Лев Мадорский: Два рассказа

Loading

Вижу одиноких, пожилых людей из наших, русскоязычных. Для них одиночество становится, пожалуй, наиболее тяжёлым, наиболее непроницаемым. Из-за отстутствия работы, друзей (настоящие друзья появляются в этом возрасте редко), слабого знания языка. Мне их жалко. Хочется им помочь. Но не знаю как.

Два рассказа

Лев Мадорский

Лев МадорскийКАК МЫ СПАСАЛИ КОШКУ

Было часов пять вечера. Или чуть побольше. Я, обливаясь потом, ехал на велосипеде по Магдебургу. Жаркий, августовский день катился к концу, но духота не уходила. Липы вдоль дороги стояли поникшие и неподвижные. Ни ветерка. Ни намёка на ветерок. Не Магдебург, а Сахара. Горячий, застывший воздух сковывал движения и мысли. Хотелось пить. Хотелось встать под душ. Хотелось окунуться в озеро, которое рядом с домом. Хотелось к морю, в горы, куда угодно. Хоть на север к белым медведям. Где не жарко и потому прекрасно…
Сначала я услышал необычные звуки. Резкие, душераздирающие, нечеловеческие. Потом увидел, что передо мной, на велосипедной дорожке стоят несколько человек. Двое подростков, мальчик и девочка, высокий старик с палкой лет семидесяти и ещё один мужчина. Средних лет, небритый, по пояс обнажённый, в грязных, потрёпанных джинсах. Похожий на бомжа. Я подъехал и заглянул через плечо старика. На обочине дороге под деревом лежала, вытянув лапы, кошка. Обычная, непородистая, с рыжеватой расцветкой. Кошка, видимо, болела. Или была ранена. Она не обращала внимания на окруживших её людей, тяжело дышала, а, время от времени, громко, пронзительно мяукала. Почти кричала: «Мне плохо. Мне больно. Помогите.»

— У Вас есть телефон? — спросил старик.

— Есть.

Все обернулись ко мне. Странно, но я оказался единственным обладателем функтелефона в этой случайной компании. (События происходили в 1995 году, когда функ-телефоны были не у всех.)

— Вы не могли бы позвонить?

— Куда?

Все молчали. Никто не знал куда.

— Позвоните в полицию, — предложил мальчик лет13-14, в порванных на коленях джинсах, белобрысый, подстриженный наголо. Телефон полиции я знал.

— Дежурный Улицки. — Голос полицейского был тягучий замедленный. Видимо, от жары и отсутствия серьёзных нарушений.

— Я звоню с улицы Fermersleben. Тут лежит больная кошка. Громко кричит. Как поступить?

— Кошка вам мешает?

— Нет, не мешает. Просто хочется кошке помочь.

— Позвоните в Tierheim (Приют для животных).

Полицейский продиктовал телефон.–Я громко повторил. Девочка, в таких же, как у мальчика, рваных джинсах записала на клочке бумаги. Между тем, наша компания сочувствующих больной кошке, всё увеличивалась. Подошла молодая женщина с ребёнком в коляске и средних лет, супружеская, русскоязычная пара, с которой я был знаком. Кошка, по прежнему не обращая внимания на такое количество зрителей, лежала на боку в неестественной позе и время от времени громко, пронзительно мяукала. Я набрал номер приюта. Там никто не отвечал.

— Звоните опять в полицию, — предложил мужчина, похожий на бомжа.

— Дежурный Улицки.

— Извините, я только что звонил в отношении кошки. По телефону, который Вы мне дали, никто не подходит.

— Кошка точно никому не мешает? — снова спросил полицейский.

— Нет, не мешает.

— Тогда позвоните в Tierschutzverein (Общество охраны животных). Может там Вам помогут.

Он назвал новый телефон. Девочка снова записала.

Странно. Несмотря на жару никто не расходился. Да и жара, вроде, поуменьшилась. Появилось новое ощущение. Ощущение, что все мы, собравшиеся здесь, принадлежим теперь общему делу и не можем просто так уйти дело не закончив. Между нами возникли, возникали прямо на глазах нити взаимопонимания и чего-то ещё трудно определимого. Чувство сострадания к больной кошке создавало особое биополе, превратившее случайную группу людей, таких разных и непохожих, в коллектив единомышленников.

— Что это за Tierheim? — возмущался мужчина похожий на бомжа. — Полшестого, а они уже разбежались. Как будто кошки и собаки живут только в рабочее время.

Все согласно кивали.

— Звоните быстрее, — взволнованно сказала женщина с коляской. — А то и в обществе по охране животных никого не застанете.

Я позвонил.

— Tierschutzverein Magdeburg von 1893, Müller (общество защиты животных), — представился энергичный, женский голос.

