Ирина Маулер: Три рассказа

Loading

Вот мне и 37, не замужем, бездетная. А детей как-то и не хочется, ну куда мне одной, тут бы концы с концами свести… Почему не знакомлюсь, мужа себе не ищу? Да кого найти можно в этом возрасте? Все хорошее разобрано давно.

Три рассказа

Ирина Маулер

Не могу молчать

Эх, не могу молчать, какая у нас замечательная страна. Какие люди, какое обслуживание в любом секторе, будь то частный или государственный, какая безопасность, а уж про уровень жизни, так вообще лучше помалкивать, чтобы враги не сглазили — живи в свое удовольствие. Да, совсем забыла отдельно отметить наше здравоохранение — высший пилотаж! Вы, наверное, уже завидуете, думаете: в какую страну срочно вылетать первым самолетом? Ну, не буду томить. Расскажу вам все подробно и обстоятельно, без прикрас.

Работаю я ежедневно и регулярно из года в год. Не могу сказать, что удовольствие получаю, но делать нечего — зарплату еще никто не отменял. Ну, и, казалось бы, работаешь — получи свое. Главное — дело делай качественно, а другие свое пусть делают, это я в смысле начисления заработной платы. Какая наивность! Обратила я внимание, что в последнее время что-то с моей зарплатой происходит, как-то она скукоживается, уменьшается в размерах, норовит выгоду моему рабочему месту принести. Решила я начать с профессионалов, то есть с ответственных над профессионалами; телефончик нашла, номерок набрала — пустынно на другом конце, тихо так, задумчиво, без ответа. Один раз набрала, второй, третий с тем же результатом. Ладно, думаю, письмецо электронное напишу, спрошу все чинно, упорядоченно — мол, что там у вас за бардак, срочно разберитесь. Опять без изменений, никого… Ну, думаю, позвоню по другому телефону, может, по первому отдыхают где на природе, не до меня. Но и там — телефонные гудки безответные. А я девушка настойчивая, только азарт во мне запусти — третий телефон набираю, чувствую все выше забираюсь по служебной лестнице, аж дух захватывает, скалолазкой себя чувствую. А там отвечают, говорят: сама виновата, не проверяешь свои доходы, видно, жируешь, безразлично относишься к денежным поступлениям. Что ж не принесла продленные водительские права вовремя, мы уж тут ждем-ждем, записываем себе на всех бумажках, а ты все никак не интересуешься. А чего, спрашиваю, сами-то не позвонили, если волнуетесь, что ж платить прекратили? Может, решили, что я теперь по объектам рабочим на метле летаю, а может, такси на ваше жалование вдруг заказывать начала, или, может, вы меня на рабочем месте не видите, думаете, что я на Багамы перебралась? Но там, на другом конце трубки, ответственность на себя не принимают, присылай, говорят, свои бумажки, через месяцок, может, и вернем твои невыплаченные. А пока на нижестоящие инстанции шли все документы, что требуются. Выслала я куда сказали, надеюсь получить все-таки… если еще чего по дороге не вспомнят. Теперь сижу и думаю, что сама я и виновата: куда смотрела, о чем думала?

