Эмиль Коган

«Берега». Главы из книги^[1]

Я кандидат в депутаты в парламент Грузии

С приходом домой нам предстояло выполнить три последовательных рейса с грузом дизтоплива из Батуми на Турцию в порт Измит. По приходу в Батуми меня застал ответ на моё письмо в правительство Грузии, в котором я предлагал организовать «Альтернативную судоходную акционерную компанию» вне рамок Министерства морского флота СССР. Акционерами компании могли быть все предприятия Грузии, включая и Грузинское морское пароходство, в том числе и сами моряки, управленческий аппарат новой компании и частные вкладчики-акционеры. Моё предложение было переправлено в Грузинское пароходство, его Начальнику, Джемалу Чигвария, который, судя по его ответу, никак не мог определить, какие грузы новая судоходная компания и капитан Коган собирается перевозить, если из Грузии возить-то нечего. А судоходная компания — это транспортная организация, продающая транспортные услуги.

В Грузии существуют порты, судоремонтное предприятие, морские учебные заведения для командного и рядового состава. Но даже не это или не только это является предметом использования морского потенциала. Приближалась трудная пора обесценивания советских денег. И все рачительные хозяева в подобных случаях вкладывают свои средства в недвижимость. Такой, как бы недвижимостью, хотя и достаточно подвижной, можно считать приобретение транспортных судов, пускай даже и не новых. Такие суда уже начали продавать предприятия, которые не смогли вписаться в нарастающую конкурентную борьбу рыночного хозяйствования, но пока это большей частью были суда типа река-море, работающие на севере страны и по северным рекам внутри континента.

Судоходные компании, не имея возможности заниматься судоремонтом флота, начали его распродажу. Появились умные хозяйственники в стране и много желающих на этом погреть руки за границей. Только наши отечественные руководители не понимали или не хотели понимать, что происходит в стране, что происходит с деньгами, что происходит с флотом. Недобросовестные хозяйственники стали создавать совместные предприятия на совершенно невыгодных для компании условиях и очень выгодных для себя лично. Согласно таким договорам пароходства почти полностью передавали права на эксплуатацию и практически получение всех дивидендов иностранному «партнёру». Практически началось ограбление государства. Несомненно, при этом не теряли свою личную заинтересованность непосредственные руководители и крутившиеся рядом с ними типы, жулики, даже не желающие соблюдать видимость приличия. Но всё это случится позднее, а пока страна и вместе с ней и наше Грузинское пароходство несётся в бездну, в пучину своего разорения.

Три последовательных рейса открыли для меня Турцию как совершенно новую страну. Вспоминается то время, когда мы, желая сказать, что кто-то из нас чего-то недопонимает в силу своего недостаточного развития, говорили друг другу — ты, «турок» — не имея под этим понятием никакой фобии. Теперь же, посетив Турцию после долгого отсутствия, я утверждал что «турки» — это мы, а не они. Турция изменялась на глазах. Она делала успехи во всех областях и главное, темпы, какие темпы!

В предпоследнем рейсе я получил радиограмму от председателя Еврейско-Грузинского общества дружбы, его батумской еврейской общины и моего друга Эмиля Крупника, что моя кандидатура утверждена на выдвижение кандидатом в депутаты в Верховный Совет Грузии и меня просили подтвердить своё согласие. Своё согласие я подтвердил. Мне казалось, что наступает время, когда демократия расправляет свои могучие крылья и моя Грузия, как и вся страна, сумеет провести в жизнь демократические преобразования, сможет перебороть сложившийся за много лет деспотический режим забюрократизированного государства и сможет реализовать тот потенциал, который был накоплен и не реализован обществом.

Я был уверен, что элементы усиливающегося национализма в республиках, которого, к сожалению, не избежала и Грузия, это только временное явление, как непривычные ощущения свободной жизни в демократическом государстве и отсутствие элементарного опыта жить в демократическом государстве. Оказалось всё намного серьёзней. Болезнь проникла во все жизненные органы. Но пока ещё у меня оставалась надежда на возможное выздоровление. Перед уходом в отпуск мои товарищи по работе обратили моё внимание, что от моряков в Верховный Совет Грузии на берегу выдвинут начальник пароходства. Его кандидатура не согласовывалась с нами, моряками, с экипажами судов, и это уже в свете новых веяний выглядело как повторение всей уже достаточно надоевшей нам истории советских выдвижений. Если бы нам предложили обсудить его кандидатуру на альтернативной основе, может быть, мы и выдвинули его как не самую худшую кандидатуру. Но мы были оскорблены таким возвратом к прошлому, от которого, как мы думали, общество начинает избавляться. Тогда в городскую избирательную комиссию от судового коллектива была направлена радиограмма следующего содержания:

