Мы с ним давно не виделись, года полтора. Хотя живём в одном городе и практически в одном районе. Как-то так уж получилось. Он не звонил. Да и я что-то с делами замотался… Словом, долго не пересекались с приятелем. А тут, смотрю, идёт навстречу по улице…
Рассказы
Из цикла «Письма со свободы»
Григорий Крошин
На ком поставить крест?..
Привет тебе, Вась. У нас с женой Любой все хорошо, не волнуйся. А вот-вот станет еще лучше: тут снова выборы! Теперь — в Совет «Товарищей по счастью». И откуда ни возьмись, навалом кандидатов в эти товарищи поднабралось. Ну, которым туда, Вась, невтерпеж попасть. Медом им там намазано, что ли… И, что удивительно, Вась, все ведь достойные люди, эти кандидаты в товарищи: Ветеринар, Парикмахер, Стоматолог, Охранник! Симпатичные на первый взгляд, успешные, как они считают, владеющие языком, как своим, так и чужим. И все стремятся, как тут интеллигенты выражаются, «кандидироваться». Ну, если по-нашему, по-простому, — баллотироваться. Чего только не делают, чтоб их избрали. То есть, Вась, чтоб их фамилии в бюллетенях крестом пометили. И борьба предвыборная не на шутку пошла, за каждый голос драчка идет. Вот и за мой, представь, тоже…
Тут на днях, на одной тусовке, Ветеринар, вроде, я слыхал, спец по болезням свиней с опытом общественной работы, отводит меня в уголок и шепчет, чтоб конкуренты -товарищи по борьбе за голоса, не подслушали:
— Дело есть. Ты не мог бы мне помочь?
— Я? — удивляюсь вроде. — Я ж в свиньях-то ни рылом…
— При чем свиньи, я о людях. Избраться в Совет не поможешь?
— Я-а? — снова не врубаюсь как бы, а сам просто время тяну.
— Ну, у тебя же друзья есть, знакомые, соседи по улице, жена Люба… Есть ведь?
— Есть, есть. А жена-то при чем Люба?
— Сагитируй их всех на мне крест поставить. В бюллетене. Делов-то! Крест, закорючка всего лишь — и порядок. А я буду тебе оч-чень благодарен.
— А им?
— Что им?
— Ну, друзьям моим, соседям по улице, жене Любе. Будешь благодарен? Они-то за что должны горбатиться на тебя. Задарма, думаю, вряд ли станут.
— Им, передай, тоже заплачу: по 20 евро. Каждому.
— По 20?.. Ого! Ничего себе. Ты что, Ротшильд? За такой пустяк, можно сказать, за ни за что — 20 евро…
— Ну, а тебе, соответственно, вдвое — 40 евро!
— А жене Любе?
— Хорошо, пусть и ей 40. Ну что, по рукам?
— Странно… мне — аж 40!?.. За сущую мелочь. И не жалко тебе такие деньги на ветер?
— Я ж не жмот, а серьезный бизнесмен и будущий политик. Лишь бы выбрали, а там — еще добавлю. А потом и… пенсию вам пробью! Всем. Вот увидишь. И от налогов освобожу. От всех.
— Правда, что ли? За такую безделицу — еще и пенсию? И налоги?? Неужели правда — целых 40 евро отвалишь???.. Наличными?
Он кивнул. А я задумался. Ишь ты, принимает меня за лоха… Быстро прикинул в столбик: 20 мне надо на белые тапочки, старые прохудились, 15 — на футболку, 30 — на новый бачок в туалете, подтекает… Получается 65, не меньше…
— Слушай, — говорю, — а почему, собственно, 40-то? Мне вообще-то 65 надо.
— Теперь ты шутишь? Я ж тебе и жене по целых 40 евро плачу и ведь в самом деле, если вдуматься, — ни за что!?.. За крест на мне, а ты еще торгуешься.
— Ни за что-о-о?!.. Ха! А друзей уламывать, соседей по улицам рыскать, жене про тебя лапшу на уши вешать — это как тебе? Впрочем, как хочешь, тебе ж надо, не мне… Знаешь, давай не будем торговаться из-за ерунды. Пойду тебе навстречу, черт с тобой: 60 и — по рукам. Идет?
