Геннадий Винница: Лучшая «муха»

Loading

Жизнь у людей складывается по-разному, чему-то не суждено сбыться. Так произошло и с боксером Шапселем Ротгольцем. На его пути встала огромная преграда, не позволившая продолжить спортивную карьеру. Через несколько месяцев началась Вторая мировая война.

Лучшая «муха»

Геннадий Винница

В основе рассказа лежат подлинные события

Познань. 10 апреля 1939 года

Весеннее солнце согревало своим теплом город, который в ответ приветственно улыбался ему бликами домашних окон и магазинных витрин. Эрдман шел по улице Боровой к скромному зданию Центра физического воспитания, в котором проходил тренировочный сбор команды Польши по боксу. Ян был одет в солидный твидовый костюм — тройку коричневого цвета, бежевую рубашку и черный галстук. На его ногах красовались темные кожаные туфли. Гладко зачесанные светлые волосы скрывала фетровая шляпа с прямыми широкими полями. Пронзительносиние глаза с любопытством взирали на то, что происходило вокруг. Ему было немногим более тридцати лет. Ян, несмотря на свои 193 сантиметра роста, не только никогда не занимался подходившим ему по конституции тела баскетболом, но и вообще не пытался освоить какой-либо другой вид спорта. Своей нескладной фигурой он словно подтверждал диагноз, давно поставленный врачами, состояние его здоровья оставляет желать лучшего. Может быть, поэтому его талант проявлялся в том, что Ян писал обо всем, но большинство своих статей посвящал спорту. Имея за плечами юридический факультет университета, адвокатом он не стал. Эрдмана околдовала своей магией журналистика. Причем тем, что она сближала его с реальностью. Тринадцать лет назад 20 — летнему парню доверили должность секретаря редакции еженедельника «Стадион». Спустя некоторое время молодое дарование пригласили на работу в газету «Пшеглонд спортовы» (Спортивное обозрение). Репортажами Эрдмана с тех пор зачитывалась вся страна. Мастерское владение профессией вознесло его на вершину популярности. Именно он возглавлял пресс-службу Польши на олимпийских играх в Берлине. В прошлом году Ян стал первым в истории, кого Польская ассоциация спортивных журналистов удостоила высшей отраслевой награды — Золотое перо.

Активный интерес к боксу, проявленный Яном Эрдманом, не родился на пустом месте, а связан с грандиозным успехом на последнем чемпионате Европы в Милане. Там по результатам турнира Польше был вручен Кубок Наций, как лучшей команде Старого континента. Ни в одном другом виде спорта представители Второй Речи Посполитой не добивались подобного триумфа. Достижение стало возможным после того, как на высшую ступень пьедестала почета поднялись полулегковес Александр Полус и средневес Хенрик Хмелевский. «Каковы сейчас шансы наших парней удержать лидерство? — задавался вопросом Эрдман.— Пока известны имена шести боксеров, включенных в национальную сборную. Cреди них только Антони Кольчинский считается фаворитом. Наша восходящая звезда. Сильны также Чортек и Шимура, но завоюют ли они золотые медали? Стопроцентной уверенности нет. Сегодня проводят два отборочных поединка в самых легких весовых категориях. Из четырех кандидатов на поездку в Дублин шансы занять высокое место, пожалуй, только у Ротгольца».

Эрдман давно наблюдал за этим еврейским самородком из Варшавы. Шесть последних лет он считался лучшей «мухой» страны, хотя чемпионом Польши был всего лишь один раз. «За это время состоялись три турнира высочайшего ранга. Два чемпионата Европы и Олимпиада, — анализировал Эрдман. — Еще один вскоре начнется. Ротгольц претендовал на участие во всех этих состязаниях и по — прежнему остается в строю. Удивительная стабильность и спортивное долголетие».

В истории выступлений этого кулачного бойца существовало немало фактов, которые вызывали неоднозначную реакцию. Ян никогда не стремился быть экспертом в области спорта, но здесь все-таки речь шла о явной несправедливости. Увы, но Ротгольцу всегда приходилось преодолевать дополнительные препятствия, которые ему выставляла федерация бокса. Несмотря на то, что Шапсё удавалось на протяжении нескольких лет сохранять прекрасную форму и быть сильнейшим боксером Польши в своей весовой категории, он смог выйти на ринг только одного чемпионата Европы.

