Михаил Корабельников: Главы из книги «Лев Троцкий и другие»

Loading

После вышеупомянутой сессии ВАСХНИЛ все генетические лаборатории в стране были закрыты или переданы в руки лысенковцев. Рапопорта выкинули из науки, исключили из партии. 9 лет он не мог найти постоянной работы: как только кадровики узнавали, что это «тот самый Рапопорт», следовало увольнение.

Главы из книги «Лев Троцкий и другие»

Михаил Корабельников

Продолжение. Начало

Михаил КорабельниковФеномен Рапопорта

На сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 года господствовала команда Лысенко, поощряемая высшим партийным руководством. Ученые-генетики вначале пытались им аргументировано оппонировать, но когда Лысенко заявил, что его поддерживает ЦК ВКП (б), и этим ученым было предложено отречься от своих «заблуждений», большинство капитулировало. Однако не все. В защиту генетики решительно выступил молодой человек с повязкой на глазу. Он держался до конца, не скрывая своего презрения к лжецам от науки. Когда кто-то из зала спросил: «Откуда взялся этот хулиган?», последовал ответ: «Из седьмой воздушно-десантной дивизии!» И в своем последнем выступлении он заявил, что отрекаться от научных взглядов постыдно, а Лысенко неправ. Это был Иосиф Абрамович Рапопорт. Я «открыл» его для себя, посмотрев документальный фильм «Батяня Рапопорт» — фильм об отважном и умелом комбате, не ведавшем страха ни на войне, ни в мирное время. Позже я ознакомился с воспоминаниями о нем его бывших коллег, отзывами ученых, воспоминаниями военных и проч. Вот краткая история И. А. Рапопорта, ученого и воина.

После окончания школы Рапопорт прошел курс в ЛГУ по специальности генетика. Затем учился в аспирантуре при лаборатории генетики института экспериментальной биологии министерства здравоохранения СССР, где директором был Н. К. Кольцов — один из крупнейших отечественных биологов. Защитил кандидатскую диссертацию. Это уже было время гонения на ученых и навешивания ярлыков. Не избежал злобной политической травли и Н. К. Кольцов. Отстраненный от работы он умер от сердечного приступа в декабре 1940 года; его жена, как говорят, покончила собой. Ранее, будучи еще комсоргом факультета, Рапопорт единственный выступил в его защиту, за что был немедленно смещен с этой должности.

В июне 1941 года Рапопорт представил к защите свою докторскую диссертацию. Его главным научным достижением было открытие химических веществ, обладавших сильными мутагенными свойствами. Позже это привело к образованию самостоятельного раздела генетики, известного как «химический мутагенез». Однако 23 июня, на следующий день после объявления войны, Рапопорт, отложив готовую к защите диссертацию, записался добровольцем на фронт.

Осенью 1941 года лейтенант Рапопорт в Крыму командовал стрелковой ротой. Он берег солдат, и бойцы стремились попасть в его роту. Раненый в плечо и руку, потерял много крови, был без сознания, и его сочли убитым. Но очнувшись, выбрался к своим, и последним кораблем был вывезен из Керчи. После госпиталя до излечения руки Рапопорт командовал заставой на границе с Турцией, затем его направили на 6-месячные курсы в военную академию им. Фрунзе. При выпуске из академии его курсовая работа по тактике боя в полевых условиях была признана лучшей из всех представленных работ. Рапопорту предлагают остаться на преподавательской работе в академии. Одновременно, учась в академии, он сумел защитить свою отложенную докторскую диссертацию, и академик Орбели уговаривал его продолжить научную деятельность. Однако доктор биологических наук Рапопорот возвращается на фронт. До этого времени его военная биография мало чем отличалась от биографии рядового младшего командира Красной Армии. Дальше начинаются подлинно героические страницы.

