Александр Кацура
Театр наизнанку
Пьеса в одном действии
Орест Васильевич — художественный руководитель театра
Камилл Геннадиевич — режиссёр
1-й террорист
2-й террорист
1-я террористка
2-я террористка
Просторный кабинет художественного руководителя старого московского театра. Худрук Орест Васильевич, человек преклонных лет, с округлой, румяной, полной иронии физиономией, сидит в своём массивном кресле, чуть отодвинувшись от письменного стола. Режиссёр Камилл Геннадьевич, худощавый, сутулый, волосы вокруг лысины торчат перьями, присел на обыкновенное жёсткое кресло с простыми деревянными поручнями.
К а м и л л. Орест Василич, дорогой, ну нельзя так жить. На дворе 21-й век. А вы всеми своими помыслами в 19-ом, а то и в 16-м.
О р е с т. Сказать честно, мне там уютней.
К а м и л л. Я понимаю, что Шекспир — это Шекспир, а Чехов — это Чехов, но сколько можно? Пригласите на постановку хоть гения, всё равно будет отдавать нафталином.
О р е с т. А вы, любезный мой Камилл, за суперсовременный театр, я правильно понимаю?
К а м и л л. Ну, не отгородиться нам от жизни, не получится. Она властно постучится. Поверьте мне. Так постучится, что стены затрясутся…
О р е с т. Дорогой Камилл, вы человек талантливый, современных взглядов. С этим никто не спорит. Но в нашем театре вы человек новый. Придержите коней. Осмотритесь. Всё-таки традиции, это такая штука, которую нарабатывают столетиями. А сломать можно
быстро. Вы знаете, какая у нашего театра репутация в мире?
К а м и л л. Репутация великая, спору нет. Хотя ошибается тот, кто думает, что на старой коняге можно ехать вечно.
О р е с т. Это кто у нас тут старая коняга?
К а м и л л. Да я так просто. Метафора.
О р е с т. Вы у нас любитель метафор. Как же! Это ведь вы хотели в новой постановке превратить Дон Кихота в не то в маркетолога, не то в менеджера по майстерчанджингу или как там?
К а м и л л. По мерчендайзингу, вы хотели сказать?
О р е с т. Один хрен. Засорили язык всякой дрянью.
К а м и л л. Это всё злые слухи. Недоброжелатели распускают.
О р е с т. Ну, этих навалом. Это правда. Скажите, вы действительно хотите, чтобы у меня на сцене прыгали голые девки, а Вронский прилюдно, простите, трахал госпожу
Простакову или Татьяну Ларину? И это здесь, в этих, не побоюсь пафоса, священных стенах?
К а м и л л. Ну зачем так искажать, дорогой мой Орест Васильевич! Я и сам против голых девок. Если они, конечно, не часть общего замысла.
О р е с т. Вот-вот, общий замысел. Ха!
К а м и л л. Я действительно хочу новое вино влить в новые меха. Скажете, преступный замысел?
О р е с т. И с этим вином поехать в Авиньон, на всемирный смотр театров.
К а м и л. А что? Не худо бы.
О р е с т. Как бы вино не прокисло раньше времени.
К а м и л л. Такая опасность есть всегда. Но если пугаться неудач…
О р е с т. То не пить шампанского в Авиньоне. (Оба смеются).
К а м и л л. Надо искать современную драматургию.
О р е с т. Вы, кажется, хотели ставить Беккета (ёжится)?
К а м и л л. Нет, это вчерашний день. Александр Николаевич Островский порою кажется современней.
О р е с т. А Сухово-Кобылин свежее Ионеско.
К а м и л л. Именно так. Вы совершенно правы. Но мне хочется найти совершенно необычную пьесу. Такую, знаете ли…
О р е с т. Так ищите.
К а м и л л. Если бы знать, где. Современный абсурд, он, знаете ли, совершенно особенный абсурд. Ионеско и Беккету и не снилось. Дело в том, что нынешняя жизнь догнала вчерашнюю драматургию. Нынче не пьеса абсурдна, а сама жизнь. И любая современная так называемая реалистическая пьеса неизбежно окажется абсурдистской при условии, что она верно отобразила реальность.
О р е с т. Мысль занятная. Может быть, может быть. Ну, вот когда найдёте подходящий материал, тогда и подумаем. А сейчас настоятельно рекомендую вам взяться за «Трёх сестёр» или за «Макбета».