ТК ГРИГОРИЙ ОРДЖОНИКИДЗЕ 290 Б/С 27/02 1500

РАДИО 6 АДРЕСОВ ОПМ БЕРИДЗЕ (СЕКРЕТАРЮ ПАРТКОМА) РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ «МОРЯК ГРУЗИИ» МАРГВЕЛАШВИЛИ РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ «СОВЕТСКАЯ АДЖАРИЯ» МИКЕЛТАДЗЕ РЕДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ «САБЧОТА АДЖАРА» ЦУЛУКИДЗЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ОБЩЕСТВА «РУСТАВЕЛИ» АДЖАРСКОЙ АССР ХАХУТАИШВИЛИ

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ЦЕНТРАЛЬНОЙ ИЗБИРАТЕЛЬНОЙ КОМИССИИ ПРИ БАТГОРИСПОЛКОМЕ.

БУДУЧИ АВТОМАТИЧЕСКИ ЗАКРЕПЛЁННЫМИ, ЗА ИЗБИРАТЕЛЬНЫМ ОКРУГОМ НР 275, И НЕ ИМЕЯ ВОЗМОЖНОСТИ ГОЛОСОВАТЬ ЗА СВОЕГО КАПИТАНА КОГАНА Э.И. КАНДИДАТА В ДЕПУТАТЫ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА ГРУЗИНСКОЙ ССР, ЭКИПАЖ СУДНА ПРИЗЫВАЕТ ИЗБИРАТЕЛЬНУЮ КОМИССИЮ ПРИ БАТУМСКОМ ГОРИСПОЛКОМЕ ПОДТВЕРДИТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ОТДАТЬ СВОИ ГОЛОСА ЗА ЕДИНСТВЕННОГО КАНДИДАТА ОТ ПЛАВСОСТАВА КОТОРЫЙ ВСЕ ГОДЫ БОРОЛСЯ ЗА ПРАВА И СОЦИАЛЬНУЮ ЗАЩИЩЁННОСТЬ МОРЯКОВ И ВСЕХ ГРАЖДАН, ЗА СОЗДАНИЕ ПОДЛИННО ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ГОСУДАРСТВА, РАВНОПРАВИЕ ГРАЖДАН НЕЗАВИСИМО ОТ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ, ОЧИЩЕНИЕ ОБЩЕСТВА ОТ РУТИНЫ БЮРОКРАТИЧЕСКОГО АППАРАТА АДМИНИСТРАТИВНОЙ СИСТЕМЫ, СОЗДАНИЕ СОВРЕМЕННОЙ РЕСПУБЛИКАНСКОЙ АКЦИОНЕРНОЙ СУДОХОДНОЙ КОМПАНИИ, ВНОСЯЩЕЙ ВАЛЮТНЫЙ ВКЛАД В УКРЕПЛЕНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СУВЕРЕНИТЕТА РЕСПУБЛИКИ, ПРИБЛИЖЕНИЕ УСЛОВИЙ ТРУДА И ОПЛАТЫ МОРЯКОВ К УРОВНЮ ТРЕБОВАНИЙ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРОФСОЮЗА. ВЫПОЛНЕНИЕ НАКАЗОВ ИЗБИРАТЕЛЕЙ СЧИТАЕТ ВАЖНЕЙШИМ ДЕПУТАТСКИМ ДОЛГОМ И ЭКИПАЖ УВЕРЕН, ЧТО, БУДУЧИ ДЕПУТАТОМ, ТОВ. КОГАН ОПРАВДАЕТ ДОВЕРИЕ СВОИХ ИЗБИРАТЕЛЕЙ.

