Виталий Аронзон: Невыдуманные истории

Loading

Виталий Аронзон

Невыдуманные истории

Сантехническая хирургия

Последний день празднования годовщины Революции.

Рахиль Семёновна, мама моего друга, хирург травматологического пункта в Петроградском районе Ленинграда, возвращалась домой после трудного дня. На лице возникала, гасла и снова возникала улыбка. Чему улыбаться? Сегодня трудовой народ с энтузиазмом отмечал годовщину революции застольем, пьянством и драками. Раны, ушибы, переломы конечностей и подбитые глаза в такие дни были ординарными травмами. Время грустить…

Но сегодня в кабинет хирурга вошли двое. По-видимому, муж и жена. Не похожи на дебоширов. Наверное, что-то серьёзное. Но почему мужчина так странно одет?

Рахиль Семёновна обычно с первого взгляда почти безошибочно предсказывала характер и причину травмы посетителя, а в этом случае не получилось.

Пациенты были без пальто, в праздничной одежде. Однако на голове мужчины красовался высокий головной убор, чем-то похожий по форме на чалму индусов-сигхов, хотя физиономия посетителя была типично славянской. Да и материал чалмы напоминал не светлую одноцветную ткань, а знакомое по цвету и рисунку китайское банное полотенце, которое не было дефицитным даже на скудном вещевом рынке города.

Оба смущённо поздоровались, и женщина стала разматывать полотенце на голове мужчины.

Что такое? Рахиль Семёновна с удивлением наблюдала появление нижней части странного головного убора, скрытого полотенцем — нечто, напоминающее  металлическую часть алюминиевой кастрюли с ушками. Действительно, на голове красовалась обычная суповая кастрюля.

Трудно было сдержать улыбку от трагичности и комичности ситуации. Рассмеяться врачу не позволяло его официальное положение, а медсестра согнулась в почти истерическом смехе.

Диагноз напрашивался сам собой. Пациенты поссорились, и жена, схватив кастрюлю, нахлобучила её с силой на голову мужа. Наверное, муж попытался снять кастрюлю, но протащить её обратно мешали уши, а ушки кастрюли помочь в этом случае не могли.

«Дорогие мои! Вам нужен сантехник, а не хирург, — сказала Рахиль Семёновна. У меня среди хирургических принадлежностей подходящего режущего инструмента нет».

В этой удивительной, никем не понимаемой стране должны быть и удивительные  хирургические инструменты!

Плата за скромность

Маститый, уважаемый профессор, лауреат Государственной премии, которая раньше, когда его награждали, называлась Сталинской, автор двухтомной фундаментальной монографии уже несколько месяцев занимался подготовкой очередного её издания.   Предстояло не только заново отредактировать и дополнить главы самыми последними достижениями науки, но и обогатить текст диаграммами и рисунками. Нелёгкий труд для пожилого учёного и притом довольно скучный, так как автору материал знаком, начиная от первого абзаца до последней строки. Чтение и редактирование рукописи вызывало у автора зевоту, и сотрудники лаборатории старались разговаривать негромко, чтобы не мешать тихому посапыванию, а иногда и лёгкому, но с внезапными громкими  всхлипываниями храпу в басовом ключе.

Дело двигалось медленно, а срок сдачи рукописи неумолимо приближался, в соответствии с издательским договором. Но учёный был умный, опытный и находчивый в трудных ситуациях, поэтому привлёк к работе над рукописью Колю, молодого младшего научного сотрудника своей лаборатории. Профессор объяснил Коле, насколько важна для самого Коли эта работа: прочтёт книгу, станет ведущим специалистом в этой области науки и, конечно, сможет продвинуться по службе. Несомненно, что во время их совместной работы над монографией, появятся у них новые идеи и замыслы. А это — прямой путь к написанию кандидатской диссертации под руководством профессора. У Коли аж дух перехватило! Повезло!

Но… Всегда есть это проклятое «но». Работать над монографией надо в нерабочее время. Плановая работа никуда убежать не может. А Коля молод, не женат, и встречи с милыми сердцу девушками занимали всё свободное время. И отказаться нельзя. Тупик.

Прошло несколько месяцев, и рукопись в почти две тысячи страниц была отправлена в редакцию. Коля за это время действительно серьёзно повысил свою квалификацию, научно возмужал и созрел для проведения экспериментов с целью проверки новых научных гипотез.

