Группа под руководством своего Сусанина заблудилась, и шесть дней без еды плутала по горным озерам на безлюдном зимой Кольском полуострове. На пределе сил вышли на людей — такое не всегда удаётся. Ёсе опять повезло, заодно и группе.

Везунчик

Евгений Айзенберг

Мальчика на самом деле нарекли Иосифом в честь погибшего на войне дедушки, но бабушка с детства ласково называла его Ёсик, так и повелось. Особенностью биографии Ёси было то, что он умудрялся вляпываться в самые разные неприятные истории, но всегда удачно из них выкарабкивался. Началось, пожалуй, с того, что Ёся попал на операционный стол в свои неполные четыре года. Шла война. Их семья жила тогда в бывшем монастыре. Монахов, как водится, разогнали, а вместо монахов в кельи заселили семьи офицеров местной воинской части. По его детской памяти — это была деревня Флорище на границе Ивановской и Горьковской областей, по-видимому, относившаяся к Гороховецким лагерям. Воинская часть была с химическим уклоном. Опасаясь применения химического оружия со стороны немцев (в первую мировую применяли же), там был заготовлен “симметричный” ответ. Тем не менее, травля газами заключенных в фашистских концлагерях советского “симметричного” ответа не спровоцировала. Ёся жил с мамой, бабушкой и прабабушкой. Большая часть мужчин, включая его отца, были на фронте. Любознательный мальчик не осознавал, что идет война, любил бродить по деревне, особенно ценил высокие места, откуда, как известно, всегда всё видно дальше. Если быть точными, привлекали его крыши. Ёсина взрослая любовь к путешествиям по горам, видимо, тогда и зародилась. В тот злополучный день мальчик взобрался на очередную тесовую крышу, но потерял равновесие, не удержался и заскользил на попе вниз. Приземление с высоты примерно трех метров пришлось на забор из колючей проволоки, на него он приземлился также красиво как ковбой из вестерна, выпрыгивающий из окна второго этажа на свою лошадь, но тут вместо седла была колючая проволока. Сознания Ёся не потерял, верхом сидел недолго, как-то отцепился, сам слез, взял в кулачок свои нехитрые принадлежности и, капая кровью и слезами, своим ходом, расставляя ноги, побрел в медчасть, где работала мама. Дальше были две операции. Какая была первой, какая второй — он не знает. Но сами операции запомнил на всю жизнь, так как проводились они без наркоза. Средств анестезии в тыловой воинской медчасти не было, все отдавалось фронту. Четверо взрослых за руки и ноги держали его, чтобы не мешал хирургу. Ёся извивался от дикой боли и орал, а хирург зашивал то, что было порвано спереди. Аккуратно зашить швы на извивающемся теле — это большое искусство. Затем из попы вынули девяносто три занозы в память о тесовой крыше. Когда через положенное время, наконец, сняли все бинты, в пораненном и заштопанном хирургом месте красовался заметный шрам. В детстве Ёся не придавал ему значения, но в переходном возрасте вдруг разволновался, можно сказать закомплексовал. Не будет ли в ответственный момент какого-либо сбоя в таком важном во всех отношениях органе. Вычитанная где-то фраза, что шрамы украшают мужчину, слабо утешала, потому что о локализации шрамов в этом мудром замечании ничего сказано не было. Время шло, и, когда Ёся уже почти повзрослел, ему пришлось как-то ехать поездом дальнего следования. На его удачу в соседки попалась молодая симпатичная девица Ксюша (так она представилась). Молча они обменялись внимательными взглядами. По всей видимости, молодой человек Ксюше понравился. Ёся по молодости с незнакомыми людьми, особенно, с девушками, в разговорах бывал достаточно скован. Но Ксюша так умело поддерживала разговор, что с Ёсей что-то случилось, и его прямо понесло. Общение затянулось заполночь, весь полутемный вагон давно спал, соседи вышли на предыдущей станции, они никому своей болтовней не мешали. Беседу Ксюша явно не хотела прерывать, но иногда девушка слегка морщилась и потирала рукой левый висок. Еся разумно предположил, что у нее побаливает голова, и не удержался, предложил ей снять боль. Кто в такой ситуации откажется? Он приложил свою горячую ладонь к Ксюшиной правой голени снаружи ниже колена и сосредоточился. Все в точности по канонам китайской медицины, которой Ёся не на шутку увлекался. Через несколько минут боль заметно ослабла. Но касание нежной кожи отвлекло его от лечения, видимо, сказался основной инстинкт, все-таки он не был профессиональным врачом. Профессионалы, как известно, умеют подавлять несвоевременные инстинкты. Хотя Ёся, как и все романтичные молодые люди, всегда мечтал о большой любви, сейчас в нём проснулось то другое, что её всегда сопровождает. А может быть, все дело было в шраме. Даже опасение, что кто-то может некстати пройтись по коридору, Ёсю не останавливало. Дальше все произошло быстро и лихорадочно. Наверное, даже быстрее, чем хотела Ксюша, всё же Ёся только приобретал опыт. Так неожиданно для себя в плацкартном вагоне скорого поезда Ёся убедился, что он может спокойно жить дальше без опасений и комплексов, связанных с приобретенным в детстве шрамом. Потом они заснули, а когда Ёся проснулся, Ксюши не было. Проводница сказала, что девушка вышла на предыдущей станции. Даже адресами не обменялись. Следует заметить, что приземлиться с высоты верхом на колючую проволоку и легко отделаться — не каждому везёт. Поэтому не рекомендую никому так проверять своё везение.

