Я не делю людей на верующих и не верующих. Человеческому сознанию не подвластна категория бесконечности. Что такое время? Когда оно началось? Когда кончится? Совершенно ясно, что существует «Нечто» — выше нашего сознания, какая-то непознаваемая высшая сила. Не верить в это невозможно.

«Не тесни чужака»

Интервью с композитором Сергеем Колмановским

Яна Любарская

27 января, в еврейской ортодоксальной общине, на траурном митинге, посвящённом семьдесят пятому Дню Холокоста, была с успехом исполнена кантата Сергея Колмановского — «Не тесни чужака». Наряду с антисемитизмом, это произведение затрагивает и целый ряд других тем, связанных с еврейской религией и философией, что, естественно, заинтересовало нашу редакцию, и мы попросили московского журналиста Яну Любарскую побеседовать с композитором.

— Сергей Эдуардович, в поиске собственного взгляда на религию юный герой Вашей кантаты приходит к открытию: основные постулаты христианства заимствованы из иудаизма. Вы не боялись задеть чувства участвовавших в митинге христиан?

Нисколько. Ведь это открытие только для моего персонажа. Для сколько-нибудь смыслящего в теологии это положение очевидно. Кантата исполнялась и раньше-правда, только под рояль. Не так давно она прозвучала в одной из протестантских церквей Ганновера. И, как всегда в таких случаях, текст предварительно, самым тщательным образом просматривался и пастором, и руководством общины. Никаких нареканий не вызвал. И уж конечно, музыкальная программа Дня Холокоста прошла проверку руководства нашей общины, её правления, которое никогда бы не позволило ни себе, ни мне ни малейшей бестактности по отношению к любой религии.

— Мне особенно запал в душу рассказ о чудовищном цинизме, с которым околоцерковные ловкачи спекулировали Библией — она после смерти Сталина была впервые издана в СССР крохотным тиражом. А как Вы считаете, религиозные евреи могли бы спекулировать Торой?

Вы опять намекаете на противопоставление иудейской морали — христианской. Этого нет в моём сочинении, хотя на Ваш вопрос я отвечаю отрицанием. Библия священна лишь своим содержанием. Тора же, кроме этого, является ещё и предметом культа, как, скажем, крест у христиан. Кульминацией субботнего богослужения считается вынос Торы. Когда Тора дочитывается до конца (по главе каждую субботу), мы отмечаем праздник Симхат Торы. Так что, если бы какой-то прихожанин синагоги и захотел бы покощунствовать, нагрев руки на спекуляции Торой, он бы на это не решился, из страха стать изгоем.

— А надо ли обязательно быть верующим евреем, чтобы написать такую кантату?

А вот «с этого момента поподробнее». На такой вопрос можно было бы ответить положительно, если бы речь шла о музыке синагогального ритуала. Тут нужен был бы религиозный темперамент, «подзаряжающий» молящихся, и этот темперамент должен быть в природе, в крови у композитора. У меня же — вполне светское сочинение. Кроме того, я не делю людей на верующих и не верующих. Человеческому сознанию не подвластна категория бесконечности. Что такое время? Когда оно началось? Когда кончится? В такой же степени мы не можем представить себе пространственную бесконечность. Совершенно ясно, что существует «Нечто» — выше нашего сознания, какая-то непознаваемая высшая сила. Не верить в это невозможно. Вопрос лишь в том, как «отдельно взятая» личность или группа единомышленников представляет себе возможности, цели, намерения, а то и мораль этого «Нечто». Вряд ли найдётся самый отпетый атеист, который хоть раз в ответственный момент своей жизни не перекрестился бы. Сам Сталин, когда началась война, воззвал к своим подданным: «Братья и Сёстры!» и таким образом по меткому выражению Солженицына отложил на время единственно верное учение и развернул запылившуюся православную хоругвь.

Что до национальности, её нельзя путать с художественной индивидуальностью На заре своей эмиграции я выступал с певцом Вадимом Мониным, которому особенно удавались русские песни и романсы. Как-то раз, это вызвало недоумение сотрудницы одной из еврейских общин: «Монин — еврей и эмигрировал по еврейской линии. И он не может петь еврейские песни?» Конечно же, может. А ещё сто евро, и он будет петь песни зулусских племён. Только к искусству это не будет иметь никакого отношения из-за несовпадения с его певческой природой. Не могу отказать себе в удовольствии перечислить хотя бы несколько абсолютно русских песен, созданных композиторами еврейского происхождения: «Течёт река Волга» — М. Фрадкин, «Враги сожгли родную хату» и «Лучше нету того свету» — М. Блантер, «Ой, цветёт калина» и «Каким ты был» — И. Дунаевский, «Русское поле» — Я. Френкель, «Бежит река» и «За окошком свету сало» — Э. Колмановский. Один из героев моей новой оперы — еврей Макс проклинает своего бывшего друга-немца Мартина за то, что тот поддался нацистской пропаганде и приветствует преследования евреев (действие происходит в нацистской Германии). Я хочу процитировать его слова: «дело не в том, что ты не стал защищать именно МОЙ беззащитный народ, а в том, что у тебя, оказывается, нет стремления к справедливости». Именно болезненное восприятие несправедливости, по-моему, побуждало Д. Шостаковича, Евг. Евтушенко и многих других творцов, не имеющих отношения к еврейской нации, обращаться к трагедии этого народа. Это гораздо важнее «голоса крови».

— Вы не раз характеризовали искусство, как мистическую категорию. Получили ли Вы и на этот раз знак свыше, прежде, чем взяться за кантату?

Ещё какой! Меня, конечно же, привлёк текст Бориса Ефимова, его необычный подход к теме религиозной толерантности и всеобъемлющей любви. Но прежде всего, я был поражён сходству его мыслей со стихами, которые когда-то Марк Бернес настойчиво предлагал моему отцу. Я не помню ни автора стихов, ни причин, по которым песне не суждено было состояться. Но две строчки оттуда запали мне в душу. Почти каждая беседа, подобная нашей, заканчивается пожеланием читателям. Если учесть тему и название моей кантаты, о которой сегодня шла речь, то тут, я думаю, как нельзя лучше подойдут именно эти две строчки:

Легко любить всё человечество,
Соседа полюбить сумей!