Варшава. 18 апреля 1934 года.

Добротный дубовый стол был основным элементом интерьера в небольшом кабинете главного редактора газеты «Пшеглонд спортовы» Марьяна Стжелецкого. Он восседал за ним в уютном кожаном кресле. Стжелецкий выглядел подтянутым и крепким. В свои неполные сорок лет Марьян немало испытал. Во время службы в Войске Польском принимал участие в боевых действиях. Имел самое непосредственное отношение к спорту. Играл за футбольный клуб Полония (Варшава), в составе которого стал вице — чемпионом Польши. Потом был арбитром, судившим матчи первенства страны.

Марьян встретил вошедшего Яна Эрдмана приветливо:

— С приездом! Как Вам Будапешт?

— Красивый город. Есть на что посмотреть, но как-то больше был занят событиями, связанными с чемпионатом Европы.

— Польша и в этот раз осталась без золотой медали?

— Жаль, но это действительно так. Майхшицкий и Антчак, хотя и пробились в финал, но уступили соперникам. Вот Ротгольц мог стать чемпионом, но ограничился попаданием в тройку призеров.

— А почему не стал?

— Хороший вопрос. Тогда по порядку, если позволите.

— Почему же нет. Рассказывайте.

Так вот. Еще накануне чемпионата Европы сложилась интересная ситуация. Федерация бокса не хотела, чтобы Польшу на международной арене представлял еврей. С Ротгольцем поступили жестоко, отобрав у него честно завоеванный в этом году второй титул первой перчатки страны. Победу в финальном бою незаслуженно отдали Чортэку. Потом, совсем неожиданно, федерация одумалась. Неужели критика в прессе на них так подействовала?

— У меня по этому поводу есть большие сомнения.

— Наверное, Вы правы пан Марьян. С Вашего позволения продолжу. В федерации решили, что раз Ротгольц настолько силен, то пусть выступает и попробует добыть для Польши первую золотую медаль чемпионата Старого континента. Для начала устроили ему усиленную проверку — два отборочных поединка. О психологическом состоянии спортсмена никто не заботился. Как известно, Ротгольц одолел вначале Яжомбека, а затем и Чортэка. Причем в первом поединке судьи объявили ничью, хотя Шапсель имел подавляющее преимущество. Были моменты, когда соперник мог проиграть досрочно. Все-таки свершилось. Ротгольц в составе национальной команды отправился на чемпионат Европы в Будапешт. Вот тут следует обратить внимание на очередную ошибку федерации бокса.

— О чем собственно идет речь?

— У Ротгольца не было опыта выступлений за команду Польши. Вообще. Его отсутствие и сказалось на результате, показанном варшавским боксером. В дебютном бою Ротгольц без труда одолел эстонца, хотя представителю Польши и пытался помешать рефери из Германии. А вот в следующем поединке как раз и сказался недостаток выступлений на международной арене. В очень упорном поединке Шапсё уступил англичанину, который и завоевал затем первое место. В свою очередь польским боксером, в сражении за третье место, был повержен румын. Итогом дебюта Ротгольца стала бронзовая медаль, хотя в федерации и ожидали золотую.

Познань. 10 апреля 1939 года.

У здания Центра физического воспитания Эрдман увидел боксеров из команды Польши, которые увлеченно играли в футбол на пожухлом газоне.

— Дзень добры пан Эрдман! — поздоровался с ним Францишек Шимура. Ян в знак приветствия приподнял шляпу.

— Двери тренировочного зала закрыты и никого не впускают, пока не пройдут два отборочных боя. Вам придется подождать.

— Добже (Хорошо).

Эрдман уселся на скамейку. Взглянул на карманные часы. «В действиях федерации бокса, к сожалению, ничего не изменилось. Опять тактика «закрытых дверей», — сокрушенно подумал Ян. — Все, так же как это было три года назад и вновь связано с Ротгольцем. Тогда в 1936 году проводились Олимпийские игры. Это единственные соревнования, на которые собираются сильнейшие спортсмены со всего мира. Проводятся они раз в четырехлетие. Конечно, Ротгольц очень хотел участвовать, даже, несмотря на то, что еврейские организации бойкотировали Олимпиаду в Берлине. Для Шапсё это был шанс подняться на новую спортивную вершину».

