[Дебют] Владимир Сенненский: Первый блин. Второй блин

Loading

В мае меня распределили на крохотный завод в Нижних котлах. И раб судьбу благословил — ведь могли отправить в голодные края типа Пензы или Костромы, да ещё и «без предоставления». В июне я защитил диплом, получил свои пять баллов к далеко не красному, но вполне розовому диплому.

Первый блин. Второй блин

Владимир Сенненский

Второй блин Третий блин Четвёртый блин Пятый блин

СенненскийПервый блин

— Хорошо. Всё запротоколирую и дам тебе на подпись, чтобы потом не увиливал. А теперь вернёмся на тридцать пять или сорок лет назад.

— Это зачем?

— Как зачем. Признание должно быть полным, от самой первой любви, как у всех, школьной. И до последней. Не так ли?

— Так-то оно так. Да что-то не так.

— Мишаня! Не кокетничай. У нас был уговор какой? Во-первых, рассказываешь только то, что не вредно теперь никому. Во-вторых, редактируешь мою запись как тебе угодно. Только после этого публикую на Портале Берковича.

— Хорошо. Тогда давай даже кофе без ликёра. Чтоб никаких паров. Договорились?

— Включаю. Поехали.

— Тогда начнём с загадки. Скажи, как её звали?

— Откуда мне знать? Но, если судить по примерному году рождения твоей барышни, то Светлана.

— Нет. К тому времени развелось столько светлан, что в ЗАГСах советовали не давать этого имени, как «ленинских» имён — Ольга, Мария, Надежда. Так говорят.

— Знаю! Мамлакат!

— Не паясничай. Эта барышня, между прочим, английским овладела, а ты нет. Более того, ты лишён политического кругозора, а она его имела. Вспомни-ка, любезный друг мой, что громкого было в предвоенные года.

— Много чего. Репрессии были.

— Ещё какие. А в мире?

— Испания?

— Горячо! Так какое имя?

— Долорес?

— Наконец-то! Хотя ей звали Дора. Но в паспорте, конечно, модное Долорес.

— А как познакомились?

— Нас познакомил комсомол!

— Ты серьёзно?

— Серьёзней некуда. Помнишь, мы учились раздельно. И вот какое-то начальство обоеспокоилось падением успеваемости и нравов при раздельном обучении. И оно решило, что дело можно исправить совместными комсомольскими собраниями, на которых будут стыдить и увещевать двоечников в присутствии противоположного пола, что будет благотворно влиять.

Кажется, в сентябре, как снег на голову, «в каждом старшем классе будет особое (!) комсомольское собрание, всем вымыть шеи и т. п., в нашей пятьдесят восьмой будут девушки из пятьдесят седьмой». (Да-да, из той самой, которая недавно прославилась на всю Москву секс-успехами учителей и старшеклассниц.) Борис Иваныч! А цветы подносим? Нет. Собрание будет посвящено успеваемости, в частности, твоей. Всем освободить половину парт. Передних! На остальные садитесь по трое.

Собрание прошло, что называется, в одни ворота. Нас, худшую пятёрку, клеймили свои учителя и гостьи. Их единственную (?) двоечницу в обиду не дали, сами поможем.

Зато ихний комсорг предложила свою помощь в овладении тригонометрией, за две «пары» по которой меня и третировали. Я возликовал. Девичий комсорг, такая-такая симпатичная, произносила правильные слова, но дальше ничего определённого. Где и как меня будут подтягивать по «триге» было неясно. Кстати, позже выяснилось, что тригонометрию я знаю лучше моего репетитора, благо наша математичка, доброй памяти Э.Е., была первоклассным педагогом. Короче, первые уроки состоялись… в арбатских переулках по системе «двое-на-двое». С одной стороны, я и Гришка — мой сосед по парте. С другой — комсорг Дора и ей подруга Зина. Так продолжалось месяц-полтора, улица-кино-улица-кино. До угла обеих и домой. Но приблизился ноябрь, а с ним извечная проблема — где и как отметить величайшее событие эпохи. Соберёмся у меня, предложила Дора. И было хорошо, как никогда. Комната у Доры оказалась, по тем временам, огромной, метров двадцать. Собралось человек десять или больше. Мы с Гришкой притащили два бутылки какого-то дорогого винца из «Узбекистон виноси» на Арбате. А главное, у Доры имелась отличная немецкая радиола — подарок тёти, знаменитой певицы. Тут настал момент моего позора. Я не умел и до сих пор не умею танцевать. А музыка была просто шикарная. «Брызги шампанского» сменялись Вертинским на «рёбрах»(ай-да, комсорг!), а я сиднем сидел.