…Лето 1943 года. Предстоит форсирование Днепра, правый берег которого представляет собой мощную оборонительную линию противника. Командованием определено место переправы, и неизбежны большие потери. Несмотря на угрозу попасть под трибунал, капитан Рапопорт самостоятельно изменяет место переправы и двумя батальонами форсирует Днепр. Он захватывает плацдарм, куда затем переправляются другие командиры. Операция прошла почти без потерь. 30 солдат и офицеров — подчиненных Рапопорта — представлены к званию Героя Советского Союза, но сам он представлен не был. Возможно, причиной послужил инцидент с пощечиной Рапопорта командиру дивизии за проявленную им трусость. Когда немцы двумя элитными дивизиями попытались уничтожить советский десант, комдив со своим штабом покинул поле боя, оставив бойцов на произвол судьбы. Принявшему на себя командование Рапопорту тогда удалось вывести людей из окружения. Инцидент по понятным причинам раздувать не стали, но героизм Рапопорта был оценен только орденом Красного Знамени.

…Венгрия, декабрь 1944 года. Дунайская операция. Немцы выстроили оборонительную линию «Маргарита». Рапопорт наблюдает за передвижением противника; улучив момент, без приказа врывается со своим батальоном в неприятельский город и занимает его. Бойцы отражают атаки немецких танков захваченными в бою фаустпатронами. Батальон отразил 39 атак, подбил множество танков и бронемашин противника. 20 человек были представлены к званию «Героя», в том числе и сам Рапопорт. Вместо «Героя» ему дали орден Суворова III степени.

…Ввиду гибели командира, Рапопорту поручают командование полком. Но сам он в тот же день был ранен в голову и потерял глаз. Не долечившись, без документов он сбегает из госпиталя, на попутном транспорте добирается до своих и продолжает командовать. Рана на месте удаленного глаза воспаляется. Тогда Рапопорт, взяв собой автоматчика, — на случай, если от боли потеряет сознание, — находит в захваченном городе профессора, и принуждает его прочистить рану вне госпиталя под местным наркозом, после чего возвращается в часть.

…Немцы взорвали на Дунае все мосты, кроме последнего — имперского, который заминировали. Подрыв этого моста привел бы к огромным потерям при форсировании реки. Ранее при попытке овладеть мостом погиб отряд морпехов и мотоциклисты. Настала очередь седьмой десантной дивизии. Изучив обстановку, Рапопорт нашел оригинальное решение: его бойцы перебрались на тот берег реки внутри проходящей над мостом трубы, затем внезапной атакой уничтожили охрану моста и под защитой дымовых шашек разминировали его.

…Чтобы не тратить время на разведчиков при разведывании обороны противника, Рапопорт ночью выезжает на автомобиле вдвоем с водителем на простреливаемое пространство и резко включает фары, вызывая огонь на себя. Затем докладывает командованию о расположении огневых точек противника. Подобного рода действия он геройством не считал — это рутинная работа на войне. Но командир воздушно-десантной дивизии Д. А. Дрычкин считал его самым смелым офицером из тех, кого он когда-либо встречал. По-своему оценивали его и немцы: они разбрасывали листовки, обещая свободу и деньги тому, кто доставит Рапопорта живым или мертвым.

…Кроме встречи с союзниками на Эльбе, о которой в свое время у нас был поставлен художественный фильм, состоялась еще одна встреча — на Дунае, оставшаяся незамеченной. Командир десантной дивизии поставил задачу передовому отряду Рапопорта первыми соединиться с американской частью генерала Паттона. В успех этого дела он и сам не очень-то верил: стрелковому батальону с дивизионом самоходных пушек, предстояло пройти 83 километра сквозь 100-тысячную группировку противника, захватив при этом несколько населенных пунктов. Рапопорт принял решение отказаться от маскировки и всем надеть боевые награды. Конечно, противник был уже не тот, но война еще не окончена, а силы уж очень не равны. Отряд продвигался вперед с боями, и было много драматических эпизодов. В одном месте передовому отряду перегородила дорогу колонна немецких танков. Рапопорт с двумя бойцами направился к одному из них и постучал пистолетом по башне танка. Вылезшим немцам он сказал, что представляет авангард «Сталинградского корпуса» советских тяжелых танков, который на подходе. Он приказал им разрядить орудия, очистить шоссе и, не дожидаясь ответа, вернулся к своим. Никаких советских танков, конечно, не было и в помине, но немцы повиновались.

