Главный предлог тому, почему память о евреях находится в забвении, который мне приходилось слышать — отсутствие денег. Я в этом усомнился, из опыта знаю, что мотивация важнее. Память по приказу не восстановишь. Формальный подход ничего не даст, должна возникнуть потребность изнутри.

По следам еврейских кладбищ Беларуси

Главы из будущей книги

Ивенец

Леонид Смиловицкий

Продолжение. Начало

Об Ивенце я впервые услышал от Витьки Дроздовского, с которым мы сидели за одной партой с четвёртого по десятый класс. Там жила его бабушка, и Витька ездил к ней на каникулы из Минска. Но о евреях Ивенца мне ничего не было известно. Да и откуда было знать? Тех, кто этим интересовался, ждали неприятности. Само слово «еврей» считалось тогда не лестным. Я тоже не распространялся о собственном еврействе. Лишенный знаний по истории, культуре и традиции евреев, не зная языка идиш, не возникало желания думать об этом. Все открылось с годами, когда я уехал в Израиль, а история евреев Беларуси стала моей академической темой. Об Ивенце до и после 1917 г., трагедии Холокоста, активном участии в партизанском движении я узнал, когда работал над книгой «Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941–1944 гг.», которая вышла в Тель-Авиве в 2000 г.

Место в истории

Ивене́ц (бел. Івянец) — городской поселок Воложинского района Минской области в холмистой и покрытой лесами местности на реке Волма в 31 км от Воложина, 40 км от железнодорожной станции Койданово и 56 км от Минска, соединен автомобильными дорогами он с Дзержинском, Столбцами и Новогрудком.

Ивенец возник в XIV в., и как местечко впервые упоминается в 1522 г. Сначала он принадлежал великому князю Литовскому Витовту, а затем роду Сологубов, а также Довойно, Плевако, Драгунцевым и др. В 1793 г. Ивенец был присоединен к Российской империи и стал центром волости Минского уезда. В 1886 г. в Ивенце насчитывались две еврейские школы, богадельня, 17 гончарных заводиков, мельница, постоялый двор, 35 лавок, пивоваренное, винокуренное и известковое дело. Ивенец славился своим гончарным производством — в округе были залежи особой глины. Секреты мастерства передавались по наследству. Ивенецкая керамика отличалась разнообразием форм и оригинальностью росписи. Широкой известностью пользовалась ивенецкая «кафля» — печные изразцы с замысловатыми изображениями. Здесь до сих пор работает фабрика художественной керамики. В 1904 г. в местечке появилось первое фотоателье Брайны Дамской. В 1915 г. Невах-Гирш Хаимов Позняк открыл автомобильные перевозки между Ивенцом и Раковом. В годы первой мировой войны Ивенец превратился в прифронтовой посёлок, в нем находился штаб 10-й российской армии. По Рижскому мирному договору 1921 г. Ивенец отошел к Новогрудскому воеводству Республики Польша. В сентябре 1939 г. в местечко вступили части Красной Армии, Ивенец стал районным центром, его рыночная площадь была переименована в площадь Свободы, ремесленников объединили в артели.

Еврейская община

Начиная со второй половины XVIII века Ивенецкую общину возглавляли знаменитые раввины. В середине XIX в. раввинами в Ивенце служили Реувен Галеви (1818-1887 гг.), Иошуа Ланг (1837 — ?). Во второй половине XIX в. — Ноах Хаим Левин, с 1909 г. — Иехезкель-Симха Рабинович (1866 — ?). В 1847 в Ивенце проживало 2 тыс. 342 еврея, в 1897 г. — 1 тыс. 343 еврея или 50,3% всех жителей, в 1931 г. около 1 тыс. 200 евреев. В начале ХХ в. основным занятием еврейского населения были торговля, посреднические услуги и ремесла, в основном гончарно-изразцовое производство, действовали еврейское ссудо-сберегательное товарищество и общество потребителей. Сложившиеся исторические и экономические условия в Беларуси (черта оседлости, запрет работы на земле, нехватка угодий и др.) стимулировали рост занятия ремеслом и высокий профессионализм, а также владение несколькими специальностями. Во многих местечках ремесло было единственным средством существования. В середине XIX в. почти половина евреев Минской губернии существовала исключительно за счет занятия ремеслом (И. Зеленский. Материалы для географии и статистики России. Минская губерния. Ч. 2. СПб, 1864 г., с. 592).

