Александр Левковский: Тысяча и одна ночь

Loading

Под мостом было темно и сыро. Холодные брызги долетали до нас, пока мы с Женей осторожно брели под настилом моста по узенькой бетонной дорожке, почти нависающей над речным потоком. Держась за руки и прижимаясь к стенке, вымокшие и измученные, мы добрались до северной оконечности моста…

Тысяча и одна ночь

Рассказ-сказка*

Александр Левковский

Левковский

«Мне в детстве домом был подвал,
Где сырость, мрак и паутина.
Но как-то случай мне послал
В подарок лампу Аладдина.
Я замерзал, лежал без сил,
Но гнёт лишений был не страшен,
Когда я в мыслях возводил
Дворцы с рядами стройных башен…»
Д. Р. Лоуэлл, «Аладдин»

«… и вот после ужина Аладин ушёл в свою каморку и закрыл дверь, и достал свою Волшебную Лампу, и потёр её, и тут же прямо из воздуха появился джинн и сказал: «Проси всё, что только ты захочешь, ибо я твой раб, и я раб твоей Волшебной Лампы. И нет на свете ничего, что я не мог бы сделать для тебя, мой господин…»

Я перестал читать и взглянул на Женечку.

К моему удивлению, она зевала. Не в открытую, не вызывающе, не шумно, -— скорее, подавляя невольный зевок.

Я почувствовал лёгкое раздражение. Неужели прекрасная сказка об Аладдине и его Волшебной Лампе настолько не представляет никакого интереса для семилетней девочки, что даже заставляет её зевать?

— Тебе что, — спросил я, — неинтересно?

— Да, — подтведила она, — неинтересно. Может, если б ты читал по-английски, а не по-русски, то мне было бы интереснее.

— Женя, — сказал я, — мы же договорились с тобой: хоть мы и живём в Америке, но ты не должна забывать русский язык.

— Я знаю, я знаю… Но всё равно эта сказка скучная — хоть по-русски, хоть по-английски.

Скучная?! «Тысяча и Одна Ночь» скучная?! Сказки об Аладдине, о Волшебной Лампе, о злонамеренных Джиннах, о Летающих Коврах, о глупых Султанах и жестоких Визирах! -— неужели всё это скучно?!

— Дед, — сказала Женечка, явно пытаясь смягчить удар, — ты что — не понимаешь, что это всё враньё?

— Что значит — враньё? — возразил я. — Почти каждая книжка — враньё. Помнишь, мы говорили об этом недавно? Вот подумай. Ведь никогда не было на самом деле никаких приключений Тома Сойера; и Гек Финн никогда не плыл по Миссиссиппи с верным Джимом; и не было на свете трёх мушкетёров; и дети капитана Гранта были выдуманы Жюль Верном, и так далее — верно?

— Верно, — согласилась она, — но то, что они делали, было как будто на самом деле. Гек и Джим плыли на настоящем плоту, а не летели на дурацком ковре-самолёте…

— Да, но три мушкетёра… — попытался я возразить, но Женя не дала мне раскрыть рот:

— У трёх мушкетёров были настоящие шпаги, а не выдуманные волшебные лампы. И пираты в «Острове Сокровищ»…

— Я считаю, что пираты были немного ненастоящие, — перебил я её в тщетной попытке восстановить мир и гармонию.

— Нет, настоящие, настоящие, настоящие! — Она была настолько возбуждена, что почти кричала. — Как ты не можешь этого понять, дед?! Это так просто!

Я почувствовал себя побеждённым. Неужели я совешил ошибку два года тому назад, когда я начал читать ей «Приключения Тома Сойера» и «Остров Сокровищ» вместо приключений Аладдина и путешествий Синдбада-Морехода?

Да, это, конечно, было моей ошибкой.

И из-за этого проклятого недосмотра ребёнок вырастет, не ощущая магического прикосновения ненастоящих, но таких прекрасных сказок…

* * *

Уже было два часа пополуночи, но сон ускользал от меня. Я ворочался с боку на бок, напряжённо раздумывая, что же я должен предпринять, чтобы заставить упрямую Женю поверить, что герои «Тысячи и одной ночи» такие же «настоящие», как и тройка бесстрашных французских мушкетёров или пятеро отважных американцев из «Таинственного острова».

