Михаил Корабельников: Пешком, верхом и на четвереньках по Западному Кавказу

Loading

Истинный турист отправляется в путешествие с целью увидеть мир, испытать себя, обрести друзей — таких же непосед — влиться в их общее братство. Пляжный турист желает оторваться от домашних забот, расслабиться, испытать кайф, завести теплую кампанию, закрутить курортный роман… Пляжному туристу в горах делать нечего.

Пешком, верхом и на четвереньках по Западному Кавказу

Михаил Корабельников

 Михаил Корабельников Не помню, когда это началось, но я стал приобщаться к туризму и после киевской практики отправился в свой первый поход. Еще раньше на этой почве я сблизился в институте с двумя нашими студентами — Толей Колотиловым и Эдиком Улановским — оба из параллельной группы судомехаников. Второй из них сыграл в моей жизни немаловажную роль, а теперь прах его покоится в Москве на Донском кладбище. Толя был из Ленинграда, Эдик — из подмосковного Серпухова. Еще в конце учебного года образовалась группа для похода на Кавказ: из нас троих и двух студенток. Одна из них Света — второкурсница с экономического факультета, другая Ира — четырехкурсница с технологического. Выбор попутчиц был случайным и, как мы потом поняли, ошибочным.

Все наши походы, реальные и гипотетические, начинались с посещения Московского клуба туристов, в котором всегда было полно народу: главным образом, московских студентов. Там люди знакомились, там же нередко комплектовались туристические группы для последующих путешествий, там обменивались разной полезной информацией. Но главной заботой был выбор маршрута, для чего читали хранившиеся в библиотеке клуба отчеты о ранее совершенных походах. Делали записи, срисовывали схемы местности, намечали трассу предполагаемого маршрута. В клубе нам выдали маршрутную книжку, в которую вписывались фамилии всех участников похода и указывались контрольные пункты маршрута, по прибытии в которые нам надлежало извещать клуб телеграммой. Маршрутная книжка становилась нашим главным документом в пути следования; при этом по действующему правилу число участников похода должно быть не менее четырех.

Итак, впятером, с одной палаткой, мы отправились на Западный Кавказ, где нам предстояло преодолеть четыре перевала через горные хребты в районе Главного Кавказского. Это был сравнительно несложный маршрут, вполне преодолимый для новичков. Но в любом путешествии вас подстерегают неожиданности. Были они и у нас. Первая случилась в самом его начале. Разными видами транспорта мы добрались до поселка Архыз, или, как нам говорили, Верхний Архыз, который был расположен на высоте около 1 500 метров над уровнем моря. Это Карачаево-Черкесия — начальный пункт нашего маршрута. Для акклиматизации перед горным восхождением решили сделать дневку, которая в итоге растянулась на два дня. На краю поселка поставили палатку и стали обустраиваться. А Эдик решил нарубить дров для костра. Валежника вокруг было достаточно. Он начал орудовать туристским топориком и рубанул себя по ступне левой ноги. Лезвие топора прорезало ботинок и застряло в мягких тканях внутренней стороны стопы. Рана довольно глубокая, но сосуды и сухожилия не были повреждены, кровотечение было небольшим. Рану промыли, обработали йодом, ногу перевязали, и через неделю рана зажила. Это было предупреждением для всех: с топорами и ножами надо быть осторожным, особенно в походных условиях.

От нечего делать мы с Толей отправились на поиски приключений, и они не заставили себя ждать. Поселок располагался на левом берегу реки Зеленчук, которую местные почему-то называли «Архызка». Недалеко от нашей палатки находился деревянный мост через реку, а на мосту стояли местные ребята с удочками и ловили форель. Было жарко, градусов за тридцать. А «Архызка» — настоящая горная река, где все бурлило и кипело; ее ширина в районе моста была метров под тридцать. Мы спросили ребят, можно ли здесь искупаться? Они замотали головами: купаться никак нельзя — сшибет течением. Но если очень хочется, то можно. Нужна большая веревка. Одним ее концом обвязывают купальщика, другой держит стоящий на берегу его товарищ. Купальщик бросается в воду и плывет изо всех сил, а товарищ на берегу его страхует, травит веревку. Чем веревка длиннее, тем лучше. Важно, чтобы купальщик успел переплыть на ту сторону до того, как кончится веревка. Иначе будет плохо.