К а м и л л (тоскливо). О, Боже мой! Боюсь, это сонное царство (широко поводит рукой) не скоро удастся взбаламутить.
С треском распахивается дверь, и в кабинет врываются четверо людей с автоматами и в масках, за спиной у них рюкзачки. Видно, что это молодые люди, скорее всего два парня и две девушки. Отрывистые выкрики, команды, один из ворвавшихся подбегает к приоткрытому окну, выглядывает, направляет наружу ствол автомата. Орест и Камилл потеряли дар речи.
1-й т е р р о р и с т. Это захват! Всем оставаться на местах.
Наставляет на худрука и режиссёра автомат. Некоторое время общее смешение. Захватчики продолжают бегать по просторному кабинету, заглядывая в разные углы. Наконец успокаиваются и застывают в случайных позах.
О р е с т (обретя дар речи). Что здесь происходит?
1-й т е р р о р и с т (резко, он ещё не остыл). Я сказал захват! Если хотите, террористическая акция.
О р е с т. Но помилуйте… Это шутка? Неудачная…
1-й т е р р о р и с т. Никаких шуток. Здание театра захвачено нами полностью. Все, оказавшиеся внутри, — заложники.
О р е с т. Мы — заложники?
К а м и л л (негромко). Вот это да!
О р е с т. Заложники чьи? Во имя чего? Потрудитесь объясниться. Для нас это, конечно, лестно, но…
1-й т е р р о р и с т. Вы не просто заложники. Вы — свидетели. Свидетели разгорающейся борьбы за новый театр. За новый мир. За новую планету! Вы присутствуете при рождении великого движения.
О р е с т. Вы — антиглобалисты? Или ваххабиты?
1-й т е р р о р и с т. Никаких ярлыков. Мы просто новое движение. Если хотите, новое творчество. Старый мир заражён гнилью. Он смертельно болен. Он смердит. Мы —новая сила. Мы призваны излечить этот мир.
О р е с т. Но почему вы начинаете с моего театра?
1-й т е р р о р и с т. Не только с вашего…
К а м и л л. Вы хотите сказать, что в Москве захвачены ещё какие-то театры?
1-й т е р р о р и с т. В Москве? (Усмехается) Берите шире.
2-й т е р р о р и с т. Театр — это эффективный инструмент преобразования мира. Возможно, сегодня самый эффективный. Вот почему мы здесь. Старый театр сгнил. Новый скажет новую правду.
О р е с т. Театр? Правду?
2-й т е р р о р и с т. Настоящий театр демократичен. Его язык понимают и лорд, и простой мужик. И академик, и доярка. Вот почему мы начали с театра.
О р е с т. Ну и устраивайте свой новый… театр. Зачем вы лезете к нам?
1-й т е р р о р и с т. Издеваетесь? Кто ж нам позволит! Пока мы ваше насквозь прогнившее наследство не разметём дотла… (Потрясает автоматом.)
К а м и л л. Прогнившее? Дотла?
2-й т е р р о р и с т. И будьте покойны, мы это сделаем.
К а м и л л. Нет уж, разрушать мы вам действительно не позволим. Знаем, к чему это ведёт. Насмотрелись.
Из окна доносится какой-то шум, крики. Все невольно обернулись в сторону окна.
1-й т е р р о р и с т. Спокойствие, спокойствие! (Кивает одной из террористок. Та подходит и плотно закрывает окно).
О р е с т. Значит, мы сгнили? Занятная мысль.
2-й т е р р о р и с т (подносит к губам мобильный телефон). Внимание всем этажам! В окна выставить пулемёты. Отныне здание театра — штаб революции. (Достаёт из своего рюкзака детали, из которых проворно собирает винтовку с оптическим прицелом. Орест невольно следит за его действиями. Террорист замечает это и подмигивает Оресту). Без оптического прицела, папаша, революцию нынче не сделаешь. (Шутливо винтовку наставляет на худрука). Пу!
О р е с т (еле слышно). Безобразие! Как не стыдно!
2-й т е р р о р и с т. А ты чего смущаешься, папаша? Сколько ты спектаклей про революцию поставил? Вот тебе ещё один.
