Я уезжал из Засковичей и думал, что если люди не хотят хранить свою историю, то насильно не заставишь. История сама позаботится о себе. Прошлое, хотим мы того или нет, оставляет о себе разные напоминания. Мацевы — это своего рода зашифрованные послания для будущего, которые нужно сохранить и прочесть.

По следам еврейских кладбищ Беларуси

Главы из будущей книги

Засковичи

Леонид Смиловицкий

Продолжение. Начало

В Засковичи меня привез учитель истории и неутомимый краевед Антон Антонович Апанасевич из Лебедева. И нужно сказать, что без его рекомендаций я бы сюда вряд ли когда-нибудь попал, потому что никогда не слышал о таком месте. Думаю, что не я один, а напрасно. Засковичи нельзя назвать глубинкой Беларуси, деревня лежит невдалеке от наезженных дорог. Ее жители, евреи и белорусы, наблюдали события в большом мире из своего уютного уголка, среди лесов и озер, не претендуя на участие в судьбоносных переменах. Но большой мир не обратил на это внимание, и сам перемешал все карты.

Место в истории

Засковичи (бел. Заскавiчы, польск. Zaskiewicze, идиш Zaskovitz), деревня в Лебедевском сельском совете Молодечненского района Минской области, в 23 км от Молодечно и 101 км от Минска, на реке Беничанка (приток р. Уша). Известно с XVIII в., как сначала поместье, а потом как село в Ошмянском повете Великого княжества Литовского. После 2-го раздела Речи Посполитой в 1793 г. — в Российской империи. В XIXв. — местечко в Беницкой волости Ошмянского уезда Виленской губернии.

В местечках, через которые прошли почтовые дороги, возникли почтовые станции, где можно было отдохнуть, пополнить запасы, сменить лошадей, пообщаться, услышать новости. В Минской губернии в начале XIX в. почтовые станции появились в Койданово, Новом Свержене, Тимковичах, Долгиново и Засковичах.[1]

Благосостояние жителей было более чем скромным. Общую ситуацию в местечках Северо-Западного края ухудшила война 1812 г. В одном из документов того времени читаем, что «бывшие пред сим примерного состояния хозяевами ныне нуждаются даже в дневном пропитании, все повинности вскоре истощат их достояние и они доведены будут к подобному разорению наравне с прочими».[2] Значительные недоимки числились за кагалами местечек Ошмянского уезда. В Засковичах с 1816 по 1824 гг. задолженность составляла 278 руб. 76 коп. серебром.[3]

В 1880 г. в местечке проживало 134 чел., имелись православная церковь, еврейская молитвенная школа, водяная мельница и постоялый двор, три мелочные лавки, трактир. В 1900 г. была открыта школа грамоты. В местечке была камера судебного следователя, врачебный участок, старший урядник, волостное и мещанское правления. Крупнейшим владельцем земли в округе считались князья Огинские.[4]

Первая мировой войны сначала вызвала хозяйственное оживление. Через местечко двигались войска, шли поставки провианта и фуража, амуниции и боеприпасов. Ожила торговля, выросла прибыль. Но когда фронт приблизился, появились беженцы. С февраля по декабрь 1918 г. Засковичи были заняты войсками кайзеровской Германии, а с июля 1919 г. по июль 1920 г. и с октября 1920 г. войсками Польши. И хотя активных боевых действий не велось, но с тех времен в окрестном лесу сохранились следы ходов сообщения, окопов и блиндажей. По решению Рижского мирного договора 1921 г. Засковичи вошли в Молодечненский повет Виленского воеводства.[5]

Еврейская община

Когда возникла еврейская община в Засковичах, точно неизвестно, но случилось это не позднее XVIII ст. В середине XIX в. евреи насчитывали 200 чел. из 253 всех жителей местечка. Жизнь евреев в Засковичах была типичной и во многом повторяла другие белорусские местечки, поэтому уместно привести свидетельство российского историка, краеведа и этнографа, военного топографа генерал-майора Михаила Осиповича Без-Корниловича (1796–1866 гг.):

