672 total views (from 2022/01/01),  1 views today

Я понимаю — тебе виделось лёгкое приключение, ни к чему не обязывающее. А для меня? Не помню, не знаю и сейчас чем ты меня покорил, буквально на колени поставил, как перед идолом. Наверное, всем-всем, что есть и никуда не делось. Но так было и случилось.

Шестой блин

Владимир Сенненский

Первый блин Второй блин Третий блин Четвёртый блин Пятый блин

— Только учти, что рассказывать придётся в некотором беспорядке. Но я рассчитываю на твоё понимание. Идёт?

— Разумеется. Давай, начинай, я постараюсь не испортить.

— Ладно. Слушай и пиши. За две недели до Нового года Аська наградила меня вторым сыном. И, конечно, ни о каком новогоднем гулянье не могло быть и речи. А тут звонят Юрка с Верой и наперебой «поздравляем-желаем-дарим» и т. д. Раз такое дело, говорю, мол, если ещё никуда не намерены, то приходите к нам, вместе и встретим Новый год. Ася не возражает. Ждём. Они и согласились. Как я мог знать, чем всё обернётся?

Выпили (мы с Юркой) прилично и где-то во втором часу уже оба собирались завалится на раскладной диван. Но у меня на Юрку с Верой был небольшой «зуб». Дело в том, что много лет назад мы заключили договор: как только нашим старшим исполняется по семь, то рожаем по второму. Мы сдержали слово, а они нет. Взбиваю по привычке подушки и говорю:

— Юр! А ведь с вас «Греми» причитается. Договор-то вы не исполнили.

— Знаю, помню. Коньяк, конечно, за мной. Но … давай потом поговорим.

На том и уснули. А я, даже выпив, сплю плохо. Просыпаюсь от малейшего шума или яркого света. Аська, бессовестная, этим вовсю пользуется — ночью поднимает к детям «укрой, покачай, пописай». И вот, где-то в шестом часу утра я проснулся много раньше Юрки. Слышу Вера что-то рассказывает Аське, которая, как я понимаю, кормит Геку грудью. Машинально прислушался и… задохнулся от того, что услышал.

Примерно полгода назад или раньше Вера сдавала в химчистку Юркин парадный костюм. Чем-то он был запачкан на очередном банкете. По старой привычке прошлась по карманам, мало ли, деньги или документы остались. И во внутреннем кармане обнаружила конверт с письмом. Раскрыла и прочла. Стало ясно, что около двух лет у Юры была теснейшая связь с молодой женщиной.

Ладно. Теперь надо прояснять предшествующие события всеобщего значения. Где-то в середине шестидесятых наше самое высшее начальство стало соображать, что одними расстрелами типа новочеркасского дела не поправить. Становилось всё хуже и хуже. Покупали за рубежом всё, от хлеба до порток. И негласно был кинут клич — «предлагайте предложения, чтобы экономика стала экономной». Предлагали и дельные вещи типа расширения прав предприятий и (!) их директоров, и полудельные типа борьбы за качество, и всякую ерунду типа системы непрерывного планирования. Всё, разумеется, в дозволенных пределах и оттого невыполнимое по определению. А профессор Козлова, ректор хорошо известного вуза, вполне обтекаемо (!) высказала довольно крамольную идею — все беды от плохого управления на «некоторых» ступенях и стадиях. Высшие ступени и стадии не упоминались. Идея понравилась и скоренько была сформирована наука «управление производством». Под это дело вуз был переименован в институт управления и даны приличные деньги для постройки нового корпуса и общежития на Ново-Рязанском проспекте, для покупки ЭВМ и прочего.

А для тебя важно знать, что при институте был организован факультет повышения квалификации преподавателей родственных вузов (ФПК вузов) и приглашены многие хорошие специалисты-лекторы, например, Н. Е. Кобринский, т. е. было у кого и чему поучиться. Но это ещё не всё и не самое главное для моего рассказа. По чьему-то предложению для слушателей ФПК был организован цикл лекций об успехах-достижениях в разных отраслях, так сказать, для расширения кругозора. Вот Юра и стал одним из приглашённых специалистов.

Свою работу и смежные дела он знал досконально, а язык у него был подвешен (в самом лучшем смысле слова) превосходно. На его лекции конечно приходили не все слушатели, а только те, кто в своих вузах преподавали новую науку студентам сходных специальностей. Всего-то человек десять-двенадцать. Зато обстановка такой лекции-семинара была самая, я бы сказал, товарищеская, даже компанейская, но всегда с интересной перебранкой. Юра заметил, что масло в огонь каждый раз подливает одна и та же молодая женщина. Иногда с помощью рядом сидящей подруги.

Юркин цикл занятий подходил к концу. После одного из последних все стали расходится, но постоянно «терзавшая» Юру задержалась и, когда все ушли, обратилась к нему:

— Юрий Викторович! Если вы не спешите, то у меня есть ещё небольшой вопрос.

— Нет-нет. Готов вас выслушать.

