трагически-неотвратимого возбуждения, в котором находился Маяковский.

На четвёртый день Маяковский вышёл к обеду. В руках у него был листок бумаги. Оказывается, он написал новое стихотворение. Он прочёл его.

«По небу тучи бегают, дождями сумрак сжат, под старою телегою рабочие лежат. И слышит шепот гордый вода и под и над: “Через четыре года здесь будет…”» и так далее… Это было то самое стихотворение, которое дети моего поколения заучивали наизусть и читали на утренниках, только у нашего стиха было название и ещё четыре последних строки.

Маяковский дочитал до конца и посмотрел на лица Лили и Оси. На лицах было написано: «И?» То есть, им было понятно, что это стихотворение хорошее, коммунистическое, очередной прыжок «с высот поэзии — в коммунизм». Но они, имея опыт общения с гением, ожидали чего-то большего, мощного результата трёхдневной сосредоточенности. Они ожидали, но нет, не дождались, не поняли… И Ося не понял со слуха… А ведь знал, кого Маяковский читал все эти дни.

И тогда Маяковский протянул им листок со стихами: «Читайте!»

Лиля пробежалась по строкам. Нет, снова не поняла…

А вот Ося понял, его зацепило, «цепкий ум»…

— Володя, — спрашивает он.— А почему «город Сад»? Почему Сад ты пришешь с большой буквы, а «город-сад» без дефиса?

Понял!!!

— А потому, — выпрямился во весь рост Маяковский, — Потому, что Сад, бывший маркиз де Сад, сделал для объединения человечества не меньше, чем Карл Маркс! И он заслуживает того, чтобы его именем называли города. Ничуть не меньше, чем Зиновьев или Сталин.

И Лилины глаза, «круглые да карие — горячие до гари», округлились ещё больше. Она увидела невиданное: два её самых близких человека схватились за грудки.

— Так может, Володя, для тебя вся Россия — город Сад? — неистово кричал Ося. — Может, и Ленин — садист?

— Может, Ося, может! — рычал Маяковский.

Конечно, у Маяковского был шок, интеллектульный шок. Прочитать за три дня и ночи «Жюстину», «Новую Жюстину», «Философию в будуаре», «120 дней Содома», трактаты, практически полное собрание сочннений маркиза де Сада, — это знаете ли… Можно умом тронуться… Ведь в России до 90-х годов прошлого века маркиза никогда не печатали. А «Философия в будуаре» — это покруче, чем «Критика Готской программы»…

И Маяковский остыл, отступил. Ося лучше всех умел «формулировать», и Маяковский изменил — под влиянием Оси — стихотворение, его смысл. Он написал «сад» с маленькой буквы, а «город-сад» через дефис. Стихотворение под названием «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка» было напечатано в журнале «Чудак» осенью 1929-го года — с газетным эпиграфом:

«К этому месту будет подвезено в пятилетку 1 000 000 вагонов строительных материалов. Здесь будет гигант металлургии, угольный гигант и город в сотни тысяч людей».

И кончалось стихотворение, как положено:

«Я знаю — город будет, я знаю — саду цвесть, когда такие люди в стране в советской есть!»

А Хренов был одним из таких людей. Реальная фигура! Иулиан Петрович Хренов, бывший директор Краматорского металлургического завода, был арестован в 1937-м, и стал героем шаламовского очерка «Несколько слов о Хренове».

Таковы сложные перипетии этой истории. Верить ли в неё? Я — верю! Потому, что не только слышал, но и рассказал!

Но дело не только в моей вере. А в том, что исходный текст имел потенциальные возможности для инотолкований. А теперь вернёмся к концепции уважаемого Бронислава Горба. Человек талантливый, я имею в виду, литературовед, а глубоко наивный. Не понимает, что можно быть и коммунистом, и антикоммунистом одновременно.

Для поэта — это пара пустяков. И называется это учёным словом «амбивалентность». Есть коммунисты. Им противостоят антикоммунисты. А есть амбикоммунисты.

Философия амбикоммунизма замечательно выражена Гениалиссимусом Букашевым в романе Владимира Войновича «Москва 2042».

«Я коммунизм построил, и я же его похоронил. Ты посчитай, сколько людей боролись с этим учением. Они создавали кружки, партии, разбрасывали листовки, гибли в тюрьмах и лагерях. А чего они добились? … А никто не понимал такой простой вещи, что для того, чтобы разрушить коммунизм, надо его построить».

Увы, не понимает этого и Бронислав Горб. Более того, не понимает, что поэтам вообще свойственно довольно сложное поведение

«Хочу, чтоб всюду плавала
Свободная ладья,
И Господа и Дьявола
Хочу прославить я»

Так амбивалентно Валерий Брюсов писал Зинаиде Гиппиус.