А вот вам еще история. Разговорилась я как-то с нашей секретаршей, мне бы с ней почаще переговариваться, так нет, все норовлю в работу уйти, общения избегаю. А тут не знаю, что на меня нашло — сидим, беседуем о том, о сем. Ну что, говорит, комнату свою рабочую сильно любишь? А чего не любить, отвечаю, привыкла я к ней, ничего, что как в коробочке 2 на 2 метра, зато окно есть, стол рабочий с компьютером, а то, что тесновато, так я на диете сижу по этому поводу, хорошо стимулирует. А она мне как бы невзначай: а излучение электрическое тебе не мешает? Какое излучение, спрашиваю, о чем это ты? Ну как же, говорила тебе, проверка была у нас летом, в протоколе так и записали — надобно проверить твою комнату на излучение, шкаф электрический у тебя за стенкой. Чувствую, что-то с моей головой происходит. О чем говорим так буднично, об излучении, которое мне безразлично? Да нет, не помню я таких предупреждений, хоть что делай. А секретарша упорствует, нервничает: говорила я тебе и бумагу читать давала. А где бумага-то, спрашиваю, дай, прочту, может, и вспомню чего в свои 18. Дает, читаю черным по белому — требуется проверка, смотрю число — батюшки, так это же полгода назад было, а я в это время отпуск отдыхала, в себя, значит, от этого излучения приходила. Поняла секретарша оплошность свою, правда не извинилась — а в чем ее вина, ну, забыла, ну, бывает… Поэтому решила мне она помочь, звонит главному по проверке, приходи, говорит, а проверяющий ей — нет прибора, на починке он, а как из ремонта вернется, тогда и ждите. Ждите? Я аж подпрыгнула, давай сама звонить: как же это вы, товарищ, такой несознательный, не понимаете, что в радиации сидеть нельзя, — начала я с упором на слово «нельзя», а он мне отвечает с раздражением: «Чего паника-то? Сколько лет в комнате сидишь? Пять? Ну так еще посиди, пока прибор не отремонтируют». Вот и сижу, жду, а что делать прикажете, на улицу пересаживаться? Я бы с радостью, да здесь то дождь, то солнце — никаких условий для работы.

А вот вам еще одна история из нашей нелегкой жизни. Подружка мне рассказала, нет, не подумайте, что мне сказать нечего, просто у нее какая-то история веселая получилась. Казалось бы, что веселого — заболел человек, к врачу пошел, направление получил на проверку, через три месяца очередь — нет, не потому что идти на проверку эту боится, или не дай б-г, недоверие какое к профессионализму персонала выявляет, нет, просто очередь к врачам у нас такая, длиииинная. А что, на всех ведь врачей не хватит. Страна у нас долгожительная, народу уйма, поди всех проверь, вот и придумали: кому очень надо — подождет, кому не очень — сам не придет, а кому уж невмоготу, если что — на месте хирурги решать будут. Вот что-что, а если до операционной дожил — значит, в рубашке родился. Чудеса. Да и куда нам тут без чудес…

Так вот, подружка моя кое-как очереди дождалась, хоть и невмоготу было, но выход-то какой? Сын ее с работы отпросился, отвез маменьку на машине, автобусы-то наши ходят как хотят, по настроению, а нет настроения — и не ходят, но не об этом речь. Заходят подружница на проверку, кладут ее под «пресс» желудок проверять, лежит она там битый час, мается, не дышит почти, боится результаты испортить, выходит за дверь, ждет ответа два часа, идет медсестра — результаты раздает. Сенилина, кричит, Сенилина! Тишина ей ответом. Моя подружка тихонько сидит рядом с сыном, ответа ждет, а все уж свои конверты похватали, на выход гуськом толпятся, одна она осталась — на медсестру с волнением смотрит, медсестра на нее: вы Синилина? Нет, говорит, Агутина я, а что, результатов моих нет пока? Как нет, раздражается сестра, вот, только вы из больных и остались, что ж от результатов отказываетесь? Как же, чуть не плачет подружка, я же Агутина, а анализ Синилиной!

Подумала медсестра, подумала, да и решили они вопрос миром. Оказалось, в поликлинике, когда направление выписывали, фамилию перепутали, а результаты правильно — моей подружки. Главное, чтобы теперь этой Синилиной повестка на операцию не пришла… А подружка моя довольна: все-таки дожила до хирурга, теперь бы вот документики отрегулировать…

