Это был не акт, не единичное действие. Будущее уже стало настоящим и продолжалось в настоящем как постоянная практика государства. Впереди были сталинские массовые репрессии, ГУЛАГ, морально-идеологический террор. Если перефразировать Троцкого — перманентный террор.

И дольше века длится день…

Цикл очерков к 150-летию со дня рождения В.И. Ленина

Сергей Баймухаметов

Продолжение. Начало

3. Красный террор

Красный террор официально объявили в сентябре 1918 года после убийства первого председателя Петроградской ЧК Урицкого и покушения на Ленина. И формально отменили в том же 1918 году.

Но террор начался даже не с Октябрьской революции, а еще раньше — он жил в ее недрах, в революционных массах, в вождях, кумирами которых были французские якобинцы и российские народовольцы. И закончился, разумеется, не в 18-м году. Очень интересно с этой точки зрения рассуждение героя одного из романов белоэмигрантского писателя Марка Алданова. Он почти презрительно называет своего товарища по революции коммунистом. Себя же — большевиком. Для него коммунист — человек недостаточно жесткий, а настоящий боец партии — большевик, потому что большевик не остановится ни перед чем.

Никакого постановления о терроре еще не было, а большевики, на второй день революции, приняв декрет об отмене (!) смертной казни, расстреливали без суда и следствия. Через полгода спохватились и отменили отмену. Слово «террор» было излюбленным, ходовым.

Еще в декабре 1917 года Троцкий заявил кадетам:

«Вам следует знать, что не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма».

В ночь с 6 на 7 января 1918 года расстреляли Кокошкина и Шингарева — руководителей партии кадетов, депутатов Учредительного собрания.

Телеграмма Ленина от 8 августа 1918 года, до официального введения режима «красного террора»:

«В Нижнем, явно, готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов… навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. Ни минуты промедления… Надо действовать вовсю: массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия…»

На следующий день — телеграмма в Пензу:

«Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города… Заложников… назначить поименно по волостям. Цель назначения именно богачи, так как они отвечают за контрибуцию, отвечают жизнью за немедленный сбор и ссыпку излишков хлеба в каждой волости».

Отметим здесь: «сомнительных запереть в концентрационный лагерь». То есть людей, ни в чем предосудительном не замеченных. «Засомневался» в ком-то представитель большевистской власти — в концлагерь!

На следующий день, 9 августа — еще одна телеграмма в Пензу:

«Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой!» с кулачьем. Образец надо дать.

1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
2. Опубликовать их имена.
3. Отнять у них весь хлеб.
4. Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме.
5. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.
Ваш Ленин».

31 августа 1918 года газета «Правда» писала:

«Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!»

«Красная газета» Петроградского совдепа предостерегает колеблющихся, нерешительных:

«Дабы не проникла в них жалость, чтобы не дрогнули они при виде моря вражеской крови. И мы выпустим это море. Кровь за кровь… Пусть они захлебнутся в собственной крови! Не стихийную — массовую резню мы им устроим… Больше крови!»

Так что постановление «О красном терроре» в сентябре 1918 года было формальностью, его приняли уже после того, как террор начался по всей России. И приказ наркома внутренних дел Петровского о массовом взятии заложников — тоже после. Ленин и Троцкий уже все сказали и определили.

Что началось после сентября 1918 года — известно. По всей стране.

Заместитель Дзержинского, член коллегии ВЧК Лацис:

«Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и сущность красного террора».

Из инструкции ЦК РКП (б) и ВЧК:

«Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать… Взять заложников… устроить в районах мелкие концентрационные лагери… Сегодня же ночью Президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюции и всех явных контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки».

Необходимо отметить, что Ленин, Троцкий и другие — при всей преступности их решений — всего лишь выразители воли, настроения революционных масс.

