Как это всегда происходит в отношениях между колонизатором и колонизируемым, египетские губернаторы, военные командиры и чиновники привнесли в жизнь Кнаана, наряду с отлаженной административной и финансовой культурой, культуру «высокую», в том числе и наиболее популярные в Египте повествовательные традиции.

Недельный раздел Ваигаш

Михаил Ривкин

Как предисловие к серии недельных глав за этот год рекомендуется прочесть третью часть очерка «Трансформация идеи Божественного Откровения».

Раздел Ваигаш начинается с одной из самых ярких и драматичных сцен книги Брейшит. Йеуда обращается к Йосефу со своей знаменитой речью, в которой ещё раз напоминает все события, предшествовавшие обвинению Биньямина в краже, и, в кульминационный момент, предлагает в рабство себя, вместо Биньямина. Такой благородный порыв не оставляет Йосефа равнодушным, и он, завершив свою сложную многоходовую комбинацию именно с тем результатом, которого желал, открывается, наконец, братьям. История Йосефа и его братьев в узком смысле слова, семейная драма, подходит к своему благополучному завершению. Но именно этот момент становится исходным в многовековой истории евреев в Египте, начиная долгий и крутой маршрут «Эмиграция — Умножение рода — Возвращение в Страну Израиля» — маршрут, некогда возвещённый Первому Патриарху в Откровении между частями животных. И начинается этот маршрут с подробного описания того, как Яаков и его семьдесят потомков переселились в Егнпет, а точнее — стали скотоводами в земле Гошен. И хотя в египетских источниках такое слово не встречается, можно, примерно, догадаться, о каком именно месте идёт речь. Вот как пытается найти землю Гошен на карте Египта Нахум Сарна:

«Она должна быть расположена в северо-восточной части Дельты, поскольку именно в Землю Гошен пришёл Йосеф встречать своего отца, прибывшего из Кнаана (Брейшит, 46:28-29). /…/ Гошен был расположен недалеко от царского дворца (Брейшит 47:1), это означает, что в описываемое время столица должна была находиться также в Дельте Нила. Из всех известных нам столиц Египта, только Аварис отвечает этому требованию. Аварис, по гречески — Танаис, на иврите — Цоан, это основанная около 1725 г. до н. э гиксосами их новая столица. Во времена Рамсеса Второго (1290-1224 до н. э) город носил имя Пер-Рамсес. /…/ Интересно, что Гошен имеет и второе название: земля Рамсеса (Брейшит 47:11) И хотя это имя, надо полагать, является анахронизмом, оно помогает нам определить Аварис как столицу Египта во времена Йосефа».1

Используя термин «анахронизм», Н. Сарна тем самым допускает, что был некий исторический прототип Йосефа, который жил в тот период, когда столицей Египта был Аварис (XVIII-XVII в до н.э.), и был некий позднейший Перво-автор, который жил не ранее эпохи Рамсеса Второго (1290-1224 до н. э), со времён которого Аварис получил своё египетское название Пер-Рамсес. Перво-автор использовал знакомое ему египетское название земли Гошен, Рамсес, притом, что сам Йосеф так эту землю не называл.

Реалистический характер рассказов про Йосефа делает вполне объяснимым поиск такого прототипа, и попытку привязать его к тому или иному периоду истории, желательно — достаточно раннему. Вместе с тем, следует признать, что если нам и известно что-то достоверное про «исторического Йосефа», то это именно глубокие реформы в землепользовании и, шире, в общественно-экономическом устройстве Древнего Египта. Н. Сарна, описывая эти реформы, справедливо признаёт, что:

«Один из аспектов египетской экономики, который поразил еврейского автора, и показался ему наиболее достойным внимания, это концентрация замлевладения и другой собственности в руках государства. Это тенденция, которая превалировала после изгнания Гиксосов в середине шестнадцатого века до н.э. Она развивалась постепенно, и заняла время жизни нескольких фараонов»2

Иными словами, в той части рассказа про Йосефа, когда его образ приобретает сколь-нибудь исторически достоверные черты, а знакомство с египетскими реалиями становится особенно заметно, мы имеем право говорить именно о Новом Царстве, а никак не об эпохе Гиксосов. Но и в этом случае перед нами не столько исторический портрет, сколько образ «культурного героя», который вбирает в себя и символически обобщает черты многих реформаторов, живших при «нескольких фараонах». Нельзя исключить, что этот образ «культурного героя» был контаминирован на одном из позднейших этапов окончательного оформления книги Брейшит. С образами любимчика-Йосефа, проданного в рабство, Йосефа Прекрасного — не поддающегося искушению девственника и Йосефа — удачливого гадателя снов.

«Народная легенда — это, как правило, отдельный рассказ, и только позднее эти отдельные рассказы собирают в единое целое, и создают из них более значительное литературное произведение. Всё это верно и в отношении еврейских народных легенд. Легенды Брейшит ясно об этом свидетельствуют, даже в их теперешней форме. Каждая из этих легенд, сохранившая свою изначальную форму, представляет собой отдельную единицу, у которой легко выделить начало и конец»3

Что касается рассказов о Йосефе, то выделить каждый из них по отдельности далеко не так просто, как выделить отдельные, с их ясно видимыми началами и завершениями, легенды в повествовании о трёх Патриархах. И это указывает на сравнительно позднее происхождение легенд о Йосефе, на то, что они относятся не только к миру народных легенд Древнего Израиля, но и к более сложному, «умышленному», литературно выдержанному миру легенд Древнего Египта. Именно известная литературная усложнённость, сложные сюжетные петли, сходящиеся воедино в неожиданном драматическом финале, наряду с обилием египетских реалий, позволяют нам сделать допущение о некотором египетском влиянии в этой части Книги Брейшит. Но как и когда такое влияние стало возможным? Как и когда пересеклись две столь непохожие культуры?