1-й т е р р о р и с т (Оресту). Скольким властям вы прислуживали, изображая гневного сатирика, усталого внутреннего эмигранта, почти диссидента… А? Ленин всегда живой…
2-й т е р р о р и с т. Давай вместе споём. Ну! Не хочешь? (Снова наставляет на Ореста винтовку).
О р е с т (неожиданно для самого себя поёт, запинаясь, блеющим голосом). Ленин всегда живой, Ленин всегда со мной…
2-й т е р р о р и с т. То-то же. А я думал, ты и вправду забыл. А Ленин — это мозг революции. А интеллигенция — это говно нации. Или не так? Классик ведь сказал. Вон, по сию пору в усыпальнице лежит всем на обозрение. Уметь надо!
О р е с т. Он сумел.
2-й т е р р о р и с т. Не тушуйся, худрук. Ты тоже не промах! Мы из твоего театра такое развернём! Уж больно хорошо расположен. В самом центре. Стрелять удобно. Сначала отстрелим тех, кто с яхтами. Яхты реквизируем в рыболовный флот. Потом тех, кто с банками. Деньги отменим, тем самым упраздним мировую финансовую бюрократию. Сколько лет она жирела? Ты спросишь, есть ли у нас экологическая программа? А как же! Уничтожим города, эти рассадники… Но театры везде сохраним. Мы ещё и новые построим.
1-я т е р р о р и с т к а. Первый, громкая связь.
1-й т е р р о р и с т. Врубай.
1-я террористка нажимает кнопку мобильного устройства. Доносятся далёкие шумы, голоса.
Г о л о с. Вызывает Италия. Вызывает Италия. На связи Милан. Только что стало известно. Театр Ла Скала захвачен студентами. Слушайте голоса с места события (далёкий хор начинает). Аванти пополо, а ла рискоса…
Все четверо террористов подхватывают:
Бандьера росса, бандьера росса!
Бандьера росса ла трионфера,
Эвива ла театр, театр либерта!..
К а м и л л. Ни фига себе размах.
2-я т е р р о р и с т к а. Долой рутину с оперных подмостков!
Г о л о с. Внимание! Вести из Парижа. «Комеди Франсез» наш! Только что наши ребята захватили дирекцию. Все там вскинули лапы вверх. Озарм, ситвайен! К оружию, граждане!
Алон анфан да ля Патри
Ле жур де глуар эт арриве.
Контр ну де ля тирания,
Летандар санглан э леве…
Четверо террористов подхватывают:
Озарм, ситвайен!
Форме во батайон!
Маршон, маршон…
Абрёве но сийон…
Т е р р о р и с т ы (все вместе). Долой финансовую бюрократию во всём мире! Долой глобальных соглашателей! Долой коррумпированные правительства! Долой пошлость!
1-й т е р р о р и с т. А что Лондон?
1-я т е р р о р и с т к а. Лондон молчит.
К а м и л л. Всё это странно. Я вам не верю. (Стремительно подходит к одной из террористок и пытается выхватить у неё автомат. Но получает удар по голове от 2-го террориста и падает на колени)…
1-й т е р р о р и с т. Сопротивление? Мы этого не потерпим. Увести его. Заприте его где-нибудь, да покрепче. (Двусмысленно кивает 2-му террористу.)
2-й террорист и 2-я террористка приподнимают и уводят Камилла. Но через секунду после того, как дверь за ними закрылась, там раздаётся выстрел. Орест смертельно бледнеет, с ужасом смотрит на 1-го террориста.
1-й т е р р о р и с т. Я сказал, никаких шуток. Всё очень серьёзно.
2-й т е р р о р и с т (возвращается). У нас проблемы. Все на выход.
1-й т е р р о р и с т. Пошли.
2-я т е р р о р и с т к а. Как? Постойте! А с кем мы оставим (смотрит на Ореста)?
1-й т е р р о р и с т. Связать! По быстрому.
2-я террористка достаёт из своего рюкзачка огромный моток веревки. Ореста поднимают с его роскошного кресла и сажают на деревянное. Он беспрекословно подчиняется. Верёвку наматывают не очень умело, но зато щедро…Орест забинтован, как куколка…
1-я т е р р о р и с т к а. Внимание. (В её мобильнике громкий щелчок.)