В Ивенце родился Бецалель Иегуда Элиасберг (1800-1847 гг.), писатель и популяризатор медицинских знаний на иврите. Ицхак Галеви (Рабинович, 1847-1914 гг.) из Ивенца приложил много усилий для развития еврейского образования, жил в Вильно и Петербурге, а когда переехал в Германию, то стал одним из лидеров ортодоксального еврейства Западной Европы, участвовал в создании партии «Агудас Исраэль».

В конце XIX в. иудейская община имела две синагоги, два кладбища, микву и баню. Перед оккупацией Ивенца в 1915 г. многие его жители подались на восток. Весной 1921 г. часть еврейских беженцев вернулась, и с разрешения польских властей начала отстраивать свои дома и частные предприятия. В межвоенный период еврейская национальная жизнь и сионистское движение в Ивенце процветала, молодые люди уезжали строить свое будущее в Палестине.

Музей

Я выяснил, что в Ивенце есть музей традиционной культуры, директор которого Валентина Тадеушевна Адамович согласилась меня принять. До января 2006 г. здесь был музей основателя советской службы государственной безопасности Ф. Э. Дзержинского, родившегося на хуторе Дзержиново в 15 км от Ивенца. Однако уже с начала 1990-х гг. сотрудники музея вели сбор и изучение предметов народного искусства и быта. Музей располагается в оригинальном двухэтажном здании с башенками, построенном в тридцатые годы XX века.

Экспозиция музея состоит из четырех разделов: 1. Историко-этнографический, 2. Керамика, 3. Выставка работ Аполлинария Пупко — народного мастера, резчика по дереву, которая дополнена культовой пластикой ивенецких мастеров XVIII в. 4. Центр ремесел, с мастерскими «Ткачество», «Гончарство», «Кузница», «Резьба по дереву». В год музей посещает примерно 20 тыс. человек, из которых 15 тыс. составляют школьники и учителя.

Накануне приезда, директор сообщила, что в первой половине дня она будет отсутствовать, но её сотрудники обо мне позаботятся. И действительно, стоило мне подойти к музею, как дверь сама отворилась, и на пороге меня встретила симпатичная научная сотрудница. Кристина два года назад окончила музейное отделение Белорусского государственного университета культуры и искусств в Минске, где я преподавал с 1980 по 1992 гг. Мы заговорили. Какие материалы есть в экспозиции? Вообще, кто такие евреи и как к ним относиться? Ответы были расплывчатыми, девушка знала, что до войны население Ивенца наполовину составляли евреи, они были приличные люди, вспомнила директора школы, где она училась и несколько врачей-евреев. На этом познания Кристины о евреях заканчивались. За экспозицию отвечает директор. Возможно, что есть материалы в фондах, правда, главный хранитель в отпуске — лето. Меня повели знакомиться с музеем, и я обнаружил только четыре фотографии, с упоминаем того, что искал: «Еврейская семья Ивенца 1920-е гг.», «Учащиеся еврейской школы», «Партизаны 106-го отряда Шолома Зорина», «Рядовой Армии Крайовой Ф. Сироткин и еврейский партизан Ф. Фонт».

Тем не менее, в музее остается много места, которое можно заполнить. В 2016 г. в усадьбе Белый двор бывшего помещика Ивенца Плевако открыли музей местечкового быта. Там представлены очень интересные старинные кузнечные и гончарные инструменты, принадлежности сапожного, швейного, ткацкого дела. Все это принадлежало не только белорусам, но и евреям, которые удивляли своим профессиональным мастерством, обслуживая деревню. Однако ни одного слова в аннотациях о евреях я не прочитал.

На встречу пришел Валерий Генрихович Мазуро. Он принес миниатюрный металлический предмет, который нашел на месте бывшего еврейского дома в Ивенце. Я объяснил, что это дрейдл (идиш) или савивон (иврит) — четырёхгранный волчок, которым дети играют на Хануку. На каждой грани дрейдла еврейская буква: нун, гимель, hей и шин, которые обозначают сокращение (Нес гадоль hайя шам — «Чудо великое было там»). По словам Валерия, в Ивенце это не первая находка, и к моей немалой радости добавил, что я могу отвезти савивон в Иерусалим.

