Виктор Улин: Предтеча. Неизвестный поэт-математик

Loading

Под запретом находилось почти все, составляющее элементарный культурный пласт. В литературе господствовали убогие милитаристские романы, эпопеи про деревню, фанфарные хроники советской милиции да унылые летописи фабричных «династий». Все живое, свежее, побуждающее думать душилось в корне.

Предтеча. Неизвестный поэт-математик

Виктор Улин

«И памятники есть, и разноязычные исследования творчества, и все написанное вроде опубликовано…»
(Иосиф Гальперин. «Власть поэзии и поэтика власти»)

Прочитайте небольшое стихотворение, приведенное мною по памяти.

Медленно, можно вслух.

И попытайтесь осознать, о ком подумаете после последней точки.

Мрачный темный коридор,
Серые просветы.
На тюремный грязный двор
Выползли скелеты:
Враг народа, палач, вор,
Кулаки… Поэты.

Не сомневаюсь, вы сразу поняли, что стихи посвящены Осипу Мандельштаму.

Имя поэта заслуженно на слуху, о нем пишут многие, на многих ресурсах и по-разному.

Пожалуй, точнее всего современное отношение к Мандельштаму выразил его тезка, мой друг поэт и журналист Иосиф Гальперин (чьи слова вынесены в эпиграф), сказав, что:

«Мандельштам — самый смелый русский поэт 20-го века, абсолютно взвешенный и не изменяющий своей сложной и честной позиции, своему глубокому и объемному методу.»

Но это — сейчас.

А приведенные стихи написаны в прошлом веке — в 1977 году.

И сочинил их не признанный поэт, даже не студент Литинститута, а математик — мой сокурсник по математико-механическому факультету Ленинградского государственного университета, который мне выпало окончить в 81-м.

Автору было не больше 18-ти.

Признаюсь честно, спустя 42 года я не могу вспомнить его имени, не могу даже точно сказать, на каком из четырех отделений матмеха: математики, кибернетики, механики или астрономии — он учился.

Не осталось никаких деталей.

Помню лишь, что шел конец 1 курса (или начало 2-го) мы сидели (или стояли) в ожидании (или после) общего (или раздельного) семинара по неспециальной дисциплине, куда определялись студенты из разных групп. И один мой неблизкий приятель — а таких, в отличие от друзей, у меня всегда было много — достал то ли тетрадку, то ли бумажку и, чуть картавя прочитал эти строки.

Которые, надо сказать, в тот момент на меня впечатления не произвели. Да и вообще факт казался обыденным..

В том, что студент матмеха сочиняет стихи, не было ничего странного. Все мальчики из интеллигентных семей грешили поэзией, но юношеская тематика была примитивной и у всех одинаковой, поскольку к стихам почти всех толкало одно и то же впечатление: любовь.

Так и сам я на младших курсах университета писал всецело о любви: о первой неудачной школьной, о первой (увы, еще более неудачной) матмеховской — лишь иногда разбавляя страдания тоской по покинутой малой родине, которая быстро сошла на нет.

Лишь сегодня я понимаю, что явление было из ряда вон выходящим.

Прежде всего, в стихах содержится мощь, которая говорит о недюжинном таланте автора, отошедшего от лирики и коснувшегося гражданской темы, не имеющей к нему отношения.

Произведение, на мой взгляд, не портит даже просодическая ошибка в пятой строке.

Более того, этот «пáлач» с неправильно ударенным первым слогом обращает на себя внимание и усиливает экспрессию.

(Ведь ВЧК (ГПУ, НКВД, МГБ, КГБ, ФСБ и т. д.) обожала клеймить этим словом каждого, кто осмеливался поднять голову выше планки.)

А что касается содержания стихов и мыслей, ими вызванных, то должен сказать, что они — выше всех похвал.

Сегодня вряд ли найдется грамотный человек, не знающий имени Осипа Мандельштама, не ведающий о его трагической судьбе.

Но в 1977 году ситуация была иной.

Современному читателю времена последней четверти ХХ века могут представляться одинаково серыми, но это не так.

Рубеж 70-80-х был самым мрачным периодом, 1977-й стоит назвать одним из переломных годов, означивших спуск советского общества в фекальную яму застоя.

СССР вошел в период «социализма, продолжающего развитие на собственной основе».

