Юрий Котлер: Три эссе и почти пастораль

Loading

Обычно к вечеру, когда корм склеван, а почивать рановато, затевалась дружелюбная перебранка, взаимопонимание возрастает необыкновенно, если всем говорить одновременно. Один Страус испытывал трудности: пока до головы дойдет индюшкин клекот, гусиное бормотание ползет по ногам, к тому же слегка мешала глухота.

Три эссе и почти пастораль

Юрий Котлер

Кто же мы?
реплика о корнях

To be or not to be — вопрос вечный. Быть — продолжать жить, и, значит, делать выбор. На перепутье, полезно знать, где начало. А начало это человек и возвеличенный, и обойденный, незримый автор нынешних нас — Ленин. Век Ленина был короток, однако он успел присвоить себе имение — Россию. Мозг, ржавый и без того, не выдержал напряжения, знамя было вырвано из слабеющих рук Сталиным. Хозяин всегда хозяин.

С одной стороны, Магнитки и Беломоры, попранный Гитлер и языкознание, короче, сиял сам, сияла и держава. С другой — казарма длиной в 10 тысяч километров, окаймленная лагерями, колхозная каторга, геноцид, да и лично по уши в крови — подписи на расстрельных списках круче выстрела в затылок. И там, и там — трупы, и ничего, кроме трупов. Впрочем, дерево любви к родине, как говорится в одном американском фильме, надо время от времени поливать кровью патриотов.

Пришло время, и Сталин тоже умер, в луже собственной мочи. Наследники один за другим, зубами цепляясь за наследство, не удержали, вроде и развалили, да не развалили.

Стоит ли ворошить прошлое, вновь растекаться мыслью по древу истории? Ясно же, что Сталин более-менее ординарный уголовник, обладавший невиданной волей и колоссальной памятью. Начав политическую карьеру с ограбления банка на Эриванской площади Тифлиса, он сколотил банду подобных себе, но много хилее. Жалеть Бухарина, Каменева-Зиновьева, равно как и Тухачевского, вряд ли стоит, вспомним хотя бы иприт при подавлении Тамбовского восстания. Слезы по Сталину, скорее всего, подсознательное коллективное — но это уже тонкости по Фрейду и Юнгу.

Сталин заслонил Ленина, и это несправедливо. Сталин-то был всего-навсего прорабом, Ленин же не только душа и архитектор невиданной стройки, он и чернорабочий, 58-й статья его авторства. Ленин впервые за всю историю человечества решил изменить не народ, не нацию, но — создать свою цивилизацию, новую культуру. Идея — узаконить врожденные пороки эгоизма, жестокости, подлости — предельно проста и тем велика. Все заново — мораль, закон, лексика, влить новое даже в ложь и наглость, варварство и коварство. Конечная цель — цивилизация, стоящая на базе садизма, с одной стороны, и мазохизма, столь же самозабвенного, с другой. Тем победим все и всех.

Мелкая, в общем, сошка, глава секты, в 1917-го году Ленин рванул ввысь, продавливал свое, не робея остаться в меньшинстве. Главная идея возникла в июле 1917 года, при первой попытке взять власть, и окрепла к октябрю, когда в ответ на реплику Церетели «нет партии, готовой взять власть», Ленин заявил «есть!». Он имел в виду не смену кабинета, не замену государства, строя, а полный, под корень, цивилизационный слом.

Уже тогда России ему было мало. Не скрывая этого, он лелеял мечту о лично выпестованной культуре в масштабах всего мира. Провинциальный «потомственный дворянин» из семьи попечителя училищ, Ленин, конечно, был пропитан идефикс отечественной философии о «русском мессианстве», придуманного задолго до арийского превосходства.

Поразительная сила воли, неукротимая энергия, тактическая изворотливость и непревзойденное мастерство в эксплуатации низменных инстинктов политической черни, так сыгравшие ему на руку в октябре 1917-го, особенно пригодились в дни подписания Брестского мира. Мировая революция зрела, и значит, несла на плечах отмену всех предыдущих цивилизаций. Если, так или иначе, личность признавалась всегда, пусть извращенно, как в национал-социализме, то постулат Ленина отрицал ее полностью. Ленину виделось, что мышление, поведение, сама суть личности есть существование коллективное, личность на всех ступеньках социальной лестницы подменяется общностью. Диктатура и творчески точечное развитие мыслей диктатора сначала в одной стране, а потом во всем мире стержень творчества В.И. Ленина. Защита от врагов на языке новой цивилизации гласит порабощение тех, кто к тебе всей душой.

Поразительно, что за короткий срок, чуть больше пятилетки, Ленину удалось претворить свою идею, насытить ее соками, запустить так, что она работает по сию пору, и конца ей не видно. Прежде всего, он создал пирамиду: вождь — проводники и исполнители воли вождя — и масса, коллектив, где все песчинки спаяны в монолит. Ленин не дождался мировой революции, «СССР Европы и Азии» не состоялся.