ПРИЗЫВАЕМ ВСЕХ ИЗБИРАТЕЛЕЙ ОТДАТЬ СВОИ ГОЛОСА ЗА КАНДИДАТА В ДЕПУТАТЫ В ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ ГРУЗИНСКОЙ ССР КОГАНА Э.И. ПО ИЗБИРАТЕЛЬНОМУ ОКРУГУ НР 276. ОПМ БЕРИДЗЕ ПРОСИМ ЦИРКУЛЯРНО ИНФОРМИРОВАТЬ ВСЕ СУДА ГМП О РЕШЕНИИ ТРУДОВОГО КОЛЛЕКТИВА С ПРОСЬБОЙ ПОДДЕРЖКИ ЭКИПАЖАМИ КАНДИДАТА В ДЕПУТАТЫ КАПИТАНА КОГАНА Э.И., ТАКЖЕ ОРГАНИЗОВАТЬ НА БЕРЕГУ ВСЕСТОРОННЮЮ АГИТАЦИЮ И ПОДДЕРЖКУ. ОТ ИМЕНИ ЭКИПАЖА

СЕКРЕТАРЬ ПАРТИЙНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ НАДАРЕЙШВИЛИ Д.К. ЗАМ. ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СУДОВОГО КОМИТЕТА, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СУДОВОЙ ИЗБИРАТЕЛЬНОЙ КОМИССИИ ФУТКАРАДЗЕ В.Б. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ОБЩЕСТВА «РУСТАВЕЛИ» ИМНАДЗЕ М.Р

Для участия в предвыборной компании мне с приходом в Одессу направили подмену. Я выгрузил стоящую на борту автомашину марки «Форд Таунус», поручил её поставить на пассажирское судно старшему механику Пете Товстенко, а сам вместе со встретившей меня Мариной вылетел в Батуми. Через несколько дней я встретил пассажирское судно и выгрузил свою машину.

В это время на берегу активно развивалась политическая жизнь. Еще на судне у меня достаточно укрепилась мысль, что для решения многих вопросов, касающихся труда и жизни моряков, необходимы настоящие профессиональные союзы. Этим Союзом должны, по моему мнению, руководить люди, выдвинутые из числа грамотных принципиальных моряков, которым можно было доверять и которые не предавали бы наши интересы. И я начал заниматься выдвижением на должность Председателя Республиканского Совета Профсоюза капитана, а в последнее время и в период моего списания на берег заместителя начальника пароходства по кадрам Романа Ахобадзе. У меня всегда было к нему доверительное отношение как к моряку, руководителю и, что очень важно, как честному человеку.

Приехал из Ленинградского ЦНИИМФа руководитель отдела занимавшегося проверкой и составлением новых инструкций по загрузке для капитанов судов типа «И.Б.Тито» доктор Модест А. Гречин. Это была уже законченная работа, согласованная с морским Регистром. Решался вопрос внедрения этого проекта. Руководители Служб в тех же лицах продолжали упорствовать, отказываясь от этого поданного мной проекта явно в ущерб пароходству, поскольку проект был согласован также и с Министерством внешней торговли относительно сохранения прежних тарифных ставок для судов с увеличенным дедвейтом. Кроме всего прочего, я сдал в службу Мореплавания рапорт и акт технического осмотра по случаю приглашения представителя Клуба «Пи энд Ай» в порту Пойнт де Галле. Здесь меня отослали в контору капитана порта оформлять рассмотрение этой швартовки как аварийный случай. Я им объяснил, что оформлять нечего, так как аварийного случая как такового не произошло.

Да, — говорит мне Гиви Чолария, заместитель начальника по мореплаванию — но мы сообщили уже об этом в Москву в в/о «Мореплавание».

Вы сообщили в Москву, чтобы меня подставить, так сами и выкручивайтесь. Это уже ваша проблема. — Меня не могла не возмущать такая мелочная подлая предвзятость. Я знал, что у этих людей не было и нет моральных ограничений, но не представлял, что настолько! И когда они решили принудить меня выполнить это, не связанное ни с каким положением требование в приказном порядке, то я вынужден был им напомнить, что уже давно не выполняю никаких дурацких указаний, от кого бы они ни исходили.

А между тем я не оставил свою идею создания альтернативной Акционерной Судоходной Компании. Среди капитанов, находящихся в отпуске, я встретился с Зурабом Патарадзе. Поделился с ним своей идеей и предложил подключить к этой проблеме нашего депутата в Верховном Совете СССР, известного режиссёра и общественного деятеля Грузии Реваза Табукашвили. Созвонившись с моими друзьями кинодокументалистами Автандилом Хучуа и Демури Данелия, мы договорились о встрече с Ревазом Шалвовичем. Наша встреча произошла у них в киностудии на проспекте Плеханова, 164. Реваз Шалвович оказался очень приятным собеседником, и хотя он был далёк от морских проблем и перевозок, его общая эрудиция позволила вникнуть в суть поднятой нами проблемы. Несмотря на свою занятость и серьёзное заболевание, он готов был присоединиться к поднятой нами проблеме создания собственного флота Грузии.

