Инна Ослон: Нина

Loading

А потом ей приснился другой сон. В голубой бухте стоит на приколе много парусников. Паруса золотистые от восходящего солнца. По берегу ходит женщина в кремовом платье. У Нины никогда такого платья не было, но почему-то она знает, что эта женщина — она сама, как это бывает во сне.

Нина

Инна Ослон

Нина ненавидит розовый цвет. Этим свинским писклявым цветом ее тиранили с детства. Мама наряжала ее в отвратительные розовые платьица. Папа водил в магазин игрушек, но только в секцию «Для девочек», а там ничего хорошего не было: ни самосвалов, ни пожарных машин.

Нина давно живет на свете. Теперь ей двадцать семь, и она почти всегда в черном. И не потому, что квадратновата, на это Нине плевать. Усталые путешественники, заходя в вечерний полумрак гостиницы, сначала вяло гадают, существо какого пола их обслуживает. По фигуре не поймешь: под мешковатой одеждой как будто просматриваются грудь и бедра, а стрижка очень короткая, мужская… Потом сотрудница поворачивается, и им ясно виден бейджик «NINA».

Нина здесь служит уже три года. Ее смена до одиннадцати. Потом Нина едет домой по ночному городу, в котором для нее ничего нет, к себя в квартиру, которую она снимает вдвоем с тихой Анитой. Снимать одной — дорого. Анита ее не раздражает, она всегда либо на работе, либо у себя в комнате, либо у бойфренда. Нина не терпит посторонних, это ее условие, и гостиная с телевизором используются редко.

Город у них небольшой, но и не такой маленький, чтобы все знали друг друга или чтобы некуда было пойти. Это Нине некуда, разве что к родителям или в темноту кино, на исторические фильмы с парусниками — и она всегда уходит разочарованная и от родителей, и из кино.

Родители все время ожидают от Нины превращения в «нормальную девушку» и ставят ей в пример младшую сестру, у которой все как надо: школьная любовь, бойфренды, с последним она уже готовится к свадьбе.

А исторические фильмы врут, и все парусники у них фальшивые. Вот во вчерашнем фильме, сердится Нина: с такими парусами и при таком ветре, который изобразили в студии, судно обязательно должно перевернуться, а оно только слабо качается. А до этого смотрела другой, где кораблик просто не смог бы сдвинуться с места — так паруса поставлены, а у них бодро плывет. Почему бы не пригласить консультантов? Это раздражает знающую Нину.

Сестра хихикает над ее увлечением: «Лучше бы мужчиной каким-нибудь увлеклась!» Но Нина увлекалась парусными кораблями и собирала деньги на поездку в Сан-Диего — там в этом году будет съезд таких же энтузиастов, все под тематическими никами, не поймешь, кто мужчина, кто женщина, вот и хорошо. Нина — Корвет. Когда-то на каком-то розыгрыше она выиграла приз — чудный стройный парусник, к которому было приложено описание всех парусов с их чудными, книжными, непонятными для непосвященных названиями. С этого все и началось. Теперь она готовит доклад по парусным пакетботам.

Интеллигентная библиотекарша молча заказывает ей необходимую литературу. Нина ценит таких женщин, которые не лезут в ее личную жизнь, не рассказывают о своей, не задают глупых вопросов, а главное — и не произносят банальных сентенций о мужчинах и женщинах.

Все, что они могут сказать, Нина слышала много раз, но к ней это отношения не имеет. Многие — очередная банальность! — считают Нину лесбиянкой, но они ошибаются, никакой тяги к женщинам у нее нет. И никуда ее, Нину, не отнести. Весь мир был скроен не по ней.

Он был создан для ее сестры. В детстве сестра с упоением укладывала кукол спать, шепталась о каких-то глупостях с подружками, интересовалась мальчиками. Нина тоже интересовалась, но не так. Нина с ними дружила до того возраста, когда мальчики начали интересоваться девочками, но, конечно же, не Ниной. Но с мужским полом было проще. Они хотя бы не шушукались о своих маленьких глупеньких секретах, не обсуждали, кто в кого влюбился, не обожали каких-то актеров, не занимались другой девчачьей ерундой.

Мужчины не лезли в ее жизнь, а с женщинами дружбы не получалось. Нина пробовала и секс, но это было не то, не так, как об этом рассказывают.

Нина где-то читала, что, если излагаешь себя на бумаге, наступает облегчение. Она даже начала писать книгу о своей жизни, — и бросила. Книга получалась бессюжетной. А какой у Нины сюжет жизни? Никакого.

