Владимир Сенненский: Вприкуску, вприглядку. Окончание

Loading

«Я довольно быстро освоил язык, здешнюю терминологию и сдал все тесты с первого раза. Но это заняло почти пять лет. А жена выдержала только первые пару лет нищей жизни и вернулась в Россию вместе с сыном. Развелась и, как хвастала, удачно вышла замуж, ну, по её параметрам. Иногда перезваниваемся».

Вприкуску, вприглядку

Владимир Сенненский

Окончание. Начало

Сенненский— Баба! Зачем ты плачешь? Я не хочу! Нельзя!

— Я плачу совсем немножко, от радости, что вы вернулись с мамой.

— Всё равно не надо! Я боюсь когда плачут.

— Хорошо. Я больше не буду. Давай покушаем сырники.

— Баба, я не могу больше! Деда где?

— Дедушка немножко заболел и поехал к доктору. Скоро придёт.

— Почему деда заболел? Я не хочу!

— Я тоже не хочу, очень не хочу. Но ты же сама болела. Иногда болезни бывают просто так, неожиданно. И доктор даст дедушке хорошее лекрство. Скоро будет всё в порядке.

— Хорошо, пусть скорее. Я про деда секрет знаю. И ещё пять секретов.

— Раз секрет, то никому не говори.

— Тебе можно, ты моя любимая!

— Решай сама.

— Скажу сначала секрет про деда. Я кушать сама умею давно-давно, когда в сад пришла.

Просто хочу слушать, как он рассказывает и чтобы пел.

— Очень хорошо! Давай дальше этот секрет никому не говорить. ОК?

— ОК! И ещё много секретов знаю. Слушай давай!

— Погоди! Эти секреты только твои? Не чужие?

— Баба! Они все мои и совсем немножко мамины и папины. Но ты их сама скоро все узнаешь.

— Так давай подождём.

— Нет! Так неинтересно. Ты со мной держи секреты. Вот тебе один секрет: папа прыгать умеет высоко!

— Как это? Где вы там прыгали?

— Мы с мамой не прыгали, а папа прыгал и кричал нам, когда увидел нас в этом… вокзале самолётном. Все смотрели и он маму уколол цветами. И мама опять плакала и смеялась как я. Вот.

— И ещё секрет: папа прислал тебе отдельный подарок.

— Я знаю, мама сказала. Моген Довид на цепочке?

— Нет! Моген Довид папа прислал всем-всем, даже тёте, которая маму обманула. А тебе папа купил дорогой-предорогой подарок. Такой маленький компьютер, который умеет всё-всё, за много денег. Я не знаю сколько, но мама удивилась, а папа сказал маме молиться про тебя и я уснула.

— Вот и хорошо. Давай и мы с тобой поспим немножко пока дедушка не пришёл. Он тоже обещал нам с тобой подарок маленький принести.

— Баба, я не хочу спать! Я тебе ещё много секретов расскажу. Вот кто я теперь скоро буду, а ты не знаешь.

— Знаю. Ты будешь учиться в школе и значит будешь школьница, ученица.

— Нет, баба! Совсем не так! Я буду тётя, аунт!

— Как так?

— Вот так! Скоро Сэмми и Жанна должны пожениться и у них тогда будет маленький. Я знаю, мама говорила тебе, когда я спала, а я не спала. И тогда мама сказала, что не могу понять себя бабушкой, а меня тётей. И вы смеялись.

— А папа знает?

— Да! И вот ещё секрет: папа сказал, что когда вернётся, вы будете продавать наш дом и строить два юнита рядом, чтобы в одном жили мы с папой, а в другом — вы с дедом и Сэмми с Жанной и маленьким.

Или по-другому, как все захотят, но только рядом, дор-ту-дор.

— Ладно, давай, кися, пижамку оденем, а то холодно стало.

— Баба, только ты ложись со мной и раскажи сказку про кота-котовича.

— Конечно расскажу. Жил-был мельник. У него было три сына. Стал он сильно болеть и говорит сыновьям.

— Ну, уснула?

— Сразу. А ты где раскатывал? Я час назад тебя ждала.

