Я уезжал из Родни и думал, неужели роднянские евреи приговорены к забвению? В чем их вина или нет особых заслуг? Почему люди, которые сегодня живут в Родне, не хотят ничего знать о своих бывших соседях. О тех, кто строил, сеял, убирал урожай. Это никому не интересно?

По следам еврейских кладбищ Беларуси

Главы из будущей книги

Родня

Леонид Смиловицкий

Продолжение. Начало

Деревню Родня мне предложила посмотреть Дарья Александровна Эверс, директор Климовичского районного краеведческого музея, которая, как никто, знает свою округу. От бывшего еврейского местечка осталось только одно кладбище, куда я собирался поехать. Вернее, само место и два десятка надмогильных камней. Еврейская жизнь безвозвратно угасла там почти 80 лет назад, и никого это не волнует. Я решил увидеть своими глазами типичную глубинку Беларуси, в течение четырехсот лет дававшей приют небольшой еврейской общине, чтобы нарушить это молчание. Помогал мне в этом Александр Лазаревич Литин, непревзойденный художник-фотограф и собиратель прошлого могилевского еврейства.

Место в истории

Родня (англ. Rodnya, польск. Rodnia) — деревня в Климовичском районе Могилевской области, центр одноименного сельсовета, 17 км от Климовичей, 141 км от Могилева, 360 км до Минска, 10 км от железнодорожной станции «Осмоловичи» на линии «Орша-Унеча», шоссе «Климовичи-Костюковичи», которое проходит через деревню. Здесь расположено водохранилище, образованное запрудой на р. Мурашка, притоке р. Лобжанки, которая в свою очередь является притоком р. Сож.

Впервые упоминается в документах в XVIII в., как село Кричевского староства Великого княжества Литовского. В 1747 г. в Родне было всего 20 дворов, и деревня принадлежала казне. В 1777 г. Родня получила статус местечка в Климовичском уезде Могилевской губернии, где имелось 76 дворов и проживало 289 жителей, а в 1861 г. — 617 жителей, в 1897 г. — 834 жителя. Это было местечко на бойком большаке, ведущем в Калугу, Брянск. Возле него находились казармы пограничной стражи, на том месте, где сейчас расположена средняя школа. Работали две мельницы, девять лавок, школа, церковь и молитвенный дом. Часть жителей занимались кузнечным, кожевенным и портняжным делом (евреи), а часть сельским хозяйством (белорусы). Ежегодно проводилось три ярмарки. Местечко имело своеобразную зону своего влияния, которая имела протяженность вдоль реки или сухопутного пути от 5 до 10 км. Крестьянин должен был в течение одного дня посетить местечко, решить свое дело и вернуться домой. В описании многих местечковых торгов указывалось: «Ярмарки эти собирают жителей из близлежащих селений с разными деревенскими продуктами». На ярмарки в Родню приезжали торговцы из Кричева, Шумячи, Костюковичи, Забычанье и др.[1] Из Родни в свою очередь приезжали покупатели на ярмарки в Хотимск, Милославичи, Лазовичи, Хатовижи, Петровичи Климовичского уезда.[2]

Архивы сохранили сведения, что во время первой русской революции крестьяне Родни на своем волостном сходе 1 декабря 1905 г. потребовали от властей наделить их землей без выкупа и отказались от уплаты налогов. 28 декабря 1905 г. в Родне они силой освободили арестованного агитатора, студента Московского университета.[3]

Еврейская община

Евреи поселились в Родне в середине XIX в. По ревизии 1847 г. Роднянское еврейское общество в Климовичском уезде Могилевской губернии составляло 305 чел.[4] Евреи занимались лесным промыслом и ремеслом. Самыми распространенными были портные, сапожники, плотники и кузнецы. Особенностью местечкового ремесла было широкое распространение ремесленников-одиночек. Ремесленные мастерские были очень мелкими, на них в минимальном объеме использовался наемный труд. «Означенные в сей ведомости ремесла, — говорит документ из Государственного исторического архива Литвы[5] — суть единственный источник к жизни и удовлетворению всех лежащих платежей ремесленников».[6]