В 2008 г. Флоретта Линн (Florette Lynn) подарила музею в Ивенце книгу, которую она перевела с иврита «These We Remember. Yizkor book of Ivenets, Kamin and Surroundings. Holocaust Memorial book (Мы это помним. Книга памяти об Ивенце, Камене и окрестностях). С большими подробностями в ней рассказывается о событиях, чаяниях, переживаниях, убеждениях, традиции и культуре моего народа. Это бесценная подсказка как жили евреи в этих местах, своеобразное окно в ушедший мир. Однако до сих пор такой кладезь знаний не востребован. Мне же её показали, как одно из немногих доказательств того, что что-то всё-таки есть о евреях в музее Ивенца. Однако, оптимизма я не терял и направился побеседовать с последними евреями в городе.

Последние евреи

Рива Лазаревна Кац (Гольдшмидт) и ее сын. Картина, которую я застал в их доме, точь-в-точь напоминала мое детство в Речице, дом со ставнями, которые запирались на ночь. Своего рода анахронизм в современном архитектурном ландшафте из бетона, кирпича, стекла и пластмассы. Крыльцо, грубая входная дверь, кованая металлическая ручка. Полутемные сени, сгорбленная Рива у окошка, которой перевалило за 90 лет. Исаак без конца дымил сигаретой. Рива приехала в Ивенец из эвакуации в 1946 г. Исаак никогда не женился, прожил с матерью всю жизнь, учительствовал в школе. Рива проработала всю жизнь в торговле, заведовала книжным магазином, а потом была билетером в музее. Исаак, колоритная внешность. Такие черты антисемиты рисуют в своих карикатурах на евреев. Память плохо служила Риве, её воспоминания набегали друг на друга, путались, общей картины не выходило. Клубок мыслей, эмоций и слов трудно было распутать. Тогда я спросил, не сохранились ли документы и старые фотографии? Справки, удостоверения, метрики, что всегда помогает историку разбудить память.

Смотрю старый альбом: Федор (Файба) Лазаревич Гольдшмит, родной брат Ривы — директор Ивенецкого дома-интерната, Самуил Исаакович Кац, директор заготконторы — муж Ривы, Леонид Андреевич Вечер — директор кондитерской фабрики, все они были участниками Великой Отечественной войны. Мне принесли домовую книгу, начатую в 1946 г. В ней можно видеть, кто жил в этом доме, был прописан, гербовые марки, печати, роспись жильцов и административных лиц, резолюции, которые доказывали аутентичность этого документа.

Старая застройка

В музее мне показали дореволюционные и довоенные планы Ивенца, на которых отмечены еврейские дома, улочки, синагоги, миква, два кладбища. Дороги были выложены «брукаванкой» (брусчаткой) и это считалось шиком, а теперь закатали в асфальт. В местечках Беларуси центральным местом всегда оставался рынок. Он мог быть четырехугольным, чаще всего, прямоугольным или квадратным. Редко встречались другие формы рынка — трёугольные или многоугольные. Треугольный рынок был в Рубежевичах, Новом Свержне и Ивенце. По периметру рыночная площадь застраивалась жилыми домами. Тут же размещались магазины и склады, которые были объединены в торговые ряды и имели гостиный двор. Это всё постройки XIX в. в стиле классицизма — одноэтажные, крытые двускатными гонтовыми крышами. Гонт — кровельный материал в виде пластин из древесины. Тут же было помещение купеческого собрания. Торговые ряды составляли с ратушей отдельный ансамбль. На рынке обязательно присутствовала корчма. Рядом стояли костёл, церковь и синагога (Іна Соркіна. «Мястэчкі Беларусі ў канцы XVIII — першай палове XIX ст.» Вільня 2010 г., с. 311-312).

В 1976 г. к столетию со дня рождения Ф. Э. Дзержинского, торговые ряды как часть рыночной площади и деревянные домики по улице Виленской (ныне Пушкинская) снесли. Еще раньше уничтожили костел и церковь. Так в связи с реконструкцией города уничтожили старую историческую застройку, которая частично пережила революцию, первую и вторую мировые войны. Много всего и ничего не жалко? Как раз нет, но с историками не посоветовались, и вот, что получилось. Теперь в центре Ивенца одиноко стоит жилой стандартный дом-пятиэтажка, который вряд ли можно считать украшением города.

