Перед нами один из ярчайших образчиков возвышенного, торжественного гимна. Многократные повторения не смущают Автора, они необходимы для создания восторженной, экстатической атмосферы. Воистину, в этом отрывке есть только возрастающее в каждой строфе восхищение беспредельным могуществом Творца.

Недельный раздел Бешалах

Михаил Ривкин

Если дать человеку, который совсем не знает иврита, не знает даже букв, свиток Торы или типографское издание на языке оригинала, то при самом беглом просмотре такой «читатель» обязательно задержится на Недельном разделе Бешалах. Если мы спросим, что же так привлекло его внимание, то, подумав немного, он ответит: тут, я вижу, вместо прозы пошли стихи. В самом деле, вместо сплошного текста мы видим короткие строчки, помещённые друг под другом с интервалом и с некоторым смещением, немного напоминающим любимую В. Маяковским «лесенку». Две соседние строки дополняют друг друга, и составляют вместе одну поэтическую фразу. Число слогов в поэтической фразе остаётся неизменным, вплоть до конца отрывка. Если же прочесть этот отрывок вслух, со всеми знаками кантелляции (знаками напева), как это и делается в синагогах, то становится заметна и строгая поэтическая ритмика. Именно для того, чтобы выделить и подчеркнуть эту ритмику, с древнейших времён принята особая система записи этого отрывка — с интервалами. Отрывок этот называется «Песнь моря» (Шемот, 15:1-19). Это далеко не единственный образчик поэтического текста в ТАНАХе.

В плане историко-лингвистическом, можно выделить в иврите ТАНАХа три главных пласта:

• архаичный языковый пласт (сохранившийся, в особенности, в поэтических отрывках в Торе и в Ранних Пророках, а также ощутимый в некоторых псалмах книги Техилим;
• классический языковый пласт /…/;
• поздний языковый пласт /…/.

Если принять классический языковый пласт как основную, нормативную, стандартную известную нам форму танахического иврита (Standard Biblical Hebrew), если пользоваться этим языком как точкой отсчёта в историко-лингвистическом анализе, то мы вправе указать в качестве отличительной особенности архаичного (поэтического) иврита очевидную склонность к использованию таких слов и грамматических форм, которые, с течением времени, исчезли из употребления, и сохранились исключительно в качестве характерных признаков поэтичного, возвышенного, «высокопарного» языка 1

Таковы главные особенности языка в поэтических главах ТАНАХа. Но наряду с языком, эти главы разительно отличаются от основного корпуса текста и своим содержанием. Сравним два отрывка в нашем разделе, описывающих одно и то же событие: переход через Море Суф. Вот как описывает эту историю прозаический отрывок (Шемот 14:1-31). Сначала Всевышний объясняет, почему именно к морю Суф следует идти сынам Израиля, и предупреждает, что Паро за ними погонится. В неявном виде предсказана и гибель преследователей («прославлюсь Я через Паро»). Затем описаны страх и колебания евреев на берегу моря («разве нет могил в Египте, что ты взял нас умирать в пустыне?»). Затем перед нами само чудо рассечения моря, которое происходит по велению Всевышнего и по знаку, который Моше свершает своим знаменитым посохом. Затем — крах преследователей: сначала Всевышний «отнял колёса с колесниц их» (очевидно, тяжёлые колесницы застряли в морском илистом дне). А затем, по знаку Моше, воды моря сходятся над головами египтян. Всё это, особенно — гибель египтян, описано подробно, последовательно, с яркими, колоритными деталями.

Взглянем теперь на поэтический отрывок (Шемот, 15:1-19). Перед нами яркая, полная визуальных образов и поэтических эпитетов картина. Мы видим, что колесницы Паро «погружаются в воду, как камень» (п. 5) Но уже в следующих строфах мы видим как «взгромоздились воды, стали, как стоги струи, смёрзлись [застыли] пучины в сердце моря», пропуская, таким образом, евреев (п. 8). Очевидно, что последовательность событий в данном случае нарушена, но для возвышенного поэтического гимна это не важно. Мы слышим воинственный клич египтян и сразу вслед за тем нам вновь повторяют жуткую картину из гибели. Каждая «описательная» строфа перемежается прославлениями и славословиями Г-споду, который совершил это великое чудо.

Заключительные строфы посвящены тому, какое огромное впечатление это чудо произвело на все те народы, с которым сынам Израиля суждено встретиться в дальнейшем на пути в Страну Обетованную, вплоть до прибытия «на гору удела Твоего» (п. 17) Важно отметить, что именно в Песне моря мы впервые встречаем хорошо знакомый пророческий клич: «Г-сподь будет царствовать во веки веков» (п. 18). В самом конце ещё раз повторяется картина гибели египтян в водах моря.

Перед нами один из ярчайших образчиков возвышенного, торжественного гимна. Многократные повторения не смущают Автора, они необходимы для создания восторженной, экстатической атмосферы. Порядок событий никакого значения не имеет. Воистину, в этом отрывке «нет раньше и позже», есть только возрастающее в каждой строфе восхищение слабого человека беспредельным могуществом Творца, которое, будучи раз зримо показано, распространится и станет отныне очевидным для всех народов мира. Моше упомянут только во вступительном слове, в качестве «солиста» торжественной оды, в самом чуде он никакого участия не принимает.

