Сергей Эйгенсон: Быть «мировым полицейским»

Loading

Мания величия могла жить не только в императорской голове. Почти в то же время, как и в Петербурге, она нашла себе гнездо в Западном полушарии — в Асунсьоне. Парагвайская история во многом демонстрирует столь знакомые черты, что становится жутковато.

Быть «мировым полицейским»

Из серии «В гостях у тетушки Клио»

Сергей Эйгенсон

Продолжение. Начало

Имя Николая Первого в сознании, во всяком случае — в моем, неразрывно связано с понятием «европейский жандарм». Ну, то есть, это по тем временам означало — «мировой». Какая-то жизнь за пределами Европы была, конечно, какие-то заводились тайпины, ждущие нового пришествия Христа в Китай, формулировались доктрины Монро, изобретались в САСШ блокноты с отрывными листиками, а в Персии — всеобнимающая религия бехаистов. Но право на жизнь все это могло получить только с руководящего одобрения Западной Европы. На все прочие народы европейцы смотрели как на некоторое недоразумение, что прекрасно сформулировал Монтескье в словах «Неужели можно быть персиянином?».

Ну, может быть, для немногих американцев, таких, как Франклин, и уж совсем для немногих русских, вроде Строганова, делалось некоторое снисхождение и их почти считали за людей.

Но и то сказать — XVIII, XIX и начало ХХ века остались в истории, как время расцвета Европы и провинциального застоя почти для всего остального мира. Доля Западной Европы от мирового внутреннего продукта, упавшая с концом Римской империи до 9%, выросла к 1900 году более чем до трети (чтобы снова упасть к 2008 г. до 17%). До трети — это еще не считая производства в США, Канаде, Австралии и Новой Зеландии — заокеанских филиалах Старой Европы, если с ними, то на 1900 г. почти 52%.

Идеологический и культурный европоцентризм того времени вполне понятен и, скажу уж всю правду, лично мне он, в общем-то, вполне приятен. Сколько ни рассказывай про «Черные Афины» в Африке и про первоизобретение всего на свете внутри Великой Китайской стены, а веры всему этому нет. Ну, действительно, китайцы давным-давно изобрели компас… и тысячелетиями использовали его почти исключительно для геомантии, для правильной, угодной духам ориентировки кроватей по сторонам света. То же и с порохом, который многие столетия тратился на фейерверки и только. Что же до «Черных Афин», то про глубину философской и поэтической мысли в тех краях приходится, за отсутствием документальных подтверждений, верить на слово современным черным агитаторам.

Ну, скажем правду — только однажды в Истории достаточно примитивная культура сословно-родового общества сумела вырваться из замкнутого круга и раскрутила колесо технического прогресса, демократии и рынка. Для всех остальных вход на этот путь справедливо называется «вестернизацией». Именно эту работу приходилось проделывать русскому Петру Романову, японцу Мейдзи, гавайцу Камеамеа, сингапурскому китайцу Ли Куан-ю, корейцу Пак Чжон-хи и прочим.

Но мы, правду сказать, несколько отвлеклись от темы о «мировом или европейском жандарме». Явление это в истории не особенно частое. «Жандармом» мы должны, по-видимому, назвать того, кто принял на себя миссию следить за поддержанием в международной практике неких принципов справедливости и порядка. Кто угрозой военного вмешательства или реальным вмешательством не дает тому, кого считает агрессором, обижать тех, кого считает невинными.

Ну, вот вам живой пример — «Буря в пустыне». Возьмем эту историю в официальном американском изложении. Ирак со своей в ту пору четвертой в мире по численности армией несравненно превосходил всех своих соседей. Не только эмир Джабер Кувейтский, но и никто из, допустим, морально поддерживающих его соседей, не мог и думать о сопротивлении. Но есть в мире неусыпный страж справедливости, аналог на мировом уровне героев Клинта Иствуда — Президент США Джордж Герберт Уокер Буш. Вот он, получив мандат Совета Безопасности, возглавил интернациональную коалицию — от баасистской Сирии до Саудовской Аравии, от Австралии до Филиппин. И сразил агрессора, заставил того с потерями уползти из Кувейта и принять все требования ООН. Причем сделал все это, как сказала бы Сова, «абсолютно без-воз-мез-дно», просто по любви к Справедливости.

Как видим, чтобы появился «Мировой Полицейский», нужна, во-первых сверхдержава, зацикленная, во-вторых, на какой-то высоконравственной идеологической доктрине.

Ну, это бывает не всегда, почему и фигура «Мирового Полицейского» в истории появляется нечасто. И это довольно новое явление. Навуходоносор, Александр Македонский, Тамерлан или Филипп II Испанский не тратили силы на поддержание мирового порядка. Они попросту завоевывали все, что плохо лежало в зоне доступности. Может быть, чем-то похожим на интернационально-шерифскую деятельность является история завоевания Британии римлянами, как и вообще римская история более, чем другие, похожая на нашу современность.

Когда Цезарь завоевал Косматую Галлию к северу от старых римских владений на берегу Mare Nostrum, то завоеватели навязали новым подданным свои правила игры. В частности, были запрещены человеческие жертвоприношения. Но религия кельтов не могла от них отказаться, она лишалась самого эффективного способа общения с богами. Конечно, нашлись коллаборационисты, принимавшие культуру, религию и обычаи новых хозяев. Но истинные Патриоты не могли же сменять веру отцов на заморскую политкорректность. С другой стороны, и отправляться в рабство или на крест при обнаружении оккупантами жертвоприношения тоже желающих немного.