В нашем хозяйстве была веревка, как раз метров тридцать. Какой же горный турист уходит в поход без веревки? Она, правда, для такого купания коротковата, но можно попробовать. Толя обвязывает меня веревкой альпинистским узлом, страхует на берегу, а я вступаю в реку и стараюсь пройти как можно дальше, пока можно держаться на ногах. А мальчишки сходят с моста и наблюдают. Я осторожно ступаю по дну реки, обходя валуны. Но когда вода доходит до пояса, течение сшибает с ног. Я изо всех сил машу руками, голова в воде, ничего не вижу. Наконец, благополучно переплываю реку и вместе с веревкой перехожу мост к исходному месту заплыва. Плыву второй раз, и тоже все хорошо. Но Бог троицу любит. Плыву снова, но на этот раз веревка кончается раньше, чем я доплываю до берега. Толя крепкий парень, он смог меня удержать. Веревка врезается мне в бок, меня выбрасывает из воды, и я становлюсь рыбой, пойманной на крючок. Все-таки до берега оставалось два-три метра, и я их с горем пополам преодолеваю. Купаться мне расхотелось, и мы меняемся с Толей ролями: теперь он купальщик, я страхую на берегу. Он старается избежать моих ошибок, и все для него проходит благополучно.

Архыз — известный туристический район, откуда начинаются походы разной категории сложности. В этом районе есть заповедник, ценные породы деревьев, всякое зверье; природа богата и разнообразна. Верховья рек лесисты, выше расположена зона альпийских лугов; еще выше — граница вечных снегов и ледников с выступающими из них скалистыми горными вершинами. Высота гор здесь средняя, самая высокая в этом районе гора София — 3 637 м. над уровнем моря. Горные перевалы ниже 3 000 метров. В этом крае также много озер, но на своем пути мы не встретили ни одного.

Первым на маршруте нужно было преодолеть хребет Аркасара и спуститься в долину реки Большая Лаба. Восхождение начали часов в восемь утра, шли по довольно пологой тропе, которая, извиваясь, поднимала нас все выше и выше. Шли не спеша, через каждые десять минут подъема — минута отдыха. Где-то к обеду мы достигаем перевальной точки, на которой сложен тур из камней, а внутри него в консервных банках лежат записки от туристов, побывавших здесь до нас. Мы пишем свою записку, фотографируемся сами, фотографируем окрестные горные вершины, до которых как бы рукой подать. Они гордо и величественно выступают из снежного покрова в качестве стражников Кавказа. Внизу по обе стороны от перевала глубокие ущелья. Мы удивлены: как это легко забрались на такую верхотуру. Отобедав на перевале, начали спуск по едва заметной тропе.

Я слышал, что горная болезнь начинается с эйфории, которая проявляется безудержным, немотивированным весельем. Вот такое веселье напало и на нас. Впрочем, оно было вполне мотивированным: мы только что взяли перевал, преодолели первый в нашей жизни горный хребет. Мы спускались чуть ни вприпрыжку, стараясь обогнать друг друга, и только на крутизне сбавляли ход. И вдруг я подворачиваю ступню левой ноги — треск, хруст и искры из глаз. Это ведь не на ровном месте: я прыгал с кочки на кочку с двадцатипятикилограммовым рюкзаком за спиной. Я становлюсь инвалидом и обузой для товарищей. Правда, товарищи нашлись туго перетянуть мое поврежденное сухожилие, и в таком состоянии я все-таки доковылял до конечного пункта нашего дневного маршрута.

