Недавно бывший мэр шведского городка Умео, действуя абсолютно «в духе времени», громогласно предложил памятник Карлу XII — как «самовольному деспоту» и «символу злодеяний» — снести, поменяв его на монумент в честь… Греты Тунберг.

«Ура! Мы ломим! Гнутся шведы…»

311 лет назад, 8 июля 1709 года, произошла Полтавская битва

Лев Сидоровский

СЕМЬ десятков лет назад, дорогой читатель, в далеком отрочестве, я вдруг увлекся… искусством декламации. Впрочем, в ту пору так называемые «мастера художественного слова» были у нас в большой чести, и попасть на выступление, допустим, Антона Шварца, Дмитрия Журавлева или Вячеслава Сомова порой оказы­валось не легче, чем на спектакль Аркадия Райкина. В общем, нашел «окошко» между школьными уроками, еженедельным выпуском стенгазеты, волейбольной секцией, драмкружком и заявился в студию чте­цов-декламаторов, руководимую Верой Александровной Измайло­вой. Она мне сказала, что, поскольку скоро грядет двухсот сорокалетие Полтавской битвы, будем вместе работать над отрыв­ком из пушкинской «Полтавы», в котором это самое сражение описывается. Но прежде мне, по ее совету, было необходимо ознакомиться в библиотеке с соответствующим историческим ма­териалом… Так и поступил. И потом, уже «под­кованный», погрузился в волшебный пушкинский стих:

Горит восток зарёю новой.
Уж на равнине, по холмам
Грохочут пушки. Дым багровый
Кругами всходит к небесам
Навстречу утренним лучам.
Полки ряды свои сомкнули.
В кустах рассыпались стрелки.
Катятся ядра, свищут пули;
Нависли хладные штыки…

* * *

ТАКИМ в 1709-м было утро 27 июня (по новому стилю — 8 июля). Шел девятый год бесконечной Северной войны со шведа­ми. Той весной войско Карла XII осадило Полтаву — дабы по­полнить там запасы провианта и открыть себе путь на Харьков, Белгород, Москву. Кроме того, захват этого городка позволил бы шведам удобно, напрямую, общаться с союзниками: турками и крымскими татарами. Оборонительные сооружения здесь оказались сравни­тельно слабыми (земляные валы, ров, частокол) и вроде бы не представляли для противника (которому уже покорялись более мощные крепости в Прибалтике, Польше и Саксонии) никаких трудностей. Однако бесконечный — с третьего апреля по двад­цатые числа июня — штурм Полтавы разбивался о мужество ее защитников.

И тогда Петр I решил дать неприятелю генеральное сраже­ние. Умело выбрав для расположения своих войск местность, приказал укрепить лагерь инженерными сооружениями. В крат­чайшие сроки были построены новые земляные валы и реданы (это — особые полевые фортификационные сооружения), меж которыми оставили промежутки — чтобы русская армия могла не только обороняться, но и перейти в атаку. Перед лагерем располагалось ровное поле, как раз удобное для битвы. Замы­сел Петра, о котором он объявил сподвижникам в то утро, гла­сил: «Измотать неприятеля на передовой позиции, а затем раз­бить в открытом бою».

… Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный глас Петра:
«За дело, с богом!» Из шатра
Толпой любимцев окружённый
Выходит Пётр. Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен,
Он весь, как божия гроза,
Идёт. Ему коня подводят.
Ретив и смирен верный конь.
Почуя роковой огонь,
Дрожит. Глазами косо водит
И мчится в прахе боевом,
Гордясь могучим седоком…

Рано-рано, аж в три часа утра, шведы попытались начать наступление, однако Меншиков вывел навстречу конницу и навя­зал встречный бой. К тому же хорош был перекрестный огонь русской пехоты и артиллерии. Наши кавалеристы загнали часть неприятельских сил к Яковецкому лесу и там, окружив их, зас­тавили капитулировать. Так закончился первый этап сраже­ния…

Уж близок полдень. Жар пылает.
Как пахарь, битва отдыхает.
Кой-где гарцуют казаки.
Равняясь, строятся полки.
Молчит музЫка боевая.
На холмах пушки, присмирев,
Прервали свой голодный рев.
И се — равнину оглашая,
Далече грянуло «Ура»:
Полки увидели Петра.
И он промчался пред полками,
Могущ и радостен, как бой.
Он поле пожирал очами…

Петр построил армию впереди лагеря в две линии: в цент­ре — пехота под командованием Шереметева, на флангах — кон­ницы Боура и Меншикова. В первой линии пехоты к тому же — артиллерия Брюса. Часть пехоты и конницы отрядил на усиление оставшихся ему верными после измены подлого Мазепы украинс­ких казаков в Малых Будищах и гарнизона Полтавы, чтобы отре­зать шведам пути отступления. Перед решающим боем обратился к войску:

«Воины! Пришел час, который должен решить судьбу Оте­чества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу Веру и Церковь. Не должна вас смущать слава непобедимости неприятеля, ложь которой вы не раз дока­зали своими победами. Имейте в сражении перед собой Правду и Бога, защитника вашего. А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога. Жила бы только Россия во славе и благоденствии для благосостояния вашего…»

Карл XII тоже попытался поднять дух своей армии: вооду­шевляя солдат, объявил, что завтра они будут обедать в русс­ком обозе, где их ожидает большая добыча. Однако его голос — после ранения во время рекогносцировки — звучал не столь убедительно.