Синагога

Большую синагогу в Ивенце по ул. Школьная построили в 1912 г. Это одна из трех дошедших синагог местечка и одна из четырех сохранившихся деревянных синагог Беларуси (Ивенец, Турец, Лепель, Бутьковичи). Лет десять назад под штукатуркой на ее стенах открыли уникальные фрески. По авторитетному свидетельству архитектора Алексея Еременко, это было единственное на сегодня известное в Беларуси изображение Арон-а-Кодеша в технике иллюзорный гризайль. После ремонта здания фрески снова закрасили, но сохранилось фото. Особый восторг вызывает кровельная конструкция. Она держится на двух огромных цельных брусах-балках сечением 40 х 40 см — уникальный пример! Когда-то их поддерживали столбы бимы. На чем это «висит» теперь — одному Б-гу известно, а самобытный «еврейский» гонт, давно «похороненный» под шифером, изнутри чердака смотрится как новый. Еще одна деревянная синагога находилась на территории парка. После войны синагога на ул. Школьная почти полностью сохранилась. До середины шестидесятых годов там заседала местная власть — был райисполком, потом дом культуры: пели, танцевали, читали лекции, в том числе и на атеистические темы. В 2010 г. бывшую синагогу передали Иудейскому религиозному объединению Беларуси (ИРО). Здание начали потихоньку ремонтировать, но его назначение не было определено. Существовали планы создать музей истории евреев Западной Беларуси, открыть образовательный и культурный центр. Но потом возникли трудности с финансированием. Поиски спонсоров — непростая задача… Ремонтные работы приостановили, затем руководство ИРО сменилось. Здание синагоги облюбовали «бомжи». Они забирались через окна, в зимнее время это также было чревато пожаром.

ИРО вынуждено было сдать здание бывшей синагоги в аренду. Теперь здесь магазин строительных принадлежностей или по-народному «строймаг». Покупателей хватает. Здание отремонтировано, территория вокруг ухожена, жизнь продолжается, но уже не духовная, а материальная. Никаких указателей о том, что это бывшая синагога, наполненная историей, одно из последних свидетельств еврейского присутствия в Ивенце я не увидел. Правда, иногда сюда привозят туристов из Минска, Гродно, Варшавы, которым рассказывают, что это за место, но самим жителям Ивенца это не важно.

Гибель общины

Немцы пришли в Ивенец 25 июня 1941 г. и застали около 1200 евреев, которые по разным причинам не могли, не успели или не захотели эвакуироваться. Была образована полиция, куда вошли многие поляки, пострадавшие от советской власти после 1939 г. В Ивенце образовали юденрат, евреев обязали нашить желтые звезды, били и заставляли принудительно трудиться — уборка улиц, конюшен и выполнять другие вспомогательные работы. Первые расстрелы начались уже через три недели. 14 июля отряд СС из Воложина расстрелял 14 представителей еврейской интеллигенции. 5 сентября снова появились каратели из Воложина, которые при участии белорусской полиции убили еще 50 евреев (Sefer Ivenets, Kamien ve— ha— seviva: Sefer zikaron. Tel Aviv: Ivieniec Societies in Israel and Diaspora, 1973, p. 381).

Гетто было образовано в ноябре 1941 г. на пятачке, ограниченном улицами Школьная, Млынова и рекой Волма. Гетто было огорожено колючей проволокой и охранялось. С трех сторон был забор, а с четвертой — река. Теснота ужасная — пять семей на дом. Пропитание добывали самостоятельно. Принудительные работы никем не ограничивались. Верующие евреи продолжали молиться в двух синагогах, которые остались на территории гетто (Sefer Ivenets, pp. 361— 362, 381— 383; Yad Vashem Archives [YVA], M-1/E/1574, testimony of Shalom Swinik).

В апреле 1942 г. 120 наиболее трудоспособных евреев и специалистов отправили в Новогрудок, остальных — во Дворец (YVA, O-16/436, testimony of Mordechai Ralnik). Но дошли не все, некоторые умерли от истощения или были застрелены конвоирами. В мае 1942 г. в Ивенец пригнали евреев из Волмы, Деревное, Налибоки, Рубежевичи. В начале июня 1942 г. часть узников отправили в Любчу и Новогрудок (David Shtokfish, ed., Sefer Rubishevitsh, Derevne ve— ha— seviva. Tel Aviv, 1968, pp. 249— 262, 286— 287; YVA, M-1/E/1574, testimony of Shalom Swinik).

