Стихи и песни Леи Гольдберг в переводах Алекса Манфиша

Loading

И всё тогда окажется виной: / Склонённый взор, и жар неискупимый / Чужой любви, с собой в мечтах носимой, / И каждый шип, и каждый тёрн земной.

Стихи и песни

Леи Гольдберг
в переводах Алекса Манфиша

Лея ГольдбергРОДИНА МОЯ
(из песен любимой страны)

На эти стихи и музыку композитора Дафны Эйлат ещё в 60-е, кажется, годы создана песня, очень известная и любимая в Израиле.

О краса земель, твои нивы бедны,
Без короны царь твой, без крова царица.
Лишь семь дней в году для вёсен даны,
А дождей, а туманов — сторицей.

Но семь дней — как звёзды цветы горят,
Но семь дней — на листьях росы наряд,
И открыты окна и створы врат.
И улицы теми, кто беден, полны,
И тянутся лица их к свету весны,
И каждый твой страждущий рад.

О краса земель, твои нивы бедны,
Без короны царь твой, без крова царица.
Лишь семь дней в году для празднеств даны,
А лишений, а тягот — сторицей.

Но семь дней — свечей освящённых ряд,
Но семь дней — застолья щедры стократ,
И открыты души, и светел град.
И бедные нежат молитвой сердца,
И сын твой, и дщерь твоя — в блеске венца;
И бедному бедный — как брат.

О земля моя, ты горька и скудна,
Ни палат царю, ни короны царице.
Песнь любви к тебе звучит лишь одна,
А злорадных укоров — сторицей.

Так пойду же и в каждый твой сад загляну,
В уголков и проулков твоих тишину,
Чтобы все подобрать мне — и в песню одну
Павших стен твоих камушки сплавить.

И из града в град, из страны в страну
Понесу эту песню с собой — и струну,
Чтоб красу твою горькую славить.

מכורה שלי, ארץ נוי אביונה –
למלכה אין בית, למלך אין כתר.
ושבעה ימים אביב בשנה
וסגריר וגשמים כל היתר.

אך שבעה ימים הורדים פורחים,
ושבעה ימים הטללים זורחים,
ושבעה ימים חלונות פתוחים,
וכל קבצנייך עומדים ברחוב
ונושאים חיוורונם אל האור הטוב,
וכל קבצנייך שמחים.

מכורה שלי, ארץ נוי אביונה,
למלכה אין בית למלך אין כתר.
רק שבעה ימים חגים בשנה
ועמל ורעב כל היתר.

אך שבעה ימים הנרות ברוכים
ושבעה ימים שולחנות ערוכים,
ושבעה ימים הלבבות פתוחים,
וכל קבצנייך עומדים בתפילה,
ובנייך בנותייך חתן כלה,
וכל קבצנייך אחים.

עלובה שלי, אביונה ומרה,
למלך אין בית, למלכה אין כתר —
רק אחת בעולם את שבחך אמרה
וגנותך חרפתך כל היתר.

ועל כן אלך לכל רחוב ופינה,
לכל שוק וחצר וסמטה וגינה,
מחורבן חומתייך כל אבן קטנה —
אלקט ואשמור למזכרת.

ומעיר לעיר, ממדינה למדינה
אנודה עם שיר ותיבת נגינה
לתנות דלותך הזוהרת.

ПЕРЕД ЛИЦОМ ЧЕТЫРЁХ СЫНОВЕЙ

Это — поэтическая параллель к традиционной в иудаизме «Притче о четырёх сыновьях», включённой в «Пасхальное сказание» («Агада шель Песах»), читаемое каждый год в вечер, когда празднуется Исход из Египта. В притче даются образы четырёх сыновей: умного, злого (или «нечестивого»), простодушного и не умеющего задавать вопросы. Каждый из сыновей выражает то или иное отношение к предстающему перед ним пасхальному торжеству. Первый вдумчиво спрашивает о заповедях, пытаясь вникнуть в суть традиции, второй высокомерно-отстранённо бросает «Что это за служение у ВАС?», третий с наивной восторженностью вопрошает «Что это?», четвёртый же, взирая, не умеет ещё спросить. В притче предписывается дать каждому из этих четверых соответствующий отклик на его поведение: в частности, злому (нечестивому) «притупить зубы» (это устойчивое выражение), ответив: «ради этого сделал МНЕ (т. е., если так, — не ЕМУ) Господь при выходе МОЁМ из Египта»…

В этом мини-цикле, написанном в 1945-ом году, Леа Гольдберг прилагает образ четырёх сыновей (очерёдность их здесь иная, нежели в Агаде) к Холокосту.

Перевод эквиритмичен, в нём полностью воспроизводится варьирование размеров от строки к строке.