Но случился «великий перелом». Дора подошла и подняла меня со стула. Первый раз в жизни, дрожащими (от смущения?) руками я обнял её за талию и стал неуклюже топтаться думая только об одном — не наступить ей на ноги. Сердце билось, как овечий хвост. А тут ещё: «Смотри на меня, а не на пол!» Смеётся. Две или три несчастных рюмки узбекского кагора давно испарились, а я заколдован. Пусти же, пластинку надо сменить! Поплёлся лунатиком за ней в угол, к радиоле. Сменила пластинку и повернулась ко мне. Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. Разошлись где-то в одиннадцать, дольше нельзя, мама вернётся. Я шёл домой и, Бог знает, что воображал. Наверняка понимаешь, что.

Возобновились прогулки, но уже без Гришки с Зиной. Много-много лет спустя мы отмечали в «Праге» юбилей «того» собрания и Зина, солидная замужняя дама, рассказала мне, что Гришка «испортил песню» рассказав ей пошленький анекдот про молоденького учителя, который перепутал косинус с коитусом.

Прогулки были школьно-пионерского типа. Я боялся даже взять свою даму под руку.

Но было скользко и инициативу вновь пришлось проявить ей. И ещё. Дора убеждала меня делать уроки и я стал немного лучше учиться. Как-то осмелел и попытался обнять. Ты с ума сошёл? Пожалуйста, подари мне свою фотографию. Это можно, только подожди неделю. Снялась в фото-ателье и принесла на очередное свидание. Вот оно, это фото. Каждый раз, когда я раскрываю альбом со снимками тех лет, Аська немедленно возникает около и расстреливает меня своими глазищами. Что, наглядеться не можешь? Старая гаечка не ржавеет? Это она нахлебалась заводской похабщины про болты и гайки. Незамедлительно даю сдачи: брезгливо, двумя пальцами вытаскиваю из альбома фото красавца-курсанта военно-морского училища. Давай выбросим? Не смей!

Ну, да ладно. Скоро сказка сказывается, а дело ещё быстрее. Я начал по вечерам учиться в аэроклубе, наш встречи стали реже. Кстати, после мандатной комиссии мне вручили мои бумаги и указали на дверь. А потом наступило лето и сдача вступительных экзаменов. Дора получила свою золотую медаль, поступила в СТАНКИН и уехала к роственникам на Украину. Помню первый, после лета, звонок. Что-то про новые предметы, про общих знакомых. И больше ничего. Давай встретимся. Не сегодня.

А на следующий день просто вешает трубку, услышав мой голос. И так несколько раз.

Звоню Зине. Та «ничего не знает». Звоню другой подружке. Ты сам виноват! А в чём дело-то? Не хочу с тобой разговаривать.

Погоревал пару месяцев и пришлось втягиваться в учёбу. Армии я боялся как огня. Но об это как-нибудь потом. Прошло два года. Как-то летом, во дворе института, подходит ко мне плечистый парень и с ним ещё два «шкафа».

— Ты такой-то?

— Да, я.

— Я брат Доры, двоюродный. Прошу тебя, по-хорошему, больше ей не звони.

— Я давным давно не звоню, года два. Она не стала со мной говорить и я всё понял.

— А не врёшь? Зачем мне врать? Два года унижаться что-ли?

На том и разошлись.

Отгадка пришла ещё через пару лет. Встретил одноклассника, который мне нагадил. Не стесняясь рассказал, что названивал Доре и от моего имени наговаривал всякие гадости. И она верила, потому и вешала трубку. Влюблён был только я?

Ещё через год меня окликнули в метро. Дора! Сразу заметил обручальное кольцо. Поговорили ни о чём и разошлись.

Второй блин

— Это случилось в те незабвенные времена, когда в нашу жизнь ворвались новые слова, сопровождавшие новые вещи, новые места, новые события. Хельга, кашпо, бра, эстамп, хула-хуп, идиотские трёхногие журнальные столики, сакта, принтерный портрет «Хэма» или Эйнштейна; что ещё, подскажи.

— Свитера с оленями, колготки, эластик, кримплен, найлоновые рубашки «стирай-носи», первые пятидесятирублёвые итальянские туфли на шпильках, мокасины, шапочки-«менингитки», часики-«крабы».

— Несколько новых «священных» мест — Тарту, Друскиненкай, Кижи, Паланга, Коктебель (если посмеешь сказать «Планерское» что-ли? — посмотрят с жалостью, как на сильно больного ребёнка). А на сцене чечётка, художественный свист и … этюд с голубями!

А ещё «задумчивый голос Монтана», кинопанорама с Алексеем Каплером, «Комеди Франсез», начальница ВВС прямо с экрана Т-2 с нейтральной короткометражкой «От Лондона до Брайтона за три минуты». Да, ты и сам много припомнишь.