Расправу над последними 800 узниками Ивенецкого гетто, среди которых были евреи из Деревного, Рубежевичей, Налибоки, Волмы и Каменя, провели каратели из Барановичей (12 немцев и 17 литовцев). Рано утром 9 июня 1942 г. обреченных доставили в урочище Пищуги недалеко от северо-западной окраины местечка по дороге на Першаи. Там накануне выкопали ров. Убийство продолжалось с четырех утра до одиннадцати часов дня. Раненных закапывали в землю живыми и засыпали известью. Однако это преступление не осталось без возмездия. Вечером того же дня, у деревни Налибоки партизаны атаковали карателей и почти полностью их уничтожили — 10 немцев и 11 литовцев (“Iwieniec.” In: Shmuel Spector and Bracha Freundlich, eds., Pinkas ha— kehilot. Encyclopaedia of Jewish Communities: Poland, vol. 8, Vilna, Biaystok, Nowogrodek. Jerusalem: Yad Vashem, 2005, pp. 120-123).

19-20 июня 1943 г. Армия Крайова с помощью советских партизан, которые блокировали подъездные пути, овладели Ивенцом. Эти события вошли в историю как Ивенецкое восстание. АКовцы разбили немецкий гарнизон, а большая часть местной полиции перешла на их сторону. Удержать местечко было невозможно, и они отступили в Налибокскую пущу. Последние остававшиеся в живых евреи-врачи Ивенца из немецкого госпиталя тоже ушли в пущу вместе с польскими партизанами. Однако к концу 1943 г. вокруг Ивенца началась открытая вражда между советскими и польскими партизанами из Армии Крайовой в преддверии ожидавшегося немецкого отступления, что не преминуло сказаться на евреях. (Bernhard Chiari, Alltag hinter der Front. Besatzung, Kollaboration und Widerstand in Weissrusland, 1941— 1944. Düsseldorf: Droste, 1998, pp. 180, 293).

Кладбища

Старое

Старое иудейское кладбище в Ивенце расположено буквально в ста метрах от музея народной культуры и быта по улице Музейная. Вернее, то, что от него осталось — пятачок на возвышении 120 м по периметру. Кладбище было основано во второй половине восемнадцатого века. Я насчитал девять камней, которые раньше были мацевами. Они глубоко ушли в землю, выглядывая на поверхность краями. И одну мацеву XVIII века — в частном огороде по соседству. Рядом расположилась контора по приему металлолома и утильсырья. Было ясно, что она устроена там, где раньше хоронили евреев, а мацевы с территории кладбища «таинственно» исчезли. По свидетельству бывшего директора музея Олега Федосовича Романовского, еще в середине семидесятых годов десятки мацев оставались на своих местах. Они пережили войну, сталинское и хрущевские время, но так и остались бесхозными, а значит никто не противодействовал их сносу. Так под боком у районной власти, на глазах у работников музея исчез памятник истории и культуры ивенецких евреев. После их трагической гибели в огне Холокоста, стало некому сохранить благодарную память.

Новое

На новое иудейское кладбище в Ивенце меня повела Валентина Тадеушевна Адамович. Это на ул. Октябрьской, по периметру — 250 м. Там сохранилось не менее 400 надгробий, самое старое из которых относится к 1828 г., а последнее захоронение было сделано перед приходом немцев в 1941 г. Мы вооружились метлой и лопатой. Мацевы стояли и лежали в самом причудливом положении. На многих разобрать надпись было уже невозможно. Мусор, сухая трава и мох сопротивлялись нашим усилиям. Меня смущали несколько диких яблонь на кладбище, урожай с которых в этом году оказался обильным. Ветки так и ломились под грузом спелых плодов. Они падали на землю и дразнили своим запахом. Местные жители забеспокоились, что нам нужно? Они волновались, чтобы не закрыли дорогу через кладбище, которая давно считалась «своей». Часть кладбища снесли и застроили в 1970-е годы жилыми домами. Когда копали подвалы, находили кости. Многие надгробные камни с кладбища пошли в фундаменты. Даже трудно себе представить, как живут люди в этих домах. Правда, некоторые выносили найденные мацевы на кладбище. Поэтому не под каждой из них есть захоронение.