Она подошла и, глядя Юрке в глаза, понесла какую-то чушь, путаясь и сбиваясь, про физиков-лириков, про то, что очень скоро «всякие провода» отживут, их место займут печатные схемы и полупроводники, что ей было просто любопытно его поведение, а не его знания. «Она явно рехнулась», — подумал про себя Юра, —«Надо как-то успокоить!»

— Простите, но я забыл ваше имя-отчество и мне непривычно так разговаривать.

— Вы и не знали его. Вы же никогда не открывали журнал и не проверяли явку. Вам был интересен разговор с людьми, а не бумаги.

— Да, вы правы. Но как вас зовут-то.

— Откройте журнал. Я — первая по списку.

— Абрамович Ирина Васильевна?

— Да. вам не нДравится моя фамилия?

— Зачем вы так зло? Я ничего дурного не сказал. Просто, согласитесь, необычное сочетание.

— Да. Так случилось. Как-нибудь объясню.

— А зачем откладывать? Через пару недель конец моим занятиям. Может быть устроим по этому поводу небольшой сабантуй. Поговорите с коллегами. Только очень прошу — не настаивайте. Даже если желающих окажется только двое — вы и я.

— Нет. Минимум трое.

— Знаю-знаю! Ваша подруга, с которой сидите за одним столом.

— Да. И… может быть вы дадите номер телефона. Известить о результатах.

— Конечно. Пишите — 900-00-03.

— Странный номер. Это домашний?

— Нет. Это служебный. Секретарь возьмёт трубку. А мне недавно дали квартиру, но пока без телефона. Обещали скоро установить.

— Ого! Вы — завидный жених. Своя отдельная квартира.

— Был жених когда-то, да сплыл. Скоро сына женить будем.

— А сколько ему?

— Пять с копейками.

— А вы и шутить любите.

— Да, иногда. Иначе плохо бывает. Очень плохо.

— Я знаю. Так я позвоню вам через пару дней?

— Конечно, буду ждать. Всего доброго.

* * *

Слышу — в кухне тишина. Обе молчат. Потом Ася осторожно спрашивает:

— И как обошлось-то? Что ты сказала или как?

— Что можно было сделать, то и сделала. Помчалась к твоей родственнице, которая роды у тебя принимала. Говорю, Наталья Яковлевна, так и так. Обревелась, но сказала правду, выручайте ради Бога. К ней же очередь огромная — вся Москва о ней знает. А у меня уже около трёх месяцев. Я было полезла в сумку — она мне по рукам каак даст! Медсестре, говорит, конфетками рот прикройте, а мне ничего давать не смейте. И тут же повела к себе. После говорит: «Больше глупостей не делайте, будьте осторожны, меня скоро не будет, уезжаем».

— Я знаю. А как же с Юрой? Прости, я что-то не туда полезла.

— А что он, сунула ему письмо под нос, орёт: «Дура! Зачем аборт сделала? Я давно с ней не виделся, скоро год! Всё кончено». Да, как я могу поверить ему после всего, что случилось? И письмо её сберёг, явно перечитывал, всё измочалено.

— И что теперь?

— Так. Не спрашивай. Всё заледенело. Коллонтаевщина сплошная. Как воды попить. Другой раз хлеб режу, а сама воображаю Бог знает что сделаю ножом. Только Алёшку жалко сиротой оставлять.

— Понятно. Тише! Мишка проснулся, в туалет топает. Потом поговорим, ладно?

— Ась! Так всё уже переговорено. Письмо тебе оставлю. Почитай на досуге. Потом вернёшь. Только Мишке не говори про мои слёзы. Ладно?

— Конечно. Но Мишка иногда, как баба, любопытен и начнёт у Юры выспрашивать «что, да почему». Они ж тогда на коньяк поспорили.

— Может к лучшему. Юрка Мишке врать не станет. Давно дружат. Давай, соберём чего позавтракать. Кефир есть? Вот пусть им опохмеляются. Нам двигать пора. Я обещала родителям забрать Алёшку и на ёлку с ним. Пойду Юрку подниму.

— Только не пропадайте! Хоть звоните иногда.

— Ну что, подслушивал?

— Ась, ты чего заводишь? Чужую беду на меня развела. Кто виноват, что вы не шептались? Лучше дай мне письмо посмотреть.

— Не дам. Ты неправильно поймёшь. Ты плохой.

— ?

— Убери руки. Чука проснулся. Сначала покорми его. На холодильнике лежит. Прочти потом. Не запачкай.

* * *

Ася вернула письмо Вере. Восстанавливаю по памяти:

Дорогой мой!

Я не знаю, зачем пишу это. И, тем более, не уверена, что надо посылать. Но молчать и молча царапать себя тоже не могу. Так хоть на бумаге что-то выскажу. А там… Не знаю, что там.