Росточком Ёся особенно не вышел, а смотреть на всех и на всё свысока очень хотелось. На крыши его уже не тянуло, тем более что тесовых крыш в городе, где он теперь жил, не было. Поэтому он стремился в горы. Как раз за день до его отъезда в горный поход по ненаселенной местности у Ёси, когда он согнулся, завязывая шнурки на ботинках, внезапно заболел живот. Боль была не справа, как все предполагают при аппендиците, а в середине живота. Случайно находившийся рядом медицински образованный папа тут же отправил Ёсю в больницу. Воспаленный аппендикс вырезали, на этот раз с анестезией. Что бы было, если бы это случилось во время похода, боюсь предполагать. Ёсе опять повезло, тот поход Ёся пропустил. На следующий год в Хибины зимой на лыжах готовилась отправиться группа студентов. Ёся, конечно, оказию не мог проигнорировать и оказался в команде. Подробно этот эпизод его жизни описан в рассказе «Хибины», где Ёся выступил под именем автора.

Группа под руководством своего Сусанина заблудилась, и шесть дней без еды плутала по горным озерам на безлюдном зимой Кольском полуострове. На пределе сил вышли на людей — такое не всегда удаётся. Ёсе опять повезло, заодно и группе.

У студентов каникулы, как известно, зимой и летом. Но летом можно успеть много больше. В то лето Ёся с двумя товарищами решили для начала пройтись по Крымским горам через Гурзуфский заповедник с севера на юг и оттуда спуститься к морю. Вообще говоря, заповедник — это закрытая зона, вход туда на то время был открыт только товарищу Хрущеву, там находилась его дача. Ёся и товарищи этого не знали. Внутрь прошли удачно, охрана их заметила только в конце путешествия на выходе из закрытой зоны. Поскольку неприятности и охране не были нужны (они же пропустили посторонних в заповедник), договорились, что они в заповеднике не были, и охрана их в глаза не видела. И так после нескольких дней блуждания в сплошных зарослях в попытках держать направление строго на юг, они впервые увидели море с высоты гор. Такой красоты никто из них никогда не переживал. Конечно, многое зависит от погоды, под каким углом светит солнце, с какого места смотреть, но тут все совпало так, что Айвазовскому и не снилось. Переливающий оттенками зеленого и синего цвета сверкающий живой изумруд — такое вот было впечатление. В сторону моря с горы вела узкая извилистая тропа. Не сговариваясь, вся троица дружно побежала вниз. Казалось, через полчаса они уже будут купаться в море, ведь неделю нормально не мылись, в Крыму летом найти воду для питья — уже удача. Под тропкой метров пять ниже был в том месте гранитный карниз. Ёся на бегу оступился, споткнулся, одна нога не попала на тропинку, и он полетел вперед, сделав сальто с приходом на этот самый карниз. Приземлился он на ноги и на рюкзак, защитивший его спину и дурную голову. Никаких ушибов, только легкий шок у всех троих. После этого вниз они уже не бежали. Близость моря была оптической иллюзией, до него они добирались несколько часов.