Мы видим, что поэтический отрывок даёт нам единый, нерасчленённый образ Величайшего чуда из чудес, провозвестника грядущего Царства Б-жия. Этот образ не нуждался ни в каких пояснениях и уточнениях, он воспринимался на уровне единого эмоционального взлёта. объединявшего большую массу людей. В начале нам говорят, что «воспели Моше и сыны Израиля эту песнь», а по окончании поэтического отрывка ещё раз повторяют, что Мириям и все женщины пропели те же самые слова. В отличие от других поэтических отрывков ТАНАХа, эта песнь, изначально, предусматривала только коллективное исполнение, и только в самых торжественных случаях. Не только архаичный язык, но и общий выспренный строй Песни моря недвусмысленно указывают на то, что она веками передавалась из поколения в поколение в устной форме. Ее слова не менялось, ничего не убавлялось и не прибавлялось. Священный авторитет древней традиции, а также обязательное участие большой массы людей в исполнении были надёжными гарантами того, что, даже перестав быть понятными, исчезнув из повседневной речи, все возвышенные эпитеты и обороты речи сохранятся в песне без изменений.

Но, с течением времени, этот отрывок постепенно утрачивал свою ясность даже для тех, кто торжественно пел его в полный голос. И слушателям, и самим исполнителям, понадобились объяснения и толкования. Именно эти объяснения и составили прозаический отрывок, посвящённый тому же событию, но куда более внятный, подробный, строго выдержанный во времени от начала событий к их концу. Прозаический отрывок стал подробным предисловием, необходимым для правильного понимания отрывка поэтического. Это произошло именно на той стадии, когда письменная передача Традиции Исхода постепенно пришла на смену передаче устной. Интересно отметить, что уже в далёком прошлом переход от возвышенного гимна к сухому прозаическому отчёту вызывал у аудитории определённый сдвиг в восприятии событий, стремление найти «материалистическое объяснение» чудесам, как мы бы сказали сегодня. поэтому на смену «гневному дыханию Твоему» (там 15:6) приходит «сильный восточный ветер» (там 14:21). Но это не единственное отличие в восприятии. Прозаический отрывок как бы «приближает камеру» к арене событий, фокусирует наше внимание на отдельных деталях. Вот как описыет Песнь Моря Нахум Сарна:

«Такой литературный жанр, сочетание прозаического повествования и возвышенного гимна, прославляющего победу, мы встречаем тут впервые. Другим выдающимся примером такого сочетания служит судьбоносная битва Израиля против Явина, царя Хацора, во времена Деворы. Прозаический отчёт в четвёртой главе Книги Судей сменяется знаменитой Песней Деворы. Этот жанр является еврейским аналогом литературного явления, широко распространённого в Египте в период Нового Царства. В качестве зрелого образчика этого жанра можно указать песнь, описывающую битву при Кадеше во времена Рамсеса Второго. Кардинальное различие состоит в том, что египетская надпись представляет собой панегирик героическим подвигам Фараона, в то время как в Песне Моря в фокусе не человек, но Б-г» 2

В Песне Деворы прозаический отрывок также предшествует поэтическому (Книга судей, гл. 5), ибо без подробного повествовательного объяснения Песнь была бы не совсем понятна. Что же касается содержания упомянутой Н. Сарна Песни Пентаура, описывающей битву при Кадеше, то она не только прославляет самого Рамсеса, но и рисует, со всеми подробностями, как божество Амона в ходе битвы становится рядом с Рамсесом, разит врагов налево и направо и, тем самым, определяет исход сражения: разгром хеттов и победу египтян. Отличительная жанровая особенность — прямое вмешательство высших сил «на стороне правого дела», дарование победы «богоугодным» над превосходящими силами «неверными» явно сближает Песнь Пентаура и Песнь моря. Ещё более усиливает сходство подробное описание в обеих песнях гибели многочисленных врагов. Но в египетском гимне божественное вмешательство необходимо, чтобы спасти Фараона, в то время как в израильской песне Всевышний спасает «первенца своего, Израиль». Кроме того, в египетском варианте мы воочию видим Амона на поле битвы, в то время как в Песне моря Создатель остаётся «за кадром», и только грандиозные природные катаклизмы красноречиво говорят о Его могуществе. В этом смысле утверждение, что «в фокусе не человек, а Б-г» — совершенно верно.

Но самое, пожалуй, существенное отличие состоит в том, что если Песнь Пентаура от начала до конца пропета в настоящем времени, то Песнь Моря целиком обращена в будущее. Народ Израиля не просто торжествует над врагами, он победоносно шествует в Страну Обетованную, в то время как все остальные племена почтительно расступились и склонились: «услышали народы и трепещут» (там 15:14). И эта устремлённость в будущее не ограничена временными рамками Исхода. Именно в этом возвышенном, красочном и торжественном гимне мы впервые встречаем идею грядущего Царства Б-жия на веки вечные. Эта идея с тех пор стала одним из центральных постулатов веры в Б-га в иудаизме. Эту же идею, в той или иной форме, восприняли от Израиля и две более молодые монотеистические религии.

Торжественный гимн Песни у Моря органично сочетает бесконечную признательность за свершённое великое чудо и обетование вечной верности Тому, кто избавил народ Израиля от египетского преследования и от множества преследований в другие времена в других странах. Именно поэтому мы читаем её не только в разделе Торы на эту неделю, но и в специальном праздничном чтении Торы на Седьмой день Пэсаха. Более того: Песнь моря — это единственный отрывок из Торы, который включен в ежедневную утреннюю молитву.

И хотя в переводе не до конца удаётся сохранить благозвучие слов и красоту напева, прочитайте Песнь моря вслух, нараспев, с выражением, пусть и по-русски. Она того заслуживает!

___

1 הפולמוס על האמת ההיסטורי במקרא ירושלים 2002 עמ 35-36

2 Nachum M. Sarna Exploring Exodus NY 1996 p 114