Я ещё раз рассказал ситуацию.

— Это кошка или кот?

— По моему, кошка.

— Скажите точнее, — настаивал энергичный голос.

— Слушайте, какое это имеет значение? Кошке плохо. Она, возможно, умирает. Вы можете помочь?

— Это имеет значение. У нас есть списки пропавших кошек. Может быть по Вашему описанию удастся найти хозяина. — Мальчик, слышавший разговор, подошёл ближе и уточнил, что это, действительно, кошка.

— Кошка полностью рыжая или кончики лап другой окраски?

Я повторил вопрос. Все возмущённо загудели. В это время кошка снова громко, пронзительно замяукала-закричала. Старик с палкой, который до сих пор молчал, попросил телефон:

— Дайте-ка я скажу. Так, чтобы они там сразу поняли.

Я дал старику телефон.

— Вы что полностью свихнулись? — перевёл я для себя то, что он громко говорил, почти кричал в трубку. — Вы животных защищаете или только болтовнёй занимаетесь? Кошка умирает, а вы спрашиваете про окрас лап. У вас что от жары совсем мозги высохли?

Старик кричал что-то ещё. Потом выслушал ответ (девочка записала новый телефон) и вернул трубку:

— Звоните в «Feuerwehr» (Пожарная охарана). Там есть специальная служба по спасению животных.

Я позвонил. Пожарники приехали через 10 минут. Ещё издалека мы услышали завывание сирены. Спасатели животных мчались, как на пожар.

И вдруг рыжая кошка, больная, умирающая кошка, услышав завывание сирены, вскочила, пробежала под колёсами коляски, и, ловко проскочив между прутьями высокой, железной ограды, исчезла во дворе близлежащего дома. Подъехали спасатели — красного цвета микроавтобус с мигалкой. Из него выскочили мужчина и женщина в белых халатах:

— Ну где кошка?

Мы, ещё не совсем пришедшие в себя от поведения неожиданно выздоровевшей кошки, запинаясь, смущённо улыбаясь, рассказали о том, что произошло. Все, включая спасателей, долго смеялись. Уже не казалось так изнурительно-душно и жарко. Потом весь день настроение было хорошее.

 

ОДИНОЧЕСТВО

„Тишина, безмолвие и ты летишь в бесконечность…“

Старик приходил в магдебургский отель «Маритим», где я играл в ресторане, почти каждый день. Как на работу. Сидел в фойе. Всегда в одном и том же кресле. Всегда один. В чёрном костюме, белоснежной рубашке, до блеска начищенных туфлях. Вёл себя не совсем обычно. Не читал разложенных на столе журналов. Не заказывал кофе. Не смотрел по сторонам. Он сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Высокий, грузный, с густыми, седыми волосами, красными прожилками на лице и утомлённым, отсутствующим взглядом. Управляющий «Маритима» ввёл правило не спрашивать у посетителей, что им нужно. «Ничего плохого, если люди пришли погреться, отдохнуть, посмотреть, — говорил он. — Возможно, им понравиться и в дальнейшем это будут наши клиенты».

Постепенно работники отеля к необычному гостю привыкли. Одни не замечали его. Другие вежливо, но равнодушно здоровались. Молоденькая официантка Инга, проходившая в отеле практику, жалела старика: «Наверно дома нервная обстановка. Жена ругается. Он и уходит. — И добавляла с видом человека опытного, всякого повидавшего, — Такое бывает». Другой официант предпенсионного возраста выдвинул версию, на мой взгляд, фантастическую: «В отели сажают агентов, чтобы отслеживать подозрительных людей. Либо чтобы поймать преступника. По-моему, это тот самый вариант».

Я тоже здоровался со стариком, когда в паузах между игрой выходил в фойе. Иногда садился в кресло рядом. Пытался завязать разговор. О погоде или ещё о чём-то нейтральном. Но разговора не получалось. Старик отвечал односложно. Но однажды он обратился ко мне сам. По-русски. На хорошем языке интеллигентного человека. Чётко отделяя и немного растягивая слова.

— Разрешите представиться, — старик приподнялся и вежливо, несколько старомодно поклонился, — Меня зовут Артур Дмитриевич. Понимаю, что мои ежедневные, как бы точнее выразиться, «высиживания» могут показаться странными. Вообще, удивительно, что меня здесь столько времени терпят. Но мне необходимо быть на людях. Необходимо видеть, что жизнь продолжается. Потому что для меня она окончилась. Два месяца назад. Когда умерла жена. От рака. Понимаете, она заболела ещё в Петербурге… — Я не вовремя взглянул на часы. — Ради Б-га, извините, — смущённо улыбнулся Артур Дмитриевич. — Вам нужно идти.