Назавтра решили сделать дневку. Мне надлежало сидеть у реки, опустив в холодную воду свою поврежденную ногу, в то время как остальные отправились охотиться на медведя. «Охотиться» — это, громко сказано. На самом деле, в ближайшем селении наша группа была приветливо встречена аборигенами. И один из местных, условно говоря, грузин, обещал назавтра сводить нас на медведя, и обещание свое исполнил. Он взял ружье, сел на лошадь и медленно тронулся в путь по известному ему маршруту, остальные гуськом поплелись за ним, а я проводил их тоскливым взглядом. Вернулись к вечеру. Никакого медведя, разумеется, они не подстрелили и даже его не видели, хотя, как уверял этот условный грузин, видели след медведя. Но зато каждый желающий смог прокатиться на его лошади и позировать на ней для фото. После чего можно было смело утверждать, что часть маршрута наша группа проехала верхом на лошади.

В последующем, двигаясь на юго-запад, мы преодолели еще два перевала, названия которых не запомнились. Но эти перевалы дались намного труднее. Там были скалы, нависшие над слежавшимся снежником (возможно даже — ледником), и в некоторых местах приходилось пробираться вдоль границы этого снега чуть ли ни ползком. Но самым неприятным, — во всяком случае, для меня, — было преодоление горных ручьев и небольших речек, встречавшихся на нашем пути. Часть ручьев мы переходили вброд, не разуваясь, и дальше шли с мокрыми ногами. Через другие были перекинуты зыбкие мостки с натянутой вдоль них веревкой. А через остальные речушки в месте переправы была просто положена пара бревен — слегка обтесанный кругляк. Вот они и представляли опасность. Тем более что эти бревна были мокрыми и скользкими от брызг горного потока. Чтобы ходить по ним без опоры, да еще с тяжелым рюкзаком за спиной требовались навыки акробата. Тем не менее, все остальные наши туристы, кроме меня, без проблем преодолели эти переправы. А я однажды, поскользнувшись, рухнул, но, к счастью, не в пучину вод, а верхом на эти бревна и под хохот товарищей остальной путь преодолевал «самоволоком», что было немедленно запечатлено на фотопленке.

По ходу маршрута наша группа прирастала отбившимися от стаи чужими туристами. Первой на маршруте оказалась чета медиков средних лет, неизвестно откуда взявшаяся. Мужчина отрекомендовался в качестве «Марэка Марэковича». Имени его жены я не запомнил — это была пухленькая блондинка лет сорока. Они были в белых панамах, и мы их приняли, не торгуясь. Это были смирные интеллигенты, никаких хлопот нам не доставлявшие. А потом, откуда ни весть, появился одинокий долговязый студент, неизвестно какого института, и его мы тоже приняли. А наша Ирина завязала с ним более тесные отношения, ибо она уже поняла, что ни на кого из нас рассчитывать не приходится — не тот генетический материал. Итак, к концу маршрута мы были уже ввосьмером.

Позже я узнал, что в районе Архыза в годы Великой Отечественной войны велись ожесточенные бои за главный Кавказский хребет. У немцев была элитная дивизия «Эдельвейс», укомплектованная солдатами и офицерами, прошедшими специальную подготовку к войне в горах; были там и альпинисты, в том числе, те, которые когда-то в мирное время бывали на Кавказе и хорошо знали эту местность. Во время летнего наступления 1942 года немцам удалось захватить большую часть Предкавказья и водрузить флаг со свастикой на Эльбрусе. Но прорваться в Закавказье, к бакинской нефти, им не удалось, а на черноморском побережье они не продвинулись дальше Новороссийска. Нашей обороне удалось отстоять перевалы Главного Кавказского хребта, и велика в этом заслуга альпинистов. Много их полегло в этих боях.