Г о л о с. На связи Мексика. Группа молодёжи ворвалась в Национальный театр. Виват, Мексика! Ура Мексиканской революции!! Впервые за полвека на свет божийизвлечены декорации, сделанные словно специально для этого дня самим Диего Риверой…
На этот раз террористы сами начинают:
Бесаме, бесаме мучо…
Далёкие голоса подхватывают:
Ком си фуэра эст ноче ла ультима вес
Бесаме, бесаме мучо,
Кё тенго миэдо тенерте пердерте деспё…
О р е с т. Бред!
1-й т е р р о р и с т. Знаменитая Муча! Это, между прочим, официальный гимн Мехико.
О р е с т. Сумасшедший дом!
Террористы покидают кабинет. Связанный Орест остаётся один. Доносятся шумы, возгласы… Террористы возвращаются…
1-я т е р р о р и с т к а. Внимание! Грузия.
Г о л о с. Говорит Тбилиси. Театр Руставели. Гамарджоба, друзья!
1-й т е р р о р и с т. Скажите только одно — театр наш?
1-я т е р р о р и с т к а. Да! Да!
1-й т е р р о р и с т. Ура! Всё по плану.
1-я т е р р о р и с т к а (крутит что-то в своём мобильном устройстве, слышен треск). Вот! Нашла.
Г о л о с. Ниппон, Ниппон. Япония говорит. Театр Тейкоку Гекидзё захвачен моРодёжным крыРом красной армии.
1-й т е р р о р и с т. Вот это новость! Этого я сам не ожидал. По крайней мере, так скоро. Ай да японцы!
1-я т е р р о р и с т к а. Кажется, снова Париж.
Г о л о с. Это Париж, это Париж. Здание «Гранд-опера» штурмуют талибы.
1-й т е р р о р и с т. Вау! А эти откуда вообще? Ни фига себе! А что Лондон?
1-я т е р р о р и с т к а. Молчит. Но вот, слушайте.
Г о л о с. Внимание, срочное сообщение из Ванкувера. Театр Вог на Гранвил-стрит в наших руках. Ура, Канада!
1-й т е р р о р и с т. Ребята, ведь это за океаном. Живём, друзья! А как там Штаты?
1-я т е р р о р и с т к а. Так, так. Новости из Нью-Йорка. «Карнеги-холл» окружён. Будем надеяться…
1-й т е р р о р и с т. Так он наш или не наш?
1-я т е р р о р и с т к а. Ну, почти наш. А вот ещё… (слышны хрипы, треск). Нет, сорвалось.
1-й т е р р о р и с т. А Лондон?
1-я т е р р о р и с т к а. По-прежнему молчит.
О р е с т (внезапно). Я догадываюсь. Группа русских олигархов тройным кольцом окружила и из последних сил защищает Ковент-гарден.
2-я т е р р о р и с т к а. Смешно.
1-й т е р р о р и с т. А Альберт-Холл? А Шекспировский Глоб-театр?
1-я т е р р о р и с т к а. Пока не ясно.
2-й т е р р о р и с т. Слушайте! Слушайте!
Снова громкая связь.
Г о л о с. Внимание. Говорит Москва. Сообщаем. Группа активных граждан «За новый мир» захватила здание Художественного театра в Камергерском переулке. Ура, Москва! (Доносятся хриплые крики возбуждённой толпы).
Т е р р о р и с т ы. Ура! Ура! Ура!
2-я т е р р о р и с т к а (запевает).
Я по свету немало хаживал,
Жил в землянке, в окопах, в тайге,
(Остальные террористы подхватывают:)
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но всегда я Москвою гордился,
И везде повторял я слова:
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
О р е с т (шепчет). Вторая реальность. Параллельный мир.
2-й т е р р о р и с т. Похоже, сбывается. Мы построим, мы создадим новый театр!
О р е с т. Что вы понимаете в театре?
1-й т е р р о р и с т. Мы научимся.
О р е с т. Научатся они! Ребячество!
1-й т е р р о р и с т (прислушивается к своему мобильному телефону). Так, все на выход!
Все террористы покидают кабинет. Привязанный Ореста остаётся один.