Двухтомный труд в пахнущем типографской краской твёрдом переплёте возлежал на левом углу стола шефа. При появлении Коли в поле зрения профессора автор монографии жестом подозвал его и, придвинув оба тома к себе, сделал на форзаце надпись  «Молодому коллеге Коле С. от автора». И это не всё. За подписанием последовало приглашение домой к профессору на семейный обед.

В назначенное время Коля, умытый, причёсанный и побритый, в белой сорочке при галстуке, появился в квартире профессора. Стол был накрыт. Обедали втроём: хозяин, его жена и Коля. Когда обед подходил к концу, профессор вынул из внутреннего кармана пиджака пять купюр самого крупного по тем временам достоинства, протянул их Коле со словами: «Коля, вы мне очень помогли. Вчера я получил гонорар за книгу и считаю своим долгом поделиться с вами».

Коля смутился. «Что вы, что вы? Я ничего особенного не сделал. И здесь так много…», — сказал Коля, отпрянув от стола.

«Ну что же, если вы так считаете, то мы это скорректируем», — сказал озадаченный реакцией Коли профессор, и, убрав три купюры, протянул остаток скромному Коле.

Урок? Да, урок. Квалифицированный труд должен быть достойно оплачен.

Бой рядом с унитазом      

О коммунальных квартирах советских городов, в первую очередь Ленинграда и Москвы, написано немало, но число удивительных эпизодов, связанных с их жителями, неисчерпаемо. В такой квартире я жил с самого рождения и был свидетелем не только скандалов и драк, но и оговора-доноса, закончившегося трагически: наш сосед, главный инженер крупнейшего в стране завода, был осуждён по этому доносу за анекдот и погиб на каторжных работах в Джезказгане.

Мои родители говорили, что до войны отношения с соседями были по большей части дружескими, но после войны, когда резко изменился социальный статус жильцов,   квартира стала действительно коммунальной в своём нарицательном значении.

Тогда-то и появились на входных дверях таких квартир много почтовых ящиков и кнопок звонков. А внутри квартир — многочисленные электрические счётчики, возникло мелкое воровство, подслушивание разговоров соседей, доносы в общественные организации и милицию, антисемитские оскорбления.

На моего отца одна соседка пожаловалась в партком института, где он работал, что он с ней не здоровается, а на меня — в милицию, что ворую её электрические пробки. Она  приняла даже меры по защите пробок: обвязывала их верёвочкой и пломбировала. А другой сосед регулярно проверял карманы пальто соседей и присваивал их содержимое.

Однако до жестоких разборок с увечьями дело никогда не доходило. И, в силу безысходности, жизнь в коммунальной квартире казалась нормальной. Осознание ужаса такого быта пришло позже, в хрущёвскую оттепель, когда появилась возможность покупать кооперативные квартиры.

Запомнился из будней коммунальной квартиры эпизод, поразивший своей жесткостью и изощрённой соседской пьяной ненавистью.

В травмпункт под утро, к концу ночного дежурства врача, пришёл мужчина, один глаз которого был закрыт ладонью. После осмотра оказалось, что он лишился глаза и поэтому срочно на скорой помощи был отправлен в больницу.

Женщина, которая сопровождала мужчину, рассказала следующее. Два соседа-собутыльника поссорились. И один «приятель» решил отомстить своему обидчику. Для этого задумал его хорошенько напугать. Ночью он спрятался неподалёку от дверей уборной и стал ждать, когда обидчик направится в туалет. Не дождался и, сидя на карточках, возможно по тюремной привычке, заснул.

Обидчик действительно в какой-то момент отправился в туалет, но увидел своего «друга», спящего на корточках. Интуиция подсказала ему, что неспроста друг спит у туалета и решил, в свою очередь, его напугать.

С криком «У-у-у», растопырив два пальца рогаткой и делая вращательные движения рукой, он направил пальцы к глазам соседа. Сосед от неожиданности и пьяного пробуждения дёрнулся и одним глазом наткнулся на «рогатку», которую продвинул вперёд приятель.

Результат известен. Можно представить, сколько похожих эпизодов возникало в коммунальных квартирах миллионов советских городов и посёлков.