… После третьего перевала мы спустились к брошенным бывшим черкесским садам, где росли груши, грецкие орехи и алыча. Груши были еще твердыми, грецкие орехи — совсем зелеными, но алыча поспела, и мы ею буквально объедались. Но главное не в этом. Мы оказались на территории недостроенной больницы, где была большая асфальтированная площадка, образовавшая мини аэродром для «кукурузников» местной линии. Раз в сутки на него приземлялся четырехкрылый самолет — привозил и отвозил пассажиров. Нам предстоял еще один, последний перевал. Но после двух дней, проведенных в почти что цивильной обстановке в комнате здания бездействующей больницы, объевшись алычой, мы решили, что с нас довольно — лучше перелетим этот перевал на самолете. Договориться с летчиком не составило труда, и через полчаса полета мы приземлились в верховьях какого-то ручья в окрестностях Сухуми. Спуск к морю занял около часа.

Трудно выразить словами состояние того кайфа, который мы испытали, спустившись с гор и оказавшись на берегу Черного моря среди субтропиков. Место для стоянки нашли быстро. На окраине города, около моря располагался огороженный высоким забором санаторий. А рядом с ним группировались в своих палатках дикие туристы, как мы завершившие свои горные маршруты. Таких палаток здесь было не менее полусотни, примостились там и мы, поставив палатку рядом с двумя небольшими пальмами. В палатке впятером было тесно, поэтому мы с Толей решили спать на улице, оставив Эдика на растерзание двух половозрелых наших попутчиц. Одному Богу известно, как он с ними справлялся. Я же спал под звездным небом, положив голову между корней пальмы.

Если не считать всякие там обеденные перерывы, большую часть времени мы проводили на море, чередуя это удовольствие с посещением местного рынка для покупки овощей и фруктов. Однажды, правда, съездили на экскурсию в Новый Афон. Более всего я полюбил купаться вечером перед сном и в полном одиночестве. На море штиль, тишина и лунная дорожка. Все располагает к слиянию с природой и прочей праздной философии. Однажды я припозднился и к тому же отплыл от берега метров на двести. Издали берег светился огнями, и слышалась музыка, а кто-то в нашем лагере пел под гитару. Возвратившись назад, я обнаружил двоих военных с автоматами, которые интересовались моей одеждой. Мною они тоже заинтересовались на предмет шпионажа в пользу какой-нибудь иностранной державы. Оказывается, я попал в комендантский час, который наступает после десяти вечера. Я объяснил, кто таков и предложил одному из военных пойти со мной к нашей палатке, чтобы показать документы. Но они мне поверили и удалились.

И все бы хорошо, но местное население оказалось довольно вороватым. Были случаи хищения из палаток денег, фотоаппаратов и других ценных вещей. Приходилось быть начеку и не оставлять вещи без присмотра. Это напрягало. Но еще большей проблемой было отношение аборигенов к спустившемуся с гор и прочему пришлому женскому контингенту. Рассказывали дикие истории и призывали неотступно опекать своих подруг, особенно вечером, когда страсти у местных мужчин обостряются. И это не удивительно: грузины — горячий народ, как и абхазы; а, с другой стороны, понаехавшие из обеих столиц курортные дамы — отнюдь не образец целомудрия. Вот они и развращали бедных грузин, отрывая тех от брачных уз. Пока подобные истории происходили где-то и с кем-то, неведомым нам, они не очень волновали. Но однажды вечером пропала наша Ирина. Она испарилась после ужина, вызвав в лагере всеобщий переполох и замешательство. Рисовались сцены одна ужаснее другой: девушку похитили, коллективно изнасиловали, и ее бездыханное тело бросили в каком-нибудь ущелье на съедение волкам. Но главное — это полная наша беспомощность. Ночь провели в тревоге. А на утро она явилась сама, целехонька и без объяснений, как будто бы ничего не произошло. День с ней никто не разговаривал, даже младшая ее подруга Света. А потом отношения восстановились.