О р е с т. Ну что, мой дорогой, приехали? Вот сейчас тебя шлёпнут ни за понюх табаку… Не пора ли окинуть мысленным взором? Ту единую точку, которую умудряются делить на прошлое-настоящее-будущее… Играл. Ставил. Писал. Как? Что? Зачем? Куролесил, любил, расставался… Зачем? Почему? Дурака валял, прикидывался, пресмыкался… Неужто не мог без этого? Но никогда не подличал. Никогда? Правда никогда? Или уже подзабыл? Ну, ТАМ напомнят… Жизнь — это две пересекающиеся прямые. Из одной бесконечности в другую. Форма жизни — песочные часы. Точка пересечения, талия песочных часов — это точка встречи двух миров, внешнего и внутреннего, бытия и небытия. Верхняя воронка — внешний мир. Нижняя воронка — мир внутренний. Какая воронка больше? Артист глубоко влезает в своего героя, но обычно не умеет заглядывать в себя. Его внутренняя воронка мельчает, пересыхает, замусоривается… Умел ли я заглядывать в себя? Не знаю, но время наступило… Что там? Темно? Страшно? Честно отвечаю — да. Внутренний кувшин. Можно ли из него извлечь больше, нежели туда налили? Моя жизнь — это цепочка компромиссов.Частенько жалких, пошлых, постыдных… А разве возможно иное в театральном искусстве? А в кино возможно? Ну, не знаю. Это поэтам хорошо. Пишут себе в стол. И никаких проблем. Менялись режимы, правители… Я был настроен критически…. Даже критикански… Но всё кончалось пшиком. Но как-то так выходило, что меня, несмотря на мою фигу в кармане, приглашали… на самый верх… по праздникам. И знаете, не то чтобы я гордился или надувал щёки. Нет. Но как-то приподнимался душою и телом… Близость в к власти, даже призрачная, по праздникам, когда они жуют, выпивают и смотрят на тебя совиным взором… Тоже, знаете ли, как-то приподнимает тебя, не облагораживает, нет, но значение растёт… Растёт, чёрт бы его драл! Я столько в своей жизни врал. Делая вид, что говорю полуправду. Столько лгал. Изворачивался. Намекал. Подмигивал. Лицедействовал. О, это я умел. В эфтом деле мне почти нет равных. Думаете, для себя? Думаете, трусил? Возможно. Но зато людей я любил. Женщин в особенности. Поймите. И простите. А этих оголтелых парней вы не бойтесь. Они, может, и стрелять не будут.
1-й т е р р о р и с т (входит). Да, не будем. По крайней мере, сегодня.
О р е с т. За что такая милость?
1-й т е р р о р и с т. У нас вами есть ещё общие дела.
О р е с т. У нас вами? (Пытается язвительно улыбнуться).
1-й т е р р о р и с т. Мы создаём новый театр. Вы слышали.
О р е с т. Ну-ну…
1-й т е р р о р и с т. Но мы не хватаем самоуверенностью. Нам нужны наставники.
О р е с т. Что вы умеете? Захватывать? Угрожать? Убивать?
1-й т е р р о р и с т. Ну, не только.
О р е с т. Вы вообще кто? Новые левые? Леваки?
1-й т е р р о р и с т. Я говорил: никаких ярлыков. Мы — авангард. Но мы первые из авангардистов, которые уважают, которые ценят традиции. Вот почему вы нам нужны.
О р е с т. Звучит заманчиво.
1-й т е р р о р и с т. Звучит правильно. Весь мир — театр, как сказал один малоизвестный драматург. Впрочем, вы его знаете. А мы действительно хотим превратить мир в театр!..
О р е с т. Театру научиться нельзя. Это иллюзия. Он должен быть в крови.
1-й т е р р о р и с т. А как же ваши театральные училища? Что делают там?
О р е с т. Там собираются люди, у которых театр в крови.
2-й т е р р о р и с т (входит). А может он у нас тоже в крови?
О р е с т. Чем вы это докажете?
1-й т е р р о р и с т. Мы будем работать, не жалея сил, глубоко, прочувствованно, даже элегантно. Надеюсь, элегантность не противоречит нашей с вами общей эстетической доктрине?
О р е с т. Во всяком случае, не сильно. Только имейте в виду, театр — это в высшей степени ответственное дело.
1-й т е р р о р и с т. Мне кажется, я понимаю.
О р е с т. Настоящий театр — это столкновение воздушных масс, это конфликт атмосфер…
1-й т е р р о р и с т. Что ж… Допустим, я актёр. Вот я вхожу в атмосферу. Или я еёпреодолею, или она меня…
О р е с т . Любопытно.
Вбегают обе террористки.
1-я т е р р о р и с т к а. Внимание!