— Извини, 50, больше не могу.
— 60 и — ни евро меньше.
— 60?.. Погоди… — Он отвернулся и, вижу, в телефоне тоже прикидывает в столбик. На калькуляторе. Бизнесмен все-таки. Чувствую, боится проторговаться. — Знаешь, мне надо подумать, посоветоваться с моим избирательным штабом… Дашь мне два дня?
Мне что, жалко? Я дал. Некуда спешить.
Через два дня звонит:
— Я тут прикинул, посоветовался, взвесил и… В общем, согласен!
— На 70? — уточняю на всякий случай.
— Какие 70?!.. Ты ж говорил 60 евро!
— Так 2 дня же прошло.
— И что?
— Он упал.
— Кто упал?
— Евро упал.
— Куда упал? Ха-ха-ха!.. Брось хохмить.
— Ну, нет так нет. Дело хозяйское. Другие кандидаты за мой голос кое-что посолиднее предлагают — например, Стоматолог поклялся, если его изберем, все мои зубы протезами заменить. Задаром, прикинь!
— Своим голосом, значит, вовсю торгуешь, — говорит мне обиженно.
— А не-ет, не только своим, не только! И голосами друзей моих, и соседей, и знакомых, и жены Любы — помнишь?
— Да помню. А ты, видать, дока в торговле, но ни в политике, ни в психологии людей, вижу, ни гу-гу…
— А ты? Ты ж ветеринар. Только в психологии свиней и сечёшь!
— Люди — те же свиньи.
— Не понял, — теперь вроде обиделся я. — В смысле?
— Ну, известно же, что для трансплантации органов людей лучше всего подходят именно свиные почки, печень, сердце… Ясно?
— Ясно. Иди ты ко всем свиньям! Пусть они на тебе крест ставят.
— Погоди ты, не лезь в бутылку. Ладно. Согласен я на твои 70 евро, пока они снова не упали куда-нибудь. По рукам?
— По рукам.
А Парикмахер-мозолист, безуспешно «кандидировавшийся» уже подряд на третьих выборах, за мой крест на нем пообещал мне — если его, конечно, выберут — каждый месяц бесплатно стричь меня наголо. А если не выберут — один раз после выборов… А потом — еще два раза, но уже за полцены.
Словом, похоже, жизнь налаживается! Скоро и деньжат с Любой срубим и, даст бог, пенсию Ветеринар-бизнесмен пробьет, если не врет, и постригусь задарма, и дорогущими зубными протезами разживусь на халяву… Всё будет путём. Дело за малым. Вернее, за этими малыми, на которых надо поставить крест. В бюллетене.
Да, Васёк, совсем забыл: еще бывший Юрист из краснодарского ЖЭКа, он здесь лет пять уже охранник в русском клубе, посулил мне за мой голос за него, пробить мне престижное и уютное местечко на кладбище. Дело стоящее. И верняк — с его-то связями! Правда… одно меня смущает. А что, если ему это престижное местечко — тьфу-тьфу-тьфу! — раньше меня потребуется?.. Как быть? Кто ж мне-то его пробьет? У меня же нет таких связей…
Вот так: столько достойных вокруг товарищей по счастью — прям не знаешь, на ком же поставить крест? Проблема выбора. Демократия в действии.
Тьфу-тьфу-тьфу…
Мы с ним давно не виделись, года полтора. Хотя живём в одном городе и практически в одном районе. Как-то так уж получилось. Он не звонил. Да и я что-то с делами замотался… Словом, долго не пересекались с приятелем. А тут, смотрю, идёт навстречу по улице. Я, конечно, обрадовался:
— О! Какой сюрприз! Привет, старик!
— Сёма…— Он как-то растерялся, засуетился, по сторонам оглядывается… — Ты это?! Странно…
— Что ж странного, Витя? В одном городе как-никак соседствуем… Что до сих пор не встречались, вот это странно.
— Да, ты прав, но… Странно: мне ж сказали, что ты… в общем, болел тяжко… а потом… ну, в общем… того…
— Коньки, что ли, отбросил, да?
— Ты… вообще-то как? По медицинской части? Выглядишь что-то не очень… Выкарабкался, да?