1975-й год ознаменовался началом вакханалии, для описания которой много позже один умный человек нашел единственно подходящее слово:

«победобесие».

Полностью определилось замещение настоящего прошлым, реальности — химерой; советские люди стали жить под лозунгом:

«Пусть у нас не будет колбасы (детских игрушек, легковых автомобилей, стиральных машин, джинсов, бюстгальтеров, туалетной бумаги) — лишь бы не было войны!»

Началась спекуляция памятью ВОВ, военно-патриотическая истерия создала условия для безбедного существования правящей верхушки СССР.

Зомбирование массового сознания вышло на новый уровень, обусловленный приоритетами во всех видах искусства.

(Тогда это казалось смешным и вызывало лавины околополитических анекдотов, сегодня смешным уже не кажется.)

Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев стал «автором» трех мемуарных брошюрок (написанных за него группой журналистов), выручил за тиражи гонорар почти в 180 тысяч рублей (при цене «Волги» около 10 тысяч) и сделался лауреатом всех существовавших премий, включая международные; киношный штандартенфюрер за проникновенное чтение патриотической белиберды на ТВ получил звание Народного артиста СССР.

В 1976 году Брежнев присвоил себе воинское звание Маршала Советского Союза и самонаградился второй Звездой Героя (впереди была третья в 1978-м, а к исходу жизни «Лёня» носил 5 золотых звезд — как коньяк 5-летней выдержки, стоивший при нем 10 рублей 52 копейки.)

В 1977 была принята новая Конституция СССР, узаконившая КПСС как ядро политической системы на том же уровне, на каком в III Рейхе определялась обязанностью любовь граждан к фюреру.

Упрочивая ситуацию, в том же году Брежнев узурпировал номинальную власть, совместив с генеральным секретарством в ЦК должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

И апофеозом всего пришел Орден Победы, который «двубровый орел» повесил себе на живот в 1978 году.

Впереди предстояло дальнейшее падение.

Позорная афганская война, развязанная в 1979 году.

Неудачная «Олимпиада-80», приведшая к насмешкам со стороны всего мира.

И ряд других действий, по совокупности которых в 1983 году президент США Рональд Рейган публично аттестовал СССР:

«империя зла».

Справедливо заклеймив оплот «развитого социализма» (к истинному социализму отношения не имевшего) в аспекте внешней политики, американец вряд ли знал, до какой степени эпитет применим к внутренней.

Советский Союз был империей зла по отношению к своим гражданам, на конец 70-х пришлось очередное ужесточение идеологического гнета.

Под запретом находилось почти все, составляющее в цивилизованных социумах элементарный культурный пласт, не воспринимаемый как достижение свободы: от журналов «Пентхаус» до Библии.

В литературе господствовали убогие милитаристские романы, эпопеи про деревню, фанфарные хроники советской милиции да унылые летописи фабричных «династий».

Все живое, свежее, побуждающее думать душилось в корне.

Проблемные книги — «М&М» или «Доктора Живаго» — можно было прочитать в «самиздатах», но при этом рисковали и читающие, и издающие. Множительная техника, от примитивных «ротапринтов» до канцелярских пишущих машинок, регистрировалась в органах, легавые псы Андропова прослеживали цепочку в два счета.

Набирала силу волна антисемитизма, обусловленная тем, что самые умные уже уезжали в Израиль; на матмех ЛГУ со второй половины 70-х евреев практически не принимали.

Железный занавес, опущенный «кремлевским горцем», делался все толще. В стране, где так вольно дышит человек, добрая половина граждан оставалась «невыездной», Перлюстрировали даже личную переписку с какой-нибудь подсоветской Болгарией, а за поздравительную открытку из Франции можно было лишиться многого.

И так далее…

Вышеприведенное общеизвестно, я тезисно свел опорные точки, которые разрозненно может найти любой пользователь Интернета.

Но добавлю деталь глазами пережившего те времена в Ленинграде, столице российской интеллигенции.

Отец моего сокурсника Лёни Овэса, обычный советский инженер, был уловлен шпиками ГБ на Невском проспекте в момент встречи с родственником, приехавшим из Израиля.

Его арестовали, «пришили» статью и отправили в лагерь, откуда выпустили спустя несколько лет полным инвалидом.

Сам Лёня за несуществующие грехи отца был исключен из ВЛКСМ и автоматически отчислен с матмеха — на 5 курсе, перед самым дипломом.