В 1873 г. евреи Родни молились в собственной синагоге. В 1914 г. евреям принадлежали все семь бакалейных и единственная мануфактурная лавки. В 1918-1919 гг. близ Родни были созданы первые еврейские сельскохозяйственные кооперативы «Роза Люксембург» и «Прогресс». В 1923 г. проживало 367 евреев. Одни работали в торговле, другие — в ремесленных кооперативах, третьи — в сельском хозяйстве. В 1925 г. около Родни возникла еврейская сельскохозяйственная артель «Роза Люксембург». В середине двадцатых годов еще действовала миква. В конце тридцатых годов в Родне был еврейский колхоз «Эмес», состоящий из 15 хозяйств. В межвоенные годы еврейская молодежь покидала Родню. Юноши и девушки уезжали на учебу, призывались в Красную Армию, уходили на стройку или промышленные предприятия в города.[7]

Гибель общины

Немцы пришли в Родню 10 августа 1941 г., спустя семь недель после вторжения Германии в Советский Союз. За это время все, кто почувствовал опасность, имел возможность эвакуироваться и не оказаться застигнутым врасплох. Однако, несмотря на это 70 семей осталось на месте. Мало кто верил, что события буду разворачиваться так быстро и настолько плачевно, а официальная пропаганда скрывала действительное положение вещей. Люди не чувствовали за собой никакой вины, да и железная дорога была далеко. Кроме того, пожилые евреи вспоминали немцев 1918 г. как людей культурных, которые не грабили, а покупали нужные им товары и вещи, защищали их от погромщиков.

Однако в 1941 г. в Родне все оказалось по-другому. В ночь на 10 декабря (по другим данным 17 декабря) 1941 г. в Родню прибыл карательный отряд, который с помощью белорусских полицейских собрал всех евреев в колонну и погнал их в сторону кладбища. Впереди шли старики, за ними молодежь и подростки. Колонну замыкали женщины, которые несли на руках малолетних детей, вели или тянули за собой больных и обессиливших людей. Конвоиры подгоняли их палками, штыками и прикладами ружей. За околицей, в лощине недалеко от еврейского кладбища евреев расстреляли, тела убитых сбросили в заранее подготовленный ров, который приказали закопать белорусам.[8] Родня была освобождена от нацистов Красной Армией 28 августа 1943 г., однако евреев там уже не осталось.

Память

О трагедии евреев Родни в годы войны известно немного. Краткое упоминание об этом приведено в книге «Память».[9] Еще несколько слов добавил к этому Марат Ботвинник.[10] Татьяна Николаевна Михайлова, учительница географии Роднянской средней школы вспоминала, что в годы войны ее соседка Надежда Тихоновна Баева укрывала еврейскую семью. Однако имен их уже никто не помнит, да и соседка умерла. В 2010 г. фонд им. Саймона Марка Лазаруса из Великобритании, к которому присоединились ещё две американские семьи, Уоррена Гейслера и Клеттеров-Майлз, на свои средства установили гранитный монумент на месте расстрела Роднянских евреев на окраине иудейского кладбища. О трагедии, разыгравшейся на этом месте в годы войны, сказано в надписи на памятнике на трех языках белорусском, английском и иврите. Вот, пожалуй, и все, что мне удалось установить о судьбе евреев в Родне.

Еврейское кладбище

Время появления еврейского кладбища в Родне точно не определено, но известно, что оно появилось не позднее середины XIX в. Устройство иудейского кладбища зависело от общины. На нем, как и в синагоге, были представлены члены общины вне зависимости от возраста, социального положения, пола. Кладбища устраивались на выкупленном участке земли. Однако иногда, в виде исключения, земельные участки передавались в дар общине землевладельцем, заинтересованным в переселении общины. Как правило, для них отводилась территория за пределами поселения, иногда в нескольких километрах, но не слишком далеко, поскольку нести тело усопшего нужно было на руках с помощью носилок, и обязательно предать земле до захода солнца. Иногда одно кладбище использовалось общинами нескольких местечек, находившихся в непосредственной близости от него.

Как и большинство еврейских кладбищ в Беларуси, кладбище в Родне располагалось на небольшой возвышенности. Когда-то оно было окружено санитарным рвом, который частично сохранился. Кладбище занимало относительно большую территорию и по периметру сегодня занимает площадь 900 м. Это на пересечении двух улиц — Больничной и Советской. Теперь в этом месте вырос лес, подходы к которому закрывает густой кустарник, поэтому чтобы увидеть мацевы мне пришлось пробираться сквозь чащу валежника на корточках.