Тогда никто себе и представить не мог, что весь флот Грузинского Морского Пароходства будет передан Грузии. Тем более никто не мог себе представить, что этот флот так безжалостно будет разграблен и практически уничтожен для Грузии собственными руками его руководителей. А пока, я с Зурабом Патарадзе довольные встречей с видным деятелем и депутатом Табукашвили, возвращаемся домой в Батуми. Однако через несколько дней Зураб позвонил мне и пригласил для серьёзного разговора. Мы встретились, и он, извинившись, сообщил мне, что ему сделали в пароходстве предложение принять в Японии новое судно, и он согласился.

Я не могу рисковать своей карьерой, своим капитанством, а заниматься вопросом создания Судоходной компании — значит вызвать противостояние сильных мира сего. Ты меня извини, но я ухожу от этой борьбы.

Что я мог ему ответить, видимо, со своей стороны, он был прав. Вольному воля… В это время продолжаются встречи кандидатов в депутаты с избирателями. Моим доверенным лицом согласился быть мой друг, капитан Мамули Чакветадзе. Вторым, я хотел, чтобы был мой друг доктор Сергей Котляров. Но он рассудил правильней, чем я мог в тот момент себе это представить.

Я стану твоим доверенным лицом, а ты повернёшься и уедешь в Израиль! — В тот момент у меня ещё и мысли не было об отъезде. Но ситуация в республике менялась с каждым днём. На встречах с избирателями, за исключением нескольких случаев, люди интересовались только политикой, причём настрой этих встреч главным образом нёс национальный, а подчас националистический характер. Мало кого по-настоящему интересовало будущее республики, её экономика. Среди выступлений на собраниях и в прессе — только лозунги национального характера.

Мой друг и коллега капитан Мамули Чакветадзе был уволен из пароходства только за то, что задержал ввоз и выбросил за борт контрабанду оружия. Как видно, контрабанду, которую он предотвратил, кто-то явно ожидал. И наказание Мамули Ноевича, столь же жестокое, сколь и несправедливое, как закрытие визы и увольнение из пароходства, было похоже на месть. Совершенно очевидно, что контрабанда была связана с указанием руководителей, которые находились в различных сферах, в том числе в Народном Фронте и органах Госбезопасности одновременно. Это было ясно даже из того, что контрабандисты, закупившие пистолеты, в отличие от капитана, предотвратившего ввоз оружия, можно сказать, тогда отделались лёгким испугом.

Но, несмотря на сложность ситуации, я ещё надеялся на чудо. Вместе со мной надеялось множество людей, которые так же, как и я мечтали о том, что состоятся выборы, и народ выразит своё желание жить в свободной, демократической стране, где у всех будут равные права и равные возможности. Но, к моему ужасу, народ был ослеплён националистическим угаром, который распространялся по всей Грузии лидером националистов Звиядом Гамсахурдиа. В один довольно не радостный день я, получив газету, увидел на первой странице, уже не помню, как материал точно назывался, но это был проект «О переходе Грузинской Республики на самофинансирование» и ещё там что-то. Я, пропустил первые абзацы, как это всегда раньше бывало, заполненные лозунгами, стал вчитываться. Здесь я и обнаружил, планируется, что при общесоюзной армии, общем союзном железнодорожном транспорте, системе Морфлота и прочих общегосударственных системах, республика будет иметь право на создание своих внутренних организаций, подчинённых только своему правительству. В эти рамки легко вписывалось юридическое право на создание своей Грузинской Судоходной компании, что совпадало с моими планами создания такой Акционерной компании.

С радостными мыслями выхожу из дому и встречаю свою школьную подругу Свету Логинову. Не успели мы поздороваться, как она меня спрашивает, читал ли я статью в сегодняшней газете. Я подтвердил, что действительно читал. Тут она меня и спрашивает, что я думаю по этому поводу. У меня было только впечатление, о котором я только что писал, это возможность создания Грузинской судоходной компании и ничего другого по этому поводу я сказать не мог. Света была очень удивлена, тем более, что я, один из кандидатов в депутаты от демократически настроенного населения города, остался к этой статье равнодушен. Я специально вернулся домой и внимательно начал перечитывать проект. Оказывается, те первые абзацы, которые я пропустил, и составляли главную часть этой программы. А там было сказано о полных гражданских правах жителей коренной национальности и ограниченных правах граждан не коренных национальностей. Никаких критических статей, никаких критических выступлений о скатывании республики на позиции нацизма. Просто на эту тему как бы было наложено табу.