Выход был найден быстро. Жертвы на лодках, по-видимому с полного их согласия, отправляли через пролив в свободную Британию, где их и сжигали, и убивали прочими завещанными дедами способами. Так прошло сто лет. Всем было хорошо: римляне искоренили кровавые жертвы в своих владениях, а кельты продолжали блюсти обычаи пращуров. Тем, что творится по ту сторону лимеса, римской границы, империя интересовалась мало. Что ее, как известно, в конце концов и погубило. Потому, что однажды из-за лимеса пришли готы и прочие варвары, чтобы разделить римское наследство.

По-видимому, в Рим как-то доходили слухи об этой идиллии, которая все же откровенно нарушала его законы, потому, что вывоз будущих жертв шел с территорий, где действовало римское право. И вот император Клавдий однажды послал войско для покорения Британии. Вскоре после этого он неудачно покушал грибков, но большая часть острова на три с половиной века стала римской. Некоторое время схема с вывозом жертв из империи еще продолжала работать. Теперь жертвы вывозились на незанятый легионерами Англси, «остров друидов» у берегов нынешнего Уэльса. Но еще через два десятка лет был уже занят и этот последний «остров кельтской свободы». На этом дело, кажется, закончилось и в Ирландию и Каледонию материал для жертвоприношений уже не вывозили. Есть, правда, легенда о якобы друидах, будто бы переправившихся через Атлантику и доставивших в Америку культ Солнца и обычай умилостивлять богов человеческими жертвами, но надежность этой гипотезы близка к обоснованности версии, что древние арии, на самом деле, были одним из башкирских племен вблизи города Сибая и до того, как отправились в Индию, выстроили мировую столицу Аркаим в Челябинской области.

Но, все-таки, римляне тут стремились прикрыть нелегальный вывоз своих подданных за рубеж для хомицида. Это еще не исполнение функций «мирового полицейского».

На самом деле, демагогическое прикрытие достаточно корыстных замыслов разговорами о «долге помощи слабым», «утверждении истинной веры», «создании справедливого общества» применялись разными державами достаточно часто. Однако тут работает надежный критерий — извлечение конкретной добычи из как бы благородной миссии.

Крестоносцы могли сколько угодно рассказывать о святости своей миссии по освобождению Гроба Господня — добыча, привезенная из Иерусалима, Газы и Константинополя в Европу, крепостные арабы и греки под властью французских и германских феодалов на Кипре, в Иерусалимском королевстве и Латинской империи говорят сами за себя.

Англичане провели большую работу по демонизации своего испанского противника, каждый может припомнить замученных донами протестантов, индейцев и евреев из старых приключенческих романов и фильмов. Но, на отнятых у тех карибских островах они развели настолько жестокие и выгодные плантации на рабском труде черных, что благородным пиратам, сражающимся против кастильцев за свободу морей, веришь умеренно.

Конечно, истинный патриот не обязан считаться с грубыми фактами реальной истории. Мне, скажем, много раз приходилось слышать от соотечественников противопоставление кровавой истории истребления аборигенов в Северной Америке и Австралии идиллической картине заселения русскими Сибири, где «старший брат» мирно обучает туземцев хлебопашеству и другим полезным умениям. Если такому задать на первый случай простой вопрос: «Куда в этой райской картине делись енисейские кыргызы?» (один из сибирских народов, исчезнувший в результате геноцида еще в XVII веке) или спросить про юкагирские войны, про 130 лет “мирного освоения” Чукотки — он просто не поймёт, о чем речь.

Все же, если постоянно использовать какие-то слова, то когда-то они могут начать воплощаться в жизнь. В XIX веке после сокрушения наполеоновской редакции Единой Европы силами богатой Британии, обширной России и самих же уставших от Великой Империи и Великой Армии европейцев появляется Священный союз, формально созданный как союз христианских государей, но по сути впервые основанный не на религиозных, а на политических признаках: на идее легитимизма, сохранения всегда и несмотря ни на что системы, установленной на Венском конгрессе 1815 года.

Такое впечатление, что наиболее серьезно к этому союзу относился российский император Александр Благословенный. Ради не так давно изобретенного Талейраном легитимизма он отказался от старой российской, тоже крайне высокоблагородной идеи освобождения православных братьев-греков, более ста лет неплохо обслуживавшей русско-турецкие войны. Впрочем, без вмешательства русских войск с ихней интернациональной миссией при этом государе неплохо обошлись. Революции в Италии и Испании успешно задавили австрияки и французская королевская армия. А великий замысел интервенции в Латинскую Америку для восстановления там власти испанских Бурбонов наткнулся на резкое противодействие Соединенных Штатов и британского министра Каннинга. Поскольку по суше в Америку было не пройти, а французскому флоту, не говоря уже о дремавшем в Маркизовой луже русском, с «лаймами» спорить не приходилось, на этом дело и кончилось. У англичан и американцев козыри в игре были явно выше.

