С базара, где он продавал свои шедевры, возвращался всегда весёлый, подшофе. Теперь у него всегда водились деньжата, и появилось много друзей и конечно — подружек. С ними он и проводил всё свободное время. Это была своего рода богема.
Дядя Диня
Леонид Изосов
Окончание. Начало
«Воспоминания детства так чаруют нас потому, что это — не просто воспоминания… Притягательность эта проистекает из их волшебной неясности и памяти о том детском ожидании, в котором все мы жили тогда, о блаженстве без конца».
Жан-Поль, 1763–1825
Дядя Диня — так звали мужа одной нашей дальней родственницы. Это — был персонаж моего раннего детства, когда ещё дымились руины той Великой в своей беспощадности Войны.
Смертью в этом городе пахло. / Чадом Всемирного пожара воняло. / В гулких развалинах эхо ахало, / И ветром его вдоль улиц гоняло.
А вот почему дядя Диня мне запомнился я и расскажу.
Во-первых, у дяди Дини была яркая внешность — совершенно лысая, гладкая как кварцевый голыш, голова, весёлые с хитрым прищуром серые глаза и кривые ноги. Во-вторых, про него говорили, что на фронте он служил в кавалерии офицером и обладал исключительной храбростью, о чём свидетельствовали многочисленные награды. В-третьих, само имя его было каким-то загадочным — я до сих пор не знаю, как оно звучало полностью. Дядя Диня — и всё. Так его называли даже взрослые. Кроме того, он сильно хромал, а лицо его рассекали два белых шрама, на которых сохранились следы от ниток — как от стежков, которые схватывают какую-нибудь прореху.
Жизнь в То Время была, мягко говоря, голодной, но весёлой, потому что люди, как это принято в России, после всяких потрясений ждали прихода Счастья.
Счастье, конечно, потом пришло. Но — не ко всем
Но поняли это не скоро.
Все всё ждали и ждали…
Действительно, жизнь была исключительно бедной, нищенской. Даже бывшие фронтовики, получавшие какие-то крохи за награды, влачили жалкое существование. Но на это как-то не обращали внимания — вкалывали на заводах, фабриках, на колхозных полях, учились, кто помоложе, во всяких техникумах и вузах, женились, рожали детей…
И ждали, как сказано, прихода Счастья.
Дядя Диня, как и все, варился в той же каше. Он работал шофёром в каком-то автохозяйстве — ездил на грузовике ЗИС–5. Часто на нём мы катили в выходные куда-нибудь на речку и там взрослые выпивали, пели под гитару и гармошку, плясали, танцевали… Словом, веселились, как могли.
… Зелёная травка и кусты краснотала, быстро бегущие прозрачные воды с крутящимися воронками, многочисленные гнёзда ласточек в жёлтой глине берегового обрыва. А на лугу, заросшем пахучей медуницей — заполненные тёплой коричневой водой воронки от мин и снарядов, в которых веселятся лупоглазые ярко-зелёные лягушки…
… Но потом дядя Диня, учитывая живость характера, бросил это дело. Заработки в автохозяйстве были небольшие, работа однообразная… И он сделался свободным художником.
В прямом смысле этого выражения — дядя Диня стал рисовать картины. Знаете, которые и теперь иногда продаются на городских рынках, и которые с большим удовольствием покупают приезжие сельские жители.
Их называли “картины с лебедями”, хотя часто там были нарисованы какие-нибудь целующиеся красавчики с тонкими усиками и цыганистого вида девицы… И другие подобные сюжеты.
Но популярнее всего, конечно, были — плывущие по зеркальному пруду старинного замка лебеди. А среди них — лодка, в которой сидит волоокая пышная бабёнка с квадратными плечами, сжимающая мощными руками букет роз. И — к ней, конечно — к ней! спешит принц — стройный жгучий брюнет — он спускается по ступенькам к воде.
Такую картину я видел когда-то в помещении “Срочной фотографии”… Запомнилось, что там у облупленного большого зеркала висела на верёвке расчёска с обломанными зубами, полная разноцветных волос…
А картины эти писались масляными красками на клеёнке, которую потом сворачивали в рулоны и везли на рынок. Вот и вся технология.
В каждом деле, как известно, существуют свои таланты и свои бездарности. Преобладают, ясное дело, последние.
А вот дядя Диня был истинным талантом, а может быть, даже гением. Как всегда, это открывается неожиданно. Взял — попробовать — кисточку, макнул в краску и — всё пропало. По боку — работу, жену, корешей…
Клеёнка — полотно Жизни, краски — материал — глина Вселенной, и кисть — инструмент Творца.