Очень неприятное впечатление произвело нашествие из Тбилиси вандалов и разгром памятников. Мне всегда было чуждо чувство идолопоклонства, которое десятилетиями внушалось народу. Но пляски над разрушенным памятником, пусть даже памятником Ленину и разорение, которое после себя оставили эти вандалы — пара ног на пьедестале, говорили сами за себя — мы далеки, ещё очень далеки от цивилизованного общества, каким пытаемся предстать в глазах цивилизованного мира. Мои товарищи, присутствовавшие на митинге в Тбилиси, проводимом Гамсахурдиа, Костава, Церетели, Чантурия, передали мне отпечатанные и розданные участникам митинга требования. В этих антиазербайджанских, антиармянских, антиосетинских и антиабхазских лозунгах, определяющих их как людей антигрузинской настроенности и дискриминирующих грузин в своих этнически густонаселённых регионах, имеются следующие пункты:

17. «Подвергнуть общественному осуждению родителей, которые отдают детей в русские школы. Создать список таких людей с указанием фамилии, имени и отчества, а также место работы и адреса»;

18. «Прекратить пропаганду смешанных браков»;

22. «Вернуть в Грузию грузин, работающих в других районах СССР».

Не правда ли эти пункты что-то нам напоминают?! Я уже не говорю о том, что кто-то мне позвонил домой с вопросом, не собираюсь ли я в Грузии открыть «Интерфронт» по типу, открытого в Эстонии от имени русскоязычного населения моим однофамильцем.

В Грузии я всегда чувствовал себя дома. Здесь у меня по всей республике было много родственников, я всегда был с друзьями, в том числе и грузинами, среди которых никто и никогда не выпячивал и не подчёркивал своё национальное превосходство или ущербность другого. Здесь находятся могилы моих предков. Да о чём говорить, я всегда в Батуми ощущал себя дома. Даже когда у меня были серьёзные неприятности, связанные с моей национальной принадлежностью и моим отношением к сталинизму, это было связано только с общим положением в стране, ибо инструкции по линии КГБ действовали по всей стране одинаково.

В этот период как будто специально, а, может быть, это действительно делалось специально, в прессе и периодических изданиях рассказывается об истории создания государства Израиль, где в основе создания лежит социалистическое начало, которое в отличие от псевдосоциализма в Советском Союзе, имеет и сегодня социалистические корни. Советские корреспонденты, как по заказу, выезжают в Землю Обетованную и расписывают тот настоящий социализм «с человеческим лицом», защиту прав трудящихся Гистадрутом, израильским профсоюзом, рассказывают об израильском воспитании детей и образовании. Просто слёзы накатывались при чтении этих статей журналистов, авторов совершенно не еврейского происхождения. В то же время, я думаю, что не случайно распространялись слухи в Москве, Ленинграде, на Украине, а я слышал эти нелепые слухи о возможных еврейских погромах в Одессе. У меня сложилось тогда впечатление, что если эти слухи распространяются, то кому-то это надо. Только вот кому? Вполне возможно, что эти слухи имели обоюдосторонний источник.

В Батуми с официальным визитом приехала делегация из Израиля. Среди приезжих гостей был и родственник наших приятелей, семьи художника Юзи и его сына, известного композитора Сосо Барданашвили. Это был Абрам Сепиашвили, редактирующий в Израиле газету на грузинском языке «Самшобло» (Родина). Городские власти устроили в честь приезда этой делегации концерт в здании городского театра и торжественную встречу в ресторане на Приморском бульваре. Мы с женой тоже были приглашены на эту встречу как представители городской общественности. Было много тостов и «импровизированных» выступлений профессиональных танцоров и певцов из Аджарского ансамбля.

Общение с израильтянами меня натолкнуло на мысль о возможности создания совместного грузино-израильского морского бизнеса. Когда в пароходстве я заговорил о такой возможности, то один из капитанов-наставников, моих бывших коллег спросил меня, а почему именно с Израилем? На что я ответил, как мне показалось вполне адекватно, что для меня эта страна должна быть интереснее и ближе, так как я по национальности еврей. Интересно, это действительно так уж непонятно? Другое дело, что у меня сформировалось мнение об этом государстве совсем необоснованное, без какого-то фактического знания этой страны. Но и у этих людей, сразу же встречающих в штыки моё такое желание, ведь тоже не могло быть никакого определённого мнения.