Да что говорить? Римский поэт Катулл писал своей любовнице Лесбии:

”Odi et amo. quare id faciam fortasse requiris.
nescio, sed fieri sentio et excrucior.”
(«Люблю и ненавижу тебя. Возможно, ты спросишь: “Почему?” Я не знаю, но я это чувствую, и это меня мучит»)

«Поэзия — пресволочнейшая штуковина»… не помните, кто это сказал?

Читатель может поймать меня на противоречии. В начале моей статьи я как будто бы восхищался Брониславом Горбом, а в конце — как будто бы не очень.

Амбивалентность, господа!

Print Friendly, PDF & Email

9 комментариев для “Григорий Яблонский: «Я недаром вздрогнул» (Правдивая история)

  1. Талантливый человек талантлив во всём.
    Гриша! Поздравляю!!! Ты сделал себе замечательный подарок к дню рождения.

  2. Эта «правдивая история» особенно хороша подтекстами. Связка коммунизм-садизм так и просит дальнейшей разработки.
    С днём рождения, Гриша!
    «Но что страннее, что непонятнее всего, — это то, как авторы могут брать подобные сюжеты.»

  3. «Будьте бдительны!» – учил нас товарищ Фучик.
    И можно добавить:
    Не дайте амбивалентности, как ржавчине, разъесть ваши непримиримые ищущие души!
    Не идите ни на какие компромиссы. Сейчас не то время. Не придут ночью и не уведут. В худшем случае, брызнут «Новичком».
    И не забудьте, что, кроме маркиза де Сада, был и амбивалентный ему Леопольд фон Захер-Мазох.
    Впрочем, можно совместить несовместимое, засунув руку в правый карман статуи Мазоха во Львове

  4. Григорий Яблонский , тщательно изучив «Хронику Маяковского» и следуя за извивами труда Б. Горба, пришел к удивительному выводу. Поэт, по мнению автора, прославляя город-сад , выступал и глашатаем Маркса и марксизма, и песнопевцем маркиза де Сада. Правильно ли приписывать Маяковскому, проглотившему за три дня четыре романа де Сада, слова, что «бывший маркиз сделал для объединения человечества не меньше, чем Карл Маркс»? Видимо, да. Поэта, сверхчуткого к рифмотворению и анаграммам (до ста расти нам без старости), поразило родство лексем маркиз и марксизм. Оно вызвало «интеллектуальный шок». Выйдя на волю после трехдневного «исступленного затворничества» поэт, любивший по воспоминаниям К.Чуковского ходить и вслух сочинять новые рифмы, ходил и бормотал : « И вверх и вниз / И под и над /любил де Сад /де Сад маркиз». Здесь виден след к строчкам — «.. рабочие лежат. И слышит шепот гордый вода и под и над..». Конечно, вывод поэта о равной мощности влияний Маркиза и Маркса парадоксален. Но столь же верен, как и метафора: Партия и Ленин- близнецы братья . Иногда спрашивают, почему Она (партия) и Он (Ленин) близнецы- братья , а не близнецы сестры? Эта шифровка Маяковского разгадана на основе современной генетики. Поясню, не вдаваясь в детали . Изначально в оплодотворенной яйцеклетке был мужской набор хромосом ХУ. Но затем один близнец теряет У- хромосому ( именно она определяет мужской пол). Тогда потенциальный «Он» превращается в «Она» ( см. статью: Маяковский и близнецы братья. «Чайка». 20.05. 2017). Особям разного пола естественно сливаться в оргиях в эдемских садах де Сада. Такие оргии поэт закодировал : Я планов наших люблю громадье /Размахов шаги-саженья. Новая лексема громадье не случайна. Она органично входит в палиндром: Я И ГРОМАДЬЕ ДАМ – ОРГИЯ. Правда, «шаги-саженья» приводят к нежелательному результату. Это ясно из гениального палиндрома поэта Дмитрия Авалиани: КОЛИ МИЛИ В ШАГУ, ЖДИ ДЖУГАШВИЛИ, МИЛОК. Сам Маяковский предвидел подобную амбивалентность : « поэзия – пресволочнейшая штуковина». Она поражает, словно в зуб ногой.

    1. М. Голубовский
      4 сентября 2018 at 10:20

      Такие оргии поэт закодировал : Я планов наших люблю громадье /Размахов шаги-саженья.
      ————————————————————————
      Нет, тут вы немного переврали. В оригинале написано: «…размаха шаги саженьи…» Кроме того, палиндромы, которые вы приводите, Маяковскому и не снились.

  5. Журналистская придурь играть с читателем в прятки. Раскрыть интригу — фамилию автора (Сад) — не в начале , а в конце, чтобы читатель поёрзал умом и не бросил читать.
    lbsheynin@mail/ru

  6. Очень интересно. А можно узнать, по чьим воспоминаниям этот эпизод с городом имени маркиза записан? Источник? Спасибо.

  7. Очень хорошо, Григорий. Умно, занимательно, и даёт повод задуматься…

Добавить комментарий для Шейнин Леонид Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.