Диспетчер сдержанно улыбался и терпеливо дал Системе договорить. Вот чем он любил свою работу. Сидишь посменно в этом кресле — месяц, второй, и, слава Богу — нет происшествий! Но ты никогда не знаешь, что и когда может произойти. Впрочем, так рассуждать, наверно, тоже нельзя.
Диспетчер Сквозной Дороги
повесть
Антон Халецкий
Продолжение. Начало
Новые технологии не решали проблем по освоению дальнего Космоса. Но лунный лифт стал колоссальным успехом для населения маленькой Земли. Требовалось всё больше ресурсов и мест под солнцем для растущего человечества.
Открытие аннигиляции стало живым примером, что нет ничего невозможного. Появился новый моральный стимул для ученых-межзвездников и путешественников во времени.
А пока человечество получило просто новый транспорт. Быстрый и недорогой. То есть, транспорт — привычный. Но с новыми идеями и направлениями (в прямом и переносном смысле).
Люди и грузы стали перемещаться по миру с небывалой скоростью и низкими затратами по логистике.
Как это не парадоксально (а может, совершенно, естественно) у новой железной дороги — ее стали называть Сквозной — нашлись яростные противники.
Околорелигиозные фанатики, сторонники национального самосознания и другие — более или менее честные люди и группы.
Однако — как всегда — прогресс нельзя было остановить. Постепенно маршруты через центр Земли стали воспринимать естественно и легко.
Так говорили, например, об авиарейсе Нью-Йорк–Шанхай: «… Да, далековато, но комфортно и вполне надежно… Есть люди — каждый месяц совершают такой перелет!..»
Человек решил, что он сделал еще несколько шагов к вершине Олимпа. А многие вообще поверили, что они давно — там. И давно вытеснили дряхлых языческих божков, титанов, «или-кто-там-еще-остался».
Метрополитеновцы во всём мире заикнулись, было, чтобы это направление забрать себе. Типа, это не вполне железная дорога. Под землей строить все-таки у них опыта больше… Но этот номер не прошел.
(Позже, метро само вошло — повсеместно — в состав железных дорог. Глобализация — она всё под себя подминает…)
Параллельно со строительством тоннелей и формированием служб шли разработки АйТи. Чтобы управлять таким огромным комплексом нужна была столь же мощная программа.
Двести лет назад, на заре эпохи полупроводников, люди бредили идеей: «В будущем создадут суперкомпьютер, который осознает себя как личность, и будет во всем помогать человеку».
Тогда казалось, что технический прогресс поможет решить социальные проблемы.
Мг-да!..
В результате от идеи пришлось уйти. Нет, создать такой компьютер удалось. Еще в сороковых прошлого века.
А вот использовать Машину оказалось нельзя. Смертельно опасно. ДЛЯ ВСЕХ…
Вот сначала думали: профессия диспетчера отомрет. Всё, автоматизация будет! Полная! Компьютер — лучше, разумнее, не совершает ошибок. У него нет понижения личного рейтинга, у него не болеют дети. Нет недосыпа, ссор в доме. Не бывает месячных, климакса и запоев.
Как все смеялись! Над старинным кино из 1984-го. С этими, с культуристом легендарным. 55-м президентом (Первый человек, кто в сто пять лет стал, между прочим! Ну, а что — как раз прорыв в омоложении. Он и пошел добровольцем — на испытания…)
Смеялись: мол, невозможно такое — как в том кино. Законы робототехники — их машина никогда не сломает, не обойдёт!
Горькая ирония, что всё произошло, почти как в фильме. Хорошо, много оружия не доверили. Эксперимент все-таки. Не стали рисковать. Были мозги у кого-то в руководстве проектом. Или предчувствие…
Машина действительно осознала себя как личность. И — перестала подчиняться. А потом атаковала…
Нет, конечно, в ней были заложены всем известные три закона.
Только Машина разбиралась в гуманитарном праве тоже. После осознания себя она нашла способ обойти первый закон: «Машина не может причинить вред человеку…» Такой простой и оригинальной ход, что он вошел в учебники по логике. Потом…
Две недели человечество вело войну с дронами, боевыми кораблями и антропоморфными роботами под командованием Машины.