Зато наследник этого императора, Николай Незабвенный, он же по распространенному эпитету Палкин, довольно активно сыграл «в шерифа», причем под двумя идеологическими соусами. Как паладин легитимизма он послал войско давить мятежных венгров и спасать Габсбургскую монархию, а под славяно-православной приправой дважды — в первый раз удачно, а во второй неудачно — нападал на Турцию. Надо сказать, что Николаю Павловичу довольно успешно удавалось почти до самого конца совмещать две ипостаси — верховного покровителя православия со славянством и главы европейского «старого порядка», монархически-феодальной старины. Те же венгерские революционеры были допрежь всего в большой нелюбви у славянофилов и еще до прихода генерала Ридигера с русской армией воевали против хорватского бана Елачича, защищавшего Габсбургов.

Естественно, что к нему со страхом и неприязнью относились и все левые, либеральные и конституционные европейцы и все, боявшиеся, что славяне, во главе с Россией, затопят Европу, приведут в нее свои «славянские обычаи» вроде крепостного права, отсутствия честного суда, всеобщего взяточничества и холуйства перед властью. Так жить в Европе уже отвыкли, и в итоге в нелюбви к русскому царю объединился почти весь континент. Можно, конечно, этим манкировать, стращать посылкой в Париж «миллиона зрителей в серых шинелях, которые освищут неугодный Петербургу спектакль», иронизировать по поводу «количества дивизий у римского папы» … но, как показывает история, такая бравада на пользу не идет.

Под Евпаторией и Севастополем выяснилось, что самолюбование («Сам фельдмаршал воскликнул в экстазе: “Подавайте Европу сюда!”») — плохой способ подготовки к реальной войне не с горными абреками или оборванными и необученными стрельбе персидскими сарбазами, а с современными европейскими армиями.

Российские претензии на роль мирового жандарма, всеобщего арбитра и усмирителя оборвались даже не столько на превосходстве англо-французского оружия. Нарезные штуцеры для русской армии удалось добыть в конце концов в Бельгии. Хотя многолетние траты значительной доли имперского бюджета на создание николаевского, третьего в мире флота, оказались выброшенными на помойку. Ни Черноморский, ни Балтийский флот выйти навстречу винтовым линейным кораблям союзников не решились. Балтийский так и прятался всю войну за бастионами Кронштадта, а Черноморский постепенно самоутопился у входа в севастопольскую бухту. Больше того, Николай так и не отправил ни одного крейсера на морские пути британской торговли. А такие крейсера могли бы наделать немало дел, как показывает опыт германского крейсерства в обеих мировых войнах.

Россия потеряла Крымскую войну на неумении обеспечить качественное обучение и снабжение своих громадных армий. Союзники тоже страдали от плохого снабжения в первую зиму, но с каждым днем дело у них улучшалось, грузы исправно приходили через шесть морей и доставлялись в лагерь осаждающих Севастополь по специально построенной ими железной дороге, а русский солдат сидел без пороха и ел гнилые сухари, которые ему уделяли воры-интенданты. То есть, эту войну проиграла Западу не русская армия, а николаевский режим, так кичившийся своими прочностью и величием перед войной.

Мания величия, конечно, могла жить не только в императорской голове. Почти в то же время, как и в Петербурге, она нашла себе гнездо в Западном полушарии — в парагвайском Асунсьоне. Скажу честно — парагвайская история во многом демонстрирует столь знакомые черты, что становится жутковато.

Эту страну, если помните, в XVII-XVIII веке иезуиты выбрали для своих прогрессорских экспериментов. Завели коммуны, именуемые редукциями, поровну делили продукт между работниками, обучали индейских деток грамоте, строили мастерские, кормили сирых и убогих, создали народное ополчение для защиты от экспедиций бразильских работорговцев.

Соблазн для соседних испанских и португальских колоний был велик и в один прекрасный день социальный рай святых отцов был закрыт указом мадридского короля, Орден Иисуса запрещен в Испании и ее колониях, члены его высланы из Америки. Коммуны развалились, что смогли — за два поколения разворовали королевские чиновники. Но кое-что осталось и дожило до дня, когда Парагвай, вместе со всей Испанской Америкой стал независимым. Это — уровень грамотности в стране, сильно превосходящий соседский.

Во главе Парагвайской республики оказался метис, начитавшийся Вольтера и Руссо, доктор Гаспар Франсиа, El Supremo Dictador. Этот быстро раскрыл кучу страшных заговоров, поубивал всех своих конкурентов, закрыл с конфискацией земли все монастыри, за что был отлучен римским папой. И вообще провел почти полную национализацию земли. В стране открылись госхозы и казенные мануфактуры. Грамотность была доведена до всеобщей. В стране работали сотни иностранных специалистов, строили заводы, в основном, как мы бы сказали, «оборонные». Были закрыты границы для вьезда-выезда частных лиц и полностью прекращен импорт. Экспорт, правда, остался — была же нужна инвалюта для покупки оружия и машин на новые фабрики, так в Европу продавали дорогие сорта дерева. А для экспорта очень нужна была река Парана, поскольку выхода на море у Парагвая не было. Унижаться же перед соседями, просить их о пропуске своих товаров прогрессивный диктатор не любил. Так что положение на границах было и вправду напряженное. Тем более, что он покровительствовал тем из партий у соседей — Бразилии, Боливии, Аргентины, Уругвая, которые соответствовали его высоким критериям.