— Ну, хорошо. Эпоху описал. А случилось-то что?

— А ничего не случилось. Я на ней так и не женился.

— Так вот с этого места и давай подробности.

— Ладно. Только не перебивать, не смеяться и ослом не называть. ОК?

— Я — весь внимание, сэр!

— Познакомил нас с Аней Гарик, как это сказать, её сводный полу-брат, то есть сын от первого брака его мамы. А мама Гарика вышла замуж (вторым браком) за её отца, у которого Аня была от первого брака. Усвоил? Это важно для конца всей истории.

— Как-то звонит Гарик. Так, мол, и так. Барышня есть, ни в зуб ногой в начерталке. Как все они. Для них все эти разрезы в диметрии-изометрии — очень тёмный лес. Сессия на носу. Для тебя — семечки. Помоги сироте. Я-то уже четвёртый курс заканчивал, троечные сопроматы были позади, спецпредметы одолел много легче. Появилось свободное время, а дамы для его заполнения не было. Да и, по правде сказать, бырышни на меня не обращали сколь-нибудь серьёзного внимания. Поэтому согласился с азартом!

Вечером пришла. Мама дорогая! Огромные карие глаза, иссиня чёрный длиннющий хвост, почти идеальная фигура (в тогдашнем сленге «очень есть за что подержаться!»). И конечно заметила, что я обомлел. 1:0.

Ладно. Сели, посмотрели её рабочую тетрадь и готовые листы к зачёту. Тихий ужас. Не увидел даже следа уроков школьного черчения. Но, как будущий конструктор, я имел запас ватмана и доску с портативным кульманом. Быстренько переделал все листы и, уже заполночь, пошёл проводить, благо жила недалеко, в тихом переулке на Горького. В благодарность заработал рукопожатие и, после секундного размышления (запоминай это!), школьно-пионерский поцелуй в щёчку и просьбу продолжить науку.

Через день позвонила — спасибо тебе, зачёт проскочила нормально, но как быть с экзаменом, все вопросы известны, но мне непонятны, помоги! Начерталка идёт первым экзаменом, значит есть три-четыре дня. Так-так, приходи, постараюсь помочь.

И тут я пропускаю вторую шайбу: «А нельзя ли ко мне?» Я аж подпрыгнул от преждевременной радости. Прихожу. Встречают мама и бабушка. «Анечка вот-вот придёт». А пока — чайку и лёгонький такой опрос, переходящий в допрос: откуда родители (что-то фамилия ваша знакома), кто они (теперь пенсионеры), а КЕМ были, где и как живёте, а вот у нас почти отдельная (!) и т. д. «Спасла» пришедшая Аня — чего пристали к человеку, он по делу.

Натаскивал девушку три вечера. Позвонила, доложила — получила три балла. Но, всё равно, огромное спасибо. Остальные, куда серьёзнее, сдала на четвёрки. И снова позвонила — позарез нужна стипендия, надо пересдавать. Осторожно, иносказательно рассказала, что маменька работать не очень любит, бабка получает какие-то двенадцать рублей пособия, живут на приличные алименты ушедшего папы-профессора. Короче, помоги ещё раз с пересдачей. Где и когда пересдаёте? В чертёжном зале, через три дня. Отлично! Только вместе с билетом бери «нечаянно» два или три экзаменационных листа со штампом.

Ладно. Посидели ещё пару раз (с чаем и уже с куском пирога!). В день пересдачи я затесался среди солидной группы двоечников и троечников и, как только она взяла билет и пару листов, я, проходя мимо, заглянул в её билет, быстро взял один лист, прошептал «постарайся быть последней» и пошёл в дальний конец зала. Быстро набросал ответ и, к своей радости, увидел, что первый из двух преподавателей, принимавших пересдачу, тот, который постарше, встал, собрал свои вещички и ушёл, сопровождаемый неприятным взглядом второго. А пересдающих оставалось достаточно! Я попросил какую-то девицу аккуратно (!) передать сложенный листок «вон той, с чёрным хвостом». «Аньке, что ли? Сделаем, но с тебя конфетка». Всё прошло, как по маслу. Аня подошла отвечать почти последней и протянула преподавателю мой лист. Уставший парень практически не глядя поставил «Отл». А я, уже в подъезде, был награждён почти настоящим поцелуем. Но не более того. Пуговицы на шубке расстегнуть не дали. Правда, отводя руки, обнадёжила — «успеешь». И вот это «успеешь» было третьей пропущенной шайбой. Но я-то, влюблённый по уши болван, полагал, что впереди ещё много времени.