1 — Не умеющий вопрошать

Сказал вопрошать не умеющий сын:
Ныне снова, отец, ныне снова
Мою душу, что стонет, взлетев из пучин,
Спаси от злодейства земного!
Ибо ужасов ада словам не вместить,
И нет уст, чтоб вещать, у смерти;
А мои — вы и встарь не умели спросить,
Теперь же — семи́жды немейте!
Ибо долгий мне путь совершить предреклось —
Не в спокойном и мирном полёте, —
Ибо муки младенцев мне зреть довелось
И ступать по их хрупкой плоти.
И с коней — по глазам мне, — свист-посвист бича,
Коль закрою их на мгновенье;
И ночами ползли ко мне змеи, шепча:
Нет покоя, нет сна, нет забвенья.
И не знаю я — мне ль слыть виновным, Отец, —
Я ли предал, я ль отрёкся?
Не хулитель я злой, не мудрец, не простец, —
И смолчал, и сокрыл свой вопрос я.
И ни братий, ни ангельских ратей мне нет,
Ни в награду, ни в месть не верю.
Я к Тебе — одиночества тканью одет.
Если можешь — открой мне двери!

2 — Нечестивый

Отец, отец! — злой сын провещал, —
Знай: жалостью я оскудел,
Слёз источник иссяк и душа твёрже скал —
Ибо видел я ваш удел.
Ибо видел лежащую — пальчики сжав, —
Всю в крови, — твою дочь-дитя,
Чьи ресницы в пыли, чьи из выжженных трав
Молят очи: избавь бытия!
Ибо тощего крошку — пять вёсен ему, —
Окружённого стаею псов,
Я узрел — и бегущих в пучину, во тьму
Из разрушенных отчих домов.
И поклялся я: буду всегда одинок,
Чужд и хладен, жесток и дик;
Но за мной — и за мною, — явились в срок,
И меня тот же суд настиг.
И ни плоть, ни душа уж не будут чисты —
Суд свершился, и Промысл отмстил.
И пришёл я — чужой, одинокий, — чтоб ты
Мне оскал зубов притупил.

3 — Простодушный

Ибо каждую ночь в небесах загораются звёзды
И росинки слезами в ресничках свисают с ветвей
Ибо каждую ночь в небесах загораются звёзды
И колышется свет городских фонарей.
И, возросши из детских, навек незабвенных видений,
Сокровенный и добрый покой гладит очи и лоб.
Ибо каждую ночь — тихий трепет предвозвещений;
Дар этой ночи́ — лишь горя озноб.
Ибо каждою ночью, лик к лику с седым небосклоном,
И луною, чьи грёзы недужны, и Млечным Путём,
Над садами, над тёмным цветочно-поющим их лоном
Дня ушедшего тени плывут в мрачном блеске своём.
Ибо каждую ночь, словно умыслом чьим-то влекомо,
Простодушное сердце моё ищет меркнущий свет.
Ибо каждую ночь — тишина и предчувствий истома;
Стан этой ночи́ — лишь в звёзды одет.

(Пояснение: здесь параллель к пасхальным ответам на вопрос «Чем отличается эта ночь от всех иных ночей?». Поэтому строфы начинаются с «ибо»)

4 — Умный

И, на тверди дверей затворив замки, —
Встать не в силах как боец, —
Преклоняя главу, в неживые зрачки
Сыну мудрому глянул отец.

(Здесь, может быть, образ убиения тем, что произошло, самой мудрости, самого разума… Но точно не знаю, это моя личная интерпретация…)