— Откуда, Вить? Да не волнуйся ты так уж за меня, всё у меня тип-топ, устал просто, поэтому плохо выгляжу…
— А болезнь-то твоя как? Ну… говорили, что у тебя вообще… этот, как его… Ну, ты понимаешь… Мы прямо тут все с ног сбились, спать не можем, а ты вон, оказывается… Обошлось, надеюсь?
— Да успокойся ты! Ну, прихворнул я как-то, действительно, было дело… грипп был обычный. Да уж почти год назад. Не о чем говорить… Ты-то сам как?
— Я-то?… — Он, похоже, все никак не мог прийти в себя. — А что я? Всё вот из-за тебя волновался, глаз не мог сомкнуть. Как ты там, думаю…
— Где это «там»? Там я, слава богу, ещё не побывал. И тебе не советую!.. Вот он я, перед тобой, живой пока что! Извини, если разочаровал тебя.
— Ха-ха-ха! Ну, ты шутник. Жив и прекрасно! А то мне расписали: и цирроз у тебя, и менингит, и псориаз, и осложнение на плоскостопье… И главное, этот… как его… Ну, ты понимаешь… Тьфу-тьфу-тьфу! Надо же, с того света выскочил! Молодец… А мы-то тут решили, что ты уже… — Взор его как-то потух, интерес ко мне, живому, вижу, явно ослаб, он заспешил: — Ну ладно, у меня куча дел, бывай, привет жене…
— Погоди, Вить, — мне не хотелось с ним так быстро расставаться. — Кстати, Люба моя часто о тебе спрашивает… Хотя ей самой сейчас ни до чего…
Он остановился, его глаза загорелись любопытством:
— А что с Любой? Тоже со здоровьем нелады? Что-то женское, да?
— Да нет… Скорее мужское…
— Мужское?!! Кошмар какой! Любовник, что ли, появился? Тьфу-тьфу-тьфу…
— Нет-нет, бог с тобой… Какой ещё любовник… Автомобиль! Захотела вот вторую машину: на трёдель не на чем ездить. Вот и терзает нас всех: не знает, какую выбрать…
— А-а… Ясно. А одной ей уже мало, значит, — по инерции спросил он, хотя, вижу, интерес его ко мне опять погас… Вот-вот уйдет.
— Да у нас одна проблема на другой, — говорю печально. Он снова живо обернулся:
— Что, неужто так всё плохо, да?
— Да вот, понимаешь… Домик приобрели, небольшой, четырёхэтажный… Ну, чтоб было удобно, на каждого по этажу…
— На каждого… по… — он, смотрю, совсем скис, не может никак в смысл врубиться… — Не понял — на кого по этажу?
— На каждого из нас, — говорю внятно. — Ну, у меня ж двое детей ещё есть, не забыл? Большие детки — большие бедки…
— А с детьми-то что стряслось? — Перешёл на шепот Виктор, вплотную приблизился ко мне. Интерес его был неподдельным.
— Не стряслось, но… свои проблемы есть: младший мой, ты, может, читал в газетах, победил в олимпиаде математической, его наградили стипендией, сейчас должен в Америку ехать, в Гарвард, года на три, на стажировку. Вот волнуемся, как он там без нас будет… А старшая, ты будешь смеяться, в лотерею выиграла, 100 тысяч… Мы прямо растерялись: как их потратить?.. Проблемы!
Смотрю, Виктор мой заёрзал, засуетился, руку мне пожал, потом другую… молча пятиться стал… Я за ним, хватаю за рукав:
— Погоди, старик, я ж тебе самого главного не сказал: мучает меня одна проблема.
— Проблема? — он остановился. Сделал скорбное лицо: — По какой части, дорогой?
— Можно сказать, по медицинской…
— А-а, значит, не до конца выкарабкался?.. — глаза его вновь заблестели.
— Какое там, — говорю. — Ты, видимо, не в курсе: я ж уже полгода в клинике отделением заведую… Так вот, сейчас возникла проблема с работой…
— Выкинули на улицу в связи с реформой медицины? Вот, сволочи…
— Не то чтоб выкинули… Поменять работу предлагают.
— Да, это они всегда так формулируют… Такого работника перспективного!