Одним словом, я решил организовать себе поездку, провести переговоры, установить контакты и, возможно, найти партнёров по предполагаемому бизнесу. Такая поездка, говорили, уже планировалась, но кто войдёт в состав делегации, было не известно. Позже поговаривали, что, возможно, поедет Бидзина Канделаки, но пока дальше разговоров вопрос не продвигался. Тогда я попросил нашу знакомую Иру Барданашвили, отправляющуюся в Израиль в гости по приглашению, организовать в Израиле приглашение, гостевое приглашение мне и моей семье. Когда Ира вернулась, то сообщила, что приглашение придёт почтой.

Исход 

И приглашение действительно пришло, но только не гостевое, а на ПМЖ, т.е. на постоянное место жительства и даже неизвестно от кого. Имя и фамилия были указаны, но нам они были не известны. Вот тебе раз! А в это время все дела с организацией Судоходной компании остановились, выборы вот-вот будут отменены, национализм по всем параметрам зашкаливает все допустимые нормы. И тогда мы на семейном совете решили, что мы попросим находящуюся на отдыхе нашу батумскую израильтянку Клару Левину, чтобы она нам выслала ещё один вызов на маму, и тогда мы подадим заявление на выезд из страны. В это время шли усиленно разговоры о возможном выезде с сохранением советского гражданства.

А пока мы продолжали жить в уже приватизированной квартире, большой и удобной, с только что закончившимся ремонтом, с большой кухней, светлой залой и балконом, хотя и не очень широким, но семиметровой длины. Под окнами стояли два автомобиля, Волга-ГАЗ24 и Форд-Таурус. Почему мы приняли такое решение, сейчас трудно сказать, но только тогда мы заранее договорились, что чтобы не случилось в будущем — «не пищать» и никого не обвинять. Что касается выборов, то их окончательно ещё не отменили, но всё шло к этому. И тогда я для себя решил, что если выборы всё-таки состоятся, то я никуда не еду, а если их отменят, то… Вскоре выборы отменили.

Теперь оставалось договориться относительно распродажи двух квартир, нашей, в которой мы жили и маминой однокомнатной, которая в основном пустовала, а также машины «Волга». Было необходимо подготовить ящики для укладки и отправки вещей и книг. Квартиры вскоре мы продали фактически за бесценок, машину тоже. Дело в том, что инфляция к этому моменту росла, с каждым днём, но пока ещё не достигала наивысшей точки. Покупать на вырученные от продажи деньги валюту и нелегально её вывозить — это никак не входило в мои планы. Единственный путь — выехать, не теряя всех своих и родительских денег, заработанных многолетним трудом, мне показалось, возможно, только законным способом, купив недорогое судно, и совершив на нем морской переход из Батуми на Хайфу.

Так мне пришла мысль добраться до Израиля нетрадиционным путём. Но купить такое судно, которое могло представлять какую-нибудь ценность, оказалось делом не простым. Купить судно, которое можно было бы использовать на перевозках, у меня одного не хватило бы средств, партнёров на такую покупку вокруг себя я не видел. То же самое можно было сказать относительно пассажирского судна. Тогда я начал подыскивать судно для лова или перевозки рыбы. И я отправился в поездку по черноморскому побережью.

Я заехал в Геленджик и случайно, там обнаружил батумский сейнер[2], хозяин которого по имени Осман когда-то работал в пароходстве вторым помощником. Он два года тому назад занял у меня сумму денег на пару недель, и вот уже два года, как этот должник бессовестно скрывался от меня. Здесь в Геленджике он, хозяин сейнера, сдавал хамсу животноводческим совхозам и колхозам на питание для скота. Рыбу же он скупал в море с других сейнеров и перепродавал, видимо, неплохо зарабатывая на разнице в цене.

Османа я нашёл в гостинице. Моё появление сначала смутило его, но затем он как бы нашёлся и приветствовал меня, как будто ничего между нами и не происходило. Я ему сообщил, что специально искал и нашёл его, чтобы получить причитающийся мне долг. Он сказал, что сейчас он вернуть денег не сможет, но… Я не дал ему закончить фразы, подошёл к двери и закрыл её на ключ. Этого было достаточно, чтобы он прочувствовал, что за этим может последовать.