Репортер из Варшавы воспроизводил в памяти детали прошедших событий. У федерации бокса тогда опять возникли сомнения по поводу того брать Ротгольца или нет. Задуматься было над чем. Пока ни один польский боксер не завоевал даже бронзовой олимпийской медали. «Если уж так нуждались в Ротгольце, то почему в этой ситуации не создали ему условия для тренировок?— роился вопрос в мыслях Эрдмана. — Он проходил службу в армии и постоянно боксом не занимался. Федерация вовремя не позаботилась об этом. Итог для Ротгольца оказался плачевным. Даже на тренировочный сбор Шапсё прибыл последним, с опозданием на девять дней. Почему-то раньше его не смогло отпустить войсковое начальство. К тому же, у него была рана на правой руке. Ее начали лечить, но слишком поздно. Полноценно тренироваться он не мог. Ротгольц даже не спал в течение нескольких ночей из — за мучительных болей. О какой физической форме можно было говорить? Тем не менее, федерация бокса к концу сбора провела поединок Ротгольц — Собковяк. Шапсё боксировал с незажившей раной. Его выход на ринг и проведение поединка с грозным соперником были в тех условиях актом особой отваги и доказательством настоящего спортивного духа».

Перед мысленным взором Эрдмана всплыла картинка того боя. Вот Ротгольц проводит левый свинг и точно попадает в подбородок познанского боксера. Тот садится на пол. У Яна вначале даже сложилось впечатление, что на ринг вернулся, после долгого перерыва, давний Шапсё. Однако, провести хотя бы еще один такой удар Ротгольцу не удалось. Он бил неточно, обозначал удары, позволяя сопернику нырять под широкие серпы и делать точные выпады. Последний раунд Шапсё провел слабо. Рвался в атаку, но было видно, что ему не хватает сил и тренированности. Ротгольц быстро погас, после чего взяла верх спокойная и методичная работа соперника. Как и следовало ожидать, федерация бокса приняла решение в пользу Собковяка.

Не забыл Эрдман и то, что было дальше. Злоключения Ротгольца этим поединком не закончились. Через неделю он провел тренировочный бой с Внеком. Шапсё на этот раз действовал лучше. Он прибавил в скорости и кондиции. Правда, боксировал он, по — прежнему, почти только левой рукой. Казалось, что щадит правую и поэтому пользуется ей очень редко. В то же время, левая рука била точно. За два раунда перемолотила Внека, который отказался продолжать спарринг. Шапсё просил его продлить бой. Он хотел как можно быстрее восстановить спортивную форму.

«Потом новый сюрприз, — вспоминал Эрдман. — Федерация бокса еще не приняла окончательного решения. Возможный поединок Ротгольца с Собковяком был покрыт мраком тайны. Далее произошло непредвиденное. Холера ясна (Черт побери). На Олимпиаду в одном весе взяли двух боксеров. Это случилось после того, как у Ротгольца наконец-то зажила рана на правой руке. Уже в Берлине устроили очередной отборочный бой. Он прошел в тренировочном зале при закрытых дверях и ограниченном числе зрителей. Мне не разрешили его посмотреть, хотя и очень просил. По отзывам очевидцев это был острый спарринг в шлемах и в 12 — ти унцевых перчатках. Выявил ли действительно этот поединок лучшую «муху»?». Главный тренер команды Билли Смит сообщил тогда Эрдману:

— Собковяк был заметно лучше в двух первых раундах, а последний отрезок боя ничейный. Мы решили даже провести дополнительный раунд, но прервали его через полторы минуты.

Ян обсуждал прошедшую схватку и с другими членами федерации. По мнению пана Цинки Собковяк был намного лучше, а по отзыву его коллеги Грабовского бой был и вовсе равным.

Ян Эрдман писал тогда в газете: «Рождению нового олимпийца мы бы могли от души порадоваться, при наличии уверенности, что у теперешнего Собковяка международный уровень выше, чем у давнего Ротгольца. Этой уверенности у нас нет. Наоборот, мы убеждены, что Ротгольц на пике своей формы, был бы лучшим кандидатом на участие в Олимпиаде».