Г о л о с. На связи Буэнос-Айрес. Студенты штурмом взяли национальный театр.Слушайте, слушайте!
Звучит одно из наиболее драматических танго Астора Пьяцоллы. Все четверо террористов, ритмично размахивая автоматами, начинают танцевать под эту музыку. Сам номер можно было обозначить как «Жесткое танго четырёх».
О р е с т. Раздери меня дьявол, это неплохо. Но что вы ещё умеете?
1-я террористка снимает свой рюкзачок, кладёт на него автомат, секунду сосредотачивается и в непередаваемо гротесковом стиле читает «Ворону и лисицу» Крылова.
Орест откровенно смеётся.
Эстафету подхватывает 1-й террорист, который показывает этюд в стиле пантомимы, необычный, резкий, выразительный, с каким-то своим особенным юмором. Видимо, это талантливо, потому что Орест смотрит во все глаза.
В центр сцены выходит 2-й террорист, читает (с немалой экспрессией) стихотворение Лорки:
И в полночь на край долины
увел я жену чужую,
а думал — она невинна…
То было ночью Сант-Яго,
и, словно сговору рады,
в округе огни погасли
и замерцали цикады.
Я сонных грудей коснулся,
последний проулок минув,
и жарко они раскрылись
кистями ночных жасминов.
А юбки, шурша крахмалом,
в ушах у меня дрожали,
как шелковые завесы,
раскромсанные ножами.
Врастая в безлунный сумрак,
ворчали деревья глухо,
и дальним собачьим лаем
за нами гналась округа…
За голубой ежевикой
у тростникового плеса
я в белый песок впечатал
ее смоляные косы.
Я сдернул шелковый галстук.
Она наряд разбросала.
Я снял ремень с кобурою,
она — четыре корсажа.
Ее жасминная кожа
светилась жемчугом теплым,
нежнее лунного света,
когда скользит он по стеклам.
А бедра ее метались,
как пойманные форели,
то лунным холодом стыли,
то белым огнем горели.
И лучшей в мире дорогой
до первой утренней птицы
меня этой ночью мчала
атласная кобылица…
Тому, кто слывет мужчиной,
нескромничать не пристало,
и я повторять не стану
слова, что она шептала.
В песчинках и поцелуях
она ушла на рассвете.
Кинжалы трефовых лилий
вдогонку рубили ветер.
Я вел себя так, как должно,
цыган до смертного часа.
Я дал ей ларец на память
и больше не стал встречаться,
запомнив обман той ночи
у края речной долины, —
она ведь была замужней,
а мне клялась, что невинна.
Орест слушает с волнением, это заметно.
Наконец, в центр сцены выходит 2-я террористка. Она в необычной, но захватывающей манере читает небольшой отрывок из «Голубой книги» Зощенко.
(…)
Видно, что смешно всем.
О р е с т (после долгой паузы). Да… Знаете ли, это что-то.
Внезапно в окно врывается тревожный луч прожектора. Он шарит по стенам. Раздаётся громкий голос, словно говорят в мегафон.
Г о л о с. Внимание! Театр окружён. Ваше положение безвыходно. Сдавайтесь!
1-й т е р р о р и с т. Ни за что! Никогда!
2-й т е р р о р и с т. Да здравствует всемирный театр!
1-я т е р р о р и с т к а. Да здравствует Мольер!
1-й т е р р о р и с т. Эсхил!
2-й т е р р о р и с т. Эврипид!
2-я т е р р о р и с т к а. Тирсо де Молина.
1-я т е р р о р и с т к а. Мрожек!
1-й т е р р о р и с т. Принципы нашего театра не убить!
Г о л о с. Через час начинаем штурм!
Свет за окном тревожно мигает.
1-й т е р р о р и с т. Все за мной! Проверим точки. (2-й террористке). А ты оставайся здесь.
Трое террористов покидают кабинет.
О р е с т. Пить… Глоток воды…
2-я террористка достаёт из своего рюкзачка бутылочку с водой. Открывает, подносит горлышко к губам Ореста. Тот жадно пьёт.
Рука затекла. Нельзя ли чуть ослабить?
Террористка кивает и начинает распутывать правую руку пленника. Орест как может помогает ей и в итоге почти освобождает руку.
Так лучше. Так намного лучше. Можно ещё глоток?
2-я террористка подносит к его губам бутылочку, но он резким движением стаскивает с неё маску. Немая сцена.