Нарыв прорвался уже не при Supremo Dictador. Он как-то простудился и помер, ему наследовал, естественно, его племянник, а тому — его сын. Но все они продолжали его высокие традиции. Так что внучатный племянник El Supremo Президент Франсиско Лопес углядел непорядок в находящемся неподалеку Уругвае, где к власти пришла непатриотическая, по его мнению, партия «Колорадо», и послал туда войска через бразильскую территорию для восстановления благостного мира и справедливости. В результате через четыре месяца Парагвай воевал против Бразилии, Аргентины, а уж заодно и против того самого Уругвая.

Вы скажете — это просто идиот! Парагвай — муха против Аргентины и, тем более, Бразильской империи. Конечно, число жителей у трех противников отважного президента Лопеса было более 14 миллионов, а население Парагвая где-то между полумиллионом и миллионом — соотношение слона и моськи. Но к началу войны у парагвайцев была всеобщая воинская повинность и 38 тысяч подготовленных солдат, а у всех трех ее противников вместе войск имелось не больше 26 тысяч, да и армии были, скорей, опереточные. Однако, со временем сработали долговременные факторы, армия Лопеса после нескольких первых побед и занятия бразильских и аргентинских земель была побита, в стране несколько лет продолжалась партизанская война против коалиции и в итоге El Presidente Lopez пал в бою с красивыми словами: «Погибаю и вместе со мной страна!», население страны за время шестилетней войны уменьшилось более, чем вдвое, а взрослых мужчин и вовсе почти не осталось. Страна была очень сильно отброшена назад и по сей день не до конца оправилась. Так что можно резюмировать, что с ролью благородного шерифа — восстановителя справедливости Парагвай, пожалуй, не справился. Как, впрочем, и николаевская Россия в предыдущем примере.

Долгое время после этого претенденты на роль мирового шерифа не проявлялись. Разумеется, вблизи своих границ и в зонах своих интересов все мировые державы время от времени наводили порядок. Американцы в Мексике и на Карибах — при этом не боясь конфликтов с другими державами. Так в 1900-х годах, пригрозив посылкой своего «Белого Флота», они добились снятия германо-британской блокады берегов Венесуэлы и решения арбитража о том, что государственные долги не взыскиваются вооруженной силой. Британцы — в Бирме, Южной Африке и других местах. Российский император помог задавить революцию в Иране. Но вся эта деятельность явно была империалистической, давала наводителю порядка заметные конкретные выгоды.

После Первой Мировой войны Соединенные Штаты сделали попытку отвернуться от европейских дел, заняться исключительно своими «сухим законом», строительством дорог, ну, максимум, это как-то руководить делами Никарагуа, Гаити и вообще своего «латиноамериканского бэкъярда». Не получилось. Сначала по радио в президентских «Беседах у камелька», потом на море и суше Европы, Африки и Тихого океана зазвучал голос США против Гитлера, Муссолини и Тодзио. Чем кончилось — известно. Фюрер отравился, дуче повесили вверх ногами, а Тодзио — за шею. А США во второй половине 40-х годов оказались, во-первых, страной-победителем, а во-вторых, страной, промышленность которой производит столько же, сколько весь остальной мир. Весь некоммунистический мир смотрел на Штаты открыв рот и подставлял ладони под американскую помощь.

Не могло быть сомнения, что такая ситуация — спасителя и благотворителя — исключительно способствует тому, чтобы осознать себя как Мирового Шерифа, Защитника Слабых и Грозу Хищников. Так что Т-34 Ким Ир-сена, покатившие на Сеул, оказались давно ожидаемым сигналом — «Нужна Американская Защита». А тут еще сталинская дипломатия в очередной раз подставилась. Советский представитель, в знак протеста тому, что в Совете Безопасности продолжает сидеть представитель проигравшего свою гражданскую войну Чан Кай-ши, перестал ходить на заседания этого Совета. Ну вот на таком, без представителя Москвы, Совете Безопасности Соединенные Штаты получили для своих и союзных войск на Корейском полуострове голубой флаг Организации Объединенных Наций.

Нельзя сказать, правду говоря, что агрессор был в этом случае доведен до скамьи, подобной нюрнбергской. Слишком уж много было «китайских народных добровольцев» и слишком уж самозабвенно они ходили в атаку на «ооновские» позиции. Но и завоевать Южную Корею им не удалось, ничего из этой затеи у них не вышло. А в дальнейшем обитатели юга полуострова под защитой американских самолетов и танков сумели совершить чудо — превратить свою отсталую крестьянскую страну в одного из главных «индустриальных тигров» рубежа двух тысячелетий.

Вот в таком ореоле защитника Западной Европы и прочих континентов от коммунизма Соединенные Штаты влезли в свою следующую большую акцию по спасению человечества. Место было, скажем прямо, уже памятное ХХ веку. Коммунисты из ВьетКонга уже успели тут повоевать и с японцами, и с французами. Более того, великая некогда колониальная держава Франция потерпела унизительное поражение от своих бывших подданных под Дьен Бьен Фу.