כנגד ארבעה בנים / לאה גולדברג
א. שאינו יודע לשאֹל
אמר שאיננו יודע לשאֹל:
גם הפעם, אבי, גם הפעם
את נפשי, שחזרה מעמקי השאול,
מלטה מֵעברה וזעם.
כי קטנו המלים מהביע השאול,
כי לַמָות אין ניב-שפתים,
ואני שאינני יודע לשאֹל
כבד פה אנכי שבעתַים.
כי צֻויתי לנוד בדרכים ארֻכות —
לא לחדוה, לא לשלוה, לא מנוח.
כי צֻויתי לראות ביסורי תנוקות,
על גויות עוללים לִפְסֹחַ.
כי הכו על עינַי מַגְלְבֵי פרשים
וצִוּוּנִי עינַי לִפקֹח,
זחלו אל לֵילי נחשים לוחשים:
לא לנום, לא לחלֹם, לא לִשכֹּח.
ואני לא ידעתי, הֲלִי האשם,
הבגדתי, המעלתי —
לא רשע אנכי, לא חכם אף לא תם.
ועל כן שאלות לא שאלתי.
ועל כן לא דרשתי נקם ושִלם,
ולא אח לי ולא מלאך לי —
והגעתי אליך בודד ושלם —
ואתה, אם תוכל, פְּתַח לי.
ב. רשע
אמר הרשע: אבי, אבי,
אינני חפץ לְרַחֵם,
כי יבשה דמעתי, וַיִקְשֶה לבבי
בראותי מֶה עשו לכם.
בראותי את בתך הקטנה בדמהּ
מקמצת אגרוף פעוּט,
וריסיה נוגעים בעפר-אדמה,
ועֵינָה מְשַוַּעַת: לָמות!
בראותי להקות של כלבים מְשֻסִּים
בתינוק כחוש-בשר בן חמש;
בראותי הנָסים מבתים הרוסים
אל השְחור, אל הבור, אל האש.
ונדרתי להיות ערירי וחפשי,
אכזרי וצונן וזר, —
עד שבאו אלי מבקשי נפשי
ודיני, גם דיני, נגזר.
אין מְתֹם בנפשי, אין מְתֹם בבשרִי,
הִשִיגתני נקמת אדנָי.
והגעתי אליך בודד ונכרי.
ואתה הקהה את שִנַּי.
ג. תם
שבכל הלילות נדלקים כוכבים בשמים.
ותלויים הטללים על ענף כדמעות על ריסים,
שבכל הלילות נדלקים כוכבים בשמים
ואנשי הֶערים מדליקים פנסים.
ושלוה עמקה וברוכה אל עינֶיך נִבֶטֶת
בזכרון הלִבּוּב של זכרון ילדים ישֵנים,
שבכל הלילות דומיה, צִפִּיה ורטט —
הלילה הזה כֻּלוֹ יגונים.
שבכל הלילות מול רקיע אפל וזָחוֹחַ,
מול ירח חולה הֲזָיוֹת ומול שביל החלב,
מהלכים בגנים אפלים בין בִּעות וניחוח
רפאים עגומים וגדולים של היום שחלף.
שבכל הלילות איזו יד זֵידונית מְכַוֶנֶת
את רוחי התְמֵהָה אל מִרמת האורות הכָּבים.
שבכל הלילות צִפִיה דומיה וענֶנֶת, —
הלילה הזה כֻּלו כוכבים.
ד. חכם
והאב על בְּריחים סגר הדלתות
ולא קם ולא פְתָחָם —
וַיִכְרַע להביט אל עיניו המתות,
אל עיניו של הבן החכם.

И В НЕКИЙ ДЕНЬ

И в некий день разделит нас стеной
Вся горечь, что в слова не облекли мы:
Обид, сколь тихо, столь непоправимо
Застывших в сердце, выплеснется гной.
И всё тогда окажется виной:
Склонённый взор, и жар неискупимый
Чужой любви, с собой в мечтах носимой,
И каждый шип, и каждый тёрн земной.

С тобой, чужим, чужая, взор в тот час
Скрещу; и, зная — завтра нет у нас,
Былое же — обман… постигнув это,
Тебе ль и мне ль отчаявшихся глаз
В день первый, полный радужного света,
Не устремить? Но тщетно: свет погас…

יום בו יקום בינינו כחומה
כל עלבון קטן אשר שתקנו
כל רגש מר, אשר בלב חנקנו
פגיעות, אשר נשאנו בדממה.
וכל מבט מושפל יהיה אשמה
וחלומות רעים, בהם נצרבנו
באהבות זרות, אשר אהבנו
דרדר וקוץ, כל שעל אדמה.

ביום בו נעמוד, זרה מול זר
גזולי עתיד ונבגדי עבר
איך תצמד עיננו הנואשת
אל כל אשר ידענו משכבר
ואל היום, בשלל צבעי הקשת
נושיט היד ולא נמצא דבר…

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Стихи и песни Леи Гольдберг в переводах Алекса Манфиша

  1. Уважаемый Алекс Манфиш! 50 лет назад 15 января ушла Леа Гольдберг, и поэтому сегодня произошло моё случайное, пока очень поверхностное знакомство с Вашими переводами из её поэзии. Сразу хочу поблагодарить Вас за этот нелёгкий, но необыкновенно заразительный труд, и пожелать дальнейших успехов в благородном этом творчестве!

  2. Спасибо. Отличная подборка столь разной и многообразной Леи Гольдберг. Особенно признателен за последний (классический) сонет из её цикла (неклассических) «Сонетов любви». Я знаю его несколько переводов. Ваш пример перевода, где верности подлинному слову автора предпочитают верность настроению и духу стиха. По мне, равно приемлемо и верно. Впервые её переводы на русский я нашёл в отличном компактном сборнике «Я себя до конца рассказала», где впечатляюще была представлена почти вся (на начало 90-х) палитра женской ивритской поэзии. Благодарю за моё читательское туда возвращение.

    1. Всем спасибо за отзывы. Вам, г-н Беренсон, ещё и за то, что с Вашей подачи я посмотрел вчера две подборки ранее сделанных переводов (Адольфа Гомана и Мири Яниковой) и познакомился с оригиналами многих стихов, о которых раньше и не знал. Я ведь перевожу относительно недавно (это не основное, чем я занимаюсь); началось с «зацепивших» песен, очень полюбившихся ещё тогда, когда было далеко до настоящего знания иврита. И больших упорядоченных циклов «по авторам» у меня нет пока: несколько десятков текстов — в основном песенных, — включая Эhуда Манора, Якова Орланда, Дуду Барака, Нисима Алони… Некоторые вещи, прочитанные вчера, может быть, тоже возьмусь переложить на русский.

Добавить комментарий для Сэм Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.