Первым шагом к ответу на этот вопрос может стать упоминание имени Рамсес. Это имя упомянуто в книге Брейшит, правда не как имя Фараона, а как название местности:

И поселил Йосэйф отца своего и братьев своих, и дал им владение в земле Египетской, в лучшей части земли, в земле Раамсэйс, как повелел Паро (Брейшит 47:11).

Едва ли речь идёт об анахронизме, т. н. о наивном использовании современных автору названий при описании неких известных ему событий и мест далёкой древности. В данном случае автор просто рассказывает о том, что ему хорошо известно по своему личному опыту: о жизни выходцев из Кнаана в одной из частей Египта и о том, как эти выходцы объясняли своё появление в Дельте:

«Одно ясно: как данные археологии, так и исторические источники подтверждают центральный сюжет Писания: явление миграции в Египет из Кнаана, и расселении в приграничном районе Дельты. С незапамятных времён, на протяжении всей эпохи Древности, Египет привлекал выходцев из Кнаана как надёжное убежище в трудную годину, во времена голода или войны. /…/ Для Кнаана характерен средиземноморский климат, сухой летом и дождливый зимой, с большими перепадами в годичном уровне осадков. В дождливые годы сельское хозяйство преуспевало, но зато в годы засухи страдало от голода/…/ в годы засухи был один выход: мигрировать в Египет. Египет не зависел от дождей, источником воды был Нил»4

Итак, выходцы из Кнаана столетиями жили в Египте. А раз так, то можно допустить, что рассказ о чудесном возвышении Йосефа и о его реформах отражает непосредственное знакомство Перво-автора с египетской реальностью. Тогда становится понятным и то, как именно связана с этим рассказом легенда о переселении семидесяти потомков Яакова в Египет. Речь идёт о временном, вынужденном перемещении, об одном из первых в человеческой истории, и первом сохранившемся в коллективной памяти феномене «трудовой миграции» под влиянием неблагоприятных условий жизни на Родине. Название «Земля Рамсеса» также указывает, что Перво-автор жил в эпоху Нового Царства, когла Рамсес был наиболее распространённым династическим именем. Допущение Н. Сарна, что столицей Египта во времена Йосефа обязательно был Аварис, ибо это ближайшая к земле Гошен из всех когда-либо существовавших столиц, не слишком убедителено. Танис, столица Нового Царства во времена Сети I, Рамсеса II, Меренепта, и, возможно, более поздних фараонов, расположен ещё ближе к Земле Гошен.

Политика постепенной централизации землевладения в руках государства была хорошо известна всем жителям Нового Царства, в том числе и мигрантам. Еврейский Перво-автор ужал длившиеся столетиями процессы до семи лет, и приписал их «культурному герою», своему соотечественнику, который и для сынов Израиля тоже был «культурным героем», ибо они верили, что именно благодаря ему они впервые прибыли в Египет.

Но возможно и другое объяснение. Для хорошего знакомства с легендами о том, как «культурный герой» провёл грандиозные реформы и собрал большую часть земельной собственности в руках государства, Перво-автору вовсе не обязательно было покидать Кнаан.

«Тутомос III (1490-1436 до н.э.), архитектор египетской империи, понял, что для того чтобы сделать Египет ведущим игроком на государственной арене, нужно присоединить Страну Израиля и Сирию/…/ Как сказано выше, Тутомос III своими захватами заложил основу египетской провинции в Стране Израиля и в Сирии, которая, сократившись несколько территориально в последующие царствования, сохранялась, в целом, вплоть до заката египетского влияния в Азии. Он создал постоянный механизм губернаторов и военных командиров, финансовых и сельскохозяйственных чиновников, которые надзирали и собирали налоги, опираясь на небольшие армейские гарнизоны, которые стояли во всех городах»5

Как это всегда происходит в отношениях между колонизатором и колонизируемым, египетские губернаторы, военные командиры и финансовые чиновники привнесли в жизнь Кнаана, наряду с отлаженной административной и финансовой культурой, культуру «высокую», в том числе и наиболее популярные в Египте повествовательные традиции. И эти традиции неизбежно вызвали интерес среди местного населения, были, так или иначе, адаптированы к местной культуре и увязаны с местными повествовательными традициями. При этом, разумеется, именно образ «культурного героя», объединившего «Землю Египетскую» под абсолютной властью фараонов, вызывал наибольший интерес и симпатии, и потому со временем был адаптирован, слился с издревле известным образом «Иосифа-гадателя снов». История Иосифа-прекрасного, не уступившего жене Потифара, также имеет достаточно явные прототипы в литературном наследии Нового Царства, и потому нельзя исключить, что и она проникла в Кнаан в период египетского колониального владения.

Какое же из этих двух объяснений правильное? Едва ли возможно дать однозначный ответ. К такому ответу можно приблизиться, исследуя другие примеры кросс-культурного взаимодействия между Кнааном и Египтом. Об этом — в комментариях к следующим недельным главам…

___

1 Nahum Sarna, Understanding Genesis, The Jewish Theological Seminary of America, NY, 1966, p 224

2 Nahum Sarna, Understanding Genesis, The Jewish Theological Seminary of America, NY, 1966, p 225

3 הרמן גונקל אגדות בראשית ספרות המקרא ירושלים מוסד ביאליק1998 עמ’ 43

4 ישראל פינקלשטיין וניל אשר סילברמן ראשית ישראל אוניברסיטה תל אביב 2003 עמ’67

5 תולדות עם ישראל בעריכת ה’ ה’ ששון הוצעת דביר ת»א 1969 עמ’ 19-20