…Солдаты Рапопорта конвоируют большую колонну пленных. Внезапно налетели советские штурмовики, которые приняли их за действующего противника и стали расстреливать людей с воздуха. Все бросаются в придорожный кювет. На опустевшее шоссе выскакивает Рапопорт и начинает сигналить самолетам. Наконец, летчики, поняв свою ошибку, улетают. Немецкий полковник пытается пожать руку Рапопорту, но он руки не подал, — о чем позже пожалел.

Этот рейд отряда Рапопорта сам по себе достоин постановки добротного остросюжетного художественного фильма о прошедшей войне, основанного на реальных событиях. Но я глубоко сомневаюсь в реальности подобного проекта, ибо его главный герой был фатально отягощен «пятым пунктом» в паспорте… Хотя, с другой стороны, на каких же еще фильмах можно воспитывать чувство патриотизма у подрастающего поколения?

Встреча с союзниками произошла 8 мая в районе австрийского города Амштеттен. На этом месте стоит стена с надписью: «Здесь закончилась Вторая мировая война». Американцы наградили Рапопорта своим орденом, десантным карабином и кинжалом с гравировкой. Когда американский офицер спросил: сколькими языками он владеет, Рапопорт ответил: «Не считал». Говорят, что он переводил с двадцати языков.

Однако и на этот раз золотая звезда «Героя» не нашла своего героя, и возможным поводом стал следующий инцидент. Уже после окончания боевых действий во время оперативного дежурства майора Рапопорта пьяный адъютант командира корпуса резерва Верховного главного командования, везший на «опель-адъютанте» вино для своего начальства, насмерть сбил молодого, еще не обстрелянного лейтенанта. Рапопорт посадил адъютанта под арест и составил рапорт прокурору, а бойцы Рапопорта разбили бутылки генеральского вина о капот автомобиля. Однако командир корпуса представил дело так, будто оперативный дежурный сорвал выполнение важного задания, арестовав капитана-порученца. Дело возбудили уже против самого Рапопорта, и его командирам с трудом удалось это дело замять.

Приведенные истории о боевой доблести «Батяни» — так бойцы называли Рапопорта за человечное и бережное отношение к ним — о трехкратном представлении его к высшей боевой награде, каждый раз безрезультатном, выходят за пределы случайных совпадений. Насколько мне известно, на переломе войны, в 1943 году, когда ее итог уже просматривался, очень большим начальством негласно была дана установка воздерживаться от присвоения евреям высоких боевых наград. Статистику героев не должны портить еврейские фамилии, ибо народ этого не поймет: ему ведь внушали, что евреи «сражались за Ташкент». Первыми в списке героев должны быть русские люди, вынесшие, — что несомненно, — основные тяготы Великой войны; затем представители братских республик и коренных народов СССР. А геройство евреев, по-видимому, не должно было выходить за определенную процентную норму, ибо это дело политическое. В семье братских народов должен быть один первый среди равных. Но там, где есть первый, должен быть и последний…