— Перестань. Высидел очередь и в аптеку. Потом у японцев эклеры купил. Вот и всё.

— Сколько Дэвид у тебя намерил?

— Немного. Сто пятьдесят на семьдесят. Сказал дозу увеличить до пяти миллиграмм. Подожду пока.

— Ты лучше врача разбираешься?

— Не цепляйся. Просто подожду пару дней. А с тобой, он сказал, тоже надо разбираться. Сахар у тебя уже восемь! А ты коробку конфет шоколадных уполовинила за пару дней. «Гляди, дождёсся у меня!»

— Вов! Очень хотелось сладенького. Я больше не буду… Ты знаешь, а кися-то наша в курсе всех дел семейных. Досконально!

— Садись, расскажи.

* * *

(Примерно полгода спустя)

— Здравствуйте! Могу я говорить с Владимиром или Марией?

— Владимир Вас слушает.

— Здравствуйте, Владимир! Меня зовут Роман Розенбаум. Я — адвокат. Я живу и работаю в Мельбурне, но сейчас я звоню Вам из Бостона, США, по поручению своего клиента, вашего зятя Михаила.

— Мистер Розен… бойм, Вы ошиблись. У нас нет зятя.

— Владимир, пожалуйста, выслушайте меня хоть коротко. Я полностью, насколько это возможно, знаком с обстоятельствами событий, которые произошли в вашей семье за последние полтора года. Тем не менее, Михаил формально продолжает быть вашим зятем. Он дал мне ряд поручений касательно развода, раздела имущества и дальнейших имущественных отношений со всеми членами семьи, включая Ваших внуков и правнука.

— И что Вам от нас надо?

— Мне нужно знать личные данные всех членов вашей семьи — правильное написание на английском и русском имён и фамилий, даты и места рождения. И, предварительно, номера счетов и часть налоговой декларации вашей дочери.

— И вы хотите, мистер Розен…

— Розенбаум! Умоляю Вас, Владимир! Давайте пошутим, когда вы получите некий документ.

— Да, хорошо, Розенбаум. И Вы хотите всё ЭТО услышать по телефону?

— Вы не дослушали меня, Владимир! Я хочу, вернее, прошу Вас подготовить эти данные к моему возвращению в Австралию. Это сэкономит время и деньги моего клиента.

— Мне плевать на вашего клиента!

— И напрасно, Владимир. Вы не знаете существа дела, которое я веду и пока не могу его раскрывать.

— Зато мы теперь хорошо знаем существо вашего клиента.

— Я в этом не уверен, Владимир. Поэтому убедительно прошу Вас, просто прошу, отложить какие-либо меры в отношении моего клиента на некоторое время, например, до моего возвращения в Мельбурн и переговоров с вами и вашей дочерью. Всего одна неделя, ОК?

— Хорошо, мы обсудим Ваш звонок.

— Всего доброго, Владимир! До встречи!

* * *

— Здравствуйте, миссис Нехама! Спасибо, что согласились на встречу.

— Да. И, пожалуйста, перейдём к делу. У меня мало времени.

— Конечно. Перехожу. Ваш муж составил и заверил, кроме прочих, некий документ. Я знаю, что Вы свободно владеете английским, но хочу ещё раз изложить его устно.

— Зачем. Дайте мне его в руки.

— Да, разумеется. Но есть одна небольшая сложность, оговорённая моим клиентом. Я передам Вам этот документ в пакете со всеми остальными документами, в присутствии всех заинтересованных членов Вашей семьи с соответствующим оформлением.

— Тогда зачем Вы позвали только меня?

— Это тоже пожелание моего клиента.

— А почему? Ваш клиент в своём уме?

— Полагаю, да. Но, как Вы далее услышите и прочтёте, Михаил находится в весьма сложных жизненных обстоятельствах. Поэтому, первоначально, он уполномочил меня переговорить только с Вами.

— Так говорите же!

