Лидия Маймина: Первые дни войны…

Loading

Лидия Маймина

Первые дни войны…

Лидия Маймина — студентка Днепропетровского Горного института,1951 год

«Двадцать второго июня
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война…»
Из песни

До войны мы жили на Украине, в Днепропетровске — крупном промышленном индустриальном центре. Его называли «город чугуна, стали и проката» — крупнейший в стране металлургический завод, металлообрабатывающие, машиностроительные предприятия, завод тяжелого горнопромышленного оборудования и др.

Днепропетровск — университетский город, в нем более десяти высших учебных заведений, в том числе старейший (ему более 100 лет) и заслуженный вуз — Горный институт им. Артема.

Днепропетровск (бывший Екатеринослав) стоит на правом берегу Днепра, утопает в садах и парках, весной весь покрыт белорозовой кипенью — цветут акации и сирень.

Перед войной мой отец Семен Рафаилович Маймин был профессором Горного Института, а я и две мои сестры стали после войны выпускницами Горного института.

В год начала войны в 1941 году мне было 10 лет, сестре Зое — 5 лет. Помню перед войной внезапную нехватку продуктов — списки, очереди, талоны. Помню, как отец после работы буквально прилипал к черной бумажной тарелке радио, внимательно прочитывал кипы газет. Наступили тревожные времена. Фашистская Германия активизировалась и агрессивно заглатывала одну за другой страны Европы. Многострадальную Польшу Гитлер перед войной «разделил» со Сталиным. А по радио правительство заверяло советских людей о нерушимом мире с Германией, звучали триумфальные марши и песни, хотя Гитлер совершенно открыто стягивал свои войска под видом военных маневров прямо к советской западной границе… 22 июня 1941 года фашистская Германия напала на СССР.

После бомбардировки Киева началось стремительное наступление германских войск. Вскоре фашистские бомбардировщики появились в небе над нашим Днепропетровском. Обычно это были ночные бомбежки. На улице перед нашим домом жильцы вырыли длинную «щель» в земле глубиной выше человеческого роста, сверху — накат из досок, толстых сучьев и слоев земли.

Окна в квартире обклеивали тонкими бумажными полосками «крест -накрест», чтобы при бомбежке стекла не выбило воздушной волной. Радио никогда не выключалось. Вдруг среди ночной тишины раздаются четкие удары метронома, а затем — тревожный мужской голос диктора очень раздельно:» Внимание! Внимание! Воздушная тревога!» Мы всей семьей, захватив только документы и небольшие сумки с едой и водой бежим к щели. Там были оборудованы скамейки вдоль стен. Сбегались все жильцы нашего дома. Приходилось сидеть в щели по 2-3 часа, прислушиваясь к дальним и ближним взрывам. В нашем районе не было стратегически важных объектов. Но кто знал, что фашисты хотели бы разбомбить сегодня?

Отец уверял, основываясь на лживой радиопропаганде, что война продлиться не более 2-3-х месяцев. О катастрофическом положении на фронте не сообщалось. Но вскоре пришлось сказать народу правду — наши войска с большими потерями в живой силе и технике отступали, отдавая врагу города и села.

Мы налегке переехали во временно пустующую квартиру в профессорский дом на ул. Кирова 4, напротив Горного института. Если раньше отцу приходилось добираться на работу в течение 2 часов несколькими трамваями, то теперь ему надо было просто перейти через улицу. Во время воздушных налетов мы прятались в лабораториях, в бетонных подвалах Горного института, а отец уходил на дежурство в составе отряда противовоздушной обороны. Трехэтажное с колоннами красивое здание Горного института было построено из розово-серого гранита. Его подвалы были надежным убежищем.

В конце августа — начале сентября остро встал вопрос об эвакуации семей профессорско -преподавательского состава. У отца была «бронь», но он уехать отказался: надо было помогать эвакуировать материальные ценности института — библиотеку. архив, приборы и оборудование, и, если придется — защищать город. Впоследствии, он с несколькими сотрудниками пешком уходил из города по единственному оставшемуся мосту через Днепр, запруженному отступающими частями Красной Армии и толпами беженцев. Немцы уже были на другом берегу и обстреливали мост.

Нас — мать и меня с пятилетней сестрой погрузили вместе с семьями других сотрудников Горного института в товарные вагоны, оборудованные двухъярусными деревянными нарами. С собой было разрешено взять по 15 кг груза на каждого человека и еду. Зимние вещи мы с собой не взяли, надеясь на «скорое возвращение».

