Джонатан Сакс: Лэx леxа — Зов к Аврааму. Перевод Бориса Дынина

Loading

Если Бог существует, значит, жизнь имеет цель. Если зло существует, значит, мы еще не достигли этой цели, и мы должны идти: лех леха — как пошли Авраам и Сара, как идут евреи с тех пор — эль аарэц ашэр арэка – «В страну, которую Я укажу тебе», которая всегда сразу же за горизонтом, но все-таки за ним.

בס״ד

Лэx леxа — Зов к Аврааму

Из лекции «Иудаизм, справедливость и трагедия. Противостояние злу»
Judaism, Justice and Tragedy — Confronting the problem of evil
by Rabbi Jonathan Sacks

Джонатан Сакс
Перевод с английского Бориса Дынина

Еврейская история, история Завета, начинается со слов Бога Аврааму:

Лэx леxа мэйаръцеxа умимуладътеxа умибэйт авиxа эль аарэц ашэр арэка. — «Уходи из страны твоей, с родины твоей, от семьи отца твоего, в страну, которую Я укажу тебе».

Эти слова — исходный импульс еврейской истории. Но почему Бог избрал Авраама? Это не вопрос с подвохом! Это серьезный вопрос. Почему Бог избрал Авраама? Тора не говорит об этом. Вдруг, без всяких предварительных объяснений звучат слова:

Вайомэр Адонай эль Авърам лэx леxа. — «И сказал Бог Аврааму: Уходи…» без какой-либо преамбулы.

Тора не раскрывает нам причину избрания Авраама, и, как кажется, что-то пропущено. Почему Бог избрал Авраама? Не было больше из кого выбирать? Нет иных кандидатов! Почему Бог избрал Ноя? Тора говорит в начале истории о нем:

Ноаx иш цаддик тамим xая бедоротав эт xаЭлоим итъxалэx Ноаx. — «Ноах, человек праведный, был совершенным в своих поколениях, со Всесильным шел Ноах».

Ничего подобного не сказано об Аврааме. Почему Бог избрал Моисея? Вспомните три сцены в книге Исход. Египтянин бьет еврея, и Моисей вмешивается во имя справедливости. Еврей бьет еврея. Моисей вмешивается во имя справедливости. Он спасается бегством и встречает дочерей Мадиана, не еврея, насильно схваченных у колодца пастухами, не евреями. Моисей вмешивается во имя справедливости. Так Моисей прошел три испытания. При виде несправедливости он не остается в стороне. И он не шовинист. Ему все равно, кто терпит несправедливость, Он отстаивает ее и тогда, когда преследуют евреев, и тогда, когда преследуют не евреев, даже если сам преследователь еврей. Справедливость в иудаизме беспристрастна. Моисей — человек с характером. Итак, мы знаем, почему Бог избрал Моисея. Обычно Тора сообщает нам нечто весьма примечательное о характере избранного человека или, в некоторых случаях, о его чудесном рождении.

У кого было чудесное рождение? У Самуила, Самсона, Моисея. И у Исаака было своего рода чудесное рождение. И у Иакова! Помните, Ревека была вначале бесплодной. И Рахиль была вначале бесплодной. Таким образом, мы имеем избранников: Исаак, Иаков, Иосиф, Моисей, Самсон, Самуил. Или чудесное рождение, или нечто в биографии, что говорит нам, почему человек выделен.

С Авраамом — ничего подобного. Нет ни чудесного рождения, ни чудесной истории. Вопиющее молчание. И оно представляется особенно вопиющим, потому что речь идет не просто о начальном моменте еврейской истории, но о ее определяющем моменте. Весь библейский мир вращается вокруг этой оси. До начала Берешит 12 чем была занята Тора? Вселенной! И разнообразными характерами-прототипами с кульминацией в истории Ноя. Адам и Ева. Каин и Авель. Ной и Потоп. Вавилонская башня. Тора была озабочена универсалиями, человечеством в целом.

Потом, вдруг, Тора переключается в другую тональность, и с Авраама мы начинаем иметь дело с особым народом: одним человеком и его семьей, а потом с нацией — ам сегула — избранным народом. В этот момент Тора сдвигается с исходной оси и… полная тишина?! Но если природа не терпит пустоты, иудаизм не терпит тишины.