— Конечно! Прошу вас, не сочтите за грубость, но очень важно меня не перебивать. Итак. В этом документе Михаил, прежде всего, признаёт кратковременный факт супружеской неверности и, зная Ваш характер, не рассчитывает на прощение. По этой причине он, в другом документе, передаёт Вам все права на всё его имущество, в чём бы оно ни состояло, на денежные средства в банке, на гонорары за его статьи и издаваемую книгу. А также, он безоговорочно согласен на развод, если Вы того пожелаете.

— Иш ты, «кратковременно», «пожелаете»! Да, желаю!

— Подождите, плиз, уважаемая Нехама! Во-первых, относительно «кратковременно». Вы можете не верить ни мне, ни Михаилу. Но та дама, кроме примитивной научной работы, ещё занималась специфическим промыслом среди учёных и студенчества. Я собрал нужную нам (это подчёркиваю) информацию с помощью частного детектива.

— Так он докатился до проститутки? Силён мужичок!

— Да, но это была случайность.

— Как осознанная необходимость!

— Возможно. Но коллега Михаила немедленно, повторяю, немедленно после этой вечеринки, предупредил его о неблаговидном характере связи.

— И что это меняет?

— Сейчас скажу, но ещё раз прошу не перебивать.

— Молчу.

— Во-вторых, я не сказал Вам самого главного. В настоящее время он находится в госпитале.

— Запил с горя, паренёк?

— Нет. Ему, после дополнительного обследования, скорее всего, предстоит очень серьёзная операция, которая, по моим сведениям, должна состояться на этой неделе. Поэтому я и попросил Вас ускорить нашу встречу.

— Что с ним?

— У Михаила рак желудка и пищевода. Поэтому следующий документ — его завещание.

* * *

— Я во всём виновата, дура, старая звезда! «Мишенька, какие сомнения, конечно надо ехать, такой почёт, такой контракт, мы с дедом тут поможем». Вот и помогли!

— Мама! Немедленно прекрати мат и перейди на английский.

— Сорри, Жанна! Ай юзд вери рюд рашн сленг.

— Не стоит волноваться, Мари. Я всё поняла. Но, извините, мне пора кормить, уже лифчик мокрый, а Сэмми знает мою позицию, если зто нужно.

— Конечно, иди скорее. Он уже проснулся.

— Ба! Ещё до свадьбы она мне какой-то корсиканский нож показала, мама знает, и теперь сказала, что отдаст эту финягу свекрови. Но она ещё не знает, что с папой. Не знает, что ножик не нужен.

— Ну, а ты-то что скажешь?

— Бабуль! Я отца понимаю и готов простить, да ещё в такой жуткой ситуации. Но окончательно решать должна только мама! Всё-всё решать — за папу, за себя, за нас.

— Что тут решать? Небось уже билет заказала? Так или нет?

— …

— Молчишь. Так заказала?

— Да.

— На какой день?

— На завтра.

— Ну и слава Богу! Хоть узнай, что с ним и как дальше.

— Мам, я звонила хирургу.

— И что? Говори скорее!

— Он сказал, что сделал всё, что смог — удалил половину пищевода, половину желудка и все лимфоузлы вокруг. И ещё одно ребро.

— А ребро зачем?

— Вместо ребра временно поставил отсос из плевры, чтобы избежать осложнения. И ещё сказал, если меня Мишка увидит, то вероятность положительного прогноза повысится вдвое. Тогда я решила лететь. А что дальше — не знаю, не решила.

* * *

— Нина… Ты… откуда?

— От верблюда. Ты как?

— … Никак… Морфин. … Ты одна?

— Да.

— … Дети… как?

— Всё нормально. Тебе привет. Малыш растёт, уже ползает.

— … Фото нет?

— Есть, но всё отобрали и выключили. На тебя работают компьютер и два монитора. Они боятся наводок.

— … Родители… что сказали?

— Про что? Про тебя? Всё валят на меня.

— … Рома отдал тебе… бумаги?

— Да, лежат… дома.

— … Ты счёт… открыла?

— Для чего? Куда спешить?

— … Успеть… если что не так.

— Успеем. Ты вылезай отсюда. Потом всё обсудим.

— … Леон ничего… не обещал.