Варшава. 26 января 1937 года.

«Чем не повод взять интервью, — вспыхнул профессиональный интерес у Эрдмана, вслед за тем, как ему стало известно, что Ротгольц возобновил занятия боксом. Ян был хорошо осведомлен о сложном периоде в жизни Шапсё после Олимпиады в Берлине. Несмотря на то, что в боксерском турнире принимал участие Собковяк, а не Ротгольц, последовали санкции еврейских организаций. Его уволили из типографии и исключили из клуба. Шапсё, после нелегких поисков, трудоустроился. Месяц назад «Штерн» позволил Ротгольцу вернуться. Учли то, что он являлся лучшим спортсменом клуба.

Было раннее зимнее утро. На улице еще совсем темно и холодно. Ян вышел из дома и почти сразу остановил такси. Подкативший элегантно — стремительный Фиат 508 III был новым, сверкающим и сине — бежевым. Уже почти два года такую модель производили по лицензии в Варшаве. Эрдман знал, что недавно эта пассажирская версия с закрытым кузовом каретного типа получила название «Юнак».

«Когда на боксерском горизонте появлялся международный матч с немцами, то наименьшие шансы у нас были в весе «мухи», — размышлял Ян, сидя в машине.— Шапсё показывал абсолютный результат. Он не знал поражений в матчевых встречах. Ротгольц очень пригодится в предстоящем состязании в Дортмунде. Пока ничего этому не мешает. Вот интересно. Какую позицию займет федерация, если принять к сведению, что Ротгольц прекратил активные занятия боксом в полном расцвете сил… Так. Кажется приехали».

Самохуд (автомобиль) остановился на улице Лешно возле дома № 74. Когда Эрдман вошел в спортзал, то его обоняние уловило легкий запах пота, витавшего в помещении. Ротгольц уже закончил тренировку и ожидал его. Ян поздоровался и сразу начал брать свое интервью, так как Шапсель не располагал большим запасом времени.

— Нам стало известно, что пан возвращается на ринг.

— Действительно. Уже в ближайший вторник прекращаю свой долгий перерыв. Боксирую в матче Звезда — Искра. Соперником будет Бекас.

— Как себя чувствует пан?

— Прекрасно! После демобилизации из армии я нашел работу. Это хорошо, так как положительно влияет на мое самочувствие. Хуже то, что на тренировки остается мало времени. Мне нужно самому организовывать тренировки и приглашать спарринг — партнеров в утренние часы сюда в зал клуба «Штерн», потому что весь день до самой ночи работаю. Желающих тренироваться ранним утром мало. Приходится их щадить и не работать в полную силу, чтобы не отказались. Ведь могу вообще остаться без спарринг — партнеров. Хотелось бы найти кого-то посильнее, чтобы контролировать спортивную форму. Хотя… Ощущаю себя уверенно и правильнее будет сказать, что можно обойтись и без этого. Возвращаюсь в свою обычную форму.

— Чувствует ли пан в себе силы противостоять немцам?

— Не брал в расчет еще эту возможность. Начал тренироваться, но не рассматривал перспективу матчей с Германией или с Австрией. Даже в мыслях у меня не было, что начало тренировок связано с подготовкой к этим поединкам. Почувствовал необходимость занятий боксом, так как пауза слишком затянулась. Тренируюсь в «Звезде», потому что мне здесь хорошо. Привык к клубу. Отношения сложились хорошие.

— А сколько сейчас весит пан?

— Не знаю. Не взвешивался. Лимит веса мухи сделаю без труда.

«На первый взгляд трудно с уверенностью об этом сказать, — пронеслось в голове у Эрдмана. — Кажется, будто он стал на одну весовую категорию тяжелее. Впрочем, выглядит отлично. Перерыв сказался на нем совсем неплохо. Создается впечатление, что он отдохнул, обрел новый запас сил и энергии».

— Какие у пана перспективы на будущее?

— Думаю всерьез взяться за тренировки. Ничего, конечно, не мешает мне в том, чтобы вернуться на прошлые позиции. У меня не было серьезных повреждений. Все складывается хорошо. А еще важнее, что у меня есть работа, которая мне нравится.