Когда я вернулся, он продолжил:

— Мы приехали три года назад. Я — немец. Жена — русская. Всё это время меня не покидала надежда. Всё это время я боролся. Ухаживал за женой. Поддерживал её. Искал новых, как мне казалось, лучших врачей. Новые лекарства. Ничего не помогало. К кому только мы не обращались. К экстрасенсам. К народным целителям… Нашли в Баварии даже деревенского колдуна. Но теперь. Когда всё позади. Когда борьба окончена… — Старик взглянул куда-то вверх. Зябко поёжился. — Жизнь потеряла смысл. Неожиданно оказалось, что одиночество в старости — вещь непереносимая. Во всяком случае, для меня. Человек так устроен. Ему необходимо о ком-то заботиться. С кем-то общаться. Необходимо чувствовать рядом близкое существо. Которому ты нужен. Которое о тебе думает. За тебя переживает. Когда я остаюсь один, в четырёх стенах, я начинаю чувствовать одиночество осязаемо и отчётливо. Оно окружает меня, поглощает, пронизывает каждую клетку. Мне кажется, что я один во всём мире. Один во Вселенной. Наверно так почувствовал бы себя космонавт, если бы вышел в открытый космос, а шланги, связывающие его с кораблём, оборвались. Тишина, вечное безмолвие и ты летишь… в бесконечность. — Старик помолчал. — Потому прихожу сюда. Тут народ, музыка, жизнь. На какое-то время появляется ощущение, что и ты живёшь. — Он подрагивающими руками стал зачем-то поправлять цветы в вазе.

— Извините, Артур Дмитриевич, у Вас не осталось близких?

— Есть сын в Петербурге. Но отношения с ним, а, особенно, с невесткой не сложились. Он даже не приехал на похороны. Сказал, что занят.

— Может Вам завести собаку, кошку? Говорят, помогает.

— Не знаю, может быть. В нашей семье никогда не было ни кошек, ни собак.

Я ушёл играть. Когда вернулся, старика не было. Странно, но после того разговора он не появлялся. Как в воду канул…

Я вспоминаю Артура Дмитриевича, когда вижу одиноких, пожилых людей из наших, русскоязычных. Для них, приехавших из бывшего Союза, одиночество становится, пожалуй, наиболее тяжёлым, наиболее непроницаемым. Из-за отстутствия работы, друзей (настоящие друзья появляются в этом возрасте редко), слабого знания языка. Мне их жалко. Хочется им помочь. Но не знаю как.

Print Friendly, PDF & Email

10 комментариев для “Лев Мадорский: Два рассказа

  1. Спасибо. Оба рассказа по теме мне близки. Удачи. Пишу коротко, ограничивая возможность искажающих интерпретаций в Гостевой.

    1. И Вам спасибо за отзыв. Лазарь. Хотя не совсем понял о каких интерпретациях идёт речь.

  2. Интересно, помогает ли интернет в борьбе с одиночеством?

    Интересно, в наше время виртуального общения через интернет помогает ли он побороть чувство одиночества?

    1. Интересно, в наше время виртуального общения через интернет помогает ли он побороть чувство одиночества?
      —————-
      Это, Михаил, интересный вопрос. Наверно. Это индивидуально. Но я знаю родственницу в Израиле на которую обрушилось испытание одиночеством, которой точно помогает. Сын у неё живёт в Америке, а дочь аж в Австралии. Кузина почти каждый вечер часами разговаривает с ними и с внуками по скайпу.

  3. Интересно, что эти, на первый взгляд, разные рассказы, на самом деле об одном: о взаимодействиях людей. Только в первом рассказе эти взаимодействия развертываются косвенно, – «на материале кошки», а во втором – прямо, в отношении к одинокому человеку.
    Вместе с тем, оба рассказа показывают разную немецкую жизнь: как работают гос. службы и
    как реализуется частная инициатива.
    Второй рассказ можно рассматривать как описание ситуации, способствующей возникновению религиозного чувства, надежды на то, что реальное одиночество (отсутствие близких отношений с людьми) таковым на само деле не является, если верить в Высший промысел: «Блажен, кто верует, тепло ему на свете».
    Рассказы написаны мастерски: при простых сюжетах имеют глубокое содержание, которое заставляет задуматься о жизни вообще и о себе в жизни.
    Пожелаем автору создания новых содержательных сочинений!

    1. Спасибо, Анатолий, за тёплый и содержательный отзыв. Для меня рассказ «Одиночество» имеет имеет-имел реальную жизненную подпитку, к счастью, не личную. У моих знакомых так иногда происходит. Жизнь устроена так, что пары не уходят, как в сказках «Жили долго и умерли в один день», а по одному. Это огромное переживание, когда жизнь катится под откос и требуется большое напряжение сил, что всё это перенести и жить дальше..

Добавить комментарий для Лев Мадорский Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.