Но идея не похоронена, наследники нашли ей замену в практике создания хаоса по всем частям света. Утопия, задуманная как остров, островом и стала, точнее, огромным спрутом, выбрасывающим щупальца вовне. Новой цивилизации не получилось.

Единый, по Брежневу советский народ, послушный, покорный и агрессивный, стал символом деградации, мессианские одежды изветшали, все захирело: радетель угнетенных на поверку обычный оккупант, да и казарма не прижилась. Христианский мир застыл в недоумении: и очарован жертвами в войну, мужеством, и не понять, что слова говорятся только, чтобы их толковать, как самому угодно.

Сталин пока еще предмет споров, но уже не реанимации, он упокоится рядом с Иваном Грозным, может, даже и Нероном. Беда в том, что «Ленин жил, Ленин жив» и, как это ни дико, — «Ленин будет жить». Время скидывать это имя со счетов не пришло.

У сорняков корни могут спать так долго, что о них забывают, и прополка тогда очень трудна. Чем раньше увидеть побеги, тем легче сорняк выполоть.

То, что отсутствует
реплика

В начале наступившего года В.В. Познер разместил в фейсбуке свое видение корней происходящего в России. По его мнению, суть — в советском менталитете, в том, что всё определяют люди, взращенные коммунизмом. Учение коммунизма, считает Познер, утопично, идеалистично, заимствовано, как и всё, у Европы и очень привлекательно. Практика, конечно, отличалась от теории, но, по его подсчетам, 77 лет советской власти, несколько поколений, не знавших иного, сделали неизбежным нынешнее состояние страны. Перемены, делает он вывод, возможны лишь после полной смены поколений, с появлением нового менталитета.

С Познером мы были знакомы в 1980-1990 годы по журналу «Советский Союз», где его тогдашняя жена, милейшая Катя Орлова, работала зав. отделом культуры. Володя был застенчив, старался занимать поменьше места, «жигули» однако, уже заработал. Впрочем, это не имело значения, только обостренный выпивкой наблюдатель фотокорреспондент Витя Ершов заметил однажды, что зеркало Познеру нужно для тщательного бритья, но никогда, чтобы взглянуть себе самому в глаза. Познер, умелое творение Фила Донахью, расцвел с падением советской власти, а вскоре энтузиазмом медийных дам был возведен в ранг гуру, где счастливо и пребывает по сию пору.

Мысль — или убеждение — Познера проста и претендует на привлекательность: прошлое есть прошлое, — и не забудьте про светлые мечты, — нынешнее, так или иначе, общее наших рук дело, в конце тоннеля неизбежен свет, в принципе, все хорошо, прекрасная маркиза, эволюция естественна. Но здесь любопытно то, что, сознательно или с умыслом, остается за скобками.

Начнем с идеализма, столь милого Познеру, не как мировоззрения, но мечты о лучшем. Марксизм и его развитие ленинизм, казалось бы, воплощение самых высоких устремлений человека, вековых чаяний угнетенных, истинных творцов всех материальных благ. Прибавочная стоимость, классовая борьба, лидирующая роль пролетариата, впрочем, уже набили оскомину. И не об этом речь. Марксизм, вершина утопической мысли, под фиговым листком пролетариата и не думал прятать конечную цель — диктатуру. Массы — и это знали даже фанатики насильственного всеобщего счастья — никогда ничего не решали и решать не могли, всё определяли поступки людей, становящихся лидерами, конечно, при массовой поддержке. Ленин, вдохновенный тупица, со своим окружением и агентами сумел убедить мир, во всяком случае, громадное число сытых мечтателей, обозленных неудачников и, конечно, равнодушных эгоистов в том, что большевики в России осуществляют неслыханный в истории эксперимент глобального благополучия, на первом этапе железной метлой сметая лавину помех. По Познеру, это идеализм, в чем-то и привлекательный. Впрочем, дело не в Познере.

Чтобы оценить учение ли, деяние ли человека, чтобы не обольщаться позолотой слов, достаточно прибегнуть к простому приему — найти то, что отсутствует в нем. Оставив за скобками практику, посмотрим, что же отсутствует в учении марксизма, в ленинской теории, в декларациях большевизма. Целиком и полностью, будто ее никогда и не было, отсутствует этическая составляющая, этику, гуманизм марксизм, по сути, исключает из человеческого общежития. Что отсутствовало у Ленина? Достаточно почитать его распоряжения местным властям, но это уже практика. В призывах, целях, в теории та же беда: ни намека на совесть, честь, деликатность, репутацию, ни единого мало-мальски нравственного критерия.

Иначе говоря, теоретическая основа, марксизм как учение, базис советской власти, и, конечно, все пронизывающая пропаганда в отсутствии человечности, в сознательной, насильственно навязываемой обществу злобе и ненависти к Чужому. Первой вивисекции, и это понятно, подверглась речь, язык быта, культуры и науки. Слово осталось, смысл его либо исказился, либо исчез, подменился до обратного. Советская политическая, общественная, научная речь это симулякр, иногда звонкий, всегда фальшивый. Реальна только лексика военного образца: борьба, фронт, победа, штурм, захват и прочее, от Маркса до Путина. Слово — тоже поступок, иной раз и больше.