Недавно я прочел статью Кима Вассермана, «Сталин и евреи в годы войны», которую нашел в сети интернет. В ней сказано, что в начале 1943 года начальник Главного политуправления Красной Армии, он же — начальник Совинформбюро, он же — секретарь ЦК ВКП (б), которому подчинялась вся пропаганда в стране, генерал-полковник Щербаков разослал по фронтам «негласную» директиву: «награждать представителей всех национальностей, но евреев ограниченно». Это уже был сигнал к вычеркиванию евреев из списков на награды, что делалось и ранее эпизодически безо всякой директивы в различных инстанциях при прохождении этих списков снизу вверх, до их утверждения. Ибо оставлять явно еврейские имена и фамилии в этих списках — не патриотично. Они резали слух. Так же непатриотично было упоминать фамилии отличившихся евреев во фронтовых газетах. А журналисты, пренебрегавшие подобного рода негласными установками, рисковали своей карьерой. Таким образом, сотни а, скорее, тысячи отличившиеся в бою воины-евреи лишались заслуженных боевых наград, тем более, если речь шла о присуждении звания Героя Советского Союза. Этого звания, например, были удостоены только двое из четверых евреев, закрывших собой амбразуру пулемета и один из них — на полгода раньше Александра Матросова. В упомянутой статье среди прочих упомянут и И. А. Рапопорт. Уничижительное отношение к воинам еврейской национальности исходило от самого И. В. Сталина, который и задавал тон в этой кампании наградного антисемитизма.

После вышеупомянутой сессии ВАСХНИЛ все генетические лаборатории в стране были закрыты или переданы в руки лысенковцев. Рапопорта выкинули из науки, исключили из партии. Под угрозой репрессий против семьи спецслужбы вынудили его сдать дареное американское оружие. 9 лет он не мог найти постоянной работы: как только кадровики узнавали, что это «тот самый Рапопорт», следовало увольнение. Устраивался он в геологические экспедиции, работал палеонтологом. Работая в геологической партии в Средней Азии, Рапопорт предложил оригинальный метод разведывания нефтяных пластов, которым геологи пользуются до сих пор. Предложение «тянуло» на кандидатскую диссертацию. Но, когда начальство узнало, что это «тот самый Рапопорт», его тут же уволили.

В 1953 году, уже после смерти Сталина, Рапопорт пишет письмо Н. С. Хрущеву, обращаясь к нему со словами: «Гражданин Хрущев». Он просит принять его для обсуждения положения в генетике. За сим следует очередное увольнение с работы. И только в 1957 году при содействии Нобелевского лауреата академика Н.Н. Семенова Рапопорт был принят в институт химической физики, где он продолжил фундаментальные и прикладные исследования по мутагенезу и выведению новых сортов сельскохозяйственных растений. Рапопорт едва ли ни первый обратил внимание на загрязнение окружающей среды химическими мутагенами, среди которых — гербициды, пестициды, многие продукты и отходы химической промышленности. Он также предложил химическое соединение — «активатор роста», использование которого повышало устойчивость к воздействию окружающей среды и урожайность растений.

Научную деятельность И. А. Рапопорта оценил Нобелевский комитет, который в 1962 году за открытие химического мутагенеза предложил выдвинуть его кандидатуру, — в соавторстве с Шарлоттой Ауэрбах из Эдинбургского университета, — на Нобелевскую премию. При решении этого вопроса на уровне отдела науки ЦК Рапопорту предложили восстановиться в партии, но он отказался: «исключен — значит исключен». Тогда присуждение Рапопорту Нобелевской премии партийное начальство сочло преждевременным. Тем не менее, к началу 1980-х годов к Рапопорту пришло, наконец, государственное признание. В 1979 году его избрали членкором АН СССР; в 1984 году присудили Ленинскую премию, а в октябре 1990 года он в числе шести генетиков и других биологов, активно боровшихся с лысенковщиной, был удостоен звания Героя социалистического труда. Наконец, и высокая боевая награда нашла своего героя. 26 декабря 1990 года Рапопорт был сбит машиной и через несколько дней скончался в больнице от последствий полученных травм. В 1991 году по ходатайству друзей и общественности Рапопорту было, присвоено звание Героя Советского Союза. Но посмертно.