Что-то я должен сделать! — но что?..

И тут мне внезапно вспомнилась полузабытая история из эпопеи моих упорных усилий приучить к чтению дочь Юлю — будущую Женечкину маму, -— когда ей было одиннадцать. Она читала тогда роман Ирвина Шоу «Молодые львы» — растрёпанный затасканый том, со страницами, носившими расплывшиеся следы то ли кофе, то ли чая. Но несмотря на эту засохшую грязь, книгу можно было бы прочесть без труда, если б не одно обстоятельство — в книге отсутствовали пять последних страниц. А ведь кульминация и страшная развязка этого романа содержалась именно в этих пяти страницах!

Я со страхом наблюдал, как Юля неумолимо приближалась к концу книги, и ломал голову над тем, как мне добыть неповреждённый экземпляр романа.

Я обзвонил всех своих приятелей и знакомых в Вильнюсе, где мы тогда жили; я побывал в трёх или четырёх библиотеках; я даже съездил на барахолку, где в книжных рядах попадались иногда нужные мне книги. Все мои усилия были тщетными — «Молодых львов» не было нигде…

И тогда отчаянная мысль пришла мне в голову — написать самому по памяти эти пять судьбоносных страниц!

Я раскрыл тетрадь и, подражая стилю Ирвина Шоу, с увлечением воспроизвёл — уж не знаю, насколько успешно -— последние сцены романа:

… Май 1945 года. Лес около концлагеря, освобождённого американскими войсками от фашистов…

Немец, охранник в лагере смерти, в порыве неутолённой ненависти убивает в лесу американского солдата…

Друг этого солдата гонится за убийцей и, почти погибнув в погоне, настигает его, раненного разрывом гранаты…

Безоружный окровавленный фашист лежит на спине и смотрит в лицо американцу. И хрипло произносит голосом, полным ненависти: «Добро пожаловать в Германию»…

И американец нажимает на курок автомата…

… Я вложил исписанные мною тетрадные страницы в самый конец книги и вздохнул с облегчением. Теперь Юля дочитает роман без препятствий!

Вот такой необычный приём я употребил когда-то в трудной ситуации с дочерью, увлечённо читавшей отличную книгу, где недоставало нескольких страниц, и нечто подобное я должен проделать сейчас с внучкой, решительно отвергающей прекрасную сказку!

Раз она не верит в «реальность» сказки, я заставлю её поверить! — я познакомлю её с «настоящим» Аладдином! На подготовку «знакомства» у меня уйдёт дня два-три, а там посмотрим, что из этого получится…

2

Через три дня, возвращаясь с работы, я свернул к нашему дому — и увидел Женечку, стоящую на пороге. Она побежала к машине, размахивая рукой, в которой был зажат какой-то конверт, и крича:

— Дед, дед! Я получила письмо!

— Письмо? — спросил я, искусно изображая недоумение. — Что за письмо?

— Ты видишь обратный адрес? Письмо из Мекки! Это в Саудовской Аравии, о которой ты мне рассказывал! И ты знаешь, кто написал его?

— Кто?

— Аладдин!!! — воскликнула она. — Но я не понимаю, дед, — он что, ещё живой?

— Получается, что он ещё не умер, — сказал я и взглянул на неё. Она не могла стоять на месте; она подпрыгивала, дёргала меня за рукав и совала мне в руки конверт.

— Читай, — почти приказала она.

— А почему ты не можешь прочесть?

— Потому что тут всё написано по-русски. Аладдин что -— знает русский?

— Может, у него есть дед, как у тебя, с которым он учит русский язык, — сказал я.

Тут Женя вдруг перешла с английского на русский и произнесла с сильным американским акцентом:

Дед, не тяни резину — читай!

Молодец! — похвалил я. — Запомнила полезную фразу.

И я развернул письмо:

Бисмаллах ар-Рахман ар-Рахим!