Развод

Один мой знакомый надумал жениться. Но вот проблема — со своей прошлой женой он расстался давно, а вот отношения не заверил. Жил себе и жил, будто женатый, а на самом деле свободный, никому не мешал, а главное — сам себе был не в тягость. Но жизнь — дело переменчивое — сегодня тебе не надо, а завтра вдруг приспичило. Прикинул он так и сяк, делать нечего, надо развод оформлять, а иначе как опять женишься. Вроде простая история, да дело в том, что знакомый мой, назовем его условно Виктор, женился в Израиле, а разводиться надумал в России. А каждый ребенок понимает, что для того, чтобы развестись в Израиле, требуется идти в раввинат. А так как вся история происходила в Москве, Виктор законно двинулся по направлению к российскому раввинату. Посидели там раввины, голову напрягли, да и запрос в Израиль направили — а был ли настоящий господин действительно женат, или липовый документ о женитьбе предъявляет. Печать в паспорте их совсем и не остановила— мало ли сейчас проходимцев — ставят себе сами печати, иди знай зачем — проверить надо. Полетело от них письмо в раввинат израильский — не прошло и полгода, ответ поступил — да, действительно, Виктор этот женат на… да неважно на ком, главное, что подтвердили. Вздохнул Виктор с облегчением, да не тут-то было, теперь надо было письмо из раввината в российское посольство везти — подтверждать. А кто из нас, бывших жителей империи российской, не знает, как тяжела жизнь чиновника — лезут к ним со своими проблемами с утра до ночи — ни сна, ни покоя от просителей. А этот, то есть Виктор, вообще с документами нерусскими, поди прочти. «Как на русский переведешь, — говорят ему, — так к нам и возвращайся», — строго сказали, как отрезали. Пошел наш грустный персонаж, глаза в землю, в медитации весь от проблем, к нотариусу. Переведи, говорит, письмецо из раввината израильского на наш, русский великий. Опять-таки вроде проблем никаких— взял нотариус и перевел написанное, а в конце и говорит — перевести-то я перевел, а вот заверить не могу — документик-то ваш в Израиле выдавали, там и заверять должны. Пришел Виктор с переводом в посольство. «Нет, — отвечают ему, — без печати нотариальной никак невозможно вашему делу ход дать, возвращайтесь-ка в раввинат, может они вас так разведут», — и руками от раздражения разводят. Пришел Виктор, как юнец ветреный, с этим обратно в раввинат — а там от возмущения в него просто шляпы кидают — непонятливый какой, работать мешает. Сосредоточился Виктор, делать, видит, нечего, все дороги в Иерусалим ведут — собрал вещички и приземлился в Бен-Гурионе. Не евши, не пивши, прямиком из аэропорта в израильский раввинат явился. «Умоляю, разведите! — плачет. — Жениться охота». Оценили тут наши раввины степень его душевного расстройства, сжалились. «Поживите себе у моря, отдохните, фруктов покушайте, — говорят, — солнцем насладитесь, там, в степях российских, небось, в депрессию от холода впали». Оглянулся Виктор — куда податься бедному еврею на время ожидания вердикта — все дорого кругом, а денег у него не шибко разбежишься, ну и решил в Эйлат — туристическую орхидею Израиля. Снял себе там комнатенку, плавки с разноцветными пальмами прикупил, стал фреши фруктовые на завтрак себе готовить, похорошел, посвежел, улыбку на упитанных щеках приобрел, да тут как на грех — почти все деньги и вышли, а раввинат все ответа никак не дает — проверяет. Небось жену законную ищет, спросить хочет, не против ли развода выступает, намерена ли гет подписать, но не находят, а где ее найти, она тоже давно землю молока и меда покинула, небось по свету болтается, бедняжка… Делать нечего, накинул Виктор на свою спортивную спину сумку с вещами и пешочком пошел границу с Египтом переходить — благо близко она к Эйлату расположена — посоветовали ему хозяева жизни эйлатской снять там жилье подешевле, чтоб хоть как-то историю с разводом до конца довести. Прошел он границу израильскую, где ему мягко улыбнулись на прощание, зашел в арабскую черту оседлости с суровым и медленно-восточным контролем. Часа четыре пересылали нашего Виктора из окошка к окошку, проверяли, не шпион ли одиночка из Израиля заслан, но видно по лицу прочитали, что к разведке отношения не имеет. А лицо что — волосы длинные, в глазах облака плавают, а на губах улыбка застыла — ну просто блаженный, что еще скажешь. Снял себе там хибарку Виктор, пожил в Шарм-аш-Шейхе три месяца, а тут и эсэмэска прилетела из раввината — ждем с радостной вестью, жена передала пламенный привет и развод ваш подписала, так что приезжайте, дорогой, документик получать. Вот радость, а что, не радость, скажете, и года не прошло, как известие радостное поступило. Отправился Виктор навстречу своему счастью, границу в обратном порядке переходит, а тут новая новость — нет у него в паспорте печати, что законно в Египте обитал — как так, кто пропустил, как заполз невидимкой, переполох на границе. «Шпион», — поползло между стражами порядка, уже и солдаты подоспели в тюрьму его сопровождать, и машинку бронированную с решеточкой на окне подогнали. Но есть все-таки счастье в жизни, стражник один узнал его, неважно, что три месяца миновало, наш Виктор и не изменился совсем — только что волосы длиннее стали, да в глазах уже не облака, а грозовые тучи болтаются. «Так это же тот блаженный, — говорит, — что не так давно в нашей великой стране отдыхать надумал». Отпустите его, говорит, я его в порядке живой очереди к нам и запустил, а что печать не поставил, так видно жарко было, печать на солнце растворилась. Почесали лоб египтяне, видно не впервой такое природное явление у них с данным сотрудником произошло, да и отпустили Виктора восвояси. Но не тут-то было, дальше ведь израильская граница — а там ничего не поймут, вроде из Израиля вышел, а в Египет не зашел, никак все три месяца между границами и жил. Все бы ничего, да от одной до другой границы — метров десять по коридору. Предъявляет Виктор объяснение стража, что мол растворилась печать на солнце, видимо, а израильтяне — нет, таких чудес не знают и признавать не желают. Ну, ничего вечного ведь не бывает, и еврейское счастье должно границы иметь — недельку разбирались с Виктором, да и отпустили восвояси. И что вы думаете, бросился Виктор в раввинат, паспорт с печатью разводной получать? Неблагодарный человек, казалось бы все для него сделали — только документик выверенный получи, женись себе на радость. Так нет, видно, зря надрывались служители веры, жену Виктора из-под земли разыскивали, гет ему на тарелочке с голубой каемочкой готовили. Не в раввинат, в аэропорт он бросился, так прямо из Эйлата и улетел в Россию. Со старым паспортом, женатым человеком. Видимо, жениться передумал.

