Только когда услышишь чистый её мамэ-лошен, / сразу поймёшь, до чего ты весь позабыт-позаброшен. / Как ты обкраден и вырван вместе с глубоким корнем, / как ты иссох от жажды, как ты давно не кормлен.
Стихи
Ребекка Левитант
Разговор с раввином
Я приду к раввину в гости,
мудрецу и книгочею.
Are you Jewish? — важно спросит
и посмотрит на меня.
Ну, конечно, я еврейка,
вы вглядитесь в это имя,
много скажет вам оно.
С этим именем не просто
было жить в стране советов.
Но раввин не впечатлится,
резко, жёстко перебьёт.
Зажигаю ли я свечи
перед каждою субботой? —
вот, что так его волнует,
вот, что важно для него.
Неудобно лгать раввину —
свечи я не зажигаю.
Но раввину не переча,
я пытаюсь честно вспомнить
те черты еврейской жизни,
что присущи были нам.
Утверждаю: мама с папой,
также дяди-мои-тёти
говорили все на идиш.
Ребе вновь не впечатлён.
Зажигала ль мама свечи? —
он упорно вопрошает.
Снова отвечаю честно:
«Чтобы свечи зажигала,
этого, увы, не помню,
но пекла на праздник Пурим
бесподобно оменташим
и фаршировала рыбу
на Еврейский Новый год.»
Нервно головой качает
недовольный мною ребе.
Зажигала ль бабка свечи? —
он уже почти кричит.
Бабушку, увы, не знала,
бабушку угнали в гетто.
В годы меркнущего света
было ей не до свечей.
И отнюдь не свечи — печи
адским пламенем горели,
чтобы всяк её сородич
был в том пламени сожжён.
Бабушка была еврейкой,
в том никто не сомневался
и не задавал вопросы
прежде, чем её сгубить.
Я, конечно, не мудрее
вас, учёного еврея,
ортодокса, книгочея,
но могу без вас решить,
кто такая в самом деле.
Потому-то в моей речи
до сих пор горят те печи,
принимайте их за свечи
и не смейте их гасить!
Путешествие в Испанию
Испания, Мадрид, Толедо,
кривые линии, изгибы,
земля, где начинались беды,
изгнанье, ненависть и гибель.
А может там еще, в Севилье,
средь крови и песка корриды
произросли и гнезда свили
мои пристрастья и либидо.
О как могло ее фламенко
проникнуть в кровь мою и жилы?
А у виска трепещет венка —
здесь, знаю, предки наши жили.
Еще до всяких унижений
Альфонсо был пленен Ракелью,
но инквизизиторское рвенье
ещё не проникало в кельи.
И я хочу туда, в Толедо,
где населенье — восемь тысяч,
там жить, мечтать, любить и кредо
на стенах тех чудесных высечь,
что вся Испанская баллада
была любви моей истоком.
Но высохла её отрада
в веках угрюмых и жестоких.
И этот пыл наш иудейский
ушел, как кровь, в песок бесплодный,
а мной любимых европейцев
меня терзает взгляд холодный.
Но не исчезнут, не истают
песчаные черты Толедо,
ведь достигается не сталью
над временем его победа.
Моему имени
В моем имени что-то от древнего века.
Помнишь там Исаак и Ревекка
жили в толще времен.
Что-то от честного человека,
не боящегося своего века,
где чурались таких имен.
Говорят, что оно звучит красиво.
В нем черты отрыва, следы порыва,
но было оно клеймом.
В переводе оно означает «веревка»,
в плен берущая прячется в нем сноровка.
И им будет каждый пленен.
Родословная
Сегодня я попробую отвлечься
от дел сиюминутных и рутинных.
Сегодня мне назначил предок встречу,
и время я своё пока покину.
Мой проводник, ты мне покажешь Вильнюс,
которого я никогда не знала.
Я в лабиринт его, как в омут кинусь,
как все туристы, я начну с вокзала.