Итак, перед нами вопиющее молчание. Почему Авраам? Я повторю: иудаизм не любит тишины, так что еврейская традиция заполнила пробел. Авраам был первым из иконоборцев. Он взял идолов, которыми торговал его отец, и однажды ночью тайком разбил их, оставив молоток в руках самого большего идола. На следующее утро, когда все спрашивали, кто разбил идолов, он сказал: «Смотрите, вот этот большой идол…» Авраам — первый бунтарь.

А по словам Маймонида (Хилхот Авода Зара, глава 1) Авраам был первым философом. Он всматривается во Вселенную, в звезды, движущиеся по своим орбитам, и спрашивает себя: «Как могут двигаться звезды, если никто их не двигает? Как Вселенная существует, если ее никто не создал?» Иными словами, Авраам был некий прото-Аристотель или прото-Рамбам. Первым философом! Первым человеком, вообразившим то, что Аристотель назвал: «Бог — Перводвигатель».

Но теперь я хочу вам рассказать третий и очень загадочный ответ, ключ ко всему, который дает Мидраш Раба. Бог сказал Аврааму: Лех леха— Иди! Говорит мидраш:

«На что это похоже? Бог призвал Авраама. Это подобно тому, как кто-то находится в пути и в середине его видит дворец в огне (бира ахат долекет). Он спрашивает себя: «Как этот дворец может быть в огне? Конечно же, дворец имеет владельца! Если у него есть хозяин, то кто-то заботится о нем и должен тушить огонь! В этот момент Владелец дворца появляется на башне и говорит: «Я владелец дворца!».

Авраам спросил себя: «Возможно ли, чтобы мир не имел правителя?» И Бог посмотрел на него сверху вниз и сказал: «Я — владелец Вселенной».

Так говорит Мидраш Раба на главу Лех леха. Это очень загадочный текст. Такой загадочный, что теологи 20 века очень красиво искажали его смысл. Одним из них был замечательный человек, покойный Авраам-Йегошуа Гешель. Он был еврейский мистик. Гешель перевел бира долекет «он увидел дворец полный света», я же перевожу как «дворец в огне».

Согласно Гешелю Авраам был мистик, своего рода Вордсворт, блуждающий «одинокий, как облако», видящий мир полным славы Божьей.

I have felt
A presence that disturbs me with the joy
Of elevated thoughts; a sense sublime
Of something far more deeply interfused,
Whose dwelling is the light of setting suns…

(Я ощущаю
Присутствие, палящее восторгом
Высоких мыслей, благостное чувство
Чего-то, проникающего вглубь,
Чье обиталище — лучи заката…)

[Перевод В. Рогова]

Вот так. Сияние Творца. Он увидел дворец полный света. К сожалению, бира долекет означает «дворец в огне», а не «дворец полный света».

Луи Джейкобс (Louis Jacobs) в одной из своих книг придает этим словам другое значение. Авраам — философ, рационалист, некто, у кого есть причины верить. Вы знаете о доказательстве существования Бога, предложенном Уильямом Пейли (William Paley). Если вы, бродя по пустыне, видите скалы или холмы, вы не спросите, кто создал это. Но если вы увидите часы, вы скажете: «Послушайте, это кто-то сделал. Это слишком сложно. Части очень аккуратно подогнаны друг к другу! Тут явно планировали с учетом функций и, следовательно, поскольку виден замысел, должен быть и замысливший».

Авраам решает, согласно Луи Джейкобсу, что, несмотря на то, что мир иной раз представляется нам охваченным пожаром, под огнем есть дворец. Видно, что он имеет архитектуру. Из вида вселенной явствует, что она имеет структуру подобную человеческому геному или еще чему-нибудь. Признавая красоту обеих интерпретаций, я все-таки думаю — обе они говорят не о том, о чем говорит текст!

Он говорит иное, что очень важно понять.

Авраам видит дворец. Это означает, что в мире есть порядок, т.е. у него есть Создатель. Но дворец в огне! Это означает, что мир полон беспорядка. Он полон зла, насилия, несправедливости. Ведь никто не строит здание, чтобы уйти и оставить его без присмотра. Там, где есть пожар, должен быть некто, чьей обязанностью является его тушить. Здание должно иметь хозяина. Где же он? Вот вопрос Авраама! Где же Бог в этом мире?