— Вот и они о том же: работник, говорят, я перспективный… Сватают начальником управления в Минздрав… Как думаешь, согласиться?
…Я с трудом удержал его: смертельно побледневший, он стал вдруг прямо по мне сползать на землю… Я испугался, но хорошо, что у меня с собой всегда есть валидол, засунул ему в рот. Когда он чуть оклемался, тут же стал прощаться. И, не дождавшись от меня ответного привета семье, засеменил к остановке трамвая… Я опять догнал его, стянул прямо с трамвайной подножки:
— Отдышись, на следующем поедешь, — говорю. — Ну чего ты, Вить, так расстроился-то? Шуток, что ли, не понимаешь! Успокойся, пошутил я.
— Пошутил?.. Правда? — Он всё ещё не верил.
— Конечно! Я чуть прихвастнул, успокойся!
— Значит… — Он посмотрел вслед уходящему трамваю, повернулся ко мне, облегченно заулыбался: — Значит, правда, что… Вернее, всё это неправда? И про дом 4-этажный, и про 100 тыщ в лотерею, и про Минздрав?
— Абсолютно! Никакого дома 4-этажного и в помине нет, он всего-то обычный особняк, на два этажа, с небольшим участком в три гектарчика и бассейном 50 на 50 метров… И выиграла-то моя старшая никакие не 100 тысяч, пустые мечты, а всего лишь 50… Да и сынок мой вовсе не на три года в Америку едет, а на два… Да и я…
…Он рванул от меня, как от чумы, забыв про свой обморок и про следующий трамвай…
С того дня мы не виделись еще полтора года. Он не звонит: видимо, боится, что, несмотря на достоверные слухи, я сам сниму трубку… Да и я не звоню: зачем человека лишний раз травмировать, раз я пока ещё жив и всё у меня тип-топ. Тьфу-тьфу-тьфу…
Надо отвести душу
Надо, надо. А иногда — ну просто невтерпеж. Отвести душу, поболтать, чтоб не перебивали, поспорить, чтоб не возражали, в жилетку поплакаться без запинки, и желательно — на чистейшем родном языке.
В одном нашенском, явно торговом заведении, куда охотно приходят наши люди, смотрю: никто вроде ничего не покупает, то есть процесса «товар-деньги-товар» как такового не наблюдается, а очередь к прилавку грудится, да еще легкие и непринужденные беседы друг с другом и с продавщицей ведет. Спеша, как всегда, куда-то и видя, что очередь, как та подмосковная речка у композитора Соловьева-Седого, «движется и не движется», неназойливо так намекаю продавщице (ну, чтоб не враз ее женское достоинство тупостью своей оскорбить): «Извините, а выручка-то у вас какая-никакая тоже бывает? Минут двадцать уж прошло, а… не похоже как-то, чтоб кто чего ценного купил у вас»… А она, наша закаленная труженица прилавка, не обиделась на мою тупость, терпеливо разжевывает клиенту: «А у нас здесь не просто торгуют — у нас здесь разговаривают, душу отводят»… Не стал я достаивать очередь, отвел душу куда подальше из магазина в тот раз…
… А тут и меня прихватило: с утра пораньше поругался с женой, хлопнул даже дверью ей, и — голодный, мотаюсь по городу. На углу знакомый и вполне русский ресторан. Прохожу в хорошо знакомый зал и сажусь за столик к хорошо знакомому официанту.
— О, сколько лет, сколько зим! — подбегает ко мне на родном языке знакомый официант Миша, подает меню и подсаживается, хотя ему вроде и не положено. — Мне вроде не положено, но тут такой редкий гость, в кои-то веки!.. Как наши дела?
— Есть охота, Миша, — признаюсь ему как на духу. — Та-ак… Значит, на первое мне…
— А что, поссорились с супругой? Кстати, очень хорошо, что зашли! А то прямо поболтать не с кем. Все куда-то, черти, спешат, подгоняют, будто официант не человек.
— Не обращайте внимания, Миша. Мне, значит, на первое принесите рассольник «по-нижневартовски», на второе…
— Да как же не обращать-то!? Не все ж понимают нас, как вы. И что, тяжёлая вышла ссора? — Миша придвинулся ближе.