Как много тут неведомых строений,
смесь грязных чердаков, дворов, подвалов.
Прислушиваюсь к гомону евреев,
хотя, мой предок, понимаю мало.
Не обессудь, прошло немало лет-то,
родной язык мой, удивишься, русский.
Я будто бы обломанная ветка
от древа сгинувшего. Чахлый кустик
пророс из неизвестной влажной почвы,
она теперь считается литовской.
А вы пропали, все исчезли прочь вы,
и я кажусь кругом незваной гостьей.
Похоже недоволен Гедиминас,
но я ведь не копаю эту древность.
Меня тревожит тот жестокий минус,
унесший близких в никуда, в безвестность.
Прости, я отвлеклась, завспоминалась
о будущем. А мы уже у речки.
За нами вслед пронзительная жалость
о том обличье и о том наречье.
На берегу другом видны могилы —
теперь причудливый дворец там — спорта.
Кладбищенское место, вижу, было,
впоследствии его следы затерты.
И, как нарочно, на таком же месте
дворец чудесный на костях еврейских
опять возник. И женихи, невесты
вступают в браки в стуже залетейской.
Как связь времен безжалостно прервали,
ни хроник довоенных и ни снимков.
Сквозь пепел той войны поймешь едва ли
другое поколенье. Племя инков
и то порою ближе. Могикане —
последние — так жалко, зябко жмутся.
У стен глухих неслышные стенанья
забытых и забывших раздаются.
Да, сохранились кое-где тут стены,
но ни одной, чтоб от души поплакать.
Мой предок, честно, не тебе на смену
возникли кости тут мои и мякоть.
Еще скажу, что между нами пропасть —
вот почему так над душой сквозило.
А нашу кровь, мой дед, чужая область
всю выпила, а после разделила.
Меж офицерских дочек в универке
вполне возможно я б тебя стеснялась.
Образованье по советской мерке
в средневековых стенах мне досталось.
Наш город в преимуществе барокко
питал чужой культурой в альма-матер.
Черты его так врезаны глубоко,
но так неуловим его характер.
И ты, мой предок, ты ж всего-то дед мне,
а так далек ты, как библейский старец.
Какие шлешь мне Ветхие Заветы,
какая память по тебе осталась?
А, может быть, права во всем рутина,
и в неизвестность отлетают лица.
И на твоих, мой город, на руинах
уже не суждено укорениться.
Мамэ-Лошен*
Посвящается Фане Бранцовской, библиотекарю Вильнюсского института идиш
Только когда услышишь чистый её мамэ-лошен,
сразу поймёшь, до чего ты весь позабыт-позаброшен.
Как ты обкраден и вырван вместе с глубоким корнем,
как ты иссох от жажды, как ты давно не кормлен.
Лодку твою качает в долгом абсурдном кочевье,
радость твоя с печалью, взлёты твои плачевны.
Вряд ли ты понимаешь литературный идиш,
только дырявую память всю с головою выдашь.
Так для кого собирать-то нужно еврейские книги —
силы нечистой ради, новой бандитской клики?
Будет ли посетитель в вашей библиотеке?
Правда ль, что это забота о живом человеке?
Вы отвечаете просто, о временах помня старых:
“Нет, это всё ради мёртвых, тех, что лежат в Понарах.**”
Я заодно с мертвецами бедным космополитом
вашу историю слушаю на языке позабытом.
___
*) Мамэ-лошен (идиш) — язык матери, родной язык
**) Понары — место под Вильнюсом, где уничтожено 70тыс. евреев во время войны.
Shame on me! I do not read Yiddish. But finally I translated your wonderful words. Thank you SO MUCH!!! Happy New 5780 Year to you too.
Спасибо.
Вам большое спасибо!