О р е с т (потрясённо). Оля?! Додина?
2-я т е р р о р и с т к а. Я… Я… Да, это я…
О р е с т. Не понимаю.
2-я т е р р о р и с т к а. Простите, Орест Васильевич! Мне так стыдно, так страшно… Сама не понимаю, почему так вышло… Всё это так странно.
О р е с т. Что ты здесь делаешь? Ты — с ними? Как ты могла?
2-я т е р р о р и с т к а . Я не с ними. То есть, я с ними, но не в том смысле. Не так, как вы думаете.
О р е с т. А как я думаю?
2-я т е р р о р и с т к а. Вы думаете, что мы — террористы, захватившие театр.
О р е с т. Ну, по крайней мере, я так думал. А вы кто?
2-я т е р р о р и с т к а. Никакого всемирного заговора по захвату театров.
О р е с т. То есть как?
2-я т е р р о р и с т к а . На самом деле мы просто пришли сдавать зачёт. По Мастерству, по сценическому решению… Ну и…
О р е с т. Ну и?
2-я т е р р о р и с т к а. Ещё мы хотели потребовать, чтобы нас восстановили на курсе. Мы не хотели униженно каяться, просить прощения, прикидываться смиренными овечками. Мы решили, что клин надо вышибать клином.
О р е с т. Можно вопрос?
2-я т е р р о р и с т к а. Вопрос?
О р е с т. Для чего вы меня связали?
2-я т е р р о р и с т к а. А как бы могли заставить вас посмотреть наши этюды?
О р е с т. Но я мог закрыть глаза.
2-я т е р р о р и с т к а. Но не закрыли же.
О р е с т. Да. Получить такое от собственной студентки.
2-я т е р р о р и с т к а. Я не ваша студентка. Ведь меня отчислили.
О р е с т. Отчислили… да… конечно… И за что же? Как ты полагаешь?
2-я т е р р о р и с т к а. Будто бы за неуспеваемость. Но мне объяснили, что на самом деле за вольнодумство, граничащее с хулиганством. А так же якобы за неспособность к импровизации, за неготовность к острым творческим решениям. Да и моих друзей турнули за то же. И Павлика, и Ингу, и Егора. А они способные.
О р е с т. Но как ты могла решиться на такое?
2-я т е р р о р и с т к а. А вы разве не заметили, что происходит со мной в последнее время?
О р е с т. А что с тобой происходит?
2-я т е р р о р и с т к а. Неправда. Этого нельзя было не заметить.
О р е с т. Ты говоришь загадками.
2-я т е р р о р и с т к а. Я умираю от любви.
О р е с т. К кому?
2-я т е р р о р и с т к а. Дурачок.
О р е с т. Ну, знаешь ли, моя милая.
2-я т е р р о р и с т к а. Начиналось обычно, как у многих. Поначалу влюблённость.Обычная влюблённость студентки в преподавателя. Незаметно онаперешла в любовь… ноющая зубная боль, переходящая в судорожный огонь. В пламя… Потом депрессия. Чёрная меланхолия. Меня вытурили из училища. Депрессия приняла какие-то брутальные формы. Я поняла, что больше никогда вас… тебя… не увижу. И вот тут внезапно вспыхнула какая-то неуправляемая агрессия. Поэтому, когда они пришли и сказали, что я должна быть вместе с ними, я пошла не раздумывая. Мне вообще казалось, что ты подписал моё исключение, потому что испугался моей любви. Остальные трое попали под раздачу. Исключать одну Ольгу Додину было как-то неловко. И вот нашлись ещё три анархиста, которые баламутят курс.
О р е с т (неуверенно). Это не совсем так.
2-я т е р р о р и с т к а. Я согласилась на эту игру, чтобы хотя бы на мгновение оказаться рядом с вами.. с тобой… Это преступление? Наверное. Мне трудно судить. А может, это я придумала эту игру? Кругом виновата я, понимаю. (Пытается прижаться губами к его руке. Он пытается отдёрнуть руку, но верёвка мешает ему сделать это быстро.)
О р е с т. Девочка моя, девочка моя… Но как ты это себе представляешь? Я должен оставить жену и вновь соединить свою судьбу с молодой актрисой? При разнице в сорок лет, если не больше?
2-я т е р р о р и с т к а. Не знаю (её глаза полны слёз).