Однако Рапопорт не был единственным советским ученым, отважившимся на открытую борьбу с Системой за честь генетической науки в биологии. Еще одним донкихотом от науки был Владимир Павлович Эфроимсон. И мы наблюдаем знаковые совпадения в их поведении в драматические моменты этого противостояния.

В 1928 году началось навешивание ярлыков на ученых и преподавателей МГУ. Разгоряченное собрание клеймит биолога С. С. Четверякова. Студент В. П. Эфроимсон один против всех решительно выступил в его защиту, за что был исключен из университета, и далее восстановиться ему не удалось. А профессор Четверяков был арестован и сослан. В 1932 году Эфроимсон занимался исследовательской работой в Медико-генетическом институте, созданном и руководимом С. С. Левитом. Но вскоре Эфраимсон был сам арестован и получил 3 года лагерей по надуманному предлогу. Истинной причиной ареста, скорее всего, было его выступление в защиту Четверякова. Несмотря на эти обстоятельства, после выхода в 1936 году на свободу Зфроимсону удалось защитить кандидатскую диссертацию.

Как и И. А. Рапопорт, В. П. Эфроимсон прошел всю войну. Он демобилизовался в ноябре 1945 года. До августа 1948 года работал в Харьковском университете; в 1947 году защитил докторскую диссертацию. Однако ученую степень ему присвоили лишь в 1962 году, а до этого он еще раз был судим и отправлен в лагерь. Дело в том, что в 1948 году после знаменитой сессии ВАСХНИЛ Эфроимсон отважился на проведение собственного расследования преступной деятельности Т. Д. Лысенко, направленной против науки и интересов государства, и результаты расследования передал в отдел науки ЦК ВКП (б). Итогом стал его повторный арест в мае 1949 года. На этот раз Эфраимсона обвинили в «клевете на Советскую Армию». Поводом стал инцидент, произошедший в конце войны, когда, находясь в небольшом немецком городе, ст. лейтенант Эфраимсон стал свидетелем маленькой похоронной процессии. В гробу лежала молодая немка-стенографистка, перерезавшая себе вены после того, как ее многократно насиловали наши военные. Эфроимсон написал рапорт командованию, который тогда остался без последствий. Теперь же, по прошествии 4-х лет, ему припомнили этот случай и обвинили в «клевете».

В тюрьме Эфроимсон держал голодовку, настаивая на том, чтобы в обвинительном заключении была указана истинная причина его ареста, а именно — борьба с Лысенко. Его сажали в холодный карцер, но не смогли заставить признать свою «вину». Выйдя на свободу, Эфроимсон вновь направил свое расследование деятельности Лысенко — теперь в прокуратуру СССР. На этот раз его оставили на свободе, но на работу никуда не брали.

С начала 1960-х годов В. П. Эфроимсон, наконец, возвращается к научной деятельности. В 1967 году он возглавил отдел генетики Московского института психиатрии. Им были выполнены работы и написана монография по генетике нервных болезней. Он провел фундаментальные исследования по выявлению генетических аспектов формирования личности человека и его социального поведения, написал ряд книг, — к сожалению, не все из них были изданы, — собрал многотысячную картотеку о медицинском, социальном и психологическом облике многих исторических личностей. Труды его в этой области генетики уникальны.

Подводя итоги «борьбы с мельницами» этих двух отечественных ученых-генетиков, можно подумать, что она была бесполезной. Но это не так. Ведь в конечном счете — в том числе, и их усилиями — истина в советской биологической науке восторжествовала, хоть и были потеряны десятки лет в ее развитии, загублены многие судьбы талантливых отечественных ученых.