Спасибою
>И я хочу туда, в Толедо,
где населенье — восемь тысяч,
там жить, мечтать, любить и кредо
на стенах тех чудесных высечь,
——
По велению подковки
Что висела на удачу
Я в подвал на Маяковке
Был комиссией назначен
Дали мне диплом который
Правда был не красный, синий
И направли был в контору
Чтоб АСУчивать Россию
Там случайность хулиганка
Коей не откажешь в шарме
Познакомила с испанкой
И испанку звали Кармен
Ну и вышло так итогом
Как в бхай, бхае хинди руси
Оказалось что во многом
Совпадают наши вкусы
Так что откликались эхом
Я и Кармен то и дело
И в Испанию уехать
Навсегда она хотела
Впрочем как-то в разговоре
Я сказал не то что нужно
Внес царапину раздора
В нашей очень милой дружбе
Мне поведала смуглянка
Повернув изящно шейку
Что не раз ее испанку
Принимали за еврейку
Что страна не служит раем
Для семитов. Все и баста.
И она прекрасно знает
Что евреи слышут часто
Тут евреям жить опасно
Раз коснулись этой темы
А в Испании прекрасной
Нет совсем такой проблемы
Я сидел с минуту немо
А потом сказал несмело
Да решили ту проблему
Фердинанд и Изабелла
И направли в контору
Да, еврейский вопрос в Испании решён окончательно. И давно 🙂
Ну что ты раввину будешь доказывть, что ты — еврейка на основании признаков, по которым гои и антисемиты считали тебя и предков твоих евреями. Этим нечего гордиться, это негатив. Ты им будь, будь евреем. Адонай Элохейну, Адонай Эхад. Зажигай свечи и чти Субботу. Иначе ты не еврей, хотя гои трижды тебя будут таковой считать, но не они решают кто ты, а ты сама не на основании их ненависти, а на своей любви к Богу.
Eugene V: … Зажигай свечи и чти Субботу. Иначе ты не еврей …
=====
Провокатор или человек с языком-помелом.
Полный игнор этому нику.
Товарищ не еврей, товарищ — fascist, хотя у большевиков это часто совпадало.
Спасибо за советы, Евгений В.. Читайте стихи повнимательней.
Я не поэт и поэтому мой ответ в слегка рифмованной прозе:
========
Разговор с либералом
Пришёл ко мне либерал в гости,
Прогрессист и газетописец.
Are you fascist? — важно спросит
И строгим взглядом на меня закосит.
Нет конечно: я не фашист, я еврей —
В моей семье зажигают шабатние свечи.
Среди потеплистов с этим теперь всё сложнее жить —
Но карбон кредиты я уже был вынужден купить.
Но либерал не впечатлится,
Только больше обозлиться —
Резко, жёстко перебьёт.
Жертвую ли я $$$ Антифе
Перед своим шабатним фанатизмом,
Практически фашизмом?
Опасно лгать либералу —
Антифе я не жертвую.
Но либералу не переча,
Я иду ему на встречу,
И пытаюсь честно вспомнить
Те черты либеральной жизни,
Что присущи стали нам.
Утверждаю: мои дети ходят
В паблик-школы и университеты,
Где хвалят Антифу за мои налоги.
Либерал вновь не впечатлён.
Участвуют ли они в Антифе? —
Он упорно вопрошает.
Снова отвечаю честно:
«Этого, увы, не помню,
Но к трансгендерам они толерантны
Сирийских беженцев не обижают —
И товарищам своим не позволяют».
Нервно головой качает
Недовольный мною либерал.
А товарищи их в университете,
Участвуют ли они в Антифе? —
Он уже почти кричит.
Увы, я знаю: в годы меркнущего света,
Очень многие их сокурсники
И в Антифе участвуют и в BDS.
К счастью — моим детям они не товаращи,
И отнюдь не глобальное потепление —
Ваше гуманненькое гос. управление
Адским пламенем сожжёт многих из них.
Я, конечно, не прогрессивнее
Вас, учёного либерала,
Потеплиста и газетописца —
Но я без вас вижу,
Что такое хорошо, и что такое плохо:
Семью у афро-американцев это вы разрушали,
Ненавистью и криминалом их мир наполняли.