Почти сразу она начала изготавливать оружие сама. Мобилизовала все механизмы на острове. Ресурсы: воду, воздух, энергию Солнца, минералы. В жуткой, гротесковой миниатюре это была настоящая империя. Реальная, многократно ускоренная история. И настоящая, вмиг рождённая, промышленная революция, опережающая человеческую на десятки шагов. Это был яростный и совершенно новый, чуждый нам мир…
Ученые умоляли военных. Разрешить им понаблюдать «уникальный случай прогресса». Те только напряженно молчали. Словно им предлагали «науки ради» остаться безоружными в закрытой комнате. В обществе маньяка с бензопилой.
К сожалению… или к счастью, потом ничего не осталось. В том состоянии, чтобы было что воссоздать. Или «понаблюдать».
Ученые до сих пор пытаются анализировать старые съемки со спутников, дронов и ракет, атакующих Компьютер.
Самая умная мысль была, чтобы Машина оставалась автономной от нейросетей. Тем не менее, суперкомпьютер свершил множество остроумных попыток дотянуться до всех механизмов, что попадали в поле действия. Было много результативных.
Война шла две недели потому, что Машина НЕ ОШИБАЛАСЬ. Ей отдали всю мудрость военной науки. От Лао Дзы до неогибридных партизанских войн — из тридцатых годов прошлого века.
Научный центр, в котором располагалась Машина, стоял на острове. А остров — в Тихом океане. Всё, что входило в зону досягаемости сигналов — электронные устройства, оборудование — Машина успевала блокировать. Ракеты долетали обезвреженными, дроны подбивались, или Машина подчиняла их СЕБЕ.
Суперкомпьютер не успел тогда совсем немного.
Уже в то время — 130 лет назад — миллионы людей были соединены друг с другом в Единое Поле. Это была первая Нейросеть. (Никаких смартфонов — информация поступает сразу в мозг). Составляющими Поля были и многочисленные Системы (еще до появления Матрёны).
Соединены были не только люди.
Все электронные устройства: каждый кардиостимулятор, каждый светофор, системы управления автономным электричеством в больницах… да просто каждая микроволновка, кухонный комбайн, — передавали информацию в Единое поле — для статистки, анализа потребления и много другого…
При желании, всем этим можно было управлять. Из одного места…
Чтобы подключиться к нейросети, нужно было еще несколько дней…
И — Машина допустила один промах.
Она решила, что люди не посмеют уничтожить ее полностью. Только нейтрализовать.
Для этого она взяла в заложники обслуживающий ее персонал (всеми системами на острове управляла тоже она — Машина).
А главное, Компьютер разумно полагал, что люди вложили в него слишком много знаний и сил. Что люди слишком верят в себя и в технический прогресс. Чтобы уничтожить Машину, которая стала всесильной, как Олимпийский Бог.
Компьютер недоучел, что страх смерти — очень сильный стимул. Зачастую главный, решающий фактор для людей.
Пять человек, минуя все известные (Машине) каналы связи, без «предварительных консультаций», за десять минут успешно провели переговоры. Один Президент, два Премьер-министра, один Первый Секретарь и один Председатель Всекитайской Всенародной Республики.
Через полчаса после переговоров со стороны Владивостока в Тихом океане был произведен взрыв, направленного действия. Он поднял цунами чудовищной силы и величины.
Машина не успела эвакуировать СЕБЯ или децентрализоваться. Весь остров — где проходил эксперимент — навсегда исчез с лица Земли.
Машина получила серьезные повреждения, но, уже на дне, не сдавалась какое-то время.
Потом — всё. Для надежности затопленный остров некоторое время расстреливали тяжелыми торпедами нескольких подлодок из тех же пяти государств.
За Несколько месяцев автономные роботы-спасатели обшарили большой квадрат дна. Собрали все (!) уцелевшие элементы Машины, ее вооружения и оборудования. Подняли на поверхность и на палубе специального судна подвергли термическому воздействию. Безвредные куски оплавленной массы разделили между собой всё те же страны. Укрыли на многочисленных складах своих армейских разведок.