— Твой Леон Камински тебе раньше не обещал. Мне обещал только что. Постой, помолчи, подушка уехала, дрянь это, синтетика. Дай голову чуть подниму и подсуну пока полотенце. Завтра всё бельё льняное или хабе куплю и сменю, сейчас уже поздно, всё закрыто.

— … Духи «Поэма».

— Ещё не забыл? Странно.

— … Руку… дай… пожалуйста.

— … Ладно… на… только молчи. Тебе надо поспать. Мишка, перестань. Я прилетела не плакать и не целоваться. Мне вытащить тебя надо поскорее. У меня своих дел под завязку. Десяток больных баб на новенькую девчушку оставила. Не дай Бог напортачит — клинику враз прикроют. Ну перестань, пожалуйста. Где салфетки. А мыть тебя можно? А лёд немножко дают? Вот кусочек отломлю, больше не надо, не грызи. Ну хватит тебе! Я не могу больше. Рука вся мокрая. Психами оба станем. Отдай руку, сестра идёт сюда, увидит.

— … Я … не держу.

— Добрый вечер! Меня зовут Елена. Я говорю по-русски. Ночью я буду тут недалеко, вот сигнал. Сейчас мы запишем все параметры и сделаем одну инжекшн. Это будет полезно.

— Леночка! Я владею английским, я — врач. И у меня есть один вопрос к Вам, но по секрету.

— Если это по лечению, то я не могу…

— Нет-нет! Совсем иной вопрос. Где можно раздобыть мягкое кресло вместо этого стула.

— Только своровать из комнаты отдыха персонала. Это через две двери и я ничего не говорила Вам. Там будет открыто.

* * *

— Давайте присядем. Будем говорить по-русски?

— Всё равно. Лишь бы знать всё как есть.

— Хорошо. Как всегда, есть две новости — одна почти хорошая и одна не очень. С какой начинать?

— С хорошей.

— Шов почти закрылся. Скрепки на месте. Осталось микроскопическое отвестие, через которое контраст ещё сочится в брюшину. Полагаю, что через семь-десять дней всё будет в порядке. Завтра удалят «пылесос» и оставят только фистулу и сменный пластиковый контейнер на груди, для надёжного контроля содержимого желудка. Вы врач и сможете менять контейнеры сама или вызвать медсестру.

— Это надолго?

— Полагаю, на два-три месяца, в зависимости от состояния Майкла. Потом ваши хирурги закроют свищ. Это очень легко.

— А плохая новость? Остались следы?

— Нет-нет! Слава Богу, гистологи ничего не находят. Скорее всего, карцинома была ещё локализована и мы успели. Но это не исключает обязательный, утверждаю, длительный курс химиотерапии, который вы должны организовать по прибытии в Мельбурн. Вы же понимаете, что эта гадость может вернуться в любое время и достоверно предсказать ничего нельзя. Но моя плохая новость совершенно с иной стороны.

— Я слушаю.

— Утром мне звонили из бухгалтерии и сообщили, что Майкл полностью неплатёжеспособен. Его страховка покрывает только часть расходов, а каждый день в госпитале обходится почти в тысячу долларов и сумма его долга подошла к полусотне тысяч. Что я сказал смешного?

— Смешно, что мне придётся раскрыть некоторые личные дела и характер наших отношений с Михаилом. Но я надеюсь на Вашу порядочность и думаю…

— Дальше не продолжайте! Мне тоже нужно кое-что Вам поведать и тоже из личной жизни, но потом. Кое-что я понял из разговоров с Майклом и поэтому достаточно откровенно говорил с Вами по телефону. Но я не позволил себе касаться финансовой стороны ваших отношений.

— Теперь коснёмся. Дело в том, что Михаил достаточно состоятельный человек и этот долг будет покрыт немедленно. Просто, по некоторым причинам, о которых я не хочу говорить, он затеял разводиться со мной. Но, признавая свою вину и обязательства перед нашими детьми и внуком, он полностью передал мне все права на его имущество и деньги. С его бумагами может быть заминка во времени, так как его адвокат находится в Мельбурне. Завтра я оформлю оплату со своего счёта.