Всего я насчитал около 20 мацев, но только на 8 из них удалось разобрать надписи, сделанные на иврите без того, чтобы приложить специальные усилия. Конечно, если задержаться и посвятить этому время, можно узнать больше, но это уже задача на следующий раз или для другой экспедиции. Вот, что там я прочитал:

(1) Жених Иегуда Лейб hа-Коэн, умер 5660 г. или 1898 г.;

(2) Ицхак Моше сын Шмуэля;

(3)Малка Гельман дочь Зева;

(4) Зеев сын Арона hа-Коэн, умер 14 швата 5672 г. или конец 1911-1912 гг. с изображением ладоней коэна;

(5) Имя в верхней части не читается … умерла во цвете лет, оставила сына. Последние 9 строк — эпитафия в стихах;

(6) Гинда дочь рабби (г-на) Ицхака Красика, умерла 14 ияра 5676 или 8 мая 1916 г.;

(7). Женщина (???) дочь рабби (г-на) (???), умерла 16 кислева 5675 г. или конец 1914 — начало 1915 гг.

(8)Скромная женщина Рахель дочь Нахмана, жена Шмуэля Манкина, умерла 16 швата 5698 г. или январь-февраль 1938 г.

Традиция иудаизма трактовала смерть человека как поворотный пункт на пути бессмертной души человека к ее воскрешению. Место захоронения должно было быть обозначено. Эту обязанность традиция возлагала на детей, жену, мужа или ближайших родственников, а в случае их отсутствия брала на себя. Большинство надписей на еврейских могилах очень лаконичные, они состоят из устойчивых форм и выражений. Некоторые содержат цитаты из Писания, Талмуда и литургической литературы: «Доброе имя лучше хорошего елея, а день смерти — дня рождения» (Экклезиаст, 7:1) — для надгробий мужчин. «Жену добродетельную кто найдет? Выше жемчуга цена ее» (Пророки, 31:10) или «Благонравная жена — венец мужу своему» (Пророки, 12:4) — для надгробий женщин.

Старые кладбища — это место исторической памяти с мощным эмоциональным и эстетическим воздействием, источник социологических и краеведческих сведений. На них можно встретить произведения искусства, а эпитафии — поэтического творчества. Однако в Беларуси, за редким исключением, иудейские кладбища не являются предметом национального исторического наследия.[11]

Я уезжал из Родни и думал, неужели роднянские евреи приговорены к забвению? В чем их вина или нет особых заслуг? Почему люди, которые сегодня живут в Родне, не хотят ничего знать о своих бывших соседях. О тех, кто строил, сеял, убирал урожай. Это никому не интересно, не имеет материального выражения, не приносит пользу? Всего так много, что ничего не жалко. Или наоборот, все так далеко в прошлом, что ни чем о себе не напоминает? Культура памяти имеет свое конкретное выражение, для этого не нужно смотреть далеко вперед, или оглядываться на великие примеры из литературы или искусства. Важно, кем себя человек ощущает, себя на том месте, где он находится, какая у него существует связь с той землей, на которой он стоит, живет и воспитывает детей. Нужна ли ему такая связь, а если нет, то почему?

Продолжение

___

[1] Іна Соркіна. Мястэчкі Беларусі ў канцы XVIII — першай палове XIX cт. Вiльня: ЕГУ, 2010 г., с. 64.

[2] В.В. Швед. Торговля в Белоруссии в период кризиса феодализма (1830-1850-е гг.). Гродно, 1995 г., с. 32.

[3] Гарады і вёскі Беларусі: энцыклапедыя. Мiнск, 2012 г., т. 6. Магілёўская вобласць. Кн. 2, с. 129.

[4] Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. СПб, 1908-1913 гг., т. 9, с. 556.

[5] Государственный исторический архив Литвы, ф. 381, оп. 17, д. 2762, с. 512-об.

[6] Ina. Sorkina. Sztetł — wspólne dziedzictwo: szkice z dziejów ludności źydowskiej Europy Środkowo-Wschodniej. / Red. Artur Markowski i Wojciech Śleszyński. — Białystok: Instytut Historii Uniwersytetu w Białymstoku, 2003, s.84-93.

[7] Российская еврейская энциклопедия. Москва, 2007 г., т. 6, с. 364.

[8] Гибель местечек Могилевщины. Воспоминания и документы. Сост. И.М. Шендерович и А.Л. Литин. Могилев, 2005 г., с. 122.

[9] Память. Климовичский район. Минск. 1995 г., с. 386-389.

[10] М. Ботвиник. Памятники геноцида евреев Беларуси. Москва 2000 г., с. 299.

[11] Узел жизни. Каталог еврейских кладбищ Быхова. Дашковки, Дрибина, Сухарей. Рясно, Чаус, Шклова и Могилева. Сост. И. Шендерович и А. Литин. Могилев, 2017 г.