А оно, это чёртово время шло, бежало и даже летело. В мае меня распределили на крохотный завод в Нижних котлах. И раб судьбу благословил — ведь могли отправить в голодные края типа Пензы или Костромы, да ещё и «без предоставления». В июне я защитил диплом, получил свои пять баллов к далеко не красному, но вполне розовому диплому. После объявления результатов выхожу в коридор и вижу Аню в шикарном наряде и с таким букетом, что пером не описать. Наши сгруппировались и тихо смотрят мизансцену «За что ему, толстому засранцу, такое интересное пришлось?»

Ладно. Пригласила к себе — там, мол, мама, кое-что соорудила. Хорошо, вечером буду. Но прежде мне надо было позвонить брату и сестре, и смотаться на дачу в Мамонтовку, куда перебираются на весну, лето и осень мои родители. Они тоже ждут. Тогда, говорит, я поеду с тобой.

Мои родители уже знали о ней. В нашей семье практически не было секретов, кроме одного-двух щекотливых. Встретили обычной дачной трапезой — простокваша, картошка с укропом и местная «колбаска». Всего Аня мужественно отведала, запивая компотом из недозрелых ягод. Показала глазами на часы, чмокнула родителей и мы побежали на электричку.

Дома у Ани неожиданность — пришёл её отец, навещавший свою первую семью крайне редко. Но меня он знал по нашей дружбе с Гариком. Посидели, выпили по рюмочке чего-то сладенького. Борис Евгеньевич заторопился и попросил меня его проводить. Вышли и он немедленно спросил меня о дальнейших планах. Я сказал, что стоит отработать три года на заводе, набраться реального опыта, а дальше по обстоятельствам, одним из которых я похвастал — завкафедрой, которую я закончил, пригласил меня с осени почасовиком и, значит, возможна тема диссертации. Короче, я распустил хвост совершенно впустую, зря. Тогда Б. Е. остановил меня движение руки. «Извини, но я спрашиваю тебя не об этом. Меня интересуют ВАШИ с Аней дальнейшие планы и моё участие в них». А я совершенно не ожидал такого вопроса, не знал, не мог ничего внятно ответить. Четвёртая шайба летела в мои пустые ворота!

Запинаясь и краснея я что-то мычал, мол, никаких объяснений и разговоров у нас с Аней на эту тему не было. И она, прямо сказать, не дала мне повода для такого серьёзного шага. «Ну, это дело поправимое. Считай, что даст. Я достаточно хорошо знаю вашу семью и тебя много лет. Это много значит и я твёрдо настоял на её выборе.» Он даже не спросил меня о моём выборе, сделал ли я его. На прощание он добавил, что до свадьбы «стоит выдержать характер». При всей моей тогдашней дурости, я сообразил, что его «рекомендация» была несколько странной. В чём я довольно скоро убедился. А пока прибавил себе очко — 4:2.

Не мог понять, никак не мог понять, но после разговора с Б. Е. что-то меня стало удерживать от объяснения с Аней. Как будто всё шло хорошо и даже более того. Но вот опять возникло нечто непонятное. В один из вечеров Анина бабушка выложила на стол массивные старинные наручные золотые часы прямоугольной формы. На идише (!) старательно объяснила, что по семейной традиции эти часы полагаются продолжателю их рода. Я идиш практически не знаю, т. к., после счастливого выхода папы из тюрьмы (потому я и появился на свет) мои родители только иногда на нём шептались. Недостающую информацию пришлось переводить Ане и я заметил, как она многозначительно переглядывалась с матерью и бабушкой. А «под занавес» мне были выданы новенькие (!) ключи от их квартиры. На «табло» стало 5:2!

Местом для объяснения я избрал нашу комнату в коммуналке. Родители, как всегда летом, были на даче. Но! Я как-то упустил из виду, просто позабыл, и это оказалось на пользу, что этажом ниже, в аналогичной комнате, но с балконом, жила с мужем моя старшая сестра.

Не знаю, как описать дальнейшее. Что-то говорили друг другу, обнимались, целовались. И вдруг, поверь, именно вдруг, Аня оказалась в одних серёжках. И только. А мой опыт такого рода, в двадцать два года (!), был ограничен парой дачных и колхозных «скорострельных» результатов танцулек, окончавшихся после каждой «процедуры» мордобоем с конкурентами и моим поражением. Я никогда не мог ударить человека в лицо.

А тут нечто иное — будьте любезны приступать! При активнейшем соучастии Ани я было приступил, но вдруг раздался резкий стук в дверь. Сестра! Аня мгновенно накинула мамин халат и, скомкав свои вещички, нырнула за перегородку. Когда я, несколько помедлив, открыл дверь, в комнату ворвалась сестра. Но Аня уже стояла перед зеркалом в натянутом платье и якобы прихорашивалась.