Эшелон отправился на Кавказ. А немцы рвались к Кавказу. В дороге начались лишения: нехватка еды и воды. Наш эшелон двигался без расписания, вагоны отцепляли и прицепляли к паровозам, неожиданно останавливались далеко от вокзалов на запасных путях; бежать на вокзал к маленькому строению с надписью «Вода» и «Кипяток» было рискованно: в любой момент могли подать паровоз и увезти наши вагоны. Поэтому мама не рисковала выходить из вагона без нас, детей. К тому же она, 34-летняя учительница была не очень приспособленным к тяжелой жизни человеком. Навстречу нам ехали на фронт солдаты в таких же вагонах-теплушках, а нас обгоняли поезда с раненными. Наконец мы прибыли в Ворошиловск (Ставрополь). Нас должны были отвезти на подводах на жительство в большое село Благодарное (около 120-130 км от Ставрополя). Руководитель нашей группы объявил, что можно пойти поесть в станционную столовую, т.к. ждать подвод придется долго. Мы все трое пошли на вокзал. Я до сих пор помню эту привокзальную столовую: огромный пустой зал, белые скатерти на столах, а посредине каждого стола — тарелка с нарезанным хлебом «горкой». Мама спросила: «Можно ли взять кусочек хлеба?» Обед (борщ, котлеты, компот) тоже показался роскошным, ведь уже за несколько месяцев до войны в Днепропетровске были проблемы с продовольствием, а хлеб выдавали по спискам. По месту жительства люди сдавали уполномоченному подписанные фамилией владельца мешочки, в которых привозили хлеб строго по норме на каждого члена семьи.

Приехали за нами подводы, и резвые лошади сравнительно скоро довезли нас до села Благодарное. Мне было всего 10 лет, ноя хорошо помню это богатое село: широкая улица с опрятными домиками, с садами по обе стороны улицы, с магазинами и со столовой, куда нас, эвакуированных «прикрепили». Но мы были не первые эвакуированные в этом селе. До нас туда же уже приехали беженцы из Бессарабии. Поселили нас в домике одной из сельчан, в крохотной комнатке с глиняным полом, куда принесли соломы, на которой мы спали.

В первый же день после приезда я вышла погулять. Ко мне пошли местные девочки, мои сверстницы. чисто одетые, загорелые. Одна из них спросила: «Ты — жидовка?» Я сказала :»Нет». Я просто не знала, что это означает. Но они не отставали и хором дразнили меня: «Жидовка! Жидовка!» Так в первый раз в 10 лет я получила урок «дружбы народов».

А фашисты рвались к Кавказу. Город Ростов-на -Дону несколько раз переходил из рук в руки… В кромешном аду с горсткой сотрудников отец пешком ушел из города перед вторжением немцев по единственному невзорванному мосту через Днепр и добрался до Урала, куда эвакуировался Горный институт. Об этом мать узнала в местном военкомате и решила «пробиться» к отцу. В течение трех месяцев мы ехали, присоединяясь к незнакомым людям, выходя из случайных «теплушек» в поисках продовольствия, компостируя в неимоверных очередях билеты на каждой станции, пережив семь пересадок и ужас бомбежек на крупных железнодорожных узлах Кавказская, Тихорецкая, Поворино. Наконец мы прибыли в Челябинск ( отец за несколько дней до нашего приезда каждый день выходил встречать поезда дальнего следования) и соединились с отцом.

Родители Л.С.Майминой: Семен Рафаилович Маймин (1906-1978) — профессор Днепропетровского Горного Института и его жена Раиса Викторовна Маймина (Ривкина) (1907-1962) — учительница русского языка

Много лет спустя дошло до нас страшное сообщение: осенью 1941 года фашисты, овладев селом Благодарное, с помощью местных полицаев загнали эвакуированных евреев — женщин, детей, стариков — в сарай, обложили соломой, облили керосином и подожгли. Никто не спасся. У меня нет никакого сомнения в том, что местные жители, воспитавшие в ненависти к евреям своих детей, были добровольными пособниками фашистов в этом страшном злодеянии…

Print Friendly, PDF & Email

Один комментарий к “Лидия Маймина: Первые дни войны…

  1. Lidiya Maymina died yesterday May 15, 2020, in Berkley Manor Care Center, Denver Colorado. It is unknown if she died as a result of the COVID-19 pandemic. She will be buried in Golden Hill Cemetery, Lakewood, Colorado.

Обсуждение закрыто.