Пора было отсюда, как это говорится, рвать когти. Во-первых, кончались наши каникулы, во-вторых, деньги тоже кончались. Оставались лишь на обратные билеты до Москвы, да еще небольшая мелочь на жизнь. Однако легко сказать «рвать когти», — сначала надо приобрести билеты на поезд. А это наше желание совпало с аналогичным желанием тысяч курортников и прочих туристов, стремившихся перед началом учебного года смотать отсюда удочки. У кассы предварительной продажи билетов выстроилась огромная очередь, и по мере ее продвижения нужно было ездить туда отмечаться. Эту безрадостную процедуру возложили на меня и Эдика, и мы уже дважды туда ездили на автобусе через весь город. Но, как я уже где-то писал, Бог троицу любит. Поехали в третий раз, захватив с собой уже и деньги. Перевозку денег на билеты поручили мне на том основании, что у меня были широкие шаровары с карманом, который зашпиливался булавкой.

И вот мы трясемся с Эдиком в автобусе, стоя и молча. В автобусе тесно — много местной публики, в том числе молодых людей, одетых с иголочки в белоснежные рубашки и черные брюки. Меня оттирают от Эдика, а некий субъект из местных — выше меня на полголовы — стоит передо мной и все суетится, задевая меня разными частями своего тела. Я спрашиваю, не мешаю ли я ему? И получаю отрицательный ответ: совсем не мешаю. Едем дальше, а я время от времени хлопаю рукой по денежному карману, проверяя, все ли на месте. И вдруг моя рука ощущает пустоту. Я похолодел, и невозможно передать все эмоции, овладевшие мною в этот момент. Смотрю вниз и замечаю нечто, зажатое в кулаке моего беспокойного попутчика. Тогда я левой рукой сжимаю его кулак и буквально выдавливаю из него пачку денег. Этот абориген оказался слабаком: даром, что высок ростом.

Обычно в сценах ограбления, показанных нам в кино, действующие лица шумят; жертва издает вопли, призывает милицию, а вор с презрением изрекает: «Не брал я твой кофылек». Здесь все вершилось в полной тишине, и пассажиры автобуса даже не догадывались о происходящем. Но вслед за тем этот субъект на непонятном мне языке стал переговариваться с подельниками, которых в автобусе оказалось человек пять. Я же, в свою очередь, окликаю Эдика и показываю ему пачку денег — он ничего не понимает. Мы покидаем автобус за остановку до места назначения и идем пешком. На этот раз нам повезло: подошла наша очередь, и мы купили билеты. Итак, Всевышний, который взял надо мной шефство, спас меня еще раз: от гнева товарищей, позора и общей нищеты.

Последний день перед отъездом был отмечен посещением местного рынка, покупкой на последние деньги экзотических фруктов, а большая группа туристов из Казани, с которыми мы успели подружиться, устроила нам трогательные проводы. Они развели большой костер и пели песни, а мы им неумело подпевали. Это была уже спаянная не одним походом группа, где все туристы были настоящими. С одной их девушкой мы даже подружились и как-то вечером вчетвером — трое нас и она — ходили к развалинам какого-то замка.

Наше возвращение обошлось без приключений. К началу учебного года мы подготовили большой фотомонтаж о своем путешествии, который вывесили на первом этаже института под заголовком: «Пешком, верхом и на четвереньках по Западному Кавказу». Этот монтаж провисел до нового года.

С нашими попутчицами мы больше не общались, а, встречаясь случайно в институте, ограничивались сухими приветствиями. Не могло быть и речи о приглашении их в следующий поход. Они оказались туристами не настоящими, а, скорее, пляжными. В чем различие этих двух категорий туристов? Оно в мотивации. Истинный турист отправляется в путешествие с целью увидеть мир, испытать себя, обрести друзей — таких же непосед — влиться в их общее братство. Пляжный турист желает оторваться от домашних забот, расслабиться, испытать кайф, завести теплую кампанию из таких же временных бездельников, по возможности закрутить курортный роман, испытать острые ощущения и прочее в том же духе. Пляжному туристу в горах делать нечего.

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Михаил Корабельников: Пешком, верхом и на четвереньках по Западному Кавказу

  1. Написано просто, информативно, без ухищрений.
    Не каждому дано.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.