«Евреи предприимчивы, любопытны и проницательны. С первого взгляда, с первых слов поймут, с кем имеют дело. Чтобы достичь желаемого, они считают позволительными все средства: унижаются, льстят, просят, подкупают и редко не успевают в своих намерениях. Заранее рассчитают барыши, какие может доставить предпринимаемая операция, исчислят расходы и тогда только возьмутся за дело. В Белоруссии вся торговля в их руках. С небольшой наличной суммой денег и чужими залогами они берут подряд, винные откупы, почтовые станции, перевозы через реки. Для евреев никакой труд не тяжел, если сулит прибыль. Нужно помещику что-то купить или продать? Требуются ему мастеровые или подводы? Евреи все приищут по сходной цене.

Евреи глубоко знают нрав, склонности и привычки людей и умеют пользоваться их слабостями. Они избегают утомительных работ, между ними найдете много портных, сапожников, шапочников, стекольщиков, лудильщиков, жестянщиков, разносчиков, резчиков печатей, золотых и серебряных дел мастеров, но редко встретите кузнеца, плотника, пильщика. Евреи женятся в молодых летах, живут тесно, бедно, довольствуются скудной пищей, зато в субботу наряжаются в лучшие платья и идут в синагогу. Они слепо придерживаются своих обрядов, в вере тверды до фанатизма, богомольны, единодушны, любят помогать своим, особенно пострадавшим от пожара. Многие из них ложатся вечером спать, не зная, чем придется содержать себя на другой день».[6]

Несмотря на проницательные наблюдения автора, очевидны предубеждения и стереотипы генерала-историка и очевидный заказной характер публикации. Неслучайно книга Без-Корниловича была напечатана в жандармском ведомстве. Это произведение можно считать зеркалом того, как царская администрация воспринимала евреев в Беларуси — людьми корыстными, всеядными, беспринципными, фанатичными, которые «избегают утомительных работ». В таком случае непонятно, почему евреи были востребованы, лояльны к властям, хорошо уживались с белорусами, пользовались их уважением?

В Засковичах родился раввин Шмуэль Страшун (1794-1872 гг.) — один из выдающихся талмудистов Литвы, известный своими примечаниями-комментариями к Торе и Мидрашу, изданными под названием «Хидушей РАШАШ» («Открытия в Торе), а его сын раввин Матиттьягу (1817-1885 гг.) знал латынь, греческий, русский, польский и немецкий языки, изучал историю и философию, приобрел серьезные познания в астрономии. Свободный от забот о заработке (Страшун происходил из состоятельной семьи и был женат на дочери Й.Э. Элиасберга, одного из самых богатых торговцев Вильны), Матиттьягу посвящал все время ученым занятиям, собиранию книг, общественной деятельности и благотворительности, завещал Вильно свою библиотеку — свыше 5700 томов.[7] В 1909 г. раввином в Засковичах был Иешуа Кляванский (1883-?).[8]

Евреи Беларуси в годы первой мировой войны страдали, прежде всего, не от немецких, а от российских войск. По свидетельству очевидцев, в 1915 г. сильнее паника охватила уезды, где власти не спешили бороться с погромщиками. В Виленской губернии были разгромлены 19 местечек: Маляты, Гедройцы, Ошмяны, Вилейка, Жосли, Ивье, Подберезье, Поставы, Козяны, Германицы, Илия, Крево, Сморгонь, Веницы, Красное, Дуниловичи, Лебедево, Глубокое и Засковичи.[9]