Дорогая Женя, меня зовут Аладдин. Мне известно, что ты читаешь сейчас «Тысячу и Одну Ночь», и, таким образом, ты знаешь меня. У меня не было времени для длинного письмо, и я буду краток. Два дня тому назад я вылетел из священного города Мекка на ковре-самолёте, надеясь приземлиться в твоём замечательном штате Нью-Джерси — да будет Аллах благосклонен к нему! — и вручить тебе мой особый подарок. К несчастью, злые джинны гонятся за мной и делают всё возможное, чтобы помешать мне. Поэтому я решил спрятать подарок в центральном парке Принстона, под одним из трёх больших круглых камней, на глубине 5 дюймов, на расстоянии 150-ти футов в западном направлении от третьей скамейки у главного входа.

Слава Аллаху!
Аладдин

— Не очень понятно, — сказал я. — Но у него неплохой русский язык. Тебе надо научиться писать, как пишет он.

— Дед, — сказала Женечка решительно, — завтра суббота. Давай поедем утром в парк и найдём мой подарок.

3

Едва я успел остановить машину в парке, как Женечка выскочила из неё, держа письмо Аладдина в одной руке и лопатку в другой. Через минуту она уже стояла рядом со скамьёй, крича:

— Дед, это третья скамейка от входа! Где тут Запад?

Придя к соглашению, что мой средний шаг равен двум футам, мы двинулись в западном направлении, громко отсчитывая шаги, и вскоре обнаружили три больших камня.

Мы откатили первый камень и начали копать.

Мы не обнаружили ничего.

Тогда мы принялись за второй камень.

Опять ничего!

— Может, подарок будет под третьим камнем, — прошептала Женечка. Она еле сдерживала слёзы.

— Будем надеяться, — бодро произнёс я, и мы начали третью попытку отыскать таинственный подарок Аладдина.

Вдруг Женечка закричала:

— Дед, тут что-то есть! Смотри, это какой-то стакан! — И она вытащила из грязи пластиковый стаканчик и трясущимися руками сняла крышку.

Увы, в стакане не было никакого подарка, а был вместо этого конверт с письмом.

— Где же подарок? — тихо сказала Женечка, — Кому нужен этот конверт?

Я вынул из конверта лист бумаги и прочитал:

Бисмаллах ар-Рахман ар-Рахим!

Дорогая Женя, я прошу прощения, что я не смог спрятать подарок в парке Принстона, так как злые джинны преследуют меня. Они даже смогли оторвать кусок от моего ковра-самолёта, и я не уверен, что смогу приземлиться в священном городе Мекка — да будет простёрто благословение Аллаха над ним! Я, однако, решил пробраться под мост около Нью-Брансвика, где реку Раритан пересекает дорога номер 18. Там, на северной стороне, я оставлю подарок в маленькой пещере под настилом моста и завалю пещеру камнем, на котором я напишу своё имя.

Слава Аллаху!
Аладдин

* * *

… Мы выбрались на шоссе и двинулись к Нью-Брансвику.

Женечка тихо сидела в машине рядом со мной, держа в руках грязный пластиковый стакан с письмом. Вдруг она сказала:

— Дед, смотри -— тут на стакане надпись: «Пейте кофе в Макдоналдсе». Значит, Аладдин пьёт кофе в Макдоналдсе, -— так что ли? Мама говорит, что этот кофе ужасный. Как ты думаешь, есть Макдоналдс в Мекке?

(О, боже! Как я мог быть таким идиотом, чтобы употребить стакан от Макдоналдса вместо какого-нибудь нейтрального стаканчика без надписи!)

— Наверное, есть, — сказал я. — Макдоналдс есть в каждой стране. — Я поспешил изменить тему разговора. — Ты голодна? Мы можем перекусить в Макдоналдсе.

— Нет, — решительно сказала она. — Давай сначала найдём подарок Аладдина.

* * *

… Под мостом было темно и сыро. Холодные брызги долетали до нас, пока мы с Женей осторожно брели под настилом моста по узенькой бетонной дорожке, почти нависающей над речным потоком. Держась за руки и прижимаясь к стенке, вымокшие и измученные, мы добрались до северной оконечности моста и остановились напротив гладкого булыжника, на котором красной краской было выведено имя — Аладдин. Я выбросил булыжник в реку, приподнял Женю и сказал:

— Ну сейчас, конечно, ты увидишь подарок Аладдина!