Я знаю, видела, что ты сразу заметил мои дурацкие эскапады. И моя «сокамерница» Лена, которой я почти открылась, стала мне поддакивать. Я поначалу решила — хохмачка из Одессы. Как же ошибалась! Она стала мне настоящим другом, каких я никогда не знала. «Ой, меня же люди ждут» — Лена — и оставляла нас одних; два приглашения на «семинары» в Одесский политех — Лена; путёвка нам в Затоку — Лена; разносолы из «Берёзки» —Лена (муж — кинорежиссёр); билет тебе, срочно, из-за чёртовой холеры — Лена. Кто-то назовёт её сводней. Ты знаешь кто. Но мне всё равно.

А ты улыбался и парировал. И парировал по-доброму. Постоянно глядел мне в глаза. Оттого я всё больше таяла, с каждым днём. И ты всё видел. Иначе зачем тогда предложил сабантуй? Я понимаю — тебе виделось лёгкое приключение, ни к чему не обязывающее. А для меня? Не помню, не знаю и сейчас чем ты меня покорил, буквально на колени поставил, как перед идолом. Наверное, всем-всем, что есть и никуда не делось. Но так было и случилось.

Ты никогда не спрашивал ни о чём. О работе, о доме, о быте — ни о чём. Теперь я знаю почему. Ты заранее выставил границу. Я права? Чтобы дальше нашей связи не пошло ничего и никуда. Эти мои слова заденут тебя, я знаю. Но это — горькая правда. Для меня — горькая. Для тебя просто правда. А мне есть что рассказать тебе. Даже вдогонку.

Чуть позже обычного, в четырнадцать с небольшим, я из девочки стала девушкой. Мама засмеялась, наградила меня традиционной оплеухой и усадила за стол, просвещать. Но я уже знала всё. От подруг, из книжек. И тогда мама, уже горько улыбнувшись, сказала то, что я пронесу до конца: «Раз ты такая «учёная», то прошу тебя, умоляю лишь об одном — отдай себя только тому, кого ты полюбишь настоящей любовью, надолго, может даже навсегда, а не на пять минут». Я ошиблась? Скажи, напиши, ответь мне, ради Бога! Хоть мысленно!

Признаюсь — довольно скоро завелась гнусная мыслишка — ребёнок!

Рожу, привяжу тебя ребёнком и никуда не денешься. И перестала глотать эти дурацкие таблетки. Сдуру поделилась с Леной. Она брезгливо ответила — от тебя такого не ждала! Поплакала и пошла избавляться. Слово-то какое гадкое. Но тебе — ни слова. Уже осознала — нужна тебе на час, на день, на неделю или две. Но не навсегда. Твоя жизнь, как и прежде, осталась там, где была — работа и семья. А я, безумная, добивалась и добилась перевода в Рязань, чтобы быть к тебе ближе. Всего три часа, и мы вместе. А этих «вместе» оставалось по пальцам пересчитать.

Конечно, чего скрывать, я хотела и хочу иметь семью, детей. Как все.

Почти сразу поняла, что у нас с тобой этому не быть. Но всё равно. Эти два с небольшим года были для меня счастьем и за них я тебе буду благодарна всегда. Поверь. Просто поверь. Буду помнить твой голос, твои руки, твои глаза. А может и так случится, что и ты добром вспомнишь меня, а не как «злючку-приставучку». Только прошу, умоляю, если так случится, если вспомнишь, не приезжай, ради Бога!

Ведь тогда я прибегу, примчусь, прилечу к тебе мгновенно. И снова тебе придётся врать Вере про «совещание с заказчиком» в Рязани. Теперь-то зачем?

Вот разревелась опять, а хотела тебя немного развеселить. Приходил к нам полковник из военного училища. Меня отрядили разъяснять ему какую-то фигню про стоимость разных систем связи. Слушал-слушал, а потом спрашивает:

— Ты (!) замужем или нет?

— Нет, — говорю, — но тыкать не позволю. И тема встречи не располагает к фамильярности. Давайте к делу вернёмся.

— Может я неправ, но вы как-то сразу располагаете к тому, что называют «с первого взгляда». Замуж вас пригласить хочу.

— Хотите пригласить или приглашаете?

— Поймали на слове! Приглашаю!

— Которой по счёту женой?

— Второй. Первая умерла пять лет назад. Дочка есть, почти ваша ровестница. На вашем факультете учится.

— А вас не смущает моя… фамилия?

— Смущает, но вопрос решаемый. Мою можете взять.

Вот так побалаганили, но на следующий день он явился снова. Женится задумал товарищ фуражкин. Так что, за меня не волнуйся, пристроюсь.

Будь здоров,
И. А.

* * *

— А сколько лет прошло?

— Давай считать. Ася с Верой разговаривали первого января семьдесят третьего. Сейчас январь восемнадцатого. Сорок пять? Кошмар. Юрки уже нет пять лет. Курил безбожно, по две пачки в день. Вот и Вере я звоню постоянно — в её и Юркин дни рождения. Болеет. Но держится.

— А про Иру что-нибудь знаешь?

Толком ничего. Только слухи. Лет двадцать пять назад с их кафедры приезжала к нам на стажировку тётка. Говорила, что у ней двое, муж — военный. Скорее всего, тот самый и дожал её … своей фамилией.