Вот как это происходило в Засковичах. В начале сентября 1915 г., когда немецкие войска вступили в Сморгонь, Засковичи оказались в центре боевых действий. 3 сентября в местечке появились русские солдаты. По распоряжению военных властей, евреи немедленно покинули Засковичи. Но когда неприятель отступил, евреи вернулись за своими вещами, но нашли дома и лавки разграбленными. Более того, на вернувшихся евреев напали русские солдаты и мещане, обыскали их, избили и отняли деньги. Когда Элька Мэлкус оказала громилам сопротивление, к ней в дом ворвались несколько мещан (гражданских лиц — ЛС). Они избили женщину и ее детей, а затем подожгли дом, в котором обессилевшая от побоев Малкус сгорела. Янкель Канторович вырвался из рук громил, но его догнали, избили и бросили в огонь. Остальные евреи Засковичей в ужасе бежали.[10]

После окончания гражданской войны евреи Засковичей влачили жалкое существование. Они потеряли свои дома и собственность, а помощи было ждать неоткуда. Люди жили с помощью от родных из Америки и подсобными промыслами, которые едва позволяли сводить концы с концами. После смерти в 1935 г. Юзефа Пилсудского положение евреев в Западной Беларуси ухудшилось. Новые польские власти ввели налог на кошерный забой скота, ограничили прием евреев в учебные заведения, участились эксцессы на антисемитской почве. В сентябре 1939 г. Засковичи были присоединены к БССР, а с 1940 г. стали центром сельского Совета. Частные предприятия были национализированы, независимая политическая деятельность запрещена, а еврейские образовательные и культурные учреждения закрыты.

Евреи до войны жили без особого достатка, могли позволить себе держать только козу, а не корову. В местечке был маленький магазин, где торговали необходимым в домашнем обиходе товаром — свечи, керосин, соль, хлеб, инструменты. Работали бакалейная лавка, парикмахерская, фельдшерский пункт. Существовала синагога, куда евреи собирались на молитву, был раввин, резник, женщины посещали микву. В армию с началом войны успели уйти два молодых человека по фамилии Заваль (Архив автора. Запись беседы с Михаилом Ивановичем Рутковским в Засковичах 30 июля 2019 г.)

Гибель общины

Немцы пришли в Засковичи 26 июня 1941 г. на четвертый день войны, поэтому эвакуироваться на Восток почти никто не успел. Евреям запретили покидать пределы деревни, потребовали нашить на одежду желтые звезды Давида и выполнять все приказы властей, безвозмездно трудиться, где им будет указано. Полиция, набранная вскоре из местных жителей, безнаказанно грабила и била евреев.

В октябре 1941 г. евреев заставили переселиться в гетто, где они находились шесть месяцев.[11] В трех домах по ул. Советская томились около 80 чел. Гетто строго не охранялось, поэтому узники могли выменивать свои вещи на продукты или выполнять какие-то виды работ для белорусских соседей. Рядом с Засковичами стояла немецкая воинская часть, куда местные жители посылали детей с котелками. На кухне оставалась еда и немцы ее не выбрасывали, а раздавали. Но на еврейских детей это не распространялось. Гетто не имело хозяйственного значения и фактически служило местом сбора евреев перед расстрелом. Открыто нацисты о своих планах не сообщали, хотя многие в Засковичах догадывались об этой участи. Как известно, надежда умирает последней.

В июне 1942 г. каратели из СД при поддержке полиции порядка окружили гетто и собрали всех узников вместе. По одним данным, евреи были расстреляны из автоматов, а тела их сожжены в больших ямах в близлежавшем лесу. По другим — часть трудоспособных узников перевели в гетто Сморгони, а в октябре 1942 г. — в гетто Ошмяны, где все они погибли.[12]

Мне удалось разыскать и записать рассказ Ивана Михайловича Рутковского, 1931 г. р. — последнего живого свидетеля трагедии евреев в Засковичах. Будучи мальчиком, он видел, как евреев отвели и расстреляли за мостом реки Беничанка. Теперь это место заросло лесом и никак не отмечено, даже местные жители не имеют представления, где точно находится место гибели еврейских соседей. По свидетельству Рутковского в гетто к моменту гибели остались только дети и старики. Узников заставили выкопать яму, выстроили в ряд. Потом спросили, у кого есть золото? Цепочка, колечко, сережки, кулоны, монеты царской чеканки? Обещали жизнь. У некоторых это нашлось, их отвели в сторону, а потом отвези в гетто Вилейки. Остальных поставили к краю ямы, и открыли огонь из пулемета.[13]