Да, всё пропало…
… Чего же он там только не рисовал! И привычных лебедей, но — каких! Живых! И каких красавчиков и красавиц! Живых! А какие розы!
Как хороши, как свежи были розы.
Были у дяди Дини и свои неповторимые сюжеты.
Зелёная Степь, красные и синие Кони, розовые Женщины, а над ними — чёрно-синее Небо, жёлтое Солнце и вместе с ним — желтая Луна и жёлтые Звёзды… Женщины как бы светятся в густой траве со своими молочными грудями, красными сосками и красными губами…
Бело-розовый Храм, растворяющийся в жёлтом Небе…
Низко нависающие, как бы над нами, серые Бомбардировщики и чёрное глухое Небо — в промежутках между крыльями, а на земле — Спины, Затылки и — Лицо Мальчика, повёрнутое вверх и огромные голубые Глаза…
Колючая чёрная Проволока в несколько рядов, а за ней — поднятые к жёлтому Солнцу большие, как дыни, жёлтые Лица и воздетые жёлтые скрюченные кисти Рук… И Лицо того же Мальчика, прижатое к проволоке, глядящего Вам прямо в Душу…
Опять же — Лицо Мальчика с распахнутыми широко глазами, а сзади него — кроваво-красные руины, а в пустых чёрных Глазницах домов — голубые Голуби…
Идущие к жёлтому Солнцу друг за другом защитно-зелёные Солдаты — Спины, Спины, Спины с вещмешками, а над ними — клубы серой Пыли…
Слитые в одно Лицо белые женские Лица с чёрными печальными глазищами, обрамлённые чёрными Платками…
Зелёная Трава, заполняющая всю картину, а среди неё — ярко-красные Маки… В центре картины — красная Скатерть, на которой стоят: прозрачно-зелёная бутылка Водки и два гранёных Стакана, налитые почти до краёв, освещённые Солнцем. Тут же лежат красные помидоры и зелёные огурцы. А с двух сторон скатерти сидят и страстно смотрят друг на друга молодой Солдат в выцветшей гимнастёрке с прицепленной к ней медалью “ЗА ОТВАГУ” и полная в летах женщина с румяными, как яблоки щеками…
Голубое глубокое Небо и летящий Белый Лебедь с умными человеческими Глазами…
Черноглазый Казак с лихо закрученными усами в черкеске и кубанке с Красным Крестом, пляшущий в окружении каких-то расплывчатых серо-голубых Силуэтов, и жёлтые Доски пола с причудливым древесным Рисунком…
Голубой Всадник на вороном Коне, медленно переезжающий синюю быструю Речку с розовыми Валунами в чёрно-фиолетовых Горах… Плечи у него висят, как крылья подбитого орла, Голова склонилась на Грудь…
Наполеон в чёрной Треуголке и чёрном Мундире, едущий на сером Козле, а за ним — до самого горизонта — ряды серых Баранов, Баранов, Баранов…
Да много чего ещё…
Дядя Диня жил, как в волшебном угаре. С базара, где он продавал свои шедевры, возвращался всегда весёлый, подшофе. Теперь у него всегда водились деньжата, и появилось много друзей, в основном, бывших фронтовиков, и конечно — подружек. С ними он и проводил всё свободное время в комнате, которую превратил в мастерскую.
Это была своего рода богема.
Дядя Диня мастерски играл на гитаре и пел мягким баритоном. А поговори-ка ты со мной, гитара семиструнная… Он упал возле ног вороного коня… Но большего всего он любил исполнять с чистой слезою в голосе: Выстрел грянет — ворон кружит. / Мой дружок в бурьяне неживой лежит… / Эх, дороги… Пыль да туман…
А потом Дядя Диня пропал. Исчез навсегда из нашей жизни. Куда он делся — никто не знал. Говорили, что уехал на Дальний Восток. На Волю. А может, умер. Но милиция его не искала, никаких похорон не было…
В его комнате нашли несколько неоконченных картин.
… Во всё полотно — Лицо Солдата с бегущими по щекам красными Слезами…. Иисус Христос с рыжей Бородой и прозрачными, как морская вода, зелёными Глазами, идущий по жёлтой бескрайней Пустыне… Целующиеся Белые Голуби в простреленной ржавой солдатской Каске…
Откуда пришёл он в мою жизнь?
Куда ушёл…
Но в памяти дядя Диня остался навсегда.
То от Бога был Художник, / Красотою увлечённый. / Он упал, как тёплый дождик, / На военный пепел чёрный.