И чего, спрашивается, людям голову морочил?

Молодая

Я Нона, мне уже 37 лет, а я до сих пор не замужем. Для себя определилась — если не рожу до сорока, вообще рожать не буду. Говорят, без детей нельзя, а как мне одной поднять ребенка? Работаю с утра до вечера — ногти крашу, клиентов хоть отбавляй: время — деньги. А если работать не буду, кто станет кормить меня с ребенком? Я все продумала, не уговаривайте меня и не говорите, что одна на старости лет останусь. Маникюрша я, клиентки с утра до ночи свои истории рассказывают — да после этих историй вообще задумаешься, стоит ли связываться. Вот вчера одна сидела, плакала: «Сын, говорит, женщину в дом привел, взрослый уже, сорок лет, а ей и того больше — под пятьдесят, платье коротюсенькое, коленки свои пожухлые прикрыла бы, ресницы наклеенные, длиннющие, хоть пол ими мети — а туда же, в девочку невинную играет, глазки влюбленные сыну моему строит, оглаживает его без остановки, а как только он на работу — сама сериалы целый день смотрит, не утруждается, мне всю работу по дому оставляет. Он за дверь, и она за дверь, только к холодильнику и шастает. Ленивая, недобрая, сына против меня настраивает. Так он уже и дом продавать хочет, который мы с мужем всю жизнь выплачивали, а муж умер, так по закону теперь половина дома сыну принадлежит. Пока этой не было— жили мы с ним мирно, а вот теперь продавать требует. А я не хочу — с чем останусь на старости лет? Где только совета не просила, у каких гадалок ни была, каких заклинаний ни наводила — все одно: или продаем дом, или из комнаты своей не выходи — мешаешь нам, говорит».