«Отменно, — оценил взятое интервью Эрдман.— Что ж. Будут еще у нас положительные эмоции от выступлений Ротгольца».

Копенгаген. 8 декабря 1937 года.

Войцех Трояновский повторно перечитал свой репортаж о боксерском матче против Дании. «Вроде неплохо, — рассуждал он. — Надо теперь позвонить в редакцию, так как через… три часа и семнадцать минут отходит поезд до Гамбурга, а уже там пересадка до Варшавы». Войцеха считали самым популярным спортивным репортером во Второй Речи Посполитой. Высокий, худощавый, темные волосы зачесывал назад. Ямочка на подбородке указывала на волевой характер. Дополняли его внешность круглые очки, ровно сидевшие на прямом носу. Трояновский раньше активно занимался спортом и был пятикратным чемпионом страны в разных легкоатлетических дисциплинах.

«Складывается все недурно, — обдумывал он — хотя датчане провели матч не в столице, а в небольшом городке Нюкёпинг, который находится в 125 километрах от Копенгагена на двух островах Лолланд и Фальстер, что в западной части Балтийского моря. Все же очень занимательно. Мы побывали в экзотическом месте. Довольно милое поселение удивило разнообразием архитектурных стилей возведенных там зданий. Датские каркасные дома, построенные в стиле фахверк, соседствуют с сооружениями, выполненными по канонам классицизма с ярко выраженными формами античного зодчества. Стиль функционализма присутствует во внешнем виде здания городского театра. Рядом можно обнаружить постройки, фасад которых спроектирован согласно веяниям неоренессанса и памятники готической архитектуры. А как бы в стороне расположился порт, к причалам которого швартуются корабли. Получается, что завезли нас в глубинку. Может поэтому интерес у публики был огромный. Выиграли убедительно. Как впрочем, и четырьмя днями ранее у норвежцев. Состав нашей команды, по сравнению с чемпионатом Европы в Милане, частично претерпел изменения. Выделил бы Вознякевича и Ротгольца. Станислав выиграл два боя досрочно. У Шапсё вкус побед другой. Начиная с 1934 года, он взял верх во всех девяти проведенных им за национальную команду поединках. Возвратился после перерыва, проведя успешный бой с Янсеном в Осло, а затем разгромив датчанина Хенриксена. Есть, конечно, особенность. Она заключается в том, что представлять Польшу функционеры федерации бокса ему не давали под предлогом того, что он после длительной паузы в выступлениях не обрел еще спортивную форму».

В памяти Трояновского сохранились события, давно растворившиеся в беге времени. Он помнил, почти до мельчайших подробностей, как Шапсё в уходящем году старался вернуть свои позиции в главной команде страны. Он не отказался от участия в первенстве столицы. Одолев двух соперников, Ротгольц в финале в очень упорном бою уступил Рундштейну, который стал вскоре первой перчаткой Польши.

— Задачей моей подготовки не было завоевание титула чемпиона Варшавы,— говорил Шапсё. — У меня нет проблем по поводу поражения. Целью должен быть Милан.

Ротгольц надеялся на тренировочный сбор, где сможет в отборочных поединках доказать, что именно он является сильнейшим. Федерация бокса имела другое мнение и никуда собственно Ротгольца не приглашала. Даже Лазарь Рундштейн не рассматривался, как кандидат на поездку в Милан. На ринг чемпионата Европы вышел Собковяк.

«В подобной ситуации может и депрессия начаться, — размышлял Войцех. — Все-таки Ротгольц не отказался от продвижения вперед, Полгода назад он взял у Рундштейна убедительный реванш за поражение. Через четыре месяца состоялся еще один значимый поединок». Трояновский хорошо запомнил матч варшавских команд Окенче — Звезда, в рамках которого Ротгольц сошелся в бою с Собковяком. Появление на пестрых афишах фамилии Ротгольц вызвало большой ажиотаж у публики. Все билеты были распроданы. В прохладный осенний вечер зал Большого Ревю на улице Каровой был переполнен.

Зрителей, в немалой степени, привлекало и то, что Ротгольц обладает сокрушительным молниеносным ударом. В середине второго раунда он им воспользовался, послав вице — чемпиона Европы в нокдаун. После чего тот всячески избегал ближнего боя и тем более обмена ударами. Судьи объявили ничью, хотя инициативой владел боксер клуба «Штерн». Символично, что и матч закончился с ничейным результатом.