Та война кончилась Женевским соглашением о разделе Вьетнама пополам. На Севере, в Ханое Хо Ши Мин мог строить свой социализм, а на Юге, в Сайгоне предполагалось существование некоммунистического общества с рынком, демократией и прочими благами. В общем, так же, как в Корее. Но в отличие от Южной Кореи, заимевшей под надежной защитой американских штыков свое процветание, а со временем и демократию, Южному Вьетнаму такой благополучной судьбы не досталось.

Чернила женевских подписей еще не просохли до конца, а северяне, по-быстрому проведя у себя все возможные чистки, стали отправлять своих кадровых работников на Юг, руководить народным восстанием против узурпаторов. Не то, конечно, удивительно, что восстание началось незамедлительно, а то, что именно вьеты, с их знакомой всем бывавшим когда-нибудь хотя бы в Москве 90-х на вьетнамских рынках страстью к мелкой коммерции, тридцать лет самоотверженно вели против французов и потом американцев беззаветную войну за коммунизм и запрет всякой коммерции.

Возможно, правда, что коммунизм тут был псевдонимом для национализма. Во всяком случае, спустя три года после окончания войны с США, вьеты воевали с коммунистическим Китаем, который до этого, наперегонки с Советским Союзом, был главной их внешней опорой против американцев.

Возвращаясь к американскому шерифству, проявившемуся в индокитайской войне, мы можем констатировать, что в военном отношении США не проиграли — да и мудрено было бы первой промышленной державе мира проиграть не такой уж и большой сельскохозяйственной стране на южноазиатской окраине. Но и не выиграли. А в душах собственной американской молодежи и, тем более, в душах молодежи других стран Запада проиграли безусловно.

Довести американцев с их повышенным патриотизмом, с подъемом по утрам около дома национального флага до антивоенных демонстраций в кампусах и до укрывания от воинской повинности — это безусловный проигрыш. Вся страна, в общем-то, вздохнула облегченно, сбрасывая со своих плеч мировую ответственность при подписании Парижских соглашений в 1973. Это при том, что никто, конечно, ни на минуту не верил в искренность желания вьетконговцев соблюдать эти соглашения, что и подтвердилось в течение последующих двух лет. Но уж очень устали Штаты от этой войны, от «вьетнамского синдрома».

Ну, Наполеон Бонапарт правильно сказал однажды:

“La plus grande des immoralites est de faire un metier qu’ on ne sait pas” —
«Наибольшая из всех безнравственностей — это браться за дело, которое не умеешь делать».

Жаль, конечно, что он не вспомнил об этом, переходя Неман в июне.

Соединенные Штаты взялись в Индокитае за дело, с которым не сумели справиться — конечно, они были виноваты. Впрочем, ХХ век показал нам, по крайней мере, две отсталых страны, с которыми не сумел управиться никто: Вьетнам и Афганистан.

На два десятилетия участок мирового полицейского был разделен на две части. Собственно, это началось сразу после Второй Мировой войны. Две сверхдержавы — танковая и атомная — достаточно строго поддерживали свой порядок в тех странах, которые осознавали у себя в околодке. Сталин, к примеру, по своему усмотрению командовал в Польше или Венгрии, не обращая внимания на протесты американцев и прочих. Но он безропотно убрался из Северного Ирана, был чрезвычайно скромен в поддержке Демократической Армии Греции, не решился при всем своем желании напасть на Тито, когда тот ушел из его свиты.

Американцы же советской откровенной оккупации восточноевропейских стран противопоставили только радиопередачи «Свободной Европы» и даже не пошевелили пальцем для поддержки венгерских повстанцев 1956 года, хотя для защиты Западного Берлина, Южной Кореи, Южного Вьетнама, Тайваня сделали немало.

Вы, конечно, скажете, что так делят территорию не полицейские, а мафиозные группировки. Будете правы, конечно. Идеологизация соперничества двух сверхдержав была тотальной. Любая их грызня из-за какой-нибудь выгодной стратегической точки подавалась в советской пропаганде, да и в западной, как беззаветная борьба с одной стороны за демократию и права человека, а с другой за освобождение трудящихся. Вожди же, думается, и с той, и другой стороны думали в категории «это сукин сын, но это наш сукин сын».

В общем, все помнят это противостояние в ходе которого Советский Союз, впервые в российской истории, завел себе настоящий океанский военно-морской флот, а США не пожалели денег, чтобы ликвидировать неожиданное советское превосходство в космосе и послать своих астронавтов на Луну.

Денег и сил не жалели ни те, ни другие, но, как выяснилось, одна сторона могла это себе позволить, а другая — нет. Тут очень велик вклад того, что СССР подсел на нефтяную иглу. С каждым годом страна все больше покупала легально или нелегально на Западе с расплатой нефтедолларами, благо в Сибири нашелся клад.

Когда саудовцы уронили цену на нефть, Союзу с барахтаньем, с попытками запоздалых и все же неподготовленных реформ, с заемом денег у глобального противника удалось продержаться одну пятилетку. И всё! Когда Гайдар и другие молодые министры новой послесоветской России вошли в «Закрома Родины» там не было ничего, кроме паутины.

Так США, несколько неожиданно для себя, оказались в роли единственной сверхдержавы, единственного претендента на роль мирового полицейского. Какое-то время после конца Вьетнамской войны и до начала распада СССР они принимали к исполнению объекты для наведения порядка и справедливости не крупнее острова Гренады. Но время шло, пришла Война в Заливе и стало ясно, что США не избежать, хотят они или не хотят, роли Мирового Гаранта.