Мопассан, Рокфеллер и КГБ

В мои детские и юношеские годы, когда ещё не было телевидения, а знания и информацию получали в основном из книг, у нас дома часто читали вслух рассказы, стихи, отдельные избранные места произведений. Помнится, мама прочитала нам рассказ Мопассана о том, как одна дама потеряла одолженные у подруги драгоценности, а потом долго и тяжело работала, чтобы возместить их стоимость. А когда принесла хозяйке деньги, то выяснилось, что драгоценности были фальшивые, и никакого возмещения не требуется.

А вот другой невыдуманный случай.

Мама, военный врач, была начальником физиотерапевтического отделения в Окружном военном госпитале в Ленинграде. В её отделении нередко лечились амбулаторно высокопоставленные офицеры, генералы, а также их жёны; бывали и маршалы. С некоторыми из пациентов у мамы складывались столь доверительные и дружеские отношения, что лечение сопровождалось беседами и разговорами о прочитанных книгах, просмотренных спектаклях, концертах в филармонии и интересных случаях.

Как-то мама нам рассказала, что у неё появились новые пациенты, двое приятных и образованных людей, муж и жена. Он генерал, новый зам. начальника ленинградского КГБ, недавно переведен из Москвы. Особенность встречи с этими пациентами заключалась в том, что мама не испытывала, мягко говоря, симпатии к этому учреждению и его обитателям: два её брата по вине этого учреждения прошли через ГУЛАГ. А тут оказалось, что и в «Конторе» есть приятные люди.

Теперь имя этого генерала хорошо известно, напечатана его книга, а он заочно осуждён   нынешним российским судом за измену Родине, хотя инкриминированное ему преступление является, по-видимому, политическим фарсом. Живёт он в Вашингтоне, я однажды разговорился с ним после его лекции в балтиморском клубе «Интересных встреч» и напомнил ему о лечении в мамином отделении и об эпизоде, о котором расскажу ниже.

Через пару недель после сообщения об интересных пациентах, мама поделилась с нами историей, которую ей рассказал генерал, чем-то похожую на рассказ Мопассана.

В Ленинград инкогнито приехал Рокфеллер с дочерью, и КГБ организовал его охрану, что означало постоянное скрытое сопровождение гостей. Генерал курировал эту операцию. Особое беспокойство у сопровождающих вызывала дочь Рокфеллера, которая с красивым бриллиантовым ожерельем на шее гуляла по улицам города, посещала театры, музеи и  пригороды. Беспокойно было оттого что ожерелье могло привлечь внимание бандитов, а за этим могло последовать и нападение. Попросить дочь магната не носить ожерелье посчитали неудобным, поэтому неделя пребывания в городе высокопоставленных гостей была для генерала тревожной.

Перед отъездом из города Рокфеллер с дочерью был на закрытом приёме у городского руководства. На приёме генерал был представлен гостю и поделился с ним тем, какие сложности были у службы охраны из-за украшений его дочери. Рокфеллер рассмеялся и объяснил причину смеха — ожерелье было фальшивым.

Однако гостю смеяться не стоило — бандиты, как и генерал, не могли знать об этом.

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Виталий Аронзон: Невыдуманные истории

  1. Мы и советская власть

    В науке достичь я пытался вершин,
    Душе помогая и телу.
    А вечером в кухне за стопкой крушил
    Советскую нашу систему:

    Начальник, известно, партийный дурак,
    Пашу за него, как скотина…
    Зарплату прибавили. Вроде пустяк,
    А надо для кооператива.

    Кругом воровство, беспорядок в стране,
    Глядеть, не зажмурившись, тошно…
    К участку три сотки прирезали мне,
    Весною посадим картошку.

    Ну, кто козырную не выбрал бы масть,
    И выйти не грезил из тени?
    Ах, как мы ругали советскую власть,
    Ах, как мы при ней жить хотели!

    1. Ах, как мы ругали советскую власть,
      Ах, как мы при ней жить хотели!

      Спасибо!

  2. Воспоминания о Вороньей слободке и её нравах. Интересно.

  3. Эти новеллы, безусловно, большая удача автора. Каждая из них предельно достоверна, легко читается и пронизана добрым юмором

  4. «Плата за скромность»
    =================
    За точно такую «колину» работу я получил от шефа том с автографом, спасибо и рукопожатие. Кушать и денег не предложили. Пришлось самому писать.

Обсуждение закрыто.