Не писать же о том, что недавно в их небольшую гостиницу заселилось десятка два строителей. На выезде из города строится новый мост, и строительная компания договорилась с гостиницей о сниженных расценках, учитывая многонедельный постой.

— Они не шумят, не пьянствуют, — объясняла она тем, кто заколебался, стоит ли здесь останавливаться, увидев, как через улицу тянется к гостинице вереница людей в комбинезонах, идущих из китайского ресторана с коробками готовой снеди в кульках. — Так за день наработаются, что поедят — и спать.

И это было правдой, и хлопот от них было меньше, чем от разрозненных обычных гостей. Нина успевала урывками готовиться к своему докладу. Ее сменщица хихикала, рассказывая, как некоторые из них к ней подкатывались. Нина верила слабо и не особо этими разговорами интересовалась. К ней, Нине, никто не подкатывался, а сменщица была известна своим воображением в области мужского к себе интереса.

Прошло недели три, и менеджер сказал Нине, что надо приготовить еще один номер, получше, потому что приедет начальство этих строителей.

Вскоре это начальство появилось. К Нининому удивлению, оно оказалось женщиной.

Эта женщина одевалась в черные брючные костюмы, которые казались — и были, если присмотреться, — мужскими, и иногда вечером возвращалась со стройки в каске на своей коротко стриженной голове, ничуть не смущаясь нелепостью такого головного убора в холле гостиницы.

По вечерам Нина ее и видела — ведь ее смена была до одиннадцати. «Мисс… э…», — пыталась обратиться к ней Нина, заглядывая в списки. «Марго», — твердо ответила женщина. «Только Марго», — и подмигнула, как будто печать поставила. По документам она была Маргарет.

Эта Марго с ее жестким именем почему-то вывела Нину из ее обычного налаженного равновесия. Хотелось узнать о ней побольше, но расспрашивать о других женщинах Нине не позволял давно выбранный стиль поведения.

«И не вздумай. Марго все строительные коды наизусть знает», — сказал один рабочий другому, проходя к лифту. Вот и все, что Нина о ней услышала.

Между тем Марго вела себя, как нормальная постоялица. Обращалась с вопросами не чаще других. То за нитками спустится, то за ножницами,. В гостинице все это было предусмотрено. Однажды попросила лампочку — вкрутить взамен перегоревшей. Самой вкрутить, а не ждать электрика.

«Интересно, она замужем?» — думала Нина для себя необычное. «Нет, конечно же, нет», — отвечала сама себе. Представить, что кто-то захотел на Марго жениться, не получалось.

Она была непарная, как Нина.

Однажды Марго попросила две пластиковых мисочки. «Уберите, уберите», — брезгливо сказала она. — «Ненавижу розовый цвет». Нина разыскала синие.

«Так вот она какая! Вроде меня», — сказала себе Нина. — «Но другая». Нина наблюдала, думала, сравнивала, видела сны. Потом дошло: разница в том, что Нина знала про себя, что она не такая, а Марго как будто не знала.

Как же так? Ведь и она была девочкой, разве ей не говорили, как правильно? Не ставили в пример других, нормальных? Не отодвигались от нее, непохожей, позже, после чего она стала отодвигаться сама? Такого просто не могло быть.

Значит, она не обращала внимания, не замечала, просто не видела, не слышала, — поняла Нина. Ее организм — или сильный характер — попытки загнать ее в русло не воспринимал. Она одна была целым видом и к существованию других видов относилась спокойно. И потому запросто с ними взаимодействовала.

И эта единственная в своем роде Марго, с которой Нине захотелось пообщаться, и она уже решилась, только не знала, с чего начать, на следующий день исчезла. Ничего таинственного: прийдя на работу, Нина узнала, что все строители уехали утром. У Нины внутри опустело.

Кое-как отработав смену, Нина отправилась домой и легла спать. Ей снился сложный сон с участием Марго. В самом конце та что-то сказала, и подмигнула, как будто печать поставила, но уловить было трудно. То ли «мы не одни такие…», то ли «тебе поможет Интернет», то ли «найди себе подобных», то ли просто пробормотала про себя что-то совсем другое, а Нине почудилось…

На этих смутных словах Нина проснулась. Было два часа ночи. Нина встала и твердой рукой ввела в Гугл: «Я ненавижу розовый цвет», но не стала ждать результатов, а опять легла.

А потом ей приснился другой сон. В голубой бухте стоит на приколе много парусников. Паруса золотистые от восходящего солнца. По берегу ходит женщина в кремовом платье. У Нины никогда такого платья не было, но почему-то она знает, что эта женщина — она сама, как это бывает во сне.