Подхожу, по К. Симонову, к началу конца этой мелодрамы. Помнишь, да? «Там начало конца, где не выдернув боли вчерашней, мы, желая покоя, по дружески день провели». Конечно, всё давно перекипело и быльем поросло. «Всё, что было, всё, что мило, всё давным-давно уплыло». У наших сыновей уже виски седые. А вспомнишь — рука тянется к нитроглицерину. И зачем сейчас веду этот ненужный, явно дурацкий хоккейный счёт? Не знаю.

Через день или два, своим ключом (!) открываю дверь и слышу, как Аня разговаривает с кем-то по телефону. Говорит довольно громко и я уловил продолжение разговора: «… И этот идиот забыл, что сестра может зайти в любой момент. И она таки пришла!» Маменька заметила меня и, как бы нечаянно, сильно пихнула Аню локтём. Аня обернулась и в трубку: «я перезвоню».

Сказать, что стоял как оплёванный — ничего не сказать. С кем это ты? Ну, это … подружка, которой ты конфетку задолжал. Вот она и напоминала. Ладно, тогда я за конфетками. Постой, это не к спеху! Но я уже был на улице. 5:3.

Пошёл сильный дождь. Я укрылся в вестибюле гостиницы «Минск» и, ещё не зная зачем, стал искать глазами телефон-автомат. Не нашёл. Подошёл к стойке, попросил разрешения позвонить. Не дали. Вышел на улицу и под дождём заплакал. Через минуту опомнился, что-то злобно бормоча, перемежая каждое слово матом, добрёл до бульварного кольца и по нему до «стоящего» Гоголя. А дождь всё шёл и шёл. На углу, около молочного, увидел будку и на удачу позвонил старшему брату, благо они жили за углом, в Филипповском переулке. Впустую. Соседка сказала, что все они на даче. Побрёл к себе домой, на Сивцев Вражек. Встретил Арнольд, чудо-сосед. Ты что натворил? Тебе звонят каждые десять минут. Вся квартира на ногах, а скоро двенадцать. Завтра-то на смену. Арик, ради Бога, извини и помоги. Будут ещё звонить — говори «нет дома, не был, не знаем где». Но больше не звонили.

В холодильнике стоит папина «заначка от себя самого», которую он расходует по рюмке в месяц. Выпил всё, что оставалось, всего-то около пары стопок, и брякнулся на диван. С тем и уснул. До первого августа оставалось три недели.

Утром звонок. Решил подойти к телефону. Гарик!

— Надо поговорить.

— Ты что-нибудь знаешь?

— Да.

— Откуда?

— Мама сказала.

— А она откуда знает?

— Анька звонила Б. Е. , ревела, орала. Он всё рассказал маме.

— Что всё?

— Я недалеко. Выйди в сквер, пожалуйста. Всё расскажу. Даже больше.

— Привет!

— Привет. Выкладывай.

— Тебе не стоит жениться.

— Это почему? (немного придуриваюсь).

— Я её знаю.

— Я тоже её знаю (опять придуриваюсь; всё давно понял, но жду откровения).

— Но я знаю её очень хорошо.

— Даже очень?

— Да. Совсем очень.

— И давно это «совсем» у вас?

— Лет пять. С перерывами.

— На что?

— На других.

— А почему молчал?

— Я не думал, что у тебя зайдёт так далеко. Можешь простить — прости. Нет — прощай. Мне больше нечего сказать. 5:4.

В тот же день встретился с братом. Тот рассмеялся. Мои–то (жена и тёща) уже платья шьют на вашу свадьбу. Ну, ничего. И без гулянки хорошо поносят. А ты бери отца да и поезжайте на пару недель куда-нибудь подальше, скажем, на их родину, в Бешенковичи. Так и сделали.

А с Белорусского я всё же позвонил Ане. Так, мол, и так. Претензий не имею, только забудь. Не было ничего! В ответ всякие глупости типа «в зятья профессорские захотел, да не вышло» перемежаемые «я под поезд брошусь». «Бросайся, Анна …Каренина. Да не забудь соломки постелить, а то от мазута не отмоешься» и повесил трубку.

Аж два эпилога:

На работе загрузили под завязку, я здорово уставал и постепенно всё происшедшее уходило на второй, а то и третий план. Да не тут-то было. Где-то в конце декабря звонок. Та самая конфетная подружка. Миша, дорогой, всякое бывает. Трали-вали, бла-бла-бла, кошки всем котам давали. Но тут такая любовь, такая любовь! Вплоть до суицида. Не бери грех на душу. Я замуж выхожу. Вот и давай приходи на свадьбу тридцать первого. Там и встретитесь, поговорите, может и что общее найдёте. А дальше — ваше дело.