Но уйдем от прошлого. Грядет смена поколений, столь благостно ожидаемая Познером, конечно, сменится парадигма, это трюизм. Не совсем корректный пример — Хрущев ленинец, как он гордо звал себя, но ведь и вправду, ленинец. Новая волна на подходе, это физиологический фактор, но ведь новое не значит лучшее — снова трюизм. Беда в том, что идущее во власть поколение заквашено на тех дрожжах, что оставляют мало надежды на добрую выпечку. Прибавка к 77 годам 6-ти мутных и 18-ти путинских оставляет мизер надежды. Постоянно совершенствуясь, искусство лжи, можно было бы сказать, достигло ныне апогея, но нет предела совершенству — ложь гуще тумана ползет и ползет во все щели, не оставляя ни просвета. Усложняясь, она упрощается, то, что застенчиво упрятывалось, становится директивой. Человек, воспитанный на лжи, может получить к ней отвращение, но при обязательной основе — высокой нравственности и, конечно, культуре. В массе своей грядущее поколение, может быть, и подозревает, но не знает, что это за понятия. Россия не просто воспитана на лжи, она ею вскормлена и пропитана, не просто Платоновская пещера, а пещера неизменяемых образов без щели наружу. При этом было бы лукавством утверждать, что ложь абсолютное зло, ложь не убийство, хотя и может его спровоцировать, ложь еще не предательство, хотя и ведет к нему, это понятие сложное и требует особого разговора. В принципе, однако, любая ложь развращает.

И тем не менее! Что-то как бы есть, и его как бы нет. Возможно, это иллюзия, излишний оптимизм, но некие признаки налицо, существует то, что не обрело еще имени. Рискнем поименовать это явление духовной гражданской войной. Она пока скрыта, как бы в подполье, но ведь и магма до поры таится в вулкане. Магме нужно слабое место в земной коре, духовной войне — особо сильный лидер, когда и как таковые появляются — неразгаданная тайна бытия.

Расширение реплики. Недавно репликой «То, Что Отсутствует» я отреагировал на фейсбучную публикацию В.В. Познера, где тот писал, что только с физическим уходом последнего советского человека возможны перемены к лучшему. Что за перемены, Познер с неизменно присущей ему осторожностью не раскрыл. Казус Н. Мадуры, высветивший чуть по новому государственную политику России, натолкнул меня на небольшое исправление. В свое время Маркс выдвинул бредовую идею о классах, ее подняли знаменем коммунисты всего мира, большевики, в первую очередь. На деле класс, в единственном числе, был создан лишь в СССР и декларирован Л.И. Брежневым как советский народ, впоследствии homo soveticus, совок. Советский народ, парадоксально, — и миф, и более чем реальность. Так что в чем-то с Познером можно и согласиться.

А вот оптимистический финал моей реплики оказался несостоятелен. Нынешняя ситуация, не дотягивая до самодержавия, уперлась в ручного (в подлинном и переносном смысле) управленца, эдакого диспетчера с неограниченными полномочиями, связанного, однако, окружением. Чтобы продолжать править, ему нужны те, Кто Еще Хуже — КЕХ — аббревиатуру можно начинать использовать. Их, КЕХ, много, вот малая часть: несостоявшийся журналист, распоряжающийся космическими (в прямом и переносном значении) денежными ресурсами; повар, сосредоточивший в своих руках нити интриг по всему миру; супер-миллиардер, направляющий внешнюю политику; полуграмотные командиры армии и гвардии с обращенными внутрь страны штыками; киндер-сюрприз, диктующий пропаганду и идеологию от А до Я; они, конечно, одной ногой в советских временах, но именно они создали и обильно унавозили поле своих наследников, свободных от любой ностальгии. Ни просвета на поле подрастающих вождей не оставлено, ни миллиметра, урожай гарантирован. Сорняк родит только сорняк — закон природы. Растет, и уже выросла прослойка хамов, наглецов, под будущее подложена бомба, и она обязательно сдетонирует.

Конечно, советский народ вымрет, но, подводя итог, тоннель уже продлен на несколько десятилетий, и свет в его конце вряд ли увидят внуки наших внуков, возможно, и до бесконечности.

Впрочем, история, как и народ, безмолвствует, постоянно.

ГУСИ — ЛЕБЕДИ
заметки энтомолога

Предисловие. Длительное наблюдение и объективное изучение ситуации позволили придти к выводу, что на деле не люди основные хозяева жилищ, но тараканы, кошки, клопы, блохи, собаки, мухи, попугаи, комары, крокодилы и удавы, есть непроверенные данные о медведях. Очевидно, что вопрос этот, будучи междисциплинарным, относится к компетенции многих специалистов. Что касается упомянутых мух, о которых и пойдет речь ниже, это бесспорные лидеры во владении всеми формами жилья, имея в виду квартиры, трущобы, коттеджи, избы, пентхаузы, садовые домики и особняки.