Когда я вспоминаю о том, то ощущаю готовность подписаться под каждой буквой стихов Осипа Мандельштама, сказавшего:

«Власть отвратительна, как руки брадобрея.»

Так оно и было.

(Отмечу, что описывая как бы средневековую Италию, Мандельштам говорил о России.

Художник здесь всегда находится во внутренней эмиграции.)

Ужаснее всего, что положение дел казалось не просто нормальным, а единственно возможным.

Но стоит вернуться к вопросам литературы.

И поэзии как направления, обладающего наиболее сильным эмоциональным воздействием.

Стихотворцы, не восхвалявшие власть коммунистов, в лучшем случае игнорировались; их место в антологии русской словесности преуменьшалось, искажалось, замалчивалось.

Советский читатель не знал стихов «салонного словотворца» Северянина, а утонченного Блока терпели лишь за «12».

На Есенина, безобидного пьяницу и бабника, поглядывали косо.

Во мрак были спрятаны Пастернак, Цветаева, Бродский; Ахматову стирали в порошок за мужа, расстрелянного «белогвардейца» Гумилева.

Зато из всех рупоров гремела барабанная дребедень Твардовского.

(И, что симптоматично, этой лубочной шелухой засоряют головы российских школьников по сей день.)

Что же касается Осипа Мандельштама, то само его имя было предано анафеме.

Мы, советские люди, знали о поэте лишь то, что он — «ярый антисоветчик», отрицавший социальные достижения государства победившего пролетариата.

Даже капли знания, просачивающиеся через навозную корку идеологии, были дистиллированы.

Допущенная к слушателю песня Аллы Пугачевой «Ленинград» с ленинским иезуитством отъединялась от автора текста.

А за пропаганду Мандельштама можно было, как тогда говорили, «загреметь».

Не сразу в лагерь, конечно — но из комсомола, из института, с хорошей работы, с ведомственной квартиры… из нормальной жизни.

Во всяком случае, так было в Ленинграде — колыбели русской революции.

Гнездилище истинных «врагов народа».

Городе, где планомерное истребление лучших людей началось еще при Сталине, удачно воспользовавшимся бытовым убийством развратника Кирова.

Где даже в мои времена ненавистное слово «КГБ» всегда произносилось шепотом.

Где страх дрожал в провонявших кошками подъездах.

Из того, что я написал, ясно, какими качествами обладал мой сокурсник, писавший про Мандельштама.

Прежде всего, он был осведомлен о судьбе Осипа Эмильевича, что в те годы выходило из разряда общепринятого.

А его поступок — публичное исполнение стихов в разгар новой волны коммунистического гнета — носил отсвет той смелости, которую проявил сам Мандельштам, читая слова про широкую грудь осетина в 1933-м.

Тем более, что среди слушателей оказались люди случайные — в частности, автор этих строк.

Который слегка поумнел лишь на закате жизни, а в те годы был глуп, как поросячий пуп.

И, выросший в коммунистической семье, был активным комсомольцем, функционером и военным патриотистом, воспринимающим жизнь через смотровую щель идеологии.

Но, как оказалось, даже в удушливые 70-е не все граждане СССР были одинаково зашорены.

Кем он был, тот матмеховский поэт?

Повторю еще раз, я не помню его имени.

Не буду высказывать предположений из элементарного опасения ошибиться и обидеть невниманием истинного создателя стихов.

Их я искал в Интернете, но не нашел ничего.

Это наводит на грустные мысли.

Вероятно, мой безымянный сокурсник поэзию бросил.

Или ушел из жизни, не успев зафиксировать свое имя.

Последнее весьма вероятно.

Еще в 2003 году в романе «Хрустальная сосна» я писал, что:

«Мы попали в артиллерийскую вилку: самый страшный удар времени пришелся именно по нам.»

Наше поколение приняло на себя и пережило столько, что этого невозможно пережить.

Прижизненное гниение Брежнева, не успевшего стать только генералиссимусом.

Андропоидные облавы в кино, терминальный балаган Черненко.

Безмозглый антиалкоголизм Горбачева и кровавый маскарад ельцинщины, приведший в смрадный медвежий угол.

И то, чему я — в отличие от Осипа Мандельштама — осмелюсь дать оценку лишь после того, как будет засыпана долгожданная могила у кремлевской стены.