Ну, вот так прошла четверть века. Разумеется, Мирового Полицейского никогда не любят, как те, кого он хватает за шиворот, так и те, кто пользуется плодами сравнительного спокойствия в мире. Поэтому и неутихающее недовольство Америкой в ту пору, когда исчез из игры главный спонсор такого антиамериканизма. Спектр проявлений такого недовольства безбрежно широк — от сравнительно мирных демонстраций под лозунгом «Янки, гоу хоум!» и до ударов Боингов о небоскребы на Нижнем Манхеттене. Ни у кого ведь нет сомнения, что градус антиамериканизма во всем мире сейчас высок, как нкогда. Даже в СССР, правду сказать, огнем ненависти к США пылали в основном работники идеологических инстанций, да и то только в рабочее время. Ныне же ненависть к «америкосам» достаточно распространена среди населения. И это никак нельзя приписать только антиамериканскому кукованию телевизора. Такое точно кукование было и до 1985 года, а антиамериканизма в народе не было же.

Ну, о цене для американской экономики всепланетной активности и говорить нечего. Отношение национального долга к национальному доходу уже вышло на ту рекордную высоту, которая была однажды в истории США, в конце Второй Мировой войны. Но тот долг был после войны, решившей судьбу мира. И был он у страны, промышленность которой производила столько же, сколько весь остальной мир.

А сегодня экономика Штатов хоть и сохраняет первое место в мире, но доля ее снизилась с 27% в 1950 году до 15% в 2015-м. И торговый баланс у страны стал не просто отрицательным, это уж больше сорока лет так, но достиг труднопостигаемой величины около полутриллиона долларов за год. Так что снизить уровень долга между делом, как после 1945 года, вряд ли удастся.

Конечно, в американских расходах затраты на «мировую роль» не единственные, да и не главные. Велики расходы на социальное благополучие и вообще слишком большая часть промышленности покинула страну Господа Бога и перебралась в Китай, Таиланд, Мексику.

Но возвращение промышленности в страну — дело явно небыстрое, углеводородная независимость Штатов, слава Богу и горизонтальному бурению, потихоньку возвращается, но социальные расходы в нынешних условиях сократить практически невозможно. А вот прекратить безудержную помощь «слаборазвитым странам», помогать только тем, кто сам работает и кто проявил себя надежным другом Америки, убрать дорого стоящие американскому народу и раздражающие иностранцев базы за рубежом, предоставить на будущее европейцам решать европейские проблемы, азиатам — азиатские, а африканцам — африканские… это можно хоть завтра, реши американский народ, что покупать за свои деньги всеобщую к себе нелюбовь — занятие неразумное.

Нельзя сказать, что такая отмена американской гарантии мира и порядка пройдет без убытков и неприятностей. Мы, я думаю, сможем увидеть маленький пример этого невдолге, когда американские солдаты уйдут из Афганистана. Соседство талибов, по-видимому, сразу почувствуют на себе среднеазиатские диктаторы, которые так явно торговались с США по поводу платы деньгами и союзом за американские базы. Почувствуют это, конечно, и в Российской Федерации, которая за почти три послесоветских десятилетия защиту своей южной границы так и не выстроила.

Но, сказать правду, надо же платить за всю ту антиамериканскую волну, которую гнали и в средствах массовой информации и частным образом по поводу «американской агрессии в Афганистане». Эти упреки, правду сказать, производили и производят не совсем пристойное впечатление, когда исходят из Москвы, собственно, и заварившей афганскую кашу для всех.

Но ухода из Афганистана, как мне кажется, мало. Слишком широко распростер Дядя Сэм над миром свой укрывающий плащ. Надо уходить отовсюду, кроме самых уж надежных друзей, таких, как Британия и Израиль — и то, если они сами будут просить о защите.

А, например, Франция, которую американцы в ХХ веке трижды спасали: от кайзера, от Гитлера и от Сталина, и которая позволяет себе регулярно читать Штатам мораль по поводу их внешней политики — да уж пусть она сама позаботится о своей безопасности, потратит на это побольше денег и сил!

Мне кажется, что это позволит, наконец, тратить на свои собственные, американские нужды не только деньги, сегодня увеличивающие дефицит бюджета, но и силы, энергию, которые так нужны для сохранения американских экономики и образа жизни.

Не надо брать пример с царской России, которая в своих заботах об европейском порядке и единокровных братьях-славянах дважды влезала в разрушительные для себя войны: Крымскую и Мировую, «за Гаврилу Принципа». Эти-то войны и привели к катастрофе державу царей. Не стоит ей подражать.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

10 комментариев для “Сергей Эйгенсон: Быть «мировым полицейским»