Вводная часть. Мухи, это общепризнано, обитатели, и часто хозяева жилищ, но, хоть тресни, говорить, то есть общаться с помощью звуков, они не умеют и этим, в том числе, отличаются от кошек. Мухи жужжат крылышками, что, при известном воображении, может сойти за разговор. Хоботки им даны отнюдь не для выражения желаний или эмоций, но для пропитания, хотя по осени могут укусить ощутимо. Размером голов и крылышек они все разнятся, попадаются и внушительные, но, как правило, все мухи мелкого телоустройства. Глаза у них сферичны, расположены на одной оси, недвижны и молний не мечут. Людское жилище их предпочтительное место обитания, но они не брезгуют и свалками, и мусорными ямами, и иными дурно пахнущими территориями, была бы пожива. По всей вероятности, у мух обостренное обоняние.

Мухам присуща стадность, при этом они строго держатся поодиночке, летая всегда по очень извилистым орбитам. По складу своему они наглы, коварны и скрытны, а психологическая их особенность — назойливость, и в этом у них практически нет равных.

То есть, мухи и кошки, хотя и творения природы, между собой не имеют ничего общего.

Мухи, конечно, осведомлены о своем множестве, но предпочитают держаться особняком, мушиный мир и не ведает о взаимопомощи, выручке друг друга или, скажем, деликатности, такте и тому подобном. Это не значит, что мухи против того, чтобы каплю меда или кучку сахара пососать в компании. Мышление мух уникально, ибо удержать мысль дольше доли секунды они не в состоянии, и это издревле предмет их высочайшей гордости как свидетельство исторической особости.

Иначе говоря, или итожа, мухи, в общем, создания вполне симпатичные, и в этом единственно схожи с кошками.

Наблюдение первое. В некоей квартире некогда прижилось с десяток мух, возникла общность, основанная на равноправии и независимости друг от друга. Мухи летали по всем комнатам, кухне, туалету, не задевая никого и легко уклоняясь от шлепков свернутыми в трубку газетами. Крошек, капелек и черт-те чего напоминающего съестное, те м более с плесенью и гнилостным запахом, хватало с избытком. Если бы мухи владели речью, они назвали бы это комфортом. Заметим в скобках, что жильцы этой квартиры, в отличие от большинства в доме, опрятностью и любовью к чистоте не желали хвастаться. Малая поначалу стайка мух разрослась в итоге в большую колонию.

Мушиный век недолог, так что сменилось несколько поколений, пока колония не решила изолироваться от подобных себе, то есть не допускать сторонних с крылышками в свои хоромы. То было их право, которое не дают, но берут, это знали все. При этом соседние, чужие по нормам, квартиры сообщество тоже считало своими по определению, и летало в них свободно, благо там, несмотря на опрятность хозяев, крошки были много слаще.

Стайки, как и общества, бывают всякие, их руководители тем более, но ни одной стайки без начальника не бывает. Посему и у мух этой квартиры был предводитель. Как в мушиной стае выбиваются в тех, кого слушаются, неведомо. Вождь мух может быть и крупной особью, но чаще он мельче всех, может иметь особо длинный хоботок, а может и более жесткие волоски на брюшке. Взяв власть, он держит ее в лапках, пока не упадет с потолка от естественных причин. Встретив главную муху, любая другая, из стаи, испытывает необъяснимое наслаждение и желание лечь, трепеща, на крылышки, даже закрыть глаза вопреки тому, что они устроены всегда вылупленными. Все мухи, ну, почти до одной, готовы стать деспотами и становятся ими при первой возможности, даже когда их двое.

Вывести мух из себя не в силах ничто, в тот числе из-за отсутствия коммуникабельности, общение с ними крайне затруднено. Мухам, не владеющим речью, именование не присуще, личное имя для мухи несколько даже позорно, муха всегда муха и только, не более. В силу этого понятия смерти, тщете всего земного у них, равно как и соседей по жилью, нет, и никогда не было.

Наблюдение второе. Те микроны мозга, что обнаружены наукой у мух, до отказа заполнены размышлением о банке меда для всех без исключения, даже только вылупившихся мушек. Банка меда постоянно присутствует в колебаниях крылышек и дрожании хоботка любого мушиного вождя как цель, диктующая необходимость сузить талию до минимума, столь же недостижимого, что и мед. Каждым взмахом о том жужжа, мушиные главари легко управляются со своими легкокрылыми коллегами, на всякий случай, правда, возле них постоянно вьются особи с утяжеленными брюшками, отдающие в синь.