Поколение моих родителей, благостно просадившее все ресурсы на космос и защиту народов Африки, здравствует до сих пор, приближаясь к 90-летию. А мои ровесники начали гибнуть сразу после школы и все быстрее исчезают сейчас.

По сути самые лучшие и самые талантливые, не уехавшие вовремя из этой страны, уже умерли.

Так, еще в 2003 году ушел от нас замечательный русский поэт, еврей Шура Кулик — Александр Сергеевич Гуревич.

Возможно, нет на свете и того, кто написал процитированные стихи.

Мы, художники, живем нервной, неупорядоченной и непрогнозируемой жизнью.

Кто-то, пережив период рассвета, переболевает творчеством и угасает в обыденности, у кого-то открывается второе дыхание.

А у моего сокурсника оно открылось с первой попытки.

В 1977 году неизвестный поэт-математик выступил предтечей, предвосхитившим эру Мандтельштама.

Print Friendly, PDF & Email

34 комментария для “Виктор Улин: Предтеча. Неизвестный поэт-математик

  1. Наше поколение приняло на себя и пережило столько, что этого невозможно пережить.

    *****

    Вы, меня, г-н Улин, конечно, извините, но это просто кощунство по отношению к поколению, пережившему сталинские террор, голод, репрессии… Я пошел в первый класс, когда Брежнев пришел к власти, так что помню это время превосходно, тем более, что наблюдал его не из «окна чьего-то персонального автомобиля». Кстати, в сегодняшнем опросе «Эха Москвы» «Кто вам милее: Брежнев или Путин?» Леонид Ильич разгромил Владимира Владимировича со счетом 81:4 (в процентах), что, учитывая аудиторию радиостанции, говорит о многом

    1. А я скажу так.
      Страну разрушило поколение наших родителей — социум корнеплодов, которые все деньги спустили на космосы и танки (при том, что сейчас мы пользуемся чужими спутниками GPS) и благостно поживавшее без туалетной бумаги, но зато без войны, на которой умело играл Брежнев.
      Когда Вы называете имена современных правителей россии, я невольно цитирую Тофика Мкртчяна из «Кавказской пленнице»:
      — На моей странице папрашу нэ выражатца.

      Я пошел в 1й класс, когда Брежнев сидел у власти уже 2 года.
      Зато прекрасно помню, как снимали Хрущева: создали искусственный дефицит всего, в ЖЭУ сдавали мешочки с вышитыми фамилиями, чтобы получать крупу и муку.
      А почему: да потому, что Никита пытался укоротить саму главную, саму вредную сволочь: военных.

      Но все это не имеет отношения к теме эссе.

  2. Вообще не собирался читать месье Улина, но участие таких опытных людей как Л.Лазарь, И.Беленькая и А.Бархавин меня насторожило. Прочитал. Начал снизу и сразу получил необыкновенное удовольствие.
    «Мы, художники, живем нервной, неупорядоченной и непрогнозируемой жизнью» — что же пишут нервные и неупорядоченные мастера художественного слова?
    В основе лежит некое стихотворение неизвестного поэта, прочитанное в неизвестном месте, в обстоятельствах, о которых «Не осталось никаких деталей». Сами строки, «Которые, надо сказать, в тот момент на меня впечатления не произвели. Да и вообще факт казался обыденным», тем не менее, через очень много лет явились катализатором для недюжинных размышлизмов.
    Литературная составляющая безупречна. «Даже капли знания, просачивающиеся через навозную корку идеологии, были дистиллированы» — Это, видимо, с точки зрения навозного жука. «Где страх дрожал в провонявших кошками подъездах» — Для заочника литинститута совсем недурно: страх в пустом, но вонючем подъезде просто дрожал в одиночестве, а появись там КГБ-шник, моментально бы страх отправился в обморок.
    Гражданская позиция выражена предельно страстно и биологически загадочно: » Наше поколение приняло на себя и пережило столько, что этого невозможно пережить» Хотя с другой стороны оно конечно верно, особенно для выросшего » в коммунистической семье, (где) был активным комсомольцем, функционером и военным патриотистом, воспринимающим жизнь через смотровую щель идеологии».

    Читателю остается решить (хотя бы для себя, без трансляции автору), так ли уж очевидно авторское «Который слегка поумнел лишь на закате жизни, а в те годы был глуп, как поросячий пуп»?