Хорошо, хорошо, я сейчас тебе верну деньги. Правда, это чужие, но что поделаешь. И он раскрыл дверцу платяного шкафа и имеющимся у него ключом, открыл стоящий внутри сейф. Не считая денег, как будто у него была специально отдельно заготовленная сумма, он протянул мне пачку денег. Я быстро просмотрел и, на глаз определив наличие необходимой суммы, говорю: «Совесть надо иметь — и, не прощаясь, открыл дверь и вышел из номера. Деньги никогда не бывают лишними, но вернуть себе долг, который уже считался безвозвратно утерянным, это тоже удача. Тем более что нам ещё предстояли большие расходы, связанные с отъездом. Следующим портом, который я посетил, был Керчь. Здесь я встретился с нашими батумцами, которые находились вот уже много месяцев на ремонте буксира, принадлежащего «Грузберегозащите». Среди них был и Тенгиз Русейшвили. Они познакомили меня с директором конторы, у которой можно было приобрести стоящие без работы на отстое суда типа ПТС[3], предназначенные для перевозки охлаждённой рыбы в двух трюмах, общей вместимостью по 70 тонн каждое.

Пока я находился в Керчи, встретился со своим однокурсником по училищу капитаном Наргизом Тавадзе. Здесь же я успел разыскать и Колю Андрейченко, который работал в порту девиатором[4]. Мы так долго не виделись, а тут встретились для того, чтоб распрощаться. Договор купли-продажи судов уже почти состоялся, когда руководитель организации почему-то был смущен продажей плавединицы в частные руки. Таким образом, я возвращался домой без судна. А время шло, и мы, получив разрешение на выезд, должны были оформлять все наши финансовые дела.

Прощание с Москвой 

Расходы были немалые, за лишение нас гражданства, на поездку в Москву в израильское консульство при голландском посольстве, и на всякий случай поставить печати и получить транзитные визы в греческом посольстве, на приобретение билетов на всю семью в кассе Морпасфлота на пассажирское судно из Одессы до Пирея на 22 августа. Когда мы подписывали свои визы в израильском консульстве, я познакомился с симпатичным человеком, директором восточно-европейского отдела Сохнута Дани Блюзом. Он сам обратился ко мне и сказал, что обо мне он наслышан от моих друзей Эмиля и его сестры Ривы Крупник. Когда же мы разговорились о перспективе, ожидающей нас в Израиле, он стал очень серьёзным и высказал, то, чего он по своему статусу говорить, видимо, не должен был, но, будучи порядочным человеком, он не мог этого мне не сказать.

То, что я знаю о Вас, то, как я вижу Вас, даёт мне основание сказать, что Вы как человек успешный, человек, достигший в обществе достаточно высокого уровня, пользующийся уважением у друзей и избалованный женской благосклонностью, Вы не должны были делать этого шага. Это говорю Вам я, человек, который призван евреям говорить обратное.

Но я, самоуверенный болван, настолько был убеждён в своих возможностях, что посчитал себя в силах преодолеть любые преграды. И я ошибся, но и давать задний ход было уже поздно. А ведь даже при сложившемся положении дел надо было дать задний ход и всё переиграть. Я также поинтересовался возможностью прихода в Израиль на собственном судне. Но Дани Блюз такой информацией просто не располагал.

А пока мы занимались оформлением своего отъезда, наносили прощальные визиты. Мы были приглашены на ужин к моему другу Валерику Абаджиди, пригласили в ресторан моего дядю Серёжу и его сына и моего двоюродного брата Лёню с женой. Попрощались и вместе погуляли по Москве и сделали вместе некоторые покупки с Аликом Фанталисом. Перед самым отлётом в Батуми мы были приглашены на семейный ужин, устроенный в нашу честь уже вернувшимся из Италии Артёмом Осипяном и его супругой Леной. Артём, проживший много лет за границей, высказал своё опасение, что нами выбран не самый лёгкий путь. Не знаю, предполагал ли он тогда, насколько был прав.

Москва в эти дни кипела политическими событиями. К центру города, в район Манежной площади, двигались колонны демонстрантов. Сначала мне показалось, что это были представители и сторонники общества «Память». У меня было непременное желание поспорить и даже подраться, и я пытался заговорить с этими людьми, выяснить их взгляды, попытаться понять причины их, мягко говоря, несимпатии ко всем инородцам и, в особенности, к евреям. Марина тщетно пыталась остановить меня и не дать ввязаться в ненужные нам истории. Но, как выяснилось, это двигались на митинг демократы, и, судя по лозунгам, которые они несли, это как раз были те люди, с которыми я всегда был заодно. Забывая о том, что я для страны, своего народа уже отрезанный ломоть, и уже сделал свой выбор об отъезде, я почувствовал, что от себя никуда уехать невозможно. Всё, что происходит вокруг — это происходит с моей страной и со мной, и я был готов присоединиться к демонстрантам с их лозунгами, призывающими к новой демократической жизни, сбросить опостылевший режим КГБ и всю систему тоталитарного государства. Только такое государство, с таким режимом могло позволить себе лишать гражданства людей патриотично настроенных, только за желание поменять место жительства, вынуждая сдать или за бесценок продать свою квартиру, навсегда оставить свою Родину и, как верх цинизма, ещё заставить заплатить за это деньги.