«Этот успех позволил Шапсё выступить за сборную Варшавы против команды Хельсинки, — продолжал рассуждать Войцех.— Я тогда сидел в первом ряду и все прекрасно видел. Ротгольц победил Лехтинена, который считается не только первой перчаткой своей страны, но и всей Скандинавии. Представитель финской столицы уступил, в навязанном Ротгольцем бою на ближней дистанции. Лехтинен не выдержал темпа и агрессивности Шапсё». После поединка тренер команд Варшавы и Польши Феликс Штамм заявил:

— Пусть Ротгольц побудет две недели у меня на тренировочном сборе и я сделаю из него давнего грозного боксера.

Похвалил Шапсё и присутствовавший на матче капитан федерации бокса Сущинский:

— Больше всего мне понравился Ротгольц, на которого, безусловно, следует обратить внимание при определении состава национальной команды.

Так состоялось возвращение Шапсё.

Познань. 10 апреля 1939 года.

Эрдман машинально наблюдал за тем, как боксеры увлеченно гоняли мяч по футбольному полю. Там разгорались нешуточные страсти. Чортэк на скорости прошел по левому флангу и прострелил вдоль ворот. Ковальский решительно бросился на мяч и с острого угла замкнул передачу. «Совсем неплохо получилось. Хороший гол», — резюмировал увиденное действо Ян.

Он продолжал неторопливо размышлять. Его память выхватывала эпизоды еще не совсем успевших забыться событий. Сначала очертился контурами чемпионат Варшавы, проходивший полтора месяца назад. Вот рефери в знак победы поднимает руку Ротгольца и битком набитая арена цирка братьев Станевских рукоплещет его успеху. Шапсё одного за другим громил своих соперников и впервые в своей спортивной карьере стал лучшей «мухой» столицы. Перспектива завоевания титула первой перчатки страны становилась вполне реальной.

В памяти возникает следующий фрагмент. Словно кадры из фильма всплывают видения двухнедельной давности. В Вильно проходят поединки предварительного этапа первенства Польши. Досрочно выиграв первый бой, во втором Ротгольц выходит на ринг против местного боксера Станислава Лендзина. Публика бурно его поддерживает. Поединок проходит в очень накаленной атмосфере. Шапсё, несмотря на негативное отношение зрителей, сдерживает нервы. Лендзин сражается на пределе своих возможностей. Поединок очень интересный и держит болельщиков в напряжении. Первый раунд прошел в очень быстром темпе. Ротгольц атакует без перерыва, а представитель Вильно отстреливается контрударами. Первый отрезок схватки за Ротгольцем. В начале следующего раунда доминирует Шапсё и только под конец второго раунда Лендзин немного выравнивает положение. В третьем раунде Ротгольц ставит на карту все. Великолепный финиш напомнил тогда его лучшие бои. Удары Шапсё производят впечатление на соперника. Лендзин постепенно слабеет. Ему на помощь приходит рефери Дерда и объявляет Ротгольцу два предупреждения подряд. Они то и решают исход поединка. Судьи, уже в который раз, лишали Ротгольца заслуженной победы.

Тем не менее, не все еще было потеряно. Через неделю венгерская газета «Nemzeti Sport» (Национальный спорт) называет Ротгольца в числе претендентов на титул чемпиона Европы. С федерацией бокса происходит разительная метаморфоза. Лендзина на тренировочных сборах исключают из состава национальной команды. В «весе мухи» кандидатами на поездку в Дублин выбраны чемпион страны Ясинский и… Ротгольц.

«Неужели в федерации бокса стали понимать,— задавался вопросом Эрдман, — что необходимо использовать все шансы и возможности, чтобы подтвердить успех миланского чемпионата Европы 1937 года? Ведь речь идет о престиже польского спорта».