  3. И еще, Виктор Ефимович, спасибо вам за вашу неизбывную любовь ко мне, которую вы , не упуская случая, каждый раз демонстрируете.

  4. Виктор Каган 5 августа 2019 at 9:47
    Не могу сказать, что в восторге от текста, но этот комментарий к нему звучит как презумпция виновности и личное оскорбление Автора.,
    _______________________________________
    Виктор Улин: «И, выросший в коммунистической семье, был активным комсомольцем, функционером и военным патриотистом, воспринимающим жизнь через смотровую щель идеологии».
    _____________________________

    1. Да.
      Всем известно бОльших праведников, чем завязавшие алкоголики и состарившиеся шлюхи.

      Я таки еще не завязал и почти не состарился.

  5. Такой обличительный пафос очень свойственен функционерам — бывшим комсомольским и партийным деятелям.
    Говорят, самые строгие пуритане, радетели высокой нравственности — это люди, которые в своей молодости были далеко не безгрешны и не отличались высокой моралью.

    1. Не могу сказать, что в восторге от текста, но этот комментарий к нему звучит как презумпция виновности и личное оскорбление Автора.

      1. Шалом, Виктор.

        Я НИЧЕГО не скрываю.

        Мой дед пьянствовал с Кировым, дружил с Кузнецовым, в 39 году работал по направлению ВКП(б) парторгом не помню уже чего в оккупированных областях Польши, которую в СССР называли «Западной Украиной».

        Во время ВОВ руководил городом Черниковск, одним из ключевых оборонных объектов в тылу (бензин и двигатели для штурмовиков «Ил-2»), ежедневно общался с Берией по вопросам снабжения ТЭЦ энергоносителями.

        Как 2-й секретарь Башкирского ОК ВКП(б) 2-3 раза в неделю по ВЧ общался со Сталиным.

        Я был яростным комсомольским функционером, рвался в КПСС (если бы сумел вступить, сейчас бы сидел в кремле) и пр.

        Но Александр Сергеич еще говорил, что по жизни неизменен лишь дурак, не имеющий развития и ничему не учащийся у жизни.

        Я отрекся от прошлых взглядов, не стыжусь это признать нигде.

        И мне абсолютно все равно, что обо мне говорят.
        Читайте мое интервью уфимской литературно-художественной газете «Истоки» — http://club.berkovich-zametki.com/?p=49559

  6. Очень хорошо, нестандартно, легко читается. Спасибо, Виктор.

  7. Почему боярина, а не князя? Они явно выглядели как представители власти, а не служки аристократа.

    1. По простой причине: скоморошек пел частушки о боярине, о князе он вряд ли осмелился. Поэтому и частушки о боярине. Монашек побежал с доносом и тотчас же прискакали, хорошо, не служки — дружники, из дружины боярина. Да так ли это важно, боярские, княжеские дружники или служки?

  8. «Наше поколение приняло на себя и пережило столько, что этого невозможно пережить»
    Честно говоря, странно прочесть такое в статье, где упоминается судьба Мандельштама. Ну разве что — как иллюстрацию к словам Маяковского «гвоздь у меня в сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете.

    1. А разве нет?
      Гвоздь в 1000 раз кошмарней.

      Хотя, конечно, Гёте — великий человек. Недаром парный памятник ему с камрадом Шиллером стоит в том же городе. где был создан первый в мире концлагерь нового типа.

      1. виктор улин
        — 2019-08-05 14:39
        А разве нет?
        Гвоздь в 1000 раз кошмарней.
        //////////
        Да кто ж спорит?
        У меня два старших двоюродных брата. Один потерял на войне отца, зато сам уцелел в своем танке, закончив войну дважды — в Праге и Манчжурии. Второй не умер с голоду в эвакуации и дождался отца с фронта. Вот я себе представляю, как бы они на меня посмотрели, если б я сказал им, что мое поколение приняло на себя и пережило столько, что этого невозможно пережить. Они не только пережили все что выпало на долю их поколениям — но оба говорили мне, что поколению их родителей пришлось принять и пережить несравненно больше.
        Но конечно, гвоздь гвоздю рознь. Раз Виктору Улину обломилось дорваться до кремлевских кормушек — значит, «наше поколение приняло на себя и пережило столько, что этого невозможно пережить».