— Нина! А Вы не лукавите в смысле инициативы развода? Я редко видел более надёжную семью, чем ваша.

— Нет! Он первый начал говорить о разводе и, более того, сразу через адвоката.

— Хорошо. Давайте оставим эту тему. Но со стороны я вижу невероятную, довольно редкую картину — вы немедленно последовали моему совету и прилетели в Бостон, отчаянно боретесь за него, не вылезая из клиники, моете его вместо медсестры, меняете бельё и так далее! А он смотрит на Вас как на богиню. Весь госпиталь говорит о вас, как о счастливой паре!

— Это всё «картинки с ярмарки». Давайте перейдём к Вашим… э…

— Баранам? Вы почти угадали. Я оказался немного бараном.

— Так чем могу?

— Видите ли, откровенность за откровенность. Как Вы знаете моя карьера тут, в Штатах, сложилась на редкость удачно. Я довольно быстро освоил язык, здешнюю терминологию и сдал все тесты с первого раза. Но это заняло почти пять лет. А жена выдержала только первые пару лет нищей жизни и вернулась в Россию вместе с сыном. Развелась и, как хвастала, удачно вышла замуж, ну, по её параметрам. Иногда перезваниваемся. Муж её — делец, имеет какой-то там «свечной заводик», но к сыну относится хорошо и мне не хамит. Короче — устоялось. Я погоревал, а лет пять назад случайно (!) влюбился. Не надоело слушать мои стоны?

— Нет-нет. Только чуть ближе к теме. Я-то чем могу помочь?

— Почти подошли. Я дежурил. Амбуланс привезла какого-то бандита c десятком ножевых ранений. Спасти было невозможно и он умер на столе через пять минут. Я вышел к фельдшеру заполнить бумаги и обалдел. Как ударом. Она всё увидела, не кокетничала, дала номер селл-фона и уехала. Уже на следующий день всё завертелось. У ней кто-то был, отшила, и вот мы давно вместе. Только она поставила одно условие — не афишировать нашу связь. Эмма — полукровка, мулатка. Опасается разговора на эту тему. И я держу слово. Мы с Вами врачи и буду дальше откровенен. Пару месяцев назад я заметил, что ей стал неприятен секс. Спросил. Сначала отнекивалась, а потом призналась — больно. Так вот, не могли бы Вы её посмотреть? Бог послал Вас и мне, а не только Майклу.

— Конечно! Конечно могу! Но где?

— Я всё устрою. Только скорее. Вы же понимаете, ЧТО я имею в виду.

— Чепуха. Есть минимум десяток разных причин болезненного секса. Канцер -только одна и далеко не всегда. Но, конечно, давайте быстрее.

* * *

— Здравствуйте, Эмма! Спасибо, что пришли. Леон всё организовал, даже новейший эндоскоп. Его шлём за кофе и закрываем дверь.

— Нина! Вы всё увидите. Умоляю, не говорите ему!

— Эмма! Вы же парамедик и знаете закон. Кроме того и сверх того, я связана честным словом.

— Он меня выгонит, уйдёт, если узнает. Я больше не буду ему нужна, а мне скоро сорок!

— Эмма! Давайте сделаем так: во-первых, Вам тридцать пять и вы решаетесь на осмотр или нет; во-вторых, будем что-то решать только по результатам. Согласны?

— Да! Но если он уйдёт, я умру.

— Ну, что Вам сказать, Леон? Эмма нарочно ушла, чтобы не присутствовать при нашем разговоре. Есть небольшой полип, который надо обязательно и срочно удалить. Но это не главное.

— Что-то ещё нехорошее?

— Наоборот. Вашему будущему ребёнку уже три месяца.

— Как это могло случиться? Мы же…

— Вы уже большой мальчик и хорошо знаете, как это случается. Дело в другом. Эмма сказала, что из-за цвета кожи ребёнка Вы заставите её сделать аборт или, скорее всего, выгоните на улицу.

— Она дура и врушка! У ней есть своя квартира, а ребёнок — моя мечта, думал, несбыточная, так она его не хотела! Я её сейчас найду и изобью!