На встречу Нового Года меня никто не пригласил. С Гарькой разошёлся надолго. Помирились только через много лет, случайно столкнувшись в метро. Других близких друзей не было. И никому ничего не сказав пошёл на свадьбу. Там и встретились. Побледнела, похудела. Но разговора не получилось. Так, пустопорожняя беседа в застолье по соседству. Какие новости? Умерла бабушка. Сочувствую. Папа — член-корр. Поздравь.

В первом часу все пожелали молодым счастья, выпили на посошок и стали расходиться. Ты меня проводишь? Да, конечно. В подъезде бросилась на меня, заплакала, просила прощения. Ну, хочешь прямо тут, сейчас? Да ты наверх посмотри! Её мать стояла, перегнувшись через перила второго этажа. Вот зараза! Я ей сейчас покажу. Подожди меня! Бросилась наверх. А я тоже бросился почти бегом и удачно поймал такси.

А через пару лет, также случайно, встретил маму Гарика. Ведь это я всё знала и почуяла нехорошее. Потому и, настояв, послала к тебе Гарьку. А что, не удержался я, Аня? Буквально через пару месяцев она вышла за хорошего парня, инженера из Тирасполя, родила чудную девочку и … пустилась во все тяжкие. Развелась. Опять вышла. И так непрерывно.

Как я тебе рассказывал, лет через пятнадцать, точно уже не помню, мы помирились с Гарькой и он рассказал, что Аня живёт где-то в Штатах, одна. Дочь её знать не желает. Какие-то там матримониальные дрязги из-за наследства Б.Е.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

21 комментарий для “[Дебют] Владимир Сенненский: Первый блин. Второй блин

  1. Григорий Быстрицкий 30 сентября 2018 at 21:14
    А вот пока коммент писал, вроде понял: парень-то совсем наивный, не опытный, женским вниманием не обласканный. Впервые столкнулся с цинизмом и получил удар. Но его любви особой до сережек я не ощутил. Может, неправильно понял?
    ======
    Уважаемый Григорий!
    Большое спасибо!
    Вы поняли всё абсолютно правильно. Парень ослеплён был. Прозреть помог только случай.
    И, к сожалению, почти ничему не научился. Через две-три недели, если «таможня даст добро», увидите продолжение.

  2. Владимир, решился я спросить.
    По тексту все хорошо, ну, там «Сердце билось, как овечий хвост» — это быстро или безвольно, я в овцах не особенно? Или » кофе без ликёра» — как воспоминать тогда? Но это мелочи…
    А вот что я не понял, так это «А вспомнишь — рука тянется к нитроглицерину». А что, собственно, произошло?
    Хотели женить на хорошей девушке. — Понятно.
    » И вдруг, поверь, именно вдруг, Аня оказалась в одних серёжках» — и это понятно и написано интересно.
    Сестра влезла бесцеремонно. — Опять понятно.
    По телефону Аня разболтала, да еще при матери. — Да, поступок, прямо скажем, подозрительный, какой-то с душком разговорец затеяла подруга. Но » Сказать, что стоял как оплёванный — ничего не сказать… Вышел на улицу и под дождём заплакал» — это почему так сильно?
    Потом снова все понятно, глаза Гарик открыл, оказалась слаба девушка на это дело, и уж совсем замечательное «… бросился почти бегом и удачно поймал такси».
    А вот пока коммент писал, вроде понял: парень-то совсем наивный, не опытный, женским вниманием не обласканный. Впервые столкнулся с цинизмом и получил удар. Но его любви особой до сережек я не ощутил. Может, неправильно понял?

  3. Не хорошо. Отлично! Спасибо и за читательское удовольствие, и за вызов личных блинных воспоминаний. Как молоды мы были, как чушь великолепную несли, судьбу свою творили, пути не разбирая, не ведая, что там за каждым её поворотом. Здоровья Вам, Аське, седеющим сыновьям и иже с ними. А неумелые па (два вперёд и один вбок) под «Брызги шампанского» и «Сероглазый король» с » а когда он играет концерт Сарасате» были и в мои 18, но лет на двадцать раньше и в совсеееееем другой реальности. Удачи, вспоминайте и пишите.

    1. Спасибо большое, уважаемый коллега!
      Только «Первый блин» отчасти автобиографичен. Появление и содержание остальных недавно хорошо показала Зоя Мастер — человек с опытом хорошего письма.
      Всё смешивается в доме … творчества графоманов, быль и небыль. Иногда просто нельзя назвать имя живущего или хорошо известные обстоятельства и приходится что-то переиначить, изменить. Некий случай подсказывает «ход событий» иной, а не тот, что был на самом деле.
      Тем не менее, не скрою, приятно, что вызвал воспоминания молодости.