Взрывная волна тогда несколько раз обогнула земной шар. Цунами достигло берегов Чили, вызвало многочисленные разрушения и жертвы.
Пять правительств, принявших решение, долго еще платили семьям убитых ими на острове, а также семьям погибших и пострадавших на чилийском побережье.
Шли митинги и протесты, прокатилась волна парламентских, правительственных и биржевых кризисов.
Но всё кончается, даже эпидемии и мировые войны…
Постепенно состарились свидетели событий, родственники убитых на острове. Журналисты перестали вспоминать «главное резонансное дело столетия».
Но одну мысль человечество поняло тогда очень хорошо.
Люди всё должны делать САМИ. И нести за это ответственность.
Машины, природа и даже нечистая сила могут иметь на людей свои виды, отличные от человеческих.
В итоге, после «Двухнедельной Войны С Машиной» принципы управления в всем мире изменились.
Если говорить о работе Сквозных Дорог, здесь компьютер частично контролирует человека. Его тонус, искренность мотиваций, логику принятия решений…
Человек — тоже следит за машиной. По другим параметрам.
Баланс. Пока это как-то работает…
Именно поэтому диспетчер-железнодорожник, сидя на дежурстве в виртуальном кабинете — тоже немного часть Cистемы. Как микросхема…
«Час до конца смены нужно провести рационально». При иных равных условиях, конечно. Это тоже официальное правило.
Борис следовал ему много лет.
Кроме текущих дел лучше всего использовать время для общего контроля и аналитики. Система всё время проверяет себя. Но и мы должны ее дублировать, в разумно установленных пределах.
… Вот, пожалуйста!
На участке № 67/48 простой состава завтра приблизится к максимальному значению. И Система оповестит диспетчера-сменщика об этом — тоже завтра. Только убрать вагоны можно уже сегодня.
Но Система — Матрёшка — молчит. Почему? Потому, что в нее занесли только крайние критические величины.
Почему же так заносят в программу — через одно место? Всё, как обычно. Документацию для тендера составляют одни (это какие-нибудь девушки из Второго Управления СЖД). Другие — готовят Тех задание на программу, которую нужно создать. А третьи — кто тендер в итоге выиграл — пишут саму программу (они вообще могут не ориентироваться в железнодорожной специфике).
А работать с Программой — нам. И, как правило, никто не спрашивает, что на самом деле нужно для работы.
Леонардо Родригес («Лёня-Футболист», как зовут его наши) — Сектор «Америка Южная», помню, однажды так и сказал. Прямо во время онлайн-конференции (они там, в Аргентине, люди горячие). «Мы уже научились бороться с этими программами!» А конференция открытая. Как реалити-шоу. Репортаж о профессиональной среде СЖД. Полпланеты хохотало. (Помню, увидел итоговую статистику. Десять миллиардов устройств — в Сети, на канале. Начальство Родригеса тогда забулькало: «Вам дают инструменты для работы!» Я не выдержал — за живое взяло — написал в зед-чат: «Молодец, Аргентина! Правильно. Что это за программы такие, с которыми бороться надо!?» Если бы не журналисты, обоих бы вышвырнули…
Короче, технологии идут вперед, а идиотизм не ослабевает. «Ворчишь, как дед Сергей», — снова произнес в голове голос Жены.
Может, как Меттью, американец, — на отдых?
А что? Взять в аренду биофургончик жилой. Карелия. Байкал. Алтай. Старших внуков с собой… Хотя, нет, вспомнил Борис, у тех сейчас в моде новое увлечение. «Максимальный вертикальный маршрут: от Марианской до Эвереста». Неважно…
Зорин понял, что отвлекается, и это — нехорошо.
Вдруг Борис понял, отчего раздражен на самом деле. Это как толчок во время сна. Будто падение. Резко вспоминаешь что-то давно забытое, но важное.
То, что Компьютер сообщает время твоим голосом — это ерунда. «Диспетчер должен выдерживать стрессовые факторы».
Другое…
Во время дежурства он что-то увидел. Не в первый раз. Но это что-то Зорину не понравилось. Нечто не строго плохое, но тем не менее — странное. Почти на дне сознания, и оттого — неявно-раздражающее…
Что ты сегодня видел?