— Пара затрещин не помешает вам обоим. Если всё так, то я пойду учить жизни ещё одного… поц-клиента.

— Я Ваш должник!

— Это спорный вопрос. Но руки распускать не стоит. Можно и сдачи получить. Так я пойду?

* * *

— Вставай! Да-да, потихоньку, сначала держись за руку, потом походим немножко.

— Не получается что-то.

— Ну, ещё немножко. За плечо держись. Потом за ходунки.

— Стараюсь.

— Я сказала «за плечо», а не лапать меня! Людей постыдись.

— Я нечаянно.

— Ага, знаем, проходили ваши «нечаянные дела». Ладно, пошли потихоньку до угла коридора и обратно. Стой, отдохнём. Идём обратно. Через неделю лететь, а ты ленишься.

— Как же я весь полёт выдержу? Почти сутки!

— Ваше сиятельство полетит бизнес-классом, лёжа.

— А ты?

— А мы все — петушком, за бричкой вашего сиятельства.

— Кто все?

— С нами летит Леон и его… супруга.

— Разве он женат?

— Тише ты! Об этом никому ни слова. Будет женат и ещё как! Ещё раз прошу, никому ни слова! Проболталась я. Он взял отпуск за два года. Остальное потом расскажу. Ты устал. Ложись. Отдохнём.

— Дай руку.

— Ты опять за своё?

— Пожалуйста!

— Ладно, только на одну минуту и молчи.

— Нин! А стоит ли мне лететь?

— То-есть?

— Ты ничего мне не сказала.

— Про что?

— Скажи, зачем прилетела?

— Твой теперешний собутыльник, Леонид, попросил. Ну и… гражданский долг повелел.

— И всё?

— Пока всё.

— Тогда я не полечу. Незачем.

— И внука увидеть не желаешь? И детей своих тоже?

— Всех хочу увидеть. Как закончили морфин, то всех во сне каждую ночь вижу и плачу.

— Что-то ты больно чувствительный стал.

— Да, много поменялось. Когда за горизонтом что-то видно.

— И что ты там увидел?

— Трудно сказать. Но много больше, чем раньше. Я не про Бога, я про… не знаю как сказать.

— Тогда я тебе скажу. Я за твой билет выложила восемь тысяч, своих! Отдавай и оставайся.

— Нин! Я отдам, клянусь. Место преподавателя найду всегда. У меня просто сейчас ничего нет.

— И не будет. С тебя ещё пятьдесят пять тысяч за госпиталь.

— Я расписку дам.

— Боже мой! Ну почему я заслужила мужа-идиота? За что? Все математики — идиоты, как твой этот лауреат, отказавшийся от миллиона. Но ты-то — его копия, хоть и в пользу семьи.

— А руку зачем довала целовать?

— Минутная слабость.

— Каждый день?

— Ничего особенного. Как стимулятор для… не будем уточнять, не более того.

— Врёшь?

— Совсем немного.

— Ты не простила меня.

— Когда вернёмся, расплатись окончательно с Розенбергом и потом поговорим.

— Розенбаумом. Так все деньги у тебя.

— Я ж говорю — идиот. Я ничего не оформляла на себя. Всё твоё у тебя, как и было.

— Ну, скажи хоть что-нибудь.

— Отстань. Тебе мало того, что я тут?

— Да, мало.

— Руки-то не распускай. Люди кругом. Давай собираться. Потрепались и хватит дурака валять.

* * *

— Нин! Ещё лететь часа четыре. Ложись на моё место, отдохни-поспи. А я посижу рядом.

— Пожалуй, соглашусь. Уморилась. Только ноги укрой. Я сказала «укрыть», а ты опять за своё.

— Не буду, не буду! Спи, пожалуйста.

* * *

— Папа, почему ты такой белый стал?

— Ты же знаешь, я долго болел, на солнышке не был, совсем не загорел.

— А мама сказала, что тебя ещё немножко полечат и больше не станешь болеть никогда. И ешё мама сказала, что ты не уедешь работать в Америку, а будешь как маленький, под присмотром.

— Наверное, мама права. Клубнику будешь?