  9. Прочитал с интересом и вниманием ваш, уважаемый Виктор Улин, очерк на актуальную тему.Спасибо.
    Известно. что далеко не всем ныне совковым ветеранам по нраву утрата принадлежности к прежней, даже застойной поры советской державе.Тоска и призрачная надежда на возможное ее возрождение становится их вожделенной мечтой. Она подогревается открытым признанием Правителем РФ распад СССР глобальной катастрофой, с недвусмысленным намеком на необходимость исправления этой катастрофической ошибки. Факты проводимой политики могут свидетельствовать, что намерения к реализации этой идеи действительно существуют.

  10. «Под запретом находилось почти все, составляющее в цивилизованных социумах элементарный культурный пласт, »
    Смотрели фильмы Данелии, Тарковского,Чухрая и пр.В магазинах по руб.1,50 лежали пластинки Стерна, Менухина, Рихтера, Гилельса, Когана, лицензионные альбомы опер Ла Скала. В телевизоре балеты Большого. Перечислять весь «культурный пласт»- много писать.

    1. Это да.
      Но за элементарный «Пентхаус» можно было загреметь.
      А «МиМ» я читал в ротапринтном издании, причем половина была снята из какого-то журнала, а вторая половина была с машинописи.
      «Доктора Жеваго» опасались дать почитать кому-то еще, если удавалось достать.

      1. «за элементарный «Пентхаус» можно было загреметь.
        каждому свой культурный пласт

  11. » в удушливые 70-е »
    Миллионы людей учились, работали, любили,женились,рожали детей,получали квартиры были счастливы добиваясь своих целей.

    1. Ну цель типа того….
      Фигануть ракету в космос, распылив за 2 минуты Королевского отсчета «15 секунд полет нормальный! стоимость НЕСКОЛЬКИХ ДОМОВ с теми самыми квартирами,
      а через 20 лет после этого пользоваться чужими спутниками GPS

      1. «Ну цель типа того….»
        Образование,карьера, зарплата,семья. Это про миллионы
        Фигануть ракету в космос, далеки мы были от этого,своих забот хватало

  12. “В 1977 году неизвестный поэт-математик выступил предтечей, предвосхитившим эру Мандтельштама..”
    — — Ещё один предтеча. А Мандельштама всё нет, и не предвидится.
    Не с Анны Андреевны и Михаила Зощенко начинались гонения.
    Полагаете, зря написал Владислав Ходасевич, за 60 лет до неизвестного предтечи:
    Жестокий век! Палач и вор
    Достигли славы легендарной.
    А там, на площади базарной,
    Среди бесчувственных сердец
    Кликушей кликает певец.
    Дитя со злобой теребит
    Сосцы кормилицы голодной.
    Мертвец десятый день смердит,
    Пока его к червям на суд
    Под грязной тряпкой не снесут.
    1918-1919
    P.S. “Всё застряло в тягости мгновений, только слышен в сумерках дневных
    тихий топот с лестниц без ступеней вместе с болтовнёй глухонемых.” A.Л.
    Не так легко, господа, открывать Америки.

    1. Дорогой Aleks!
      Конечно же, конечно гонения на литературу начались много раньше. Я же говорил о гонениях на литературу 1946 года:
      «Постановление оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» — документ, принятый оргбюро ЦК ВКП(б) 14 августа 1946 года. Постановление затронуло судьбы отдельных периодических изданий, способствовало исключению Анны Ахматовой и Михаила Зощенко из Союза писателей СССР, вызвало широкий общественный резонанс. В 1988 году оно было признано ошибочным и отменено.»
      Не секрет, что цель постановления — вернуть общество «в стойло» после победной эйфории. Напомнить обществу, что идеологические установки не отменены после победы 1945 года.
      Кстати, и «Враги сожгли родную хату», и «Я убит подо Ржевом», «В тот день, когда закончилась война» были негласное запрещены. «Слишком депрессивны на фоне Победы». И слишком много вопросов — какой ценой далась победа? А песню «Враги сожгли родную хату» на свой страх и риск на одном из концертов реанимировал Марк Бернес.

  13. Виктор Улин: Предтеча. Неизвестный поэт-математик

    Прочитайте небольшое стихотворение, приведенное мною по памяти.

    .

    Мрачный темный коридор,
    Серые просветы.
    На тюремный грязный двор
    Выползли скелеты:
    Враг народа, палач, вор,
    Кулаки… Поэты.
    ========
    Чувствуется, что по памяти.