Женечка сунула руку в отверстие, но вынула оттуда вовсе не подарок, а кусок картона, на котором была написана по-английски очередная инструкция, куда нам надо ехать, чтобы получить наконец заветный подарок, потому что несчастный Аладдин всё ещё спасается от преследования кошмарных джиннов.

Женя стояла, держа в руках картон и едва не плача, когда вдруг под мост влетела с гортанным криком чайка и пронеслась мимо нас, почти задев Женечку своим крылом.

— Дед, — прошептала Женя, схватившись за мой рукав — я боюсь! Это, наверное, джинн, который ищет Аладдина, — как ты думаешь?

— Может быть. Джинны — они очень хитрые. Они могут превращаться и в птиц, и в зверей…

— Дед, но ты ведь очень сильный! Когда ты утром делаешь зарядку, прямо видно, какие у тебя настоящие мускулы. Если джинн нападёт на нас, ты схвати его и брось его в реку…

Я невольно вздохнул. Ах, если бы все женщины, встреченные мною в молодости, так верили в меня, как верит в меня моя Женечка!

— Будем надеяться, что джин не нападёт на нас, — сказал я, избегая обсуждения моей возможной схватки с джинном, ибо я вовсе не был уверен, что выйду победителем из этого противоборства. — Прочитай, что там написано на картоне.

При свете моего фонарика Женя прочитала, что Аладдин спрячет подарок в большом дупле высокого дуба, что растёт во дворе центральной библиотеки городка Вестфилд, в двадцати милях от нашего дома. Этот дуб стоит позади библиотеки, как раз напротив второго окна…

* * *

По дороге в Вестфилд Женя сказала с сомнением:

— Listen, Grandpa — maybe this Aladdin is just a liar? Like Baron Munchausen… («Послушай, дед — может, этот Аладдин просто врун? Ну как барон Мюнхаузен…»).

Нет, — говорю, — не думаю. Какой ему смысл врать? Видно, он тебя любит. Вот как я люблю тебя.

Она покачала головой.

— Ты, — говорит, — не в счёт; ты -— родственник, а я для Аладдина чужая. — Она повернулась ко мне и сказала с нажимом, подняв указательный палец кверху: — А чужих девочек и даже взрослых женщин любят за красоту! Вот как, например, Том Сойер любил Бекки…

— Ты очень красивая, Женечка, — возразил я.

Она махнула рукой и засмеялась.

— Какая там красивая?.. Я утром чистила зубы и посмотрела на себя в зеркало — ужас!-— курносый нос, на нём проклятые веснушки и больше ничего…

— Тебе очень идут веснушки.

— Ты не шутишь, дед? На самом деле?

— Честное слово!

Она боком прислонилась ко мне и пробормотала:

— Дед, если б ты только знал, как я тебя люблю!

Я услышал это внезапное признание в любви — и какая-то невидимая рука вдруг сжала моё сердце! Оно на мгновение остановилось, а потом вновь забилось с удвоенной силой, преисполненное неизбывной нежностью к этому крохотному существу, к этой семилетней девочке, доверчиво положившей свою голову мне на локоть и произносящей извечные слова любви одного человека к другому.

Так чего же стоят все любовные признания на свете, все слова любви, звучащие с экрана и театральной сцены, услышанные мною за всю мою прожитую жизнь, по сравнению с этими простыми словами нежности, произнесёнными моей Женечкой!?

“Grandpa, if only you knew how much I love you!”

* * *

Дупло старого дуба около вестфилдской библиотеки было расположено приблизительно на семифутовой высоте. Стоя на моих плечах, Женечка засунула руку внутрь и начала там копаться.

— Дед, — закричала она, — тут что-то есть! Я достала! Я достала! Боже мой!

Она почти влезла плечами в дупло и вытащила оттуда что-то вроде небольшого ящика.

— Что это? — спросил я, стараясь изобразить искреннее волнение.

— Не знаю. Тут прилеплена какая-то записка по-английски.

Я осторожно опустил Женечку на землю, взял ящик в руки и открыл его.

— Здесь что-то вроде старой керосиновой лампы, — сказал я. — Прочитай записку, Женя.