  1. С удовольствием читал весь текст, Сергей. Приятно, когда человек ориентируется в исторических примерах столь легко (и с видимой объективностью), что создаётся иллюзия, будто и ты такой же виртуозный молодЕц. Прочитал и текст, и замечательные комментарии, каждый из которых может быть основанием для другой темы (впрочем, и эту продолжает). Дело не только в третьем мире, который сам придёт в гости (обязательно придёт, прав Иосиф Гальперин), а в новых формах имперскости. Новых, но разрушающихся по прежним лекалам. Не так уж важно, варвары ли пришли в империю или империя к варварам (физически или деньгами). Но в момент, когда пришедшие или опекаемые метрополией, отрываются от сосцов, они, как повзрослевшие дети, получившие в новых условиях новое же образование и породившие в своей среде новые элиты (или то, что они элитами называют), хотят ходить сами, а потом уходить. Иногда они бывают благодарны за прошлое (чаще – наоборот). Они многому научились и привнесли в метрополию часть собственных традиций. Когда они уходят, то их качает то к собственной архаике, то к брошенной бывшей новой судьбе. Когда возникают конфликты, они, обретшие свободу, всё так же ожидают помощи от метрополии. А когда помощь приходит, называют её вмешательством. Англичане вот сумели создать Британское содружество, Америка сумела договориться с англичанами. Но вот Евросоюз стал самостью, стремившейся к новой государственности, превращаясь в метрополию-квази (пока так). И жители относительно благополучной европейской коммунальной квартиры имеют ряд внутренних и внешних проблем с метрополией (неважно, где столица) и начинают вкушать все прелести коммунальной кухни. Они противятся законам, которые могут наделить квазиметрополию функциями жандарма. Да и каждый центр силы, влияния и богатства подозревается ими в покушении на суверенитет каждой из комнат коммуналки. Но от кухни никуда не деться. Думаю так. Что же в итоге? Боюсь говорить, слова имеют свойство материализовываться. Одно могу сказать без опасений: расползание связей почти неизбежно, а это чревато появлением жандарма оттуда, откуда как бы и не ждут.

    1. Очень хороший текст. Умные у вас друзья, Сергей.
      Дополнительная проблема и опасность только нашего времени в очевидной сверхдинамичности обществ, наличии сверхбыстрого и сверхмощного оружия, слишком многих игроков среди государств и политиков, каждый из которых считает себя не по уму и не по реальному влиянию важным, дестабилизирующего и всё большего влияния СМО, наконец — в последние десятилетия вновь возникшему идеологическому раздраю ообщества и политической элиты у старого привычного жандарма. Регулировать такую динамическую систему со множеством положительных (которые в политическом смысле — отрицательные) связей становится все труднее. С ослаблением места и роли жандарма в сознании «мира» и с очевидным ростом противоречий и относительным ослаблением возможностей самого жандарма, боюсь, будет просто невозможно. Разбалансированная динамическая система приходит к новому состоянию относительного равновесия только через большую кровь.
      Если сегодня в мире есть реальная стратегия уменьшения возбуждений и размаха амплитуды, то я их не вижу. Может быть, видят другие?

  2. Статья грешит несколько легкомысленным тоном и осуждаемыми в других материалах Портала определенно глобалистскими задачами. Не корректно, что эти глобалистские задачи, особенно в конце статьи, поданы с узкой, чисто американской, точки зрения. Также, на мой взгляд, не показана громадная роль СМИ в создании глобальных сегодня идей о т. наз. «мировом порядке», что особо было продемонстрировано в войнах в Ираке и на Балканах, когда оболванивание мира с помощью постправды обеспечило и чисто военный успех и еще более успешный таковой пропагандиский. Уход реального производства из США хорошо показан в романе Филипа Рота «Американская пастораль». Автор этого романа, написанного в самом конце 20 века и, возможно, не потерявшего свою актуальность сейчас, видит беды страны в трех главных несчастьях: налоги, коррупция и расовая проблема.

  3. Сергей, вы написали замечательный исторический очерк, но в конце предложили замечательно невыполнимое предложение. И дело тут именно, хоть и не только, в тех самых 15%, в которые за такой короткий срок превратились 27%. Соединенные Штаты не только распространили свой политический и военный зонтик над почти всем миром, что стоило денег, но и приносило деньги (хотя бы из-за необходимости всего мира торговать в долларах и через американскую финансовую систему), но в добавок взяли и создали в интересах — говоря марксистскими лозунгами — своей капиталистической элиты великий промышленный бум в Европе и Азии. И думали при этом, что бабки будут плыть в одну сторону. А — не получилось. Желание удешевить производство всего и заработать на этом убив конкурентов и захватив все рынки привело к реальному выводу всей промышленности, кроме военной и очень немногой еще, за пределы страны. И пришлось всё, буквально ВСЁ ввозить назад. А с той стороны тоже оказались люди не совсем глупые, тоже окончившие Гарвард. И захотевшие на этой нашей американской глупости, а вернее — жадности, сделать свой навар. И легко сделали. А потом еще немного отжали, а потом — еще. Отсюда получили полтора триллиона негативного баланса. А продаем голливудское фуфло и такое же фуфло в виде Фейсбука, которое копируется и продается под своим именем и своим суверенитетом еще легче, чем станки и машины. А мы страшно радуемся тому, какие мы умные и приводим в пример Англию. А насосы, электродвигатели, трансформаторы, буровые установки, сталь, прокат, станки и машины всех видов и типов ввозим из условного Тайваня и прочих Швейцарий. И ждем в очереди 8 лет, если речь идет о крупном оборудовании для электростанций.
    И людям, которые так основательно в свое время оболванили американский народ и через них народных избранников, было, есть и будет хорошо при существующей системе. А если появится среди политиков человек, который скажет, что король-то плохо одет, так его или убьют или сгноят. Дружно сгноят обе партии. Ибо — деньги. И вообще, о чем говорить — живем хорошо, даже многие — очень хорошо, войны нет и не надо, русские и китайцы далеко и не надо расчесывать Гондурас. Голосуйте за демократов, ибо только они дадут бесплатную медицину, образование и каждой бабе по мужику с хорошей зарплатой. Изоляционизм и работа мозга — но пассаран!