Они выпустили на волю и государственно оформили кровавого сатану, сидящего в людях. Горький тогда писал:

«Все, что заключает в себе жестокость или безрассудство, всегда найдет доступ к чувствам невежды и дикаря. Недавно матрос Железняков, переводя свирепые речи своих вождей на простецкий язык человека массы, сказал, что для благополучия русского народа можно убить и миллион людей. Я не считаю это заявление хвастовством… Миллион «свободных граждан» у нас могут убить. И больше могут. Почему не убивать? Людей на Руси — много, убийц — тоже достаточно».

После того, как в августе 1919 года Добровольческая армия заняла Киев, комиссия генерала Рерберга составила документ об увиденном в подвалах ЧК:

«Весь… пол большого гаража был залит… стоявшей на нeсколько дюймов кровью, смeшанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человeческими остатками…. Стeны были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи… Желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины… был на всем протяжении до верху наполнен кровью… Рядом с этим мeстом ужасов в саду того же дома лежали наспeх, поверхностно зарытые 127 трупов послeдней бойни… У всeх трупов размозжены черепа, у многих даже совсeм расплющены головы… Нeкоторые были совсeм без головы, но головы не отрубались, а… отрывались… Мы натолкнулись в углу сада на другую, болeе старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов… Лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, нeкоторые были вообще совершенно изрублены. У нeкоторых были выколоты глаза… Головы, лица, шеи и туловища были покрыты колотыми ранами… У нескольких не было языков… Тут были старики, мужчины, женщины и дeти. Одна женщина была связана веревкой со своей дочкой, дeвочкой лeт восьми. У обeих были огнестрeльные раны.

В уeздной Чека было то же самое, такой же покрытый кровью с костями и мозгом пол и пр. В этом помeщении особенно бросалась в глаза колода, на которую клалась голова жертвы и разбивалась ломом, непосредственно рядом с колодой была яма, вродe люка, наполненная до верху человeческим мозгом, куда при размозжении черепа мозг тут же падал».

По подсчетам историков, боевые потери красных войск в Гражданской войне составили 950 тысяч. Белых — 600-650 тысяч. А по приговорам ревтрибуналов и внесудебных заседаний ЧК в 1917-1922 гг. было расстреляно 140 тысяч человек.

Сюда надо прибавить никем не считанные жертвы тогдашних рейдов, чисток, расказачивания и подавления бунтов в городах и селах. В Астрахани, по приказу Кирова, бастующих рабочих окружили войсками и расстреляли. В Тамбовской губернии, при подавлении восстания крестьян против коммунистической власти, в общей сложности убито более 100 тысяч человек. Среди них много членов семей, заложников, просто жителей сел и деревень, объявленных контрреволюционными.

По приказу Тамбовской ЧК от 1 сентября 1920 семьи восставших объявлялись заложниками и подлежали расстрелу:

«Провести к семьям восставших беспощадный красный террор, арестовать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом. Если бандитские выступления будут продолжаться, расстреливать их».

По приказу Тухачевского и Антонова-Овсеенко от 12 июня 1921 года на Тамбовщине применили химическое оружие — ядовитые газы.

В 1921-22 годах в крови потопили Ишимское восстание крестьян, охватившее Северный Казахстан и Западную Сибирь от Омска до Челябинска, от Каркаралинска до Салехарда.

Общее число жертв красного террора 1918-1922 годов приближается к 2 миллионам человек.

Четыре года спустя после формальной отмены режима красного террора, в мае 1922-го, Ленин определил принципы будущего советского судопроизводства:

«Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения его на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом, Ленин».

В 1924 году, в эмиграции, историк Сергей Мельгунов в книге «Красный террор в России. 1918-1923» так определил его суть: «Это был акт устрашения для будущего».

Он ошибся. Это был не акт, то есть не единичное действие, не действие на каком-то отрезке времени. И не на «будущее», а навсегда. Будущее уже стало настоящим и продолжалось в настоящем как постоянная практика государства. Впереди были сталинские массовые репрессии, ГУЛАГ, морально-идеологический террор. Если перефразировать Троцкого — перманентный террор.

Продолжение