2 декабря 1944 г. в Засковичи прибыла Молодечненская районная комиссия содействия Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников (ЧГК СССР). Начальник районного НКВД Лагунович в присутствии председателя Засковского сельсовета тов. З.Г. Монида и заведующего изразцового завода в Засковичах А.И. Конопацкого, установили, что в ноябре 1942 г. гестапо и жандармерия совершили массовое убийство «граждан» на расстоянии 150 м от Засковичей.[14]

Со слов местных жителей был составлен список погибших в Засковичах на 74 чел., мужчин, женщин и детей в возрасте от 9 до 80 лет, включая семь белорусов из деревень Заполяки и Коновичи. Это были семьи: Мирские, Зарецкие, Качановичи, Синявские, Шварцы, Бэкеры, Голубы, Войтко, Свирские, Рудерманы, Фризеры, Канторовичы, Рабиновичы, Склюты, Шимоны, Плотники, Войтки, Ливенсоны и др. Среди них были маленькие дети: Зелик Шварц, Шлема Зарецкий и Роза Канторович двух лет, Итка Склют — трех лет, Лейба Зарецкий — четыре года, Сара Свирская — шесть лет, Циля Голуб — семь лет, и престарелые: Малка Канторович, Двора Мирская, Сара Синявская, Голда Шварц, Даниил Зарецкий — 70 лет, Мовша Синявский — 75 лет, Сорка Голуб — 80 лет, Хаим Голуб — 85 лет. Профессии у людей были самые распространенные: рабочий, портной, швея, сапожник, шорник, возчик, торговка, вольнонаемный (разнорабочий), стекольщик, ученик, домохозяйка … Некоторые соседи-белорусы утверждали, что несколько молодых евреев бежали в лес и присоединились к партизанам. Однако потом их никто не видел.[15]

Память

Братья Заваль в 1945 г. приехали в родные места, но когда увидели, что родных не осталось, жить здесь отказались. В одном из еврейских домов, оставшихся без хозяев, устроили медицинскую амбулаторию, в другом — сельсовет. С одной стороны, это говорит о том, что после войны в Засковичах не было свободной жилой площади, а с другой — что это были вместительные помещения, пригодные для общественных нужд.

В годы войны немцы сожгли в Засковичах пять дворов, и вывезли на принудительные работы в Германию семь белорусов. В боях за освобождение деревни летом 1944 г. погибло два партизана и один солдат Красной Армии, всего за годы оккупации — 49 местных жителей из белорусов и русских. В 1958 г. в Засковичах была установлена памятная стела неизвестному солдату, а в 1965 г. — в центре деревни стандартная скульптура воина, склонившего свою голову в память 49 земляков, воинов и партизан, погибших в годы советско-германской войны. О евреях — ни слова, как будто они никогда и не жили в Засковичах.[16]

Кладбище

До начала семидесятых годов еврейское кладбище в Засковичах представляло собой открытое поле, на котором не было никакой растительности. Кладбище не было огорожено, существовал только символический вход в виде арки. Место сухое, на небольшой возвышенности. Растут малина и шиповник, но они не образуют непроходимых зарослей, а кроны сосен берегут под своей сенью мацевы от прямого попадания солнечного света и атмосферных осадков, поэтому надписи на многих камнях читаются.