Шум, доносившийся из недр здания, оторвал Эрдмана от раздумий. «Наверное, уже закончились бои», — пронеслось в голове у Яна. Он встал со скамейки и вошел внутрь строения. Двери спортзала были открыты, что подтверждало правильность догадки Эрдмана. «Ну, вот и «Великая четверка» в полном составе». Ян так называл президента федерации Мижинского, его заместителей Белевича, Рыбарчика и капитана сборной Сущинского. Они сидели на стульях и увлеченно разговаривали. Ян поздоровался и сразу приступил к делу:

— Назовите, пожалуйста, последних обладателей билетов в Дублин.

— Это Ясинский и Собковяк, — ответил президент Мижинский, как всегда облаченный в форму майора Войска Польского.

— Можно ли подробнее рассказать о результате поединка Ротгольц — Ясинский.

— Ели бы бой проходил в рамках индивидуального чемпионата, то победу отдали бы Ротгольцу.

— Тогда почему не берете его в Дублин?

— Ясинский является чемпионом Польши, — сказал Мижинский, — завоевал звание неделю назад. Мы могли бы выставить Ротгольца только в том случае, если бы он доказал здесь на ринге, что стал жертвой судейской ошибки или неудачного дня. У него было минимальное преимущество. Ну, а если силы соперников равны, то тогда на определение кандидата не может не повлиять имеющийся у одного из них титул.

Потом Эрдман беседовал с тренерами польской команды Штаммом и Шидло. Они говорили примерно, то же самое.

Ян подошел к Ротгольцу, на лице которого отражалась целая гамма чувств, начиная от огорчения и заканчивая едва сдерживаемым гневом. Он был очень расстроен решением федерации бокса.

— Что может сказать пан о своем поединке с Ясинским?

— Меня предупредили об отборочном бое в последний момент. Ехал в Познань ночью. Ясинский, после недельного сбора, смог отдохнуть. Шансы у нас были неравные. Несмотря на это, я выиграл этот поединок с большим преимуществом. Особенно в первом и третьем раундах имел значительное превосходство. Подтвердил мне это и тренер Штамм, который сказал после боя: «Ты выиграл, выиграл». Мне просто отбили желание заниматься боксом.

Эрдман, возмущенный предвзятым решением, вышел на улицу. Сел на скамейку и достав из портфеля увесистый блокнот стал быстро записывать: «А все-таки Ротгольц лучшая «муха». Речь идет о выборе боксера, который имеет наибольшие шансы на успех в Дублине. Не подлежит сомнению, что по спортивным причинам все говорит за Ротгольца. Во — первых, он был лучше Ясинского во время отборочного поединка. Во — вторых, у него больше международного опыта. В — третьих, он прекрасно выдерживает тяжелые спортивные состязания. Наконец, у Ротгольца хорошая позиция в боксерской иерархии, что имеет значение для судей».

Закончив писать, Эрдман с надеждой подумал: «Ничего. В следующем году состоится Олимпиада в Хельсинки. У Шапсё еще будет возможность показать себя». Прогноз вполне оптимистичный. Вот только жизнь у людей складывается по-разному. Что-то действительно случается, а чему-то не суждено сбыться. Так произошло и с боксером Шапселем Ротгольцем, воплощавшим для соплеменников образ еврея, способного защитить свою честь и достоинство перед лицом недругов. На его пути встала огромная преграда, не позволившая продолжить спортивную карьеру. Через несколько месяцев началась Вторая мировая война.

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Геннадий Винница: Лучшая «муха»

  1. Немцы Ротгольца хорошо знали. Он накануне Второй мировой войны выиграл у нескольких чемпионов Германии. Когда он был в Варшавском гетто его арестовали. Из — за прошлых побед сильно избили. Правда выпустили. Не убили. У Ротгольца в период войны несколько другая история. Если довоенный период его жизни можно назвать условно светлым, то военный однозначно черный. За добрые слова в отношении моего опуса спасибо.

    1. С историей Ротгольца в период войны я немного ознакомился (под влиянием вашего рассказа) и пост-фактум я НЕ считаю её «однозначно черной» — и по отношению к нему других евреев после войны и по качеству его жизни после войны.

      За рассказ — ещё раз большое спасибо.

  2. По-моему Ротгольцу ещё относительно повезло: стал бы более известным — во время Холокоста получил бы больше «внимания» от антисемитов.
    А этот полу-документальный рассказ мне понравился — если можно так сказать о рассказе про ту эпоху.

Добавить комментарий для Benny B Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.