Наркоте и бандитам границы это вы открыли,
Чем нелегалы уголовнее и велфер-зависимые — тем вам лучше.
Это ваш дип стэйт уже не стесняется своего беззакония,
Травля Кавано и сторонников Трампа — это ваша кикафония.
Коррупция Бадена и Хиллари — это всё ваша работа,
А секс-гиганты Харви и Эпштейна была не ваша забота —
(До тех пор, пока газетописцы сигнал «фас» вам не подали.)
Вот вам мои моральные рассуждения,
В них горят ваши Благие Намерения,
Принимайте это за мою борьбу с фашизмом
И не погасить это вашим «либерализмом»!
P.S.:
Евреи, зажигайте Шабатние свечи —
И ваши дети будут меньше слушать речи
Разжигающих ненависти печи
Социально-справедливых «мечтатлей» и антисемитов —
И может быть у них хватит мозгов вовремя смытся.
Без рифмы, но зато понятно.
Да, интересное развитие сюжета, однако. Сейчас только осилила. Чувствуется, что либералы вас достали. Рада, что все перипетии диалога с раввином так славно послужили вам.
Все типы достаючих ооочень похожи.
Стихи про них — тоже.
שיין רויט-כערד , מיט אַ פאַקטיש ייִדיש נאָמען און פאַמיליע! דאַנקען פֿאַר די ווונדערלעך לידער וועגן אונדזער דעסטיניז. האָבן אַ גליקלעך נייַ 5780 ייִדיש יאָר.
Shame on me! I do not read Yiddish. But finally I translated your wonderful words. Thank you SO MUCH!!! Happy New 5780 Year to you too.
Я приду к раввину в гости,
мудрецу и книгочею.
Are you Jewish? — важно спросит
и посмотрит на меня.
Ну, конечно, я еврейка,
________________________________
Очень напоминает:
Если спросите — откуда
Эти сказки и легенды
…………..
Я скажу вам, я отвечу:
«Я пришла к поэту в гости» тоже напоминает. Спасибо.
Душевно
Спасибо.
Хорошие стихи, Ребекка. Про раввина особенно хорошо. Спасибо.
Спасибо, Лев!
Кстати, в англоязычных странах Ребекка — это Бекки. Возлюбленная Тома Сойера была Бекки Тэтчер, дочь местного судьи. Они вместе заблудились в пещере.
Хорошие стихи!
Спасибо.
Вроде прямая речь, а — поэзия, здесь образы — в переходах мысли, в честности обобщений. Спасибо!
Вам спасибо!
Но ведь раввин прав, зажигай свечи перед наступлением субботы и произнеси «тефила».
Ребекка Левитант
******
И я хочу туда, в Толедо,
где населенье — восемь тысяч,
там жить, мечтать, любить и кредо
на стенах тех чудесных высечь,
что вся Испанская баллада
была любви моей истоком.
Но высохла её отрада
в веках угрюмых и жестоких.
И этот пыл наш иудейский
ушел, как кровь, в песок бесплодный,
а мной любимых европейцев
меня терзает взгляд холодный.
Но не исчезнут, не истают
песчаные черты Толедо,
ведь достигается не сталью
над временем его победа.
Моему имени
******
В моем имени что-то от древнего века.
Помнишь там Исаак и Ревекка
жили в толще времен.
Что-то от честного человека,
не боящегося своего века,
где чурались таких имен….
—————-
Не только имён, чурались фамилий, родителей, друзей; совесть заснула.
Ничего не помогает, ни образование (приблизительное), ни чтение, ни музыка,
ни путешествия. И в эмиграции осёл остаётся ослом…
Может быть… Поэзия, стихи… такие, как у Ребекки Л.
It seems/ you like it. Thank you
Эх, жаль я не Сокол (только для Ребекки — поэт местный), в стихах не смыслю. А понравилось очень!
My pleasure.