Еле слышным голосом она прочитала:

«Дорогая Женя, не открывай крышку этой Волшебной Лампы, пока ты не потёрла её двумя руками со всех сторонв в течение полной минуты. Потом сними крышку, и да благославит тебя всемогущий Аллах!»

— Ну, Женя, бери Волшебную Лампу, — сказал я.

Вы должны были бы видеть мою Женечку в эти мгновения! Она села на траву, вытерла грязные руки о джинсы, взглянула на меня и начала медленно тереть побитую поверхность старой медной лампы. Она прикусила нижнюю губу и полузакрыла глаза. Её грязные ладошки дрожали.

— Хватит, — сказал я через минуту. — А теперь открой её.

— Я не могу, — прошептала она. — У меня руки трясутся.

Я взял лампу и открыл крышку.

— Что там внутри, Женечка?

Она сунула руку в лампу и извлекла оттуда маленький замшевый футляр с настоящими — не игрушечными! -— наручными часиками.

4

На обратном пути она не произнесла ни слова. Волшебная Лампа и замшевый футляр — подарки таинственного Аладдина — лежали у неё на коленях, и она нежно гладила их.

В конце концов, после десяти минут молчания, она повернулась ко мне и тихо произнесла:

— Grandpa, tell me — why? («Дед, скажи мне -— почему?»)

— Что почему, Женечка?

— Почему изо всех детей на свете Аладдин выбрал именно меня?

Я подавил желание сказать: «Потому что ты единственный семилетний ребёнок, который не верит в сказки». Но я, конечно, не сказал этого.

— Аладдин выбрал тебя, Женя, — сказал я, превозмогая внезапно выступившие слёзы, — потому что ты самая лучшая изо всех детей.

Она смотрела на меня с выражением сомнения и гордости на лице.

— Правда? — тихо промолвила она.

Я остановил машину на обочине шоссе, положил руку на Волшебную Лампу Аладдина и торжественно произнёс:

— Чистая правда!

* * *

Сейчас, двенадцать лет спустя, Женечка — или, на американский лад, Jenny -— учится в Принстонском университете, на факультете славянских языков.

Спросите её, и она скажет вам без тени сомнения, что за всё её детство у неё не было более памятного события, чем история с таинственным Аладдином и его Волшебной Лампой.

___
*) Новая авторская редакция.

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Александр Левковский: Тысяча и одна ночь

  1. Спасибо, друзья! Рад, что эта сказка понравилась и даже вызвала трогательное лирическое признание Маркса, которое само по себе может стать темой прекрасного рассказа.

    Володя, благодарю за воспоминание о том, как я, выпив и закусив, рассказал Вам и Вале эту быль обо мне и моей внучке.

    Соплеменник и Яков, я искренне признателен Вам за Ваши тёплые слова!

  2. Одна человеческая жизнь, особенно своя, если повернуть её всеми гранями — почти бесчисленным их множеством — даёт невыразимое наслаждение, именуемое памятью.
    Я завидую своим сыновьям (дочерям — в меньшей степени), обнаруживших способность быть такими замечательными отцами своим детям, каким сам я никогда не был. Я был, как это сейчас понимаю, почти отравлен бесконечной любовью юной жены — и всё заботы (и о родителях, после того, как перевёз их в Москву) возложил на неё.
    Не знаю, как у других, — в моей жизни безнадёжность непременно оборачивалась удачей, удача же поворачивалась как-то боком…
    Хороший рассказ.

  3. Рассказ очень хорош, я имел честь услышать его от самого автора. Интересно, что Александр Левковский описывает реально происходившие события. Я всегда пытаюсь для оценки ситуации поставить себя на место героя: что бы я сделал в подобной ситуации. Должен признать, что я бы не смог. Не то, что совершить написанное, но и просто придумать. А Александр смог. Сергей, владивостокский программист, обычно говорил в таких случаях — «Респект и уважуха». Я же просто скажу, что и рассказ и сам поступок одинаково хороши.

  4. Мы все родом из детства. Счастье, когда в детстве ты приобретаешь в подарок сказку. Счастье, когда сказка превращается в целую жизнь. Счастье, когда из сказки рождается смысл всей твоей жизни.
    Из Льва Николаевича Толстого: «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений.»(повесть «Детство»)

Добавить комментарий для Александр Левковский Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.