Продолжение
Print Friendly, PDF & Email

2 комментария для “Михаил Корабельников: Главы из книги «Лев Троцкий и другие»

  1. Маркс Т.: Под неприятием генетики немалый идеологический фундамент. Лысенко авторитетно заявляет: «В нашем Советском Союзе люди не родятся, родятся организмы, а люди у нас делаются — трактористы, мотористы, механики, академики, ученые (то есть не все ученые — академики и не все академики — ученые? — М. Т.)… Я не родился человеком (!), я сделался (!) человеком». Вот это было чрезвычайно близко пониманию Сталина.
    ::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
    В ИХНЕМ Советском Союзе “адаптированного марксизма”, где Лысенко – авторитет… МТ утверждает, что он “не родился человеком, а “сделался (!) человеком»…
    — Интересная мысль, возможно, близкая пониманию Сталина.
    “В глазах Сталина это было весомым доводом в пользу адаптированного им марксизма…”
    Биолог С. С. Четверяков, Иосиф Абрамович Рапопорт… “Осенью 1941 года лейтенант Рапопорт в Крыму командовал стрелковой ротой. Он берег солдат, и бойцы стремились попасть в его роту…”
    Н. К. Кольцов — один из крупнейших отечественных биологов, Владимир Павлович Эфроимсон…потеряны десятки лет в развитии биологии, генетики… загублены многие судьбы талантливых ученых… Однако, марксизм адаптировали.
    “Цепочка распада СССР: Троцкий, Куусинен, Андропов …”

  2. Под неприятием генетики немалый идеологический фундамент. Лысенко авторитетно заявляет: «В нашем Советском Союзе люди не родятся, родятся организмы, а люди у нас делаются — трактористы, мотористы, механики, академики, ученые (то есть не все ученые — академики и не все академики — ученые? — М. Т.)… Я не родился человеком (!), я сделался (!) человеком».
    Вот это было чрезвычайно близко пониманию Сталина. Он поучал: «Надо беречь каждого способного и понимающего работника, беречь и выращивать его. Людей надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное плодовое дерево».
    В рассуждениях Лысенко (а биология была не единственной из адаптированных в ту пору наук) было несколько привлекательных, на взгляд Сталина, особенностей. Во-первых, авторитет Дарвина, который в прошлом веке, до возникновения генетики, считал, что признаки и свойства передаются от родителей потомству на основе гипотетических геммул — неких мельчайших частиц, будто бы выделяемых всеми клетками тела родителей и образующих в совокупности их гаметы, половые, клетки. Сталин помнил, разумеется, слова Энгельса, сказанные им на могиле друга: «Подобно тому, как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл закон развития человеческой истории». В эпоху, когда книга Дарвина совершала свое триумфальное шествие по миру, покоряла умы, такое сравнение подчеркивало абсолютную непреложность выводов Маркса.
    Правда, сам Дарвин не был в этом уверен и, как мы знаем, решительно уклонился от посвящения ему «Капитала», заметив в ответном письме, что чересчур «прямые доводы» Маркса его смущают. Он упоминает здесь же, что «ограничил себя областью науки», намекая на то, что выводы Маркса не кажутся ему абсолютными.
    В сталинском государстве никто бы не отважился на подобное откровенное сомнение. Ведь революционное движение, объявившее марксизм своим знаменем, вознесло именно Сталина на вершину власти — и в этом не должно, не могло быть никаких случайностей! Рычаги истории в данном случае сработали — конечно же! — неумолимо и закономерно. Только так — и не иначе!
    «Наука — враг случайностей, — в свою очередь заявлял Лысенко. — Такие науки, как физика и химия, освободились от случайностей. Поэтому они стали точными науками… Изживая из нашей науки менделизм-морганизм-вейсманизм, мы тем самым изгоняем случайности из биологической науки».
    В глазах Сталина это было весомым доводом в пользу адаптированного им марксизма.
    Еще одной привлекательной особенностью лысенковской «яровизации» был необычайный оптимизм этой «теории», обещание немедленных свершений (словцо, бывшее тогда в необычайном ходу), гарантия надежного управления развитием организмов (и людей тоже), — все это было весьма кстати в виду «сияющих вершин коммунизма»…
    Так что дело тут не в голом «волюнтаризме» (словечко, пущенное в ход позднее).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.