Это вопрос, который не дает Аврааму покоя. Здесь, если я не ошибаюсь, заключена отправная точка еврейской веры. В иудаизме вера начинается не с ответа. Она начинается с вопроса. Она начинается не в гармонии. Она начинается в диссонансе. Вот он: если Бог создал мир, то Бог создал человека. Почему же Бог позволил человеку разрушать мир? Как мы можем согласовать законосообразность мира с беззаконием в человеческом обществе? Сотворил ли Бог мир с тем, чтобы покинуть его? Это вопрос Авраама! «Может ли быть мир без Управителя, без Владельца?» Это его вопрос.

Теперь я хочу предложить вам две логических возможности, два единственно возможных ответа на наш вопрос. Вот они — и они были двумя определяющими альтернативами на протяжении большей части истории человеческой культуры. Есть два способа видения мира.

Первый способ существовал и раньше, а сегодня доминирует во многих кругах. Согласно ему Бога нет. Есть только противоборствующие силы: есть шанс и есть необходимость. Есть генетическая мутация и естественный отбор. Сильный, хорошо приспособленный выживает; слабый, неприспособленный погибает. Эволюция Вселенной управляется силами неумолимыми и слепыми. Нет справедливости, потому что нет Судьи. Таким образом, нет вопроса. Мы можем только спрашивать: «Как?» — научный вопрос. Мы никогда не должны спрашивать: «Почему?», потому что нет «Почему?». Дворца нет. Только языки огня. Есть только пламя. Такова одна логическая возможность.

Вторая логическая возможность. Противоположная. Бог существует. Все, что есть, существует, потому что Он создал это. Все, что происходит, происходит потому, что Он повелел этому быть. В таком случае несправедливость должна быть иллюзией. Мы считаем, что нечто является злом, потому что мы, на самом деле, не понимаем. Или люди страдают, потому что они поступили неправедно, или, если они невиновны, их страдания освобождают их от греха, очищают, учат участию, сочувствию или умиротворенности. Бог организует «совершенство души» через мучения тела. Зло есть замаскированное добро. Если бы мы могли видеть вещи с точки зрения Бога, у нас не было бы вопроса, потому что все что от Бога — хорошо. Нет пожара, есть только дворец.

Таковы две, и только две логические возможности. Вера Авраама начинается с отказа от принятия любой из них, потому что каждая содержат элемент истины, и вместе с тем, они противоречат друг другу. Бог существует, и в таком случае нет никакого зла. Или зло существует, и в таком случае нет Бога. Но предположим, то и другое существует. И Бог существует, и зло существует? Предположим, есть и дворец, и пламя?

Если так, если моя интерпретация верна, то иудаизм начинается не там, где обычно видят начало веры, а именно в удивлении перед существованием мира. Иудаизм начинается с протеста против мира, который не таков, каким он должен быть. В самом сердце реальности, под которой я понимаю реальность, как мы ее видим с нашей точки зрения, существует противоречие между порядком и хаосом — порядком Творения и хаосом наших действий.

Теперь возникает вопрос: как нам разрешить это противоречие? И ответ заключается в том, что это противоречие между дворцом и пожаром, между миром, каким он есть, и миром, каким он должен быть, не может быть разрешено на уровне мысли. Такого решения нет! Вы не можете его получить ни логически, ни философски, ни в категориях теологии или теодицеи! Единственный путь, на котором вы можете снять это напряжение, заключается в работе по улучшению мира [с видением его Хозяина, его наставлений и ожиданий от человека — Б. Д.]

Это единственный способ смягчить противоречие между дворцом и пламенем. Когда вещи таковы, какими они должны были бы быть, когда есть только дворец и нет пожара, нет противоречия. Цель достигнута. Но это не так для Авраама, также как и для нас до сих пор. Этой исходной проблемой, этим когнитивным диссонансом определяются четыре фундаментальные черты иудаизма.

Во-первых. Главное в иудаизме действие, работа, дело, мицва. Только мицва делает мир немного лучше, уменьшает диссонанс между тем, что есть, и тем, что должно быть.

Во-вторых. Вся программа иудаизма, проект Торы, есть тиккун олам в точном смысле этого слова: «исправление фрагментированного, изломанного мира».