Акробатикой Ёся никогда не занимался, ему светило двойное сальто с приходом на голову, а он отделался легким испугом. Одним словом, повезло.

Шли годы, Ёся давно созрел для расставания с доисторической родиной ради исторической, он также надеялся, что по родной Коммунистической партии и о том, что сопутствовало ее энергичной деятельности, скучать не будет. Но был страх — сесть между двух стульев. И в Израиль не выпустят, и с работы погонят. Такие случаи он уже видел. У Ёси, никакими секретами никогда не владевшего, тем не менее, на работе была оформлена третья форма секретности. Только, чтобы раз в квартал подписывать процентовки по проекту, который он выполнял для одного почтового ящика. Тем не менее в 1990 году ему с семьей выезд разрешили, но до самой границы его не оставлял страх, что в Чопе его могут снять с поезда. Даже в Будапеште он успокоился только когда сел в израильский самолет. Повезло, не сняли, а может Ёся был просто черезчур мнительный.

Дальше началась совсем другая жизнь. Работу он нашел сразу после окончания ульпана, но жить пришлось на съемной квартире. Чтобы купить свое жильё, надо брать ссуду в банке. По теперешним правилам в Израиле, когда семья берет ссуду на покупку квартиры, залогом того, что долги будут выплачиваться, является сама квартира, которая до полной выплаты долга принадлежит банку. Можно годами выплачивать ссуду и проценты по ней, но если платить станет нечем, банк имеет право продать квартиру, чтобы погасить задолженность. Так что можно оказаться и без квартиры, без денег, и с долгами. Существует, конечно, и социальное жилье, но его, как всегда, не хватает. В 90-ые годы все было не так. Чтобы взять ссуду в банке на покупку квартиры, нужно было предоставить трех состоятельных гарантов. На случай, если Вам нечем отдавать долги, это за Вас обязаны делать гаранты. Само собой разумеется, в гаранты никто не рвался, но покупающие жильё люди подписывали гарантию друг другу, иногда это были родственники. Когда же Ёся намекнул дальним родственникам (близких не было), что нуждается в гарантах, они, не веря, что Ёся когда-либо выплатит огромную ссуду, скромно промолчали. Один израильский приятель на такую просьбу ответил, что он уже расплачивается в качестве гаранта за своего брата, который укатил в Америку, не расплатившись за квартиру, а второй ответил, что он подписался в качестве гаранта уже такому количеству людей, что увеличивать этот список невозможно. Но спрос, как известно, рождает предложение. Нашлись деятельные прохиндеи, которые искали людей, готовящихся к переезду в другую страну, и уговаривали их подписываться в качестве гарантов за определенную сумму. Те подписывались в надежде, что в другой стране их банк искать не будет. Организаторы этой аферы, конечно, не оставались внакладе, так что газеты пестрели объявлениями, предлагающими гарантов. Ёся нашел по объявлениям трех таких и передал их паспортные данные в банк. Но оказалось, что в банках не идиоты сидят, и обмен информацией о гарантах уже давно налажен. Оказалось, что два Ёсиных гаранта подписались уже под таким количеством ссуд, что ни один банк их в качестве гарантов рассматривать не желает. Ёсю жестко предупредили, если он приведет ещё таких же горе-гарантов, то банк вообще с ним дела иметь не будет. Ёся решил пока подписать хотя бы единственного гаранта, которого банк не отверг. Но тот, видимо, струсил и стал избегать какого-либо общения и с банком, и с Ёсей. От расстройства Ёся полночи ворочался, не мог уснуть, думая, как выйти из сложного положения. Он умом понимал, что ни один здравомыслящий человек не подпишется в качестве гаранта на огромную ссуду, взятую на 28 лет, человеку, которому стукнуло 53 года с детьми дошкольного возраста, про которого неизвестно, сколько лет его будут держать на работе. Точнее ни один рациональный мужчина такое не подпишет. Такое подписать может только эмоциальная женщина, и то не всякая, а только та, которая сохранила к тебе какое-то тепло в душе, а может быть и надежду на что-то, непонятно на что. Ёся, по молодости и до женитьбы, нежно любил многих женщин, но из России все его пассии за ним не кинулись, тем более Израиль не всех и принимает. Но двух подруг молодости он в Израиле все-таки встретил. К ним и обратился, клянясь, что платить за его долги им не придется. Одна из подруг в качестве третьего гаранта подключила еще и свою дочь, и проблема с банком была решена. К чести Ёси долг за квартиру был выплачен за восемь лет вместо двадцати восьми. На этот раз повезло гарантам.