Стрекоз и бабочек мухи игнорируют, не считая их даже дальними сородичами, втайне завидуя размаху их крыльев, телосложению, к пчелам же относятся со смешанным чувством, полагая их хотя и дальними родственниками, но в массе своей близкими к кретинизму. Самое забавное то, что пчелы как раз единственные поставщики меда. Случайные аналогии с пчелами мухи категорически отвергают как неуместные и даже вредные. Недопустимо, будучи одарен крылышками подобно мухам, трудиться во имя общего, мушиное же счастье, когда сыты и дремлют вокруг унитаза соратники главаря. Единственно признаваемая у мух, почти прямая родня это комары, чье достоинство в агрессивной жажде крови бесценно. Каждая муха была бы счастлива, удайся ей отточить свой хоботок до комариного изящества.

Новейшие научные исследования установили необъяснимый пока факт, при всей незаметности мушиного мозга его крохи вмещают: во-первых, прямо слоновьи по размеру амбиции по главенству во всем насекомом мире, во-вторых, столь же неодолимую страсть унижаться перед любым начальством, чувствуя себя одновременно большой шишкой для калибра чуть мельче.

Мухи к тому же склонны к спонтанному и изобильному творчеству, оставляя повсюду бесконечные несмываемые следы своих визитов. Большего вклада во всеобщую культуру крылышек на волосатых брюшках насекомый мир не знал и не сподобится узнать, в этом, едва явившись на свет, убеждена каждая уважающая себя муха.

В жилище, о котором идет речь, мушиный рой считал себя полноправным хозяином, почти владельцем, днем мухи ползали по обеденному столу, уклоняясь от ленивых щелчков, ночами спали на лицах жильцов, не реагируя на столь же ленивые отмашки. И повсюду, конечно, оставляли свои следы.

Но это не главное.

Наблюдение третье. Самое время пояснить, чем отлична именно эта стая от миллионов подобных ей. Если в других главари сменяли друг друга, в общем, мало кем замеченные и никому не мешающие, то здесь, как ни странно, наблюдалась иная картина: мухи, чем и привлекли внимание, издавна летали строем и подчинялись странному этикету. Явно существовала некая сверх главная командующая муха. Угадывая, нзовем ее Мух NN (N — номер правителя, установить который невозможно в силу всеобщей мушиной анонимности). А номер ему необходим потому, что он, судя по всему, считался продолжателем древнейшей традиции вождей этой стаи. Возможно, главенство полагалось ему из-за длины усиков, возможно, в силу иных качеств. В любом случае Мух NN выделялся из единой стаи. Медом не корми, дай ему сесть на нос ребенка, прокатиться на собачьем носу, покачаться на включенной лампочке, чудачеств он творил уйму. И, как ни противоестественно, только все ловчее управлял своими усиками.

Возможно, хотя и трудно в это подтвердить, он ведал грамоту, во всяком случае, Муха NN частенько видели ползающим по позолоченным буквам на обложке книги «Короли как счастье подданных». Еще одно, косвенное, свидетельство — рисунок следов Муха на крышке унитаза. Они поразительным образом совпадали с планами квартир, особо многочисленно заселенными его коллегами по классу мушиных, При некотором воображении следы эти можно было принять за карту будущих владений Муха. Банка меда как самая светлая мечта объединенных мух была отправлена в небытие. Мухам стаи только и позволялось, что, в виде крайнего одолжения, пастись, рискуя жизнью, у мусоропровода. Это числилось по разряду семейных традиций, особого брюшиного склада, и вообще должно было стать образцом и примером для подражания тем, кто в массе своей не дозрел до подобных высот духа. Дух, поскольку мухи летучие существа, ценился в их среде невероятно высоко.

Не ясно, что заставляло мушиную стаю жить так, способов избавиться от мушиного тирана множество, да просто выгнать его за дверь, но мухи приходили в ужас от одного намека на подобное.

Длительное наблюдение именно за этой стаей позволяет сделать вывод: в отпущенных мухам крохах крови заложена неодолимая страсть к главенству над обозримым пространством, все Мухи N, что были до NN, помешались на этом: крылышки и жилки на них духовны, брюшки, усики и хоботки духовны, все пышет духовным превосходством. Склонных к психозу статистически всегда мал процент. В этой же мушиной стае по иному: вся масса мух заражена духовностью, особостью, короче, превосходством надо всем, что летает. Мух же NN не оригинален, просто продолжатель. Вместе с отрядом наиболее задорных и наглых он залетел сначала в соседнюю квартиру, потом в остальные на лестничной площадке и объявил их своим владениями. Рассыпанных крошек от того не прибавилось, но дух торжествовал. И этого было достаточно.

Несомненно, мухи достойны Муха.

Наблюдение четвертое. Мух NN долгожитель, он пережил не одно поколение сородичей и не намерен сдаваться, правда, последнее время опасается ползать по потолку, видимо, предполагая кончину. С каждым шагом его лидерства остающиеся стае харчи все скуднее и убоже. Изобилие объедков, оставляемых жильцами, целиком под контролем мух с брюшком в синеву и уходит им целиком. Аналогии опасны, и мухи, как отмечалось, не комары, но, помимо духовности, они одержимы страстью стать столь же кусачими и опасными, как комары, да еще и малярийные. Муха, как выше установлено, не кошка, тем более, не человек, и может жить впроголодь всегда, век ее так короток и мозги так куцы, что успеть пошевелить ими времени не остается.