И перед синими рядами
Своих воинственных дружин,
Несомый верными слугАми,
В коляске, бледен, недвижим,
Страдая раной, Карл явился.
Вожди героя шли за ним.
Он в думу тихо погрузился.
Смущённый взор изобразил
Необычайное волненье.
Казалось, Карла приводил
Желанный бой в недоуменье…
Вдруг слабым манием руки
На русских двинул он полки…

Однако устрашающий огонь русской артиллерии неприятель­ские ряды расстроил…

И грянул бой, Полтавский бой!..

Началась жестокая рукопашная схватка. Два шведских ба­тальона, сомкнув фронт, бросились на первый батальон Новго­родского полка, рассчитывая прорвать его строй. В этот опас­ный момент Петр сам повел новгородцев в контратаку…

Над падшим строем свежий строй
Штыки смыкает. Тяжкой тучей
Отряды конницы летучей,
Браздами, саблями звуча,
Сшибаясь, рубятся сплеча.
Бросая груды тел на груду,
Шары чугунные повсюду
Меж ними прыгают, разят,
Прах роют и в крови шипят.
Швед, русский — колет, рубит, режет…

Забавная деталь. Последнюю строку руководительница сту­дии велела мне читать так: «Швед (пауза). Русский колет, ру­бит, режет…» Я недоумевал: «Почему?» В ответ услышал: «Здесь у Пушкина слово «швед» — усеченная форма родительного падежа. То есть: «Шведа русский колет рубит, режет»». Глу­пость? Несомненно. Но есть ей объяснение. В том 1949-м, когда Партия Большевиков и Советское Правительство яро боро­лись с «проклятым космополитизмом», против «преклонения пе­ред Западом, за приоритет всего русского» (Россия была объяв­лена даже «родиной слонов и футбола»), публично высказанная мысль о том, что «колет, рубит, режет» не только русский, но и швед, была для моей перепуганной наставницы абсолютно не­возможной… Так же, кстати, как ещё до этого строку про Карла: «на русских двинул он полки», я должен был произносить с ярко выраженным ехидным недоумением: мол, да как он, глупый и наглый, смел (!) двинуть (!!) полки (!!!) НА РУССКИХ?!!!!

… Бой барабанный, клики, скрежет,
Гром пушек, топот, ржанье, стон,
И смерть, и ад со всех сторон.
Но близок, близок миг победы.
Ура! Мы ломим! Гнутся шведы…

Новгородцы бросились в штыки и одержали верх. Одновре­менно Меншиков атаковал правый фланг шведов. Отбросив вра­жескую конницу, русские обнажили также и левый фланг неприя­тельской пехоты, поставив ее под угрозу уничтожения. Против­ник дрогнул. Заметив это, Петр отдал приказ к всеобщей ата­ке, которая обратила неприятеля в паническое бегство. Карл XII с Мазепой тоже рванули — в Османскую империю… Шведы сложили оружие. Их потери в общей сложности составили почти 10 тысяч убитыми, 18 тысяч пленными, 32 орудия и весь обоз.

Пирует Пётр. И горд, и ясен,
И славы полон взор его.
И царский пир его прекрасен
При кликах войска своего…

Полтавское сражение, взметнувшее международный автори­тет России, предопределило победоносный для нее исход дли­тельной Северной войны…

* * *

ПУШКИНСКИЕ строки про Полтавский бой «исполнял» я в разных аудиториях… Спустя годы, оказавшись проездом в Пол­таве, увидел на окраине города это самое Поле Русской Славы — с возведенной в честь победы Сампсониевской церковью, ос­татками редутов, командным пунктом Петра, Братской могилой русских воинов… Когда лет десять назад украинское правительство вдруг вознамерилось возвести там три монумента — Петру I, Карлу XII и гетману Мазепе, тогдашний наш по­сол на Украине Черномырдин, возмутился: «Ну, представьте, что мы сейчас в Сталинграде поставим памятник Гитлеру!».

Мне же сейчас вспоминается Стокголь­м: там, глядя на высящийся за бурной протокой Королевский дворец, бронзовый Карл, со шпагой в одной руке, другой как-то уж слишком театрально, манерно вытянутым пальцем, указывает с пьедестала резко налево — в сторону победившей его России. А у нас, в Кронштадте, между прочим, бронзовый Петр (облаченный в ту же одежду, что и тогда, на Полтавском поле боя, попирая неп­риятельский флаг, под которым дата — «1709») спокойно и победоносно смотрит с берега в сторону Швеции.

Кстати, дорогой читатель: совсем недавно бывший мэр шведского городка Умео по имени Ян Бьёринге, действуя абсолютно «в духе времени», громогласно предложил памятник Карлу XII — как «самовольному деспоту» и «символу злодеяний» — снести, поменяв его на монумент в честь… Греты Тунберг. Может, свихнулся? Или просто, даже триста одиннадцать лет спустя, не может простить Карлу того «полтавского» позора?