— Не буду, совсем не буду! Сам кушай. Для тебя Сэмми с Жанной и Пупсиком ездили на ферму, купили очень большой ящик клубники. И Жанна сказала, что свежая клубника и разные другие свежие ягоды для тебя лучше всех лекарств.

— Хорошо. Будем следовать рекомендациям. Что ещё Жанна советовала?

— Пупси спал, когда Жанна делила клубнику, самую большую и тёмную выбрала для тебя. И она ругала Сэмми тихонько, а я не поняла за что. И сказала, что если с ним такое будет, то будет по закону Корсики. И я не знаю, про что это. А Сэмми сказал «всё зависит от тебя» и стали оба смеяться. И я сказала «дураки, чего смеётесь?» И Пупси проснулся, заплакал. И Жана сказала «неси своему дэдди любимому и пусть он кушает сколько сможет, лишь бы скорее стал новый».

— Новый?

— Я точно не знаю, как перевести на русский. Может по-другому.

— Обновлённый?

— Не знаю, пап. Чтобы не такой, как был больной. Совсем здоровый, гет велл.

— А ты по-русски только говоришь или читать умеешь?

— Говорить могу, читать — только немножко и большие буквы. Деда показал русские книги, а мне не хочется. А мама сказала, что с пятого класса переведёт меня из еврейской школы в паблик-скул на Мак-Киннон, где преподают русский язык или пригласит учительницу русского языка, если в ту школу не примут.

— Я тебе дам совет. Оставайся в еврейской школе и учи русский с учительницей. Так лучше всего. А с мамой я поговорю, попрошу так сделать. Вот и мама пришла.

— Секретничаете?

— Нет, проблему обсуждаем. Как получше освоить русский.

— А тут и обсуждать нечего! Отказали. Классы переполнены, принимают только детей, живущих в этом микрорайоне. Покупайте, мол, тут дом и тогда приводите своего ребёнка. А около школы дома дороже средней процентов на десять-пятнадцать. Дешевле учителя пригласить. Что-то я устала сегодня. Дайте пожрать хоть чего-нибудь. Кися! Сходи к бабушке, пожалуйста, скажи, что вернулась с работы.

— Сиди, я согрею и принесу. Пока похватай клубнички.

— Давай, неси. Потом покажись. Красноты нет?

— Я понял. Красноты нет. Мешок почти пустой. Ешь пока клубнику. Сладкая. Жанна отбирала.

— Нас, баб, не понять. То она тебя зарезать хотела, то за сто километров гоняет за какой-то особенной клубникой для тебя.

— Как и ты. Кушай, остынет.

— Ну, я ещё не передумала. Придушить до сих пор хочу. Просто руки не доходят.

— Хорошо. Отдохни и вечерком попробуй.

— Уже обрадовался?

— Да. Но, Нин, надо хоть что-то решить.

— Что? Что можно сейчас решать? У тебя катетер с химией стоит почти до сердца. Малейшее волнение и…

— Мне всё равно. Без тебя — не жизнь. Только одно скажи — мне уйти или остаться.

— Кошмар какой-то. Ромео, муж мой! Ты, идиот, Мишка! А это значит, что не страшны тебе ни горе, ни беда, ни жена и не дети! Ты математик, Мишка, и не больше того.

— Не понимаю.

— Куда тебе понять! А кто тебя полгода тащит-облизывает? Кто эти мешки из Канады для тебя выписал и каждый день меняет? Кто тебя моет, стрижёт? Кто тебя таскает по лучшей профессуре? Кто среди ночи встаёт «Нин, водички попить», а потом не уснуть до утра? А утром, между прочим, в клинику бежать на целый день. Хорошо, хоть мама с папой остальную банду контролируют. Тебе мало этого? Хочешь открытым текстом? Пожалуйста! Да, простила! Но не забыла! Забыть не могу. Научи как. И, заодно вспомни, что мы почти прозевали серебряную свадьбу.

— Я не прозевал. Уже подарок тебе купил. Могу показать. Может это тираду твою немножко компенсирует.

— Давай, покажи. Открыточку купил? Расщедрился на пару долларов?

— Да. И открытку тоже купил. Вот, смотри.