    /Враг народа, палач, вор,/
    «вор» и «палач» хорошо бы поменять местами

    1. Раз по памяти — то вообще не факт, что здесь было именно «палач»; могло быть другое слово, скажем:
      «Враг народа, урка, вор»

      1. Спасибо, друзья.
        Что именно такой порядок слов, я помню точно: просодическая ошибка пАлачвОр мне тогда услышалась четко.

        А слова «урка», кстати, в те годы в лексиконе интеллигентных юношей с матмех факультета ЛГУ не было.
        Вы не поверите, друзья, мы даже матом тогда почти не ругались.
        (Это сейчас я 10 боцманов в 3 наката перекрою..)

  14. Возможно, я «открою Америку», сказав, что история всей русской литературы наполнена трагизмом. Я не знаю более такой национальной литературы, которая бы была вся пронизана трагическими судьбами. Имена можно перечислять долго, начиная с… какого века? С 16-го? С Андрея Курбского? Или с 17-го, с протопопа Аввакума? Во все времена, не только во времена СССР человек талантливый, а, значит, способный свободно мыслить, был обречён в лучшем случае на опалу.
    Кстати, организатором травли и Ахматовой, и Зощенко, и примкнувших к ним писателей, в частности, Ольги Берггольц, был Александр Прокофьев, бывший в 30-40 годы председателем ленинградской писательской организации. Из творчества Прокофьева:

    У нас, прошедших бурей молодцов.
    Мы, сыновья стремительной державы,
    Искровянили многовёрстный путь.
    Мы — это фронт. И в трусости, пожалуй,
    Нас явно невозможно упрекнуть!
    Как памятники, встанем над годами,
    Как музыка — на всех земных путях…
    Вот так боролись мы, и так страдали,
    И так мы воевали за Октябрь!
    1932 (всю гражданскую войну Прокофьев прослужил военным цензором)

    Справа маузер и слева,
    И, победу в мир неся,
    Пальцев страшная система
    Врезалась в железо вся! («Матрос в Октябре»)

    Посредственность, взявшаяся судить о талантливых писателях и поэтах. И ещё несколько строчек Прокофьева о Великой войне:
    Край родной, весну твою
    Сердцем принимаю,
    Я весной в родном краю
    Наломаю Маю.

    И пойду к себе домой
    В голубом и синем…
    Милый отчий край, ты — мой,
    Ты моя, Россия!

    Реченька-забава,
    Берега крутые,
    В заводях купавы
    Плечи золотые!

    И сошлись дороги,
    Как слетелись гуси,
    Там, где моет ноги
    Белые Маруся;

    «Ирония судьбы»: в тот год, когда громили Ахматову и Зощенко, Берггольц, Прокофьев за эту «поэму» о войне получил Сталинскую премию. Надо ли напоминать на этом фоне ленинградские стихи Ольги Берггольц?
    ПОСРЕДСТВЕННОСТЬ — вот, кто во все века «управлял» надзирал и руководил русской культурой. Вспомните кадр из фильма Тарковского Андрей Рублёв, эпизод, где два служивых боярина подхватили за руки скомороха и с размаху приложили его головой о берёзу. Пройдут сотни, СОТНИ лет, когда в 21-ом веке девчонок-скоморошинок из Пуси Райот — под руки, и с размаху приложат их головушкам… Вековая песня у Высоцкого: «И меня два красивых охранничка повезут из Сибири в Сибирь…»
    А о Твардовском — зря Вы так… «Я убит подо Ржевом», «В тот день, когда окончилась война» — «дребедень»? Твардовский был гениальным русским поэтом, как и многие русские поэты — самородком. Не вписывался он в «официоз», поэтому и его судьба — трагическая…

    1. «Вспомните кадр из фильма Тарковского Андрей Рублёв, эпизод, где два служивых боярина подхватили за руки скомороха…»
      Почему вы решили, что эти двое служивых были бояре — или служили именно у боярина?

      1. Наверное, я неправильно высказался. Подразумевались «дружники боярина,» или служки.

    2. Согласен, Яков.

      В одной из своих книг я писал так:

      «Художник живет в аду своей души».

      Так вот этот ад в России всегда был порожден еще и средой обитания.

Добавить комментарий для Лев Мадорский Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.