Мух NN фигура деятельная, суетливая, и скучать подданным не позволяет. Он давно придумал, а ко времени наблюдения за стаей развернулся во всю, построить мушиную мощнейшую армию. Конечно, муху губит даже легкий удар газетой, не говоря уж о мухобойке, но ведь мух изобилие. Одна не стоит и кристаллика сахара, но и вся стая тоже, да и традиция есть, чем больше трупиков положишь под ноги, тем сильнее тебя зауважают.

Мушиная стая чуть не вывихнула крылышки от восторга, едва узнав о планах Муха. Хоботки наизготовку, крылышки сложить по уставу — лучших лозунгов мухи этой квартиры и представить себе не могли. Спасибо Муху за оплеуху, пытались они написать пятнышками повсюду. Мух NN и не ждал такого энтузиазма. Отныне, едва явившись на свет, мушиное потомство тотчас влетало в единый строй, строилось по ранжиру, в едином такте махало крылышками, разве что лапками никак не могло научиться притоптывать. Возникло, наконец, новое воистину единое мушиное воинство, или почти. Хотя в мушином зуде слышалось — держава.

Освоив лестничную площадку, можно было переходить к аннексии уже двора, благо там мусорных контейнеров, случайно оброненных конфет, а, случалось, и мороженого, изобилие. Сказано, сделано, стая вылетела всей массой к поживе, впереди, понятно, только что вылупившаяся поросль. Мух NN замыкал тучу. Насекомое население двора глянуло на звенящее в полете полчище с недоумением, мол, откуда и взялись, и разлетелось по своим неотложным делам. Вполне можно было почесть это за победу, за триумф, да поднялся ветер. Первый же его порыв развеял и эту тучу, а мухам пришлось изо всех сил прилипать лапками к любому мало-мальски надежному укрытию.

Ветер вскоре стих, но полки мух из упомянутой квартиры поредели, чего никто и не заметил. Мух, всяких, хватало повсюду. И хватит не только на наш век. А гуси-лебеди, ясно, здесь совершенно не к месту, это предмет для орнитологов.

Впрочем, гуси-лебеди летают клином, велики размахом крыльев и единством, элегантны и дружелюбны. Они не ошибаются в направлении полета. И ведет их не вождь, но наиболее опытный вожак.

On a fait le monde de ainsi, так уж устроен мир.

КУРИЦА, ЯЙЦО: или — или
почти пастораль

Курятник, вернее, птичник, на окраине громадного города был неординарен и по размерам, и населением. Главенствовали там куры, но обитали и индюки, гуси, утки, жили павлины, а недавно появился страус, одним словом, мощная и многонациональная птицефабрика, у каждой птички свой характер. Так, страус, едва явившись, заявил во всеуслышание:

— Во всем мне хочется дойти до самой сути, — и твердил это, не умолкая, топчась по вольеру громадными шагами из угла в угол, за что и получил у болтунов голубей кличку «доходяга».

Главарь павлинов несколько дней послушал и столь же безапелляционно парировал:

— Это вряд ли, суть неуловима. Я слову своему хозяин, — пояснив тут же. — В смысле, неприлично слуге командовать барином.

Короче, птицефабрика изначально, едва заполнились все клетки, стала вполне достойным общежитием, удобств, ясное дело, не густо — насестов нет, блюдо в желобе одно на всех, но задарма, так что жаловаться грех. Голов, или как там птицу считают, было изобилие, однако конфликтам почвы не находилось, лишь единожды мог пыхнуть, когда павлин, устав от страуса, сказал ему:

— Надо, и доходи, благо, ноги до небес. Коленку не подверни по дороге.

Страус конфликт погасил:

— Со своим словом делай, что угодно, мое не тронь. Суть это дыра смысла, а значит, святое.

Павлин с досады клюнул подвернувшегося утенка, но не более, на том и помирились.

Правом голоса здесь обладали только особо выдающиеся птицы, они и писались с прописной буквы: страус Страус, павлин Павлин, если же петушок или индюк нагло лез в разговор, это поощрялось. Кудахтанье и клекот завесой стояли над птицефабрикой от восхода до заката, так что свобода слова была здесь скорее символической, равноправие же достигало подлинных высот, ибо на страже его стоял убойный нож.

Конечно, вся птичья округа кормилась у птицефабрики, больше всех голуби и, конечно, воробьи. У питающихся же млеком, у лис, скажем, или кошек, могли склевать шерсть до мяса, с мышами, впрочем, смирились. Так она и шла, жизнь, в длинных приземистых строениях за забором, от забоя до забоя.