— Кошмар! Ты знаешь, сколько стоит такое кольцо?

— Да. Я же платил.

— И отдал тысячи три-четыре?

— Какая разница. Это ж тебе, для тебя. Вдогонку к обручальному за тридцать два рубля.

— Да, не зря Бог назначил тебя математиком. Ты всё точно рассчитал. Сопротивление противника сломано. Пошли спать, жених…

Print Friendly, PDF & Email

11 комментариев для “Владимир Сенненский: Вприкуску, вприглядку. Окончание

  1. Соня 15 июня 2019 at 21:32
    …при этом «старые и молодые, статисты и герои, адвокаты и врачи, француженки и метисы, больные и здоровые, — все говорят как под копирку. Разное смыслом, но одинаковым языком.
    ________________________________________
    Соня, вы не правы. А маленькая кися? Ее -то речь уж ни с кем не перепутаешь. Пупсик пока только пузыри пускает, но и он тоже, по воле автора, заговорит и заговорит на своем языке.

  2. Уважаемый автор! Извините, что мой отзыв вызвал такую гневную реакцию. Я обращался только к Вам. Сказанное СТ «если это так» вызывает сомнение, читала ли она Ваш текст, или наставительная филиппика — следствие всего лишь моих читательских Вам пожеланий. Ещё раз — извините.

  3. Прекрасно! Мастерски закрученный сюжет, столько нанизано и ни одной фальшивой ниточки, всему верю. Две читательские просьбы.

    1. Совсем легко выполнимая. Чудесная девица, умненькая, наблюдательная, в среднюю или старшую группу детсада ходит, а «попу подотри». Да ненужная эта деталь. Я не из чистоплюйства, а из уважения к героине-связующему звену.

    2. Речевую стилистику героев надо бы разнообразить (лексикой ли, синтаксическим построением ли). Старые и молодые, статисты и герои, адвокаты и врачи, француженки и метисы, больные и здоровые — все говорят как под копирку. Разное смыслом, но одинаковым языком. Даже интонационно мало отличимо. Но хозяин — барин, а читатель — он многолик и разно пристрастен. Автору спасибо и успехов.

    1. Л. Беренсон 15 июня 2019 at 20:20

      Прекрасно! Мастерски закрученный сюжет, столько нанизано и ни одной фальшивой ниточки, всему верю. Две читательские просьбы.

      1. Совсем легко выполнимая. Чудесная девица, умненькая, наблюдательная, в среднюю или старшую группу детсада ходит, а «попу подотри». Да ненужная эта деталь. Я не из чистоплюйства, а из уважения к героине-связующему звену.

      2. Речевую стилистику героев надо бы разнообразить (лексикой ли, синтаксическим построением ли). Старые и молодые, статисты и герои, адвокаты и врачи, француженки и метисы, больные и здоровые — все говорят как под копирку. Разное смыслом, но одинаковым языком. Даже интонационно мало отличимо. Но хозяин — барин, а читатель — он многолик и разно пристрастен. Автору спасибо и успехов.
      ======
      Большое спасибо за отзыв!
      Вполне возможно, что ваши просьбы-замечания справедливы. Но, как вы понимаете, после драки кулаками не машут. Что получилось, то и опубликовано.

  4. Замечательная история. Местами и трогательная. Полезно с ней ознакомиться не только литераторам, но и всем психотерапевтам.

    1. Виктор Ген — 2019-06-15 18:22:38(387)

      Замечательная история. Местами и трогательная. Полезно с ней ознакомиться не только литераторам, но и всем психотерапевтам.
      =====
      Большое спасибо!

  5. Уважаемый Владимир,
    Продолжаю читать Вас с удовольствием. Но я не рецензент и потому этим замечанием ограничусь

    1. Борис Дынин 15 июня 2019 at 6:10
      Уважаемый Владимир,
      Продолжаю читать Вас с удовольствием. Но я не рецензент и потому этим замечанием ограничусь
      =====
      Весьма благодарен за отзыв!
      Но в нём нет замечаний, только одобрение.

Добавить комментарий для Soplemennik Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.