В-третьих. В иудаизме мы находим революционную концепцию направленности времени. Один американский писатель, католик, Томас Кахилл (Thomas Cahill) написал книгу «Дары евреев» (The Gifts of Jews), ставшую бестселлером в Америке несколько лет назад. Вся его книга посвящена идее направленного времени. Он говорит, что уже этой идеей евреи изменили ход западной цивилизации. С течением времени мы уменьшаем диссонанс между миром, какой он есть, и миром, каким он должен быть. Не все в мире остается неизменным. В таком случае время идет не как на часах, снова и снова по тому же кругу. Иудаизм прорывает круг циклического времени мифа: день, ночь, лето, осень, зима, весна — вновь и вновь, циклическое время мифологического мышления, греческой мысли, ницшеанский мысли, вечного возвращения. Иудаизм говорит: «Нет, время тоже имеет направление. Оно есть продвижение к цели. Оно имеет начало и конец, просто конечная точка очень далеко отсюда». Оно подобно нарративу, имеющему начало, середину и конец, потому что мир меняется, потому что мы видим, что с миром что-то не в порядке. Направленное время, согласно мнению большинства историков, возникло именно в иудаизме.

В-четвертых. Очевидно, уже в самом начале истории, мы видим конечную цель — йемот хамашиах — дни Мессии. Иудаизм — единственная из всех великих религий, из всех великих культур (конечно, за исключением марксизма) видит золотой век не в прошлом, но в будущем. Он дал миру концепцию надежды. (О ней моя книга «Политика надежды» — The Politics of Hope). Концепция надежды является основой концепции мессианского века.

Другими словами, сталкиваясь с противоречивыми проявлениями порядка и хаоса, существования Бога и зла, легче всего отрицать реальность того или другого. Либо мы отрицаем Бога, и тогда мы ввергаемся в отчаяние, или мы отрицаем зло, и тогда успокаиваемся. Иудаизм отказывается от преждевременных и легких вариантов: от отчаяния, с одной стороны, утешения с другой. Если любая из этих логических альтернатив была бы полной истиной-либо нет справедливости, либо все в мире справедливо,-то мы могли бы жить с миром в согласии. Но быть евреем значит отказаться от простых ответов, и жить в напряжении от признания реальности зла и от невозможности принять этот мир, найти в нем преждевременное утешение. Это также означает, что Бог реален, и, следовательно, надежда не иллюзорна.

Если Бог существует, значит, жизнь имеет цель. Если зло существует, значит, мы еще не достигли этой цели, и мы должны идти: лех леха — как пошли Авраам и Сара, как идут евреи с тех пор — эль аарэц ашэр арэка – «В страну, которую Я укажу тебе», которая всегда сразу же за горизонтом, но все-таки за ним.

Что беспокоит меня в этом мидраше? Не только вопрос Авраама, но и ответ Бога. Что Он делает? Он появляется и говорит: «Я владелец этого дворца. Я правитель мира!». В сущности, Он говорит только: «Я здесь». Вот и все! Авраам спрашивает Его: «Мир в огне: где Ты?» А Бог уже ответил словами, сказанными Им Адаму и Еве перед тем, как они покинули сад: Айэка — «Где вы?»

Авраам говорит: «Бог, почему Ты оставил мир?» — Бог говорит Аврааму: «Почему ты оставил Меня?»

Так начинается диалог между Небом и Землей, продолжающийся 4000 лет; диалог, в котором Бог и человек встречают друг друга; диалог, чьим результатом является не ответ, но решимость действовать. Потому что Бог говорит человеку: «Только ты можешь потушить пламя, и Я покажу тебе, как».

Обратите внимание. Именно такое, необычное прочтение может позволить нам понять великие диалоги Бога с Авраамом, и Моисеем, и Иеремией — эти удивительные диалоги Торы, которые остаются незавершенными. Диалоги между пророками и Богом есть путь уникальной веры, и этот путь остается непреходящей особенностью иудаизма.

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Джонатан Сакс: Лэx леxа — Зов к Аврааму. Перевод Бориса Дынина

  1. Большое спасибо.
    По-моему «дворец в огне» это одна из важнейших идей модерн-ортодоксии.

  2. Очень верный вывод статьи: именно эта еврейская работа по диалогу с Всевышним есть та «забота», как хайдеггеровский экзистенциал, которая определяет Бытие.

Добавить комментарий для Emil Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.