Видны мужские и женские ряды, хорошо различимы санитарный ров и вал. Кладбище посещали родные и близкие живших здесь некогда евреев. За ним следили, не давали зарастать. Но в девяностые годы произошла смена поколений, и довоенных жителей не осталось, кладбище окончательно забросили, и на нем вырос сосновый лес. Рядом проходит скоростная трасса республиканского значения «Минск-Вильнюс». Кладбище перекопали в поисках мифического еврейского золота, хотя евреи никогда не клали в могилу с покойным ценности. Мародеры, по словам Рутковского, скорее всего, искали золотые зубные коронки, и некоторые находили…

Всего я насчитал более двадцати еврейских надгробий, часть из которых стояла, другая покосилась, а третьи упали и лежали ничком. На лесной полянке я набрел на пять мацевот, четыре из которых были выполнены из зернистого гранита, а пятая (в центре) — из песчаника. Гранит покрылся мхом и лишайником, поэтому разобрать написанное было трудно. Песчаник — другое дело, это более устойчивый материал, не сразу подающийся атмосферным осадкам. Четкая надпись на иврите гласила:

Тут погребена Хая Рахель, жена господина Зискинда,
которая умерла в среду, 3 адара 5689 г. (13 февраля 1929 г.),
женщина скромная, славная в своих делах, протягивала руки
нищему, и все свои дни, все желания отдавала Торе и
благотворительности, она имела жалость для бедных и нищих,
поддерживала каждого падающего, одевала нагих своей одеждой.
Да будет ее душа навеки вплетена в венок жизни

Я уезжал из Засковичей и думал, что если люди не хотят хранить свою историю, то насильно не заставишь. История сама позаботится о себе. Прошлое, хотим мы того или нет, оставляет о себе разные напоминания. Мацевы — это своего рода зашифрованные послания для будущего, которые нужно сохранить и прочесть. Хочется верить, что молодое поколение жителей Засковичей об этом позаботится, ведь это история их малой родины.

Продолжение

___

[1] Российский государственный исторический архив, ф. 1350, оп. 312. д. 90, лл. 35-39.

[2] Национальный исторический архив в Гродно, ф. 1, оп. 1, д. 1537, л. 17.

[3] Там же, лл. 12, 14, 17.

[4] Гарады i вёскi Беларусi. Энцыклапедыя. Том 8. Мінская вобласць. Кн. 3. Мiнск, 2012 г., с. 263.

[5] Памяць. Маладзечна. Маладзечанскi раён. Гісторыка-дакументальная хроніка гарадоў і раёнаў Беларусі. Мiнск: «Беларуская энцыклапедыя», 2002 г. с. 745.

[6] Исторические сведения о примечательных местах в Белоруссии с присовокуплением и других сведений к ней относящихся. Сост. генерал-майором М.О. Без-Корниловичем. Отпечатано в типографии III Собств. Е.И. В. Канцелярии. СПБ 1855 г., с.251-252.

[7] Российская еврейская энциклопедия. Москва 1997 г., т. 3, с. 114.

[8] Российская еврейская энциклопедия. Москва 2000 г., т. 4, с. 473.

[9] Еврейская старина. Сборник статей за 1917-1918 гг. Изд. Еврейским этнографическим обществом.

Под ред. С.М. Дубнова. Том Х. Петроград 1918 г., с. 270.

[10] Там же, с. 283.

[11] Shmuel Spector and Geoffrey Wigoder, eds., The Encyclopedia of Jewish Life before and during the Holocaust (Jerusalem: Yad Vashem; New York: New York University Press, 2001), p. 1491.

[12] Shmuel Spector and Bracha Freundlich, eds., Pinkas ha— kehilot. Encyclopaedia of Jewish Communities: Poland, vol. 8, Vilna, Bialystok, Nowogrodek ( Jerusalem: Yad Vashem, 2005), pp. 350-351.

[13] Архив автора. Запись беседы с И.М. Рутковским в Засковичах 29 июля 2019 г.

[14] С.В. Старикевiч. Просім у вас прабачэння…, Молодечно 2014 г., с. 281.

[15] Государственный архив Российской Федерации, ф. 7021, оп. 89, д. 9, лл. 21, 22, 22.

[16] Памяць. Беларусь. Рэспублiканская кнiга. Мiнск, 1995 г., с. 559.