Print Friendly, PDF & Email

10 комментариев для “Инна Ослон: Нина

  1. Инна, многое сказано в отзывах и сказано созвучно моему пониманию и впечатлению. Пожалуй, добавлю только огромное и искреннее сочувствие родителям Нины.

  2. Уважаемые Александр Левковкий, Виктор Каган, Бенни и Зоя Мастер! Спасибо вам за отзывы. Конечно же, воображая себе свою героиню, я не думала ни о тургеневском лиризме, ни о том, чтобы растрогать читателя. А читатель всегда прочитывает по-своему.
    Александр, буду следить за появлением Вашего интервью.

  3. Думаю, каждый из нас видел таких «нин» — в магазине, кафе, на улице и задавался тем же вопросом: это девушка, парень? Ну и спешили дальше по своим делам, особенно не заморачиваясь. К счастью, здесь считается неприличным глазеть на странно одетых или выглядящих «не как все» встречных. Тем более ценна мимолётная запомнившаяся встреча, ставшая импульсом для рассказа о девушке, с детства ощущавшей себя другой: не лучше, не хуже других – просто несколько выпадающей из общего «лекала» того, как ДОЛЖНО быть. По манере изложения рассказ «Нина» очень напоминает предыдущий рассказ Инны Ослон «This Place Is For George”: такое же, вроде бы, незатейливое повествование в настоящем времени, никаких литературных излишеств, детальных описаний. Всё просто, даже аскетично, и концовка расплывчата (каким образом нелюбовь к розовому цвету в начале сочетается с мечтой о кремовом платье – в конце?), но почему-то от рассказа остаётся привкус грусти. Он трогает, а это главная особенность хорошей прозы.

  4. Спасибо, Инна. Ни убавить, ни прибавить. Тонко, точно и трогает.

  5. Вы знаете, Инна, что мне напомнил Ваш рассказ? Лирическую грустную «Асю» Тургенева. Заметьте, что Тургенев, как и Вы, назвал своё повествование простым женским именем — как бы обобщая, как бы распространяя этот рассказ на множество подобных же женщин.

    Это большое искусство — создать художественное произведение без явного сюжета, но построенное на переливах настроения, на изломах характера, на поиске себя в этом мире… Прекрасная писательница Дина Рубина в своём интервью, возражая мне, писала о таких вот произведениях, где нет ни напряжённого сюжета, ни явной кульминации — и тем не менее завораживающих богатой гаммой настроения, — и приводила в пример чеховский «Дом с мезонином». (Текст этого интервью будет опубликован Евгением Берковичем в «Семи искусствах» в ближайшее время). Ваш отличный рассказ — из вот этой тургеневско-чеховской группы рассказов!

    Спасибо за доставленное удовольствие!

    P.S. Кстати, Соплеменник прав — рассказ так и просится в продолжение. И тут могут быть тысячи вариантов, где в нестандартных обстоятельствах проявится необычный характер Нины… Подумайте.

  6. Спасибо откликнувшимся: Инне Беленькой, Соплеменнику и Бенни.
    Уважаемый Соплеменник, читатель сам додумает продолжение, и куда лучше автора. Что тут может автор? Показать медленное выздоровление? Но на это нужен роман.

    1. Инна Ослон: … Что тут может автор? Показать медленное выздоровление? Но на это нужен роман.
      =======
      Медленное выздоровление включает в себя несколько конкретных но скучных этапов: понять, что ты хочешь от жизни, от других людей, что они хотят, что ты готов дать им и т.д. На каждом этапе можно надолго застрять, но по-моему писать об этом рассказ будет мало интересно и скучно. Тем более писать целый роман.
      Но рассказ о «первом пинке», который «поставил» человека на путь выздоровления — это по-моему и есть Искусство и это явно требует мастерства.

  7. Мне очень понравилась эта цитата:

    …. Ведь и она была девочкой, разве ей не говорили, как правильно? Не ставили в пример других, нормальных? Не отодвигались от нее, непохожей, позже, после чего она стала отодвигаться сама? Такого просто не могло быть.
    Значит, она не обращала внимания, не замечала, просто не видела, не слышала, — поняла Нина. Ее организм — или сильный характер — попытки загнать ее в русло не воспринимал. Она одна была целым видом и к существованию других видов относилась спокойно. И потому запросто с ними взаимодействовала. ….

  8. Автору банальный совет: должно быть продолжение!
    Нельзя обрывать на полуслове интересный замысел.
    Хотя … «up to you».

Добавить комментарий для Инна Ослон Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.