Прогуливаясь по центру Москвы, мы прошлись по Новому Арбату, вышли на Старый Арбат и медленно, как бы прощаясь с городом, продвигались через толпы праздно гуляющих людей. Вдоль улицы слева и справа, расположились художники разного уровня, предлагая продукты своего творчества. Некоторые из работ заставляли нас остановить свой взгляд и приостановить своё продвижение. То справа, то слева проходили импровизированные концерты уличных музыкантов и певцов, явно не самодеятельного уровня. Как выяснилось, многие из них были студенты или выпускники высших и средних музыкальных учебных заведений. Вот справа звучит всем известная ретро музыка. Ностальгия ещё никуда не уехавших людей, но уже принявших такое решение, усиливается пением и музыкой. Пробиваясь сквозь плотное кольцо слушателей, мы оказались в их первых рядах. Вроде бы не сопоставляя себя с поручиком Голицыным и другими героями этих песен, невозможно равнодушно слушать их мелодии и слова, не чувствуя тоски по прошлому, которое происходило вовсе не с нами и даже не при нашей жизни. Это ощущение — просто какой-то феномен. Мы стояли, как зачарованные, и не могли двинуться дальше. Но у нас ещё было много дел, и, поблагодарив музыкантов, и положив в футляр от скрипки денежную часть эквивалента своей благодарности, двинулись дальше в сторону метро на выход из Арбата.

Больше нас здесь ничего не удерживало, и мы вылетели домой в Батуми. С тяжёлым сердцем мы расстались с Москвой, городом не сбывшейся мечты молодости, не удовлетворённых надежд и амбиций.

Семья пассажирским судном отправляется на Пирей, а затем паромом на Хайфу

По приезду в Батуми у нас оставались уже последние завершающие дела. Надо было отправить семью в Одессу, чтобы там они смогли сесть на пассажирское судно, на которое были приготовлены билеты на всю каюту в четыре спальных места. Я договорился и оплатил отправку наших вещей через железную дорогу, заплатил стоимость ящиков, подготовленных в порту. В мой план входило подвезти упакованные вещи и книги к складу и уложить их в ящики прямо на глазах у представителей таможенной службы. Однако, заместитель начальника таможни Анатолий Квирквелия, мне по-дружески сказал, что капитану Когану у нас зелёная улица, а потому я вполне могу укладывать свой багаж по ящикам дома. Я ничего такого неестественного в этом не увидел, потому как привык, что таможня ко мне как к капитану всегда относилась с определённым доверием, но и я, со своей стороны, старался не нарушить установившегося статуса этого доверия. И вот, за день до прохождения таможенного досмотра я договорился с грузчиками и водителями двух грузовых автомашин. Вещи были уложены и оттранспортированы в порт.

Шёл дождь. Когда вещи мы подвезли к таможенному складу, их сгрузили на площадку близ склада и, мотивируя занятостью склада другими вещами, таможенники надолго оставили ящики под дождём. Когда же, наконец, склад освободился и ящики завезли на склад, начальник досмотровой группы по указанию Квирквелия, аккуратно уложенные вещи стал вытаскивать из ящиков. Я предупредил, что все вещи, которые будут вытащены таможенниками, будут ими же аккуратно уложены. Эти люди меня знали и понимали, что другого варианта у них не получится. Они все вещи вытащили из ящиков и затем были вынуждены так же аккуратно их сложить. Претензий по досмотру не было. Перед закрытием ящиков я спросил, могу ли я уложить своё домашнее серебро: вазочку, чайник, сахарницу, ложки, две пасхальные рюмки, которые находились рядом с таможенным складом в багажнике моей машины. Мне отказали. Ящики были заколочены и опломбированы таможенным пломбиратором и тут же были выставлены под проливной дождь.

Пока подошли заказанные машины, ящики стояли и мокли под дождём. А когда одна из машин, на которой стоял ящик с пианино, получила крен, то ящик соскользнул и свалился с борта на асфальт. Его погрузчиком установили на место, и машины были отправлены на товарную железнодорожную станцию. Теперь начались прощания с городом и друзьями, а в промежутке между этим я продолжал поиск судна для покупки…

(окончание)