О р е с т. Ведь я старик.
2-я т е р р о р и с т к а. Дурачок. Ты гений. А к гениям понятие возраста неприложимо.
О р е с т. Где твоя зачётка?
2-я т е р р о р и с т к а. Она здесь. (Лезет в свой рюкзачок).
О р е с т. Дай мне перо. (Неловко двигая не до конца освобождённой рукой, пытается что-то накарябать в зачётной книжке).
Входят остальные террористы.
2-я т е р р о р и с т к а. Он всё знает.
1-я т е р р о р и с т к а. Ну, раньше или позже…
2-й т е р р о р и с т. Лучше раньше…
Террористы стаскивают маски.
О р е с т. Так… Павел Носов. Инга Кроль. Егор Диденко. Знакомые всё лица. Ну, братцы, задали вы шороху!
1-й т е р р о р и с т. Это разве шорох? Мы вот хотели…
О р е с т. И на что вы рассчитывали после такой бандитской выходки?
Террористы переглядываются, пожимают плечами.
1-й т е р р о р и с т. Ни на что мы не рассчитывали. Мы действовали спонтанно.
О р е с т. То есть? Какова цель?
1-й т е р р о р и с т. Искусство для искусства.
О р е с т (задумчиво). А я вот по-другому на это смотрю. Невольно вы вернули меня в самую мою молодость. Когда театр кипел левыми идеями. Озарм ситвайен! И душа моя тоже кипела. Бандьера росса!
1-я т е р р о р и с т к а. Так вы тоже были левак?
О р е с т. Разумеется, был. Кто из молодых этого не прошёл?
1-я т е р р о р и с т к а. Наверное.
О р е с т. Но вы мне так живо напомнили эту атмосферу. И я вам признателен. Я вам очень благодарен, друзья мои.
1-й т е р р о р и с т. Мы старались.
О р е с т. Зачётки у всех с собой?
В с е т р о е (радостно). Разумеется. С собой. А как же!
Г о л о с. Внимание, внимание! Здание театра освобождено силами правопорядка.
В кабинет с мегафоном в руках входит Камилл. Весело сверкая глазами, он подносит мегафон к губам. И мы слышим… Голос.
Г о л о с. Внимание! На связи Пном-Пень. Толпа юных кхмеров захватила театр имени Пол Пота.
О р е с т. Да будет вам! Наваждение. Неужели это вы, Камилл?
К а м и л л. Я.
О р е с т. Совершенно не узнал ваш голос. Надо же.
К а м и л л. Я старался.
1-й т е р р о р и с т. А что же всё-таки с Лондоном?
К а м и л л. Устоял.
О р е с т. Ну я же говорил.
2-я террористка продолжает распутывать Ореста… В заключительной сцене на зал направлены автоматы террористов.
1- й т е р р о р и с т (в зал). Разрешите представить вам режиссёра-постановщика этого спектакля.
Выводит за руку на авансцену Камилла, тот кланяется.
К а м и л л. А мне позвольте пригласить сюда нашего идейного вдохновителя, нашего учителя, истинного театрального мудреца (выводит на авансцену смущённого Ореста, за которым, зацепившись за ногу, волочится верёвка, которой он был связан).
О р е с т (поднимает руку, наступает тишина). А я хочу представить вам автора этого представления, удивительно талантливого человека, умеющего взрывать обыденную банальность. (Выводит на авансцену вконец застеснявшуюся 2-ю террористку). Это Ольга Додина, студентка третьего курса нашего прославленного театрального училища. Впрочем, её друзья и коллеги тоже показали себя с лучшей стороны. У нас тут месяца два назад были небольшие разногласия по поводу их дальнейшей учёбы, но, надеюсь, всё это позади. Я употреблю всё свое влияние, чтобы вся великолепная четвёрка незамедлительно была восстановлена на курсе. А ещё я хочу сказать, что… что это главный спектакль моей жизни… Творческая свобода нам только снится… И я был бы не против испытать то, что вы только что видели, на самом деле, в самой что ни есть прямой действительности. Ведь мы все ощущаем, что живём в какой-то гнилой, отвратительной трясине. Ведь дышать уже нечем. Но кто-то должен это взбаламутить. Взвинтить. Пустить свежий воздух. Иначе мы не артисты. Иначе мы не люди. Да здравствует театр!