Кладбище по ул. Октябрьская не состоит на учете в жилищно-коммунальном отделе исполкома Ивенца, то есть, в городском поселке официально его будто и нет, хотя на картах землепользования оно и присутствует. После войны евреев хоронили на общем кладбище у костела вместе со всеми. Я сходил и туда.

Католическое кладбище

Сосновый лес. Кладбище ухожено. Захоронения под присмотром комитета при костеле, смотрят соседи, чтобы заброшенная могилка рядом не портила внешний вид. Удаляют оградки вокруг могилок — новая тенденция, не разрешают ставить новые. Как это происходит? Ксендз сказал — пришли и срезали, по-европейски. Считалось, что усопший должен находиться обязательно среди своих, это важнее, чем везти на другое действующее еврейское кладбище, а еще и потому, что «прописка» по закону это не позволяла. Православное кладбище в Ивенце в советское время было закрыто для захоронений, оставалось недействующим. Только с открытием Свято-Евфросиньевской церкви в Ивенце в 1998 г. отдельные захоронения православных прихожан возобновились.

Иду по рядам и читаю надписи. Вот Мария Ильинична Зальцман — директор деревообрабатывающего комбината в Ивенце, директор кондитерской фабрики, ее муж Яков Израилевич — учитель химии в школе. У них осталось две дочери, Бэлла живет в Минске, а Лиза в Израиле. Хона Герцович Прессман — милиционер, сын Григорий (похоронен рядом), а сын Иосиф — в Израиле, жене Хоны Герцовича Лизе исполнилось 94 года, она живет в Израиле. Самуил Исаакович Кац и Файба Лазаревич Кац — муж и родной брат Ривы Лазаревны Кац, у которой я побывал.

Я обратил внимание, что на каждом католическом надгробии — крест, а на могилах евреев — магендавида нет. Не захотели, почему? Фамилия, имя и отчество не оставляет сомнений, считали себя советскими людьми вне национальности? Или не хотели злить антисемитов? Яков Зальцман умер в 1980 г. — это понятно, советский учитель и со звездой Давида, не хорошо. Но Мария Зальцман похоронена в 1996 г., когда это уже последствий за собой не влекло, и тоже без магендавида. Но ведь католики кресты ставили … тогда же, при советской власти. Как мне объяснили, это был своеобразный протест против «советов».

Память

В километре от Ивенца, на месте расстрела евреев у першайской дороги, в 1965 г. был поставлен памятник жертвам фашизма. На дороге указатель. На нем написано, что 9 июня 1942 г. немецко-фашистскими захватчиками были зверски убиты евреи — жители Ивенца и других местечек вокруг пущи. Всего из 2 тыс. 150 чел., погибших во время войны в Ивенце, евреи составили не менее 2 тыс. чел. (Памяць. Валожынскі раён. Гісторыка-дакументальная хроніка гарадоў і раёнаў Беларусi. Мінск 1996 г., с. 262— 264).

В день 70-летия этой трагической даты у памятника состоялся траурный митинг, в котором приняли участие местные власти, школьники, жители Ивенца, представители еврейских организаций Беларуси. Был прочитан «Кадиш» … Организовал церемонию историк Александр Белый, неутомимый энтузиаст, который сделал сохранение памяти иудейской истории Налибокской пущи делом своей жизни. В настоящее время здесь постоянно проводятся мемориальные встречи и митинги, за братской могилой закреплены ответственные лица, которые следят за состоянием монумента и прилегающей к нему территории.

Вывод

В Беларуси существует модель, что пока прямого указания сверху не поступит, то местная инициатива дремлет, и поэтому никто себя обременять не спешит. В это время еврейская память умирает и свидетельством тому семья Ривы и Исаака Кац, которые из-за возрастных ограничений, уже не в состоянии вспомнить о своих земляках.

Главный предлог тому, почему память о евреях находится в забвении, который мне приходилось слышать — отсутствие денег. Я в этом усомнился, из опыта знаю, что мотивация важнее. Память по приказу не восстановишь. Формальный подход ничего не даст, должна возникнуть потребность изнутри. Все зависит о того, как человек себя ценит, насколько ему важно то, что было на этой земле до него и что останется после. История малой родины — это необходимое условие для национальной гордости не только евреев, но белорусов и поляков.

Продолжение