Безделье всегда клонит живое существо к размышлениям о смысле, по Страусу, о сути существования себя и всех. Принимая человека как данность, не более чем подавальщика болтушки, воды и уборщика, здешние обитатели, от резвого цыпленка до угрюмого индюка, развлекались созерцанием, сидя в клетке, иного занятия и не бывает. Двор же и все просторы оккупировала дикая живность, воробьи, бабочки, стрекозы, голуби и прочие вороны, но и страус и павлины. Еще по всему двору постоянно мотались цыплята. Жизнь бурлила, как нигде.

Обычно к вечеру, когда корм склеван, а почивать рановато, затевалась дружелюбная перебранка, взаимопонимание возрастает необыкновенно, если всем говорить одновременно. Один Страус испытывал трудности: пока до головы дойдет индюшкин клекот, гусиное бормотание ползет по ногам, к тому же слегка мешала глухота. Впрочем, на птицефабрике ничто ничему не мешало, а сам рост Страуса возносил его до оракула. Слова он всегда ронял так взвешенно, чтобы не упали невзначай не туда, речь его напоминала скрежет несмазанных колес тележки для развоза корма и приводила несушек к онемению.

— Созерцая, — колесо мысли Страуса сделало оборот, — размышляешь, — колесо ускорилось, — размышляя, познаешь.

— Хоть сверху тебе и видно все, — Павлин распустил хвост на всю красу, — там познание невозможно, ветер сдует.

— Ветер охлаждает горячность, — успокоил Страус, — и дает мысли направление.

— Дядя Страус, — зашипел гусь, изгибая шею по хвосту Павлина, — скажи, что за польза птице от человека?

— Никакой, — тут же влез Павлин. — Вот я! И убирать не надо, углов миллион. А зерно, оно все равно сыпется.

— Соглашусь, — уронил Страус. — Но копать надо глубже, — и подтвердил слова, оставив ударом пятки дыру в асфальте. — Я кур подразумеваю.

У кур уже клонились долу гребешки и клювы, но они взбодрились, любопытство сильнее природы.

— Куры несут яйца, — Страус подал это как открытие.

— Как я! — встряла утка.

— Как все, — уточнил Страус. — Но не человек. Он яйца чещет.

— Ух ты! — восхитился Павлин. — У тебя и глаз!

— И глаз, и клюв, и вообще голова, — согласился Страус и присел, чтобы его было лучше слышно. — Но я не к тому, — в Страусе, не в пример остальной малорослой птице, во все метры от шпор до клюва вмещалось несколько энциклопедий, даже слово «кальций». — Из чего у кур яйца, белые, бурые, крашеные? Это все кальций.

— Не понял, — Павлин почувствовал себя уязвленным. — Я о человеке, а ты мне кальций.

— Объясняю, — терпением Страус давал фору даже воробьям. — По мнению человека, сколько он себя помнит, весь мир озабочен двумя проблемами — есть ли Бог и кто раньше, яйцо или курица. Ответов нет, и не нужны, миру это до лампочки, а актуальность все не меркнет. Уж сколько раз щелкали человека по носу, ставили на место, сбивали с него спесь, а ему все неймется, — и замолк.

Монологами Страуса заслушивались даже стрекозы, что уж толковать о птицефабрике к вечеру — сжимали клювы, набираясь премудрости.

— Я дико извиняюсь, — возник дискант петушка, ранее не замеченного, — что перебил. Когда вы про курицу и яйцо, это нам недоступно. Вы не сердитесь, но раньше-то всех — я.

— Раскинь своими куриными мозгами, шелупонь, тишину перебить нельзя, это раз, — Страус попытался разглядеть внизу заморыша и продолжил. — Петух это привходящее. Я о том, сколько ж кальция надо нахватать, чтобы в день по два-три, а то и по шесть яиц нести? Нас что, камешками харчат? То-то и оно. Кура, как и все ее родичи, сама себя кальцием этим снабжает.

— Ну и чего? — даже у индюка лопнуло терпение. — Он пришел, шваброй шварк-шварк и пошел себе. А мы кальций производи?

— Дурак ты, хоть и индюк, — Страус облил всех презрением. — Ему, хоть он и обслуга, учиться у курей надо. Бог птицу создал, чтобы ей подражать. Кто раньше, кто позже, какая разница, — передразнить человечью речь у Страуса не получилось. — Мы, ладно, кальций. А человек, хоть ведро у него, хоть швабра, добро сам должен производить, изнутри. А он что? Ему бы стопаря, бабу под бок и чтоб кругом недруги. Оборзели, вон котенок защемился, так его не человек вызволил, а гусь, а кошка нам сами знаете. Поняли меня? Мы — чтобы кальций, люди — чтобы добро, но каждый сам. Учиться надо, учиться и учиться.

Страус встал, собой безмерно довольный, а Павлин так станцевал под его клювом нечто вроде джиги. Мир на птицефабрике окреп еще больше.

Порассуждать, как Страус, горазды все, особо на абстрактные темы. Павлин тоже решил блеснуть.