Любовь к горным путешествиям не оставила Ёсю и в Израиле. Несколько раз он катался в германские, австрийские, французские и итальянские Альпы, не пропустил румынские Карпаты, побывал во многих горных местах Чехии, Словении, Польши, Болгарии. В самом Израиле с группой таких же любителей природы он с женой регулярно раз в месяц ходил в короткие походы. Зимой, как правило, это был Негев. За несколько лет до описываемого события, Ёся, играя с детьми в баскетбол рядом с домом, порвал ахиллесово сухожилие. Все давно зажило и соединилось, но остался тромб в задней стороне голени. Так с этим тромбом Ёся и ходил. В тот поход по Негеву тромб оторвался и частично закрыл артерию, ведущую к сердцу. На Ёсю насели три врача из походной группы, утверждая, что это инфаркт, и нужна госпитализация. Ёся же собирался продолжить путь. Победили врачи, и по телефону вызвали вертолет. Газа была недалеко, шла очередная короткая война с соседями, и военный вертолет прилетел очень быстро, так же быстро в больнице Беэр-Шевы врач — выходец из Аргентины поставил Ёсе стент (кстати, израильское изобретение советского эмигранта). Благодаря оперативной помощи сердце не успело пострадать ни на один процент. Счет за вертолет 20000 шекелей оплатила страховая фирма.

Ёсе повезло и на этот раз. Спустя несколько месяцев он уже снова ходил в походы, тромб, по-видимому, растворили лекарствами, нога после инфаркта перестала болеть.

Кстати, интересeн состав Ёсиной группы. Все — выходцы, или, в крайнем случае, дети таковых из Германии, Голландии, Польши, Венгрии, Индии, Украины, Румынии, Ирака, Марокко, Туниса, Австрии. Все — пожилые, пенсионного или предпенсионного возраста, что подвинуло Ёсю негласно называть товарищей “Алтэ Какерс груп”. Но народ тренированный, прошагать по горной местности от восхода до заката с рюкзачком не все молодые сподобятся. Прошло еще лет десять. Очередная профилактическая проверка показала наличие небезопасных для Ёсиного существования фрагментов в толстой кишке. Рак в СССР, помнится, был приговором. Сейчас, возможно, это не так (хотя точно не знаю), в Израиле — это просто болезнь. Ёсю выписали из больницы через 5 дней после лапароскопической операции. Ёся терпеть не мог беспокоить домашних и, решительно отказавшись от сопровождения, самостоятельно на автобусе доехал до дома. Все проверки показали, что он чист как стекло и здоров как бык. Разве это не везение.

Ёся поведал мне, что перед операцией просил хирурга пожертвовать вырезанную кишку на производство колбасы, чтобы обозначить свой посильный вклад в отечественную пищевую промышленность. Я не удержался и спросил: “И какого же сорта будет такая колбаса?” Ответ был таков: “Раз мероприятие проходит через докторов, значит, по советской памяти и колбаса точно будет докторская”. Четыре маленькие дырочки на Ёсином животе — память об операции — успешно зажили. Оказалось, что во время операции через одну из них его надули, через вторую — ввели камеру с источником света, через две другие — инструменты, необходимые для дела. Жалко, что надули не гелием, а то он наверняка рассказал бы мне красочно еще и впечатления oт полета.

Ёсе уже 80 лет, и что мы имеем. Из приобретений: отполированная до зеркального блеска лысина, обрамленная венчиком волос, цвет которых гармонирует с его фарфоровыми зубами, стент в артерии. Из потерь — нет части кишечника, вместо ахиллесова сухожилия на одной ноге — соединительная ткань. Но Ёся работает, ходит в походы, обожает общаться с внуками, их пока всего пять, но список не закрыт. Среди моих знакомых более жизнерадостного человека нет, ещё бы, ему всё время везёт. Я, честно скажу, к нему не равнодушен, поэтому: “Тьфу, тьфу, чтобы не сглазить”.

Послесловие. Все приведенные факты из жизни Ёси не вымышлены и принадлежат ему одному.