  4. Понравилось, очень понравилось. Буду и дальше читать, если дальше последует.
    P.s. Я бы поправил:
    «… спецпЕредметы одолел много легче», если это не авторская задумка.
    «… а я уже А подъезде» и «При всЁ моей тогдашней дурости»
    С извинениями, В.З.

    1. В. Зайдентрегер 29 сентября 2018 at 17:32
      Понравилось, очень понравилось. Буду и дальше читать, если дальше последует…
      ====
      Большое спасибо! Продолжение будет, но надо подождать.
      Редакция у всех желающих пишет на руках номера чернильным карандашом, как в очереди за мукой к «ноябрьским». И очередь довольно длинная, т.к. публикация «у Берковича» давно стала неким знаком. Недаром, кроме графоманов, как я, на портале публикуют свой работы известные авторы.
      Про ошибки/опечатки.
      Поверите или нет, но исправлял три раза и вновь позорные факты. Теперь буду просить выпускающего редактора исправить, если возможно и если(!) найдёт время. По-моему, в отличие от нас, он — работающий молодой человек.

      1. Уважаемый Soplemennik!
        Было бы хорошо, если бы появилась опция для ошибок/опечаток, куда можно было бы их сбрасывать, не заставляя посетителей Мастерской или Гостевой отвлекаться на чтение еще и этих подробностей. Это особенно пригодилось бы, когда нечего сказать по существу материала, а опечатки видишь. Жизнь показывает, что обойтись без опечаток невозможно. Вот свежий пример из материала А.К.: «загнали в лифт сенатора-республиканцЕ Джеффа Флэйка» или «пошлого опрощения И И безнадежного отсутствия чести.» Какой смысл писать об этом для всех читателей? Не знаю, насколько технически возможна предлагаемая мной опция, но я бы над этим в редакции подумал.
        P.s.
        Чувствую свою неуверенность в том, что касается запятых, поэтому стараюсь в «замеченных опечатках» о них не писать. Но, например, вот здесь: «который меня, как выпускающего редактора Мастерской, давно уже занимает» я бы запятые убрал, а вот здесь: «Зачем ждать до утра следующего дня не смея заглянуть в Мастерскую?» Но думаю, что нашелся бы кто-то, кто бы и запятые правильно расставил. Кстати, в цитируемом материале я бы поправил: «Почему бы не КЛИНУТЬ мышкой один раз». Пишу без всякого злорадства, только чтобы поправить.
        С уважением, ВЗ.

        1. Большое спасибо за неравнодушное отношение к текстам. Сейчас всё поправлю. Увы, средства автоматизации сообщений об ошибках у нас нет.

        2. В. Зайдентрегер — 2018-09-30 19:46
          ===
          Уважаемый коллега!
          Что поделать? Людям свойственно ошибаться, не «смотреть под ноги».
          Тут подлинный выход только один — автор обязан добросовестно вычитывать свой текст.
          Но абсолютно все издания, как и прежде, выверяют редакторы и корректоры.
          Можно только уменьшить вероятность появления ошибок/описок.

  5. Знаете, каждый писатель должен быть отнесен к какой-либо оценочной категории. Одна такая классификация известна нам благодаря Борису Тененбауму http://blogs.7iskusstv.com/?p=52068 . Так вот, начал я, как и полагается, с самого последнего места. В 2012 году после публикации здесь на Портале моего первого (и пока последнего) романа я после некоторых попыток самовыдвижения попал, наконец, в «71. Положительно упомянутый». Затем, после повести и нескольких новелл (их Вы можете прочитать в Мастерской) критики Портала передвинули меня в ту категорию, о которой Вы пишете — «70. Хорошо знающий быт водников». Честно говоря, это тема меня сильно увлекла, и я написал примерно половину романа о быте микробиологов-иммунологов (это уже в «Заметках по еврейской истории»). И тут, буквально на днях, я узнал, что Циклопедия, проанализировав мое творчества за почти 6 лет, сильно повысив мою самооценку, причислила меня к «62. Успешно работающий в жанре научной фантастики (читать — Пишущий статьи по истории Иудеи в римское время) Подробнее: http://cyclowiki.org/wiki/%D0%A1%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%B5%D0%B9_%D0%A1%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87_%D0%A7%D0%B5%D0%B2%D1%8B%D1%87%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D0%B2и)» (обалдеть — сразу 8 ступенек), определив меня в группу «Евреев-историков» (вероятно, поставив, явно по ошибке, вместе с Эхудом Нецером, Игорем Романовичем Тантлевским и пр.) http://cyclowiki.org/w/index.php?title=%D0%9A%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F:%D0%95%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%B8-%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%B8&pagefrom=%D0%9A%D0%BE%D1%8D%D0%BD+%D0%93%D0%B0%D0%B2%D1%80%D0%B8%D1%8D%D0%BB%D1%8C%D0%93%D0%B0%D0%B2%D1%80%D0%B8%D1%8D%D0%BB%D1%8C+%D0%9A%D0%BE%D1%8D%D0%BD#mw-pages Вы можете представить, как это меня окрылило. «Я знаю: век уж мой измерен» — отныне я только историк!