— Кто при крыльях, — молвил он врастяжку, — всегда коллектив и никогда не ссорятся, воробьев в расчет не берем, вздорная птица. Человек, а я наблюдателен, вечно один, и главное для него, плюнуть хоть в соседа, хоть в кого, злобу из себя производит куда больше, чем мы кальция. Птичий век долог, человечий — фук и нету, сегодня машет веником, завтра — где он, пропал.

— Мало того, — перебил его петушок, — мы им все — и яйца, и помет, и перья, а спасибо не дождешься.

— Короче, — Страус немного устал, — птица на порядок умнее, талантливее, организованнее человека. Да он и сам это знает.

— И злобится, — поддержал его Павлин. — Иного не умеет. Пусть хоть кальций научится из себя производить.

Солнце к тому времени прилегло на горизонте, помахивая на прощание всему птичьему космосу белым облачком. Зевать птиц никто не учил, так что все они укрыли глаза кожицей, и, кто, поджав лапки, кто на одной, ушли в глубокий ничем не тревожимый сон.

Вроде бы норма, что прекраснодушная болтовня это прерогатива сугубо человеческая, иначе речь, язык вообще без надобности. Так оказывается все не без греха. На деле-то орлы, ежики, даже деревья, живой мир, одним словом, он не сам по себе, он все видит, делает свои выводы, бывает, и нелицеприятные, существует вне нашей воли. Дальше больше, наглядится и решит, что пора вмешаться. Что тогда делать?

Пора бы, пора человеку, и безо всяких фокусов, научиться, как курица кальций, вырабатывать необходимое количество именно человеческих качеств. Они же просты и всем известны.

Конец

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Юрий Котлер: Три эссе и почти пастораль

  1. Спасибо за эту публикацию. Возможно из-за своего провинциализма впервые встретился с Юрием Котляром. Первая встреча — она многозначна. Я рад встрече, я восхищён.
    Эссе Юрия Котляра написано словно каждая фраза, каждое слово выверено нивелиром. Каждый кирпичик, то есть каждая фраза легла плотно и основательно во всё здание
    Александр Твардовский сказал, а мне хочется повторить:\»Тут ни убавить, Ни прибавить…\»
    И всё же, мне хочется добавить пару строк к замечательному эссе.
    Ленин, Сталин, Путин… В эссе они предстают историческими личностями. Позвольте внести жирную кляксу. Личности эти всегда рассматриваются исторически, идеологически, социалистически, ну и так далее.
    Позвольте внести клинический взгляд.
    В любом медицинском справочнике или в медицинской энциклопедии наберите слово ПАРАНОЙЯ.
    \»Паранойя

    главная / медицинский справочник болезней / психические расстройства и феномены
    статья обновлена 25/04/2019
    76.1K просмотров
    Паранойя
    Паранойя – психическое расстройство, проявляющееся излишней подозрительностью, склонностью видеть злой умысел в случайном стечении событий и выстраивать теории заговоров. При этом больной сохраняет адекватность восприятия и логичность мышления в сферах, не касающихся его болезненных представлений. Паранойя может наблюдаться в виде параноидного расстройства личности, развиваться при некоторых психических заболеваниях и дегенеративных поражениях головного мозга. Кратковременная паранойя может возникать при приеме некоторых психоактивных веществ. Диагноз устанавливают на основании симптомов и данных анамнеза. Лечение – фармакотерапия, психотерапия.
    Паранойя – своеобразное нарушение мышления, сопровождающееся формированием сверхценных и бредовых идей при сохранении способности к нормальному логическому мышлению в сферах, не относящихся к предмету бреда или сверхценной идеи. Больные паранойей нормально вступают в продуктивные социальные контакты и воспринимаются окружающими, как психически здоровые люди (порой – с некоторыми «странностями»), что обуславливает позднее обращение за медицинской помощью. \»

    Вот и всё, что следует знать об исторических личностях Ленине, Сталине, Путине. Сложите годы их управления в столетней советской и постсоветской истории, добавьте годы правления Брежнева и годы правления алкоголика Ельцина, чтобы сделать вывод..
    .https://www.krasotaimedicina.ru/diseases/psychiatric/paranoia

  2. «To be or not to be — вопрос вечный. Быть — продолжать жить, и, значит, делать выбор…
    Стоит ли ворошить прошлое, вновь растекаться мыслью по древу истории?…И тем не менее! Что-то как бы есть, и его как бы нет. Возможно, это иллюзия, излишний оптимизм, но некие признаки налицо, существует то, что не обрело еще имени. Рискнем поименовать это явление духовной гражданской войной…Впрочем, история, как и народ, безмолвствует, постоянно…
    Пора бы, пора человеку, и безо всяких фокусов, научиться, как курица кальций, вырабатывать необходимое количество именно человеческих качеств. Они же просты и всем известны…«
    ::::::::::::::::::::::::::::::::::
    Короткие притчи-былины, почти пасторали, — Юрия Львовича К.
    Спасибо редакции за потрясающую публикацию.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.