— Да нет, не волнуйтесь, из-за ерунды. Просто… я считаю Элизабет Тейлор хорошей актрисой, а жена моя… В общем, как я сказал, рассольник «по-нижневартовски», лангет «по-крыжопольски», со сложным гарниром…
— Со сложным? — переспросил Миша.
— Хорошо, не надо со сложным. Несите с простым. Чтоб вам попроще. И, если можно, — побыстрее.
— Понято. А жена?
— Что жена? — вздрогнул я. — Ах, это… Ну… у неё другое мнение. Она считает, что я вообще бабник. Что для меня любая — талант, лишь бы грудь во весь экран… Да, и ещё, пожалуй, томатный сок. Ну и салатик, конечно.
— Конечно. А ей-то, наверное, Тома Круза подавай, не меньше, да?!
— Да-да, — сказал я. — Причем, если можно, — с креветками…
— И всё? — удивился он.
— Нет. Ещё сказал ей, что не приду сегодня обедать. Вот и зашел к вам…
— И очень правильно сделали! — поддержал Миша. — Надо же с кем-то отвести душу по-русски!
Он вдруг о чём-то вспомнил, вскочил со стула и скрылся на кухне. Минут через десять он появился с кучей блюд на подносе, радостный, словно нёс мне спасение от голодной смерти. Однако… раздав всё направо и налево, Миша с пустым подносом подсел ко мне.
— Заждались! — участливо поинтересовался он. — Да-а, вы совершенно правы, не разбираются у нас ещё в киноискусстве. Да вы возьмите хотя бы позднего Антониони!
— Поздно, — мрачно пошутил я. — На голодный желудок его не возьмёшь.
— Ха-ха-ха! А как вам эта его пресловутая некоммуникабельность, а?!..
Его окликнули слева. Криво улыбнувшись мне, Миша умчался. Вернулся быстро, минут через пятнадцать, подав соседям какую-то аппетитную дичь с яблоками.
— Извините, что отвлёкся… Черти, сбили мысль! Не дадут спокойно с нашим человеком пообщаться. Так на чём мы с вами… Ах да! Так если взять последние ленты Куросавы…
— Куропатки!..
— Что?.. Я говорю, Куроса…
— Куропатки! Конечно, куропатки, — догадался я. — Им там, на соседний столик, вы принесли куропатки с яблоками, да?!!
Его окликнули справа… Когда он вернулся, я этого даже не заметил.
— Ну, как вам у нас?.. — улыбнулся Миша. — Аллес кляр?
— Аллес… Вернее, нет — все, Миша, хватит, — выдавил я из себя. — Рассольник по-…, лангет по-… не надо, бог с ними, пошли они все по-… А вместо сока можно стакан молока. Чтоб вам попроще…
— Мо-ло-ка… — Миша глубоко задумался. — По-моему, его нет. Но… знаете, для вас я найду! Кстати, в одной рецензии писали, что если в фильме все эпитеты и метафоры доведены до гиперболы, то… не помню дальше… Надо поискать эту газету… Я сию минуту!
… Спустя полчаса он пришёл сияющий. Наверное, нашёл-таки для меня молоко.
— Нашёл!!! — обрадованно шепнул он мне, пробегая с подносом мимо, к другим столикам. Рассчитавшись с соседями, он снова склонился надо мной: — Нашёл, представьте себе! Конечно, валялась в кармане плаща. Вот. — Он положил передо мной измятую газету с рецензией. — У них там, в Голливуде, говорят, на актёров жуткий голод!
— У них… голод?! — Я посмотрел ему в глаза. — А у нас? Вернее, у вас, здесь — не голод?!.. Рассольник, салат с креветками — вы случайно не забыли?!
— Что вы!? Как же можно! — официант Миша, обиженно открыл свой блокнот. — И ещё лангет. И молоко вместо сока, верно? Все четко. Видите, ничего не забыл, это же моя работа. Вот вам и счёт: девять семьдесят. Что-то вы сегодня скромно…
Я уплатил ему по счёту и, шатаясь от голода, вышел из знакомого ресторана.
Я шёл и думал, что эта Элизабет Тейлор… не такая уж, в сущности, и талантливая. И чего я из-за неё полез в бутылку?.. Жена, пожалуй, в чём-то права…