    1. Сергей Чевычелов
      29 сентября 2018 at 17:03
      Знаете, каждый писатель должен быть отнесен к какой-либо оценочной категории. Одна такая классификация известна нам благодаря Борису Тененбауму http://blogs.7iskusstv.com/?p=52068 . …
      ====
      Ваша ирония (с солидной ложкой горечи) понятна. Но я остаюсь «при своих». Дело в том, что Ваш труд по иудаизму, при всём моём уважении(!) атеиста, доходит для узкого круга знатоков вопроса. Остальным, евреям по номиналу, выросшим в силу жизненных обстоятельств «малгамотными», без языка, без Книги, по-моему мнению, это недоступно. Но и Вы, полагаю, никогда не были исключительно погружены в историю еврейства. На хлеб приходилось зарабатывать иным трудом. Вы же кардиолог. Вот об этом-то стоило написать для «широкого круга читателей».
      Если я что-то упустил из перечня Ваших работ, то прошу извинить.

      1. Владимиру Сенненскому.

        Боюсь, что Вы меня не поняли. Никакой горечи нет, а если и есть, не по этому поводу.
        Вашу прозу я бы назвал скупо-объемной. Диалоги выписаны очень жизненно, так же как и пейзажи. Самое главное, читателя, жившего в то время, они захватывают и ведут к собственным воспоминаниям и философским обобщениям. Вас будут читать, думается, и состарившиеся нынешние молодые.
        Моя же проза на производственную тему (все-таки Вы ее не читали http://club.berkovich-zametki.com/?p=4177 http://club.berkovich-zametki.com/?p=5551 http://club.berkovich-zametki.com/?p=8508 ), хоть и написана неплохим русским языком, как и вся остальная моя проза, ничего особенного из себя не представляет и читаться будет чисто случайно.

        Моя же историческая проза несет в себе новое достоинство, которое, увы, почти не зависит от моего писательского умения – в ней есть абсолютно новые знания, то есть, то, что пока не знает никто. Может и знает, но по отдельности, не усматривая в единении нового качества. Это качество – практически новую историю религий, не испорченную христианскими писателями, я просто не имею права утаить от читателя.

        1. Сергей Чевычелов
          — 2018-09-30 14:09
          ====
          Уважаемый коллега!
          Мы стали захваливать друг друга. Это не очень. Давайте прервёмся, а?

          1. Давайте. Мою задачу, пропиарить себя на чужой площадке, я выполнил 🙂

  6. Очень хорошо! Зачитался, хотя сейчас практически ничего не читаю. Спасибо!

    1. С.Чевычелову.
      Большое спасибо!
      Но отчего бы Вам не написать рассказы о Вашей (и Ваших коллег) обширной практике?
      Там, без сомнения, найдёте много «антиресного», и грустного, и весёлого.

  7. Aleks B.29 сентября 2018 at 2:59
    🙂 ) С дебютом Вас, Владимир, так держать!
    ____________________________
    Поддерживаю Алекса и поздравляю с открытием Блинниады (уже в Мастерской)!

  8. “— Наконец-то! Хотя ей звали Дора. Но в паспорте, конечно, модное Долорес.
    — А как познакомились?
    — Нас познакомил комсомол!”
    ::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
    После внимательного прочтения позволю пару замечаний: два предложения “оборудованы” малость небрежно. Смысл понятен, но не доредактировано: “Их единственную двоечницу в обиду не дали, сами поможем.” и — “До угла обеих и домой…”
    Первый “блин” — размеренный и спокойный (imho) ; второй — чуть торопливее, чем ожидалось. Написано честно и подробно (“пятью пальцами…”
    🙂 ) С дебютом Вас, Владимир, так держать!

      1. В.С.- Спасибо…Попытаюсь отвертеться чуть позже.
        ::::::::::::::::::::
        Позже нельзя. Хочешь жить, умей вертеться…

Добавить комментарий для Григорий Быстрицкий Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.