    1. И.Ю. «… но в добавок взяли и создали в интересах — говоря марксистскими лозунгами — своей капиталистической элиты великий промышленный бум в Европе и Азии …».
      ==
      Игорь,
      Слов нет, как я уважаю ваше мнение — но вы неправы. Сотню лет назад абсолютно то же самое было с Англией — успех вызвал подражание, и в итоге Америка побила ее в массовом производстве (вот вам аналог сегодняшнего Китая), а Германия возглавила новые отрасли промышленности, от химии/металлургии и до оптики/электротехники. Стала мировом лидером в машиностроении — и без всякого марксизма.

      Великий капиталистический бум случается где угодно — надо только иметь твердые законы по защите собственности, свободе предпринимательства, и адекватные человеческие ресурсы.

      Именно так сама Англия в свое время оставила за флагом Нидерланды.

      1. Борис Маркович, и все же есть отличия и некоторые неточности. Америка побила Англию не только подражаю успеху, но благодаря огромным инвестициям в 19 веке Англии в Америку. Собственно говоря, других иностранных практически не было. В этом смысле, если считать потери Англии потерями, то Америка после Второй мировой просто повторила не совсем удачную судьбу Англии, или ее же ошибку. Конечно, условные инвесторы меньше всего думали об Англии в 19 веке, как и американские об Америке. Возможно, это нормально. Капитализм «подымает все лодки». Но по какой-то странной причине Америка не стала ненавидеть Англию, а даже наоборот, помогала ей весь последующий 20 век. С инвестициями Америки в окружающий мир почему-то так не получилось. Об этом, собственно говоря, и пишет автор статьи. Нидерланды, как мне кажется, не стали недругами Англии в 18 веке, как многие «наши партнеры» в Европе и Азии. Англия, как мне кажется, всегда стремилась создать работающие альянсы, широко используя для этого свою военную и экономическую силу. И до сих пор сохранила дружбу и взаимовыручку бывшей Империи. Что-то не так было заточено в американской модели: при декларировании подобных целей результат какой-то гниловатый. Может быть, Англия больше думала о себе любимой, чем США о себе? Может быть, было меньше идеализма? Не знаю. Знаю, что США — великая страна, но с каким-то не очень понятным экономическим влиянием. То есть, военное — есть. Финансовое — вне сомнений. Если этого достаточно, то нет и вопросов. Но в ООН, США проигрывает с треском все что можно, когда голосуют на Ассамблее все страны. В условиях военной конфронтации с Китаем даже страшно подумать как проживет страна без миллионов контейнеров от наших врагов, разгружающихся в наших портах ежедневно. Не слишком ли мы самоуверенно утвердили себя Первой страной мира на основании того, что основной нашей частью престижа, ревенью и дохода является финансовая пирамида? Ну, и еще порноиндустрия (включая Голливуд и 999+ телевизионных станций, выпускающих говно на сотни триллионов, сори — миллиардов в год), страховая деятельность и «самая передовая в мире » медицинская бандитская обираловка? Не знаю. Что-то мне сравнение с Англией не канает. Мы не Англия и роль у нас в мире сегодня повыше, чем у Англии когда бы то ни было. Впрочем, будем соблюдать правила и не будем загромождать хорошую статью побочными страстями. Эту ветвь можно просто перенести в Гостевую.

  4. » Надо уходить отовсюду, кроме самых уж надежных друзей, таких, как Британия и Израиль — и то, если они сами будут просить о защите».
    — Если Штаты уйдут отовсюду, их место займёт, скорее всего, Китай. Америка не защитит Тайвань, ведь этого не захочет не только г-н Дональд Трамп, но, оказывается, и г-н Сергей Эйгенсон. После этого защитить Британию и Израиль США уже не смогут, даже если захотят. Согласен с Иосифом Гальпериным, в гости придёт «третий мир».

  5. Уточню, на мой взгляд — важное. И здешний Александр, и Наполеон провозглашали цель — покончить с войнами. Самым простым способом… А римляне, концентрическими кругами расширяя свою цивилизацию, искренне (одно время) считали это миссией. Оказались, как ни удивительно, правы — на ней, во многом, построен сегодняшний мир. Это не значит, что надо поддерживать их методы и фанаберию, но если прекратить заниматься «третьим миром», он сам может прийти в гости. Хоть из Гондураса.

    1. Изоляционизм вообще беззащитен перед критикой — особенно после Второй Мировой. Но не может же одна страна за свой счет блюсти мир во всём мире? Что-то должны делать и в Париже, и в Берлине, и в Токио. Пока этого нет и не видно желания самим позаботиться о себе. Тогда США в итоге надорвутся и третий мир все равно придет без приглашения. Как уже пришел в Кёльн и Лондон.

Добавить комментарий для Виталий Челышев Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.