Может время сейчас такое, не знаю, знаю только, что и я свою мать не очень баловала. Болела она, рак у нее нашли, а у меня вроде любовь в это время случилась, или не любовь, может, а так, необходимость, что ли. Хотела я ее в дом престарелых сдать, к жениху в Америку уехать. Но я все по порядку расскажу. Как приехали мы в Израиль, мне 17 было, значит сразу после школы — в армию забрали. А там влюбилась я в офицера. Ничего, что старше меня на двадцать лет — красивый, накачанный, ему тогда сорок было, самый расцвет для мужика, а мне только двадцать исполнилось — ну, дура дурой. Он мне про любовь, про то, что с женой разведется — у него тогда уже четверо детей было, а я верила, свиданий ждала, дождалась — из армии вышла беременная. Как просил, умолял подождать, как разъяснял, что рано еще — не сейчас. Я послушалась, аборт сделала. А как хвалил меня, что ничего у него не прошу: «Не то что другие «русские проститутки», денег хотят, ты у меня хорошая девочка, честная, любовь ни с чем другим не путаешь». Так я и осталась ни с чем: все мои подруги — кто по заграницам поездил, кто на своих крутых авто разъезжает, кто в подаренной квартирке живет, горя не знает. А я вот до сих пор, а уж прошло 17 лет, все его развода ждала, да надоело, послала его на днях.

Нет, вы не думайте, что никого у мня больше за 17 лет не было. Были, но немного — всего двое. Один еще со школы за мной бегал — сосед мой, ровесник. В кино приглашал, под дверью ждал. Так достал, что я его в Америку на работу отправила, ну, типа, поезжай, устройся, а как подготовишь все, я к тебе и приеду. А сама радовалась — смогу теперь без помех с моим «женатиком» по гостиницам почасовым ездить, никто спрашивать не будет где да что: любовь, ничего с собой поделать не могла. А Габи, так его зовут, в Америке устроился, звал меня, звал, а потом звонить перестал, на мои звонки не отвечал, я и заволновалась. Смотрю, десять лет просвистело, а все как было, без изменений, один не разводится, другой исчез. Стала я его в сети искать, нашла быстро, как-то он не очень и конспирировался, да не одного — обрученного уже. Ну и написала ему: «Что же ты, такой в меня влюбленный, слова не сказал, что женишься, я, может быть, планы на тебя строю зря». А он, представьте, ответил, что информация устарела, расстался он со своей невестой, неверна ему оказалась. И опять звонить начал. Мне бы тогда определиться, замуж за него выйти, а я все со своим любовничком расстаться не могу, да и продолжал он мне обещать, что вот-вот разведется. А мне и трын-трава, с подружками смеемся: как я ловко с двумя управляюсь. Так семь лет и прошло, не заметно как-то. Еще один у меня за это время был, случайный, таксист — игроманом оказался…

Вот мне и 37, не замужем, бездетная. А детей как-то и не хочется, ну куда мне одной, тут бы концы с концами свести. Сняла на днях квартиру — половину моей зарплаты стоит, да еще без платежей обязательных за коммуналку, думаю все вместе три четверти зарплаты съест. Зачем такую дорогую? А не могу я в старье жить — эта новенькая, только построили, подрядчик сдает. Почему не знакомлюсь, мужа себе не ищу? Да кого найти можно в этом возрасте? Все хорошее разобрано давно. Претензии «любовничку» я недавно озвучила: и по поводу лет потраченных зря, и по поводу надежд, им развеянных, и по поводу любви, поруганной им походя. Знаете, что он мне ответил? Правильно, сказал, что он, может, и развелся бы, но веду я себя так, что и желания у него уже нет быть со мной, слишком я требовательна стала, слишком придирчива. Да и сама я быть с ним уже не хочу — зачем он мне, старик, 57 лет. Я-то еще молодая, а ему что осталось, кроме старости… Да, недавно мужичок заходил, глазки мне строил, в ночной клуб звал — нет, не хочется мне с ним идти. Правда, кровь в жилах горит — может, и пойду, молодость-то один раз в жизни бывает…

Print Friendly, PDF & Email

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.