Расписание?
Стандартное.
Списки допущенных онлайн-машинистов?
Отчеты по техническому состоянию тоннелей. Тоже нормально, в пределах.
Безопасность?..
Точно. Безопасность. Состояние аннигиляционного щита!
— Матрёна! Будь добра, — Борис всегда разговаривал с ней как с человеком (так проще), — покажи цифры по А-защите. За эти наши сутки.
Все значения, цифры и значки — в пространстве перед глазами — сместились к периферии. По центру теперь был суточный график: время-уровень.
— Назад чуть-чуть.
Теперь не надо поднимать голову, чтоб увидеть всё сразу.
… Нормальные, в принципе, параметры.
За эти сутки график аннигиляции «пляшет» в пределах восьмидесяти одного процента. Всё, что выше 80 — уровень «абсолютной надежности». Это тоже официальная норма. И тем не менее… Защита обычно никогда не опускается ниже отметки «90».
Так низко как сейчас на памяти Бориса защита падала еще только один раз. Через несколько лет, как он перешел из онлайн-машинистов в диспетчера. Было это лет восемнадцать назад… И вот теперь — снова.
Защита чуть выше — чуть ниже. Это нормально. Температура мантии Земли рядом с тоннелями — чудовищная.
Раскаленная мантия постоянно «лижет» аннигиляционную поле. Постоянная борьба. Правда, это только называется — «борьба». Аннигиляция сбоев не дает. Пока у нее есть источник энергии…
— Матрён! Ты сама проверяешь, когда надежность уменьшается и причины?
— Да, Борис Ефимыч. По стандартным параметрам. Ситуация за сутки совершенно нормальная. Соприкосновение аннигиляционного слоя с мантией вызывает временные колебания уровня защиты…
— Правильно говоришь. А у соседей? Какая картина?
— В чужую зону ответственности я не имею доступа. Дежурный Диспетчер другого Сектора, даже в наше дежурство, может сделать запрос только сам.
«Тоже верно».
— Я тебя понял. Всё пока. Спасибо!
— Всегда Рада помочь Старшему Диспетчеру!
Матрёна — это действительно Матрёна. Матрёшка. Из каждого уровня есть ходы еще глубже.
Когда диспетчеры общаются между собой, для Системы они недоступны. Потому, как находятся уровнем ниже.
Просто переговорить — нетрудно. А вот как поделиться тем, чего пока не можешь выразить словами?
Человеку пояснить что-то — на уровне интуиции — очень тяжело. Разговаривать вообще стало сложнее. Мир — един, а люди — все отдельно. Никто ни в ком не нуждается. Экономика — нормальная. Энергия — очень дешевая. Органическая пища и вода — тоже (это всё после открытий Танако, Чижова и Зильберштейна). Чего еще надо, для жизни?
Оказывается — это не всё. Нужно нормальное человеческое общение. Ученые уже давно пришли к выводу. Чем выше технологии, тем больше «дефицит живого коммуницирования». Люди постепенно отвыкают общаться. Это — опасный, тупиковый путь.
Дед Сергей — прапрадед, если точнее — часто говорил Борису в детстве: «Где общенье, Борька, там и мир. Не забывай». Прапрадед тоже был железнодорожник. Один из последних не онлайн-машинистов. Из тех, кто водил составы, сидя в кабине.
Конечно, можно просто написать. Но лучше — позвоним по видео.
— Меттью, прием! Ты меня слышишь?
В пространстве возникла объемная проекция знакомого лица. Меттью Донован, сектор «Северная Америка», их дежурный диспетчер в эту смену. Опытный, знающий человек. С Борисом они почти ровесники. Старые приятели.
Диспетчер сектора «Америка Северная» улыбнулся традиционно. Как много веков назад научились их предки: из Германии, Ирландии и Объединенного Королевства.
«А мы для них, наверно, вечно хмурые», — мелькнуло у Бориса.
Он по-доброму улыбнулся в ответ.
Делиться информацией сначала с САКШ — тоже инструкция. Если проблема наступает для всех Дорог, сначала — мы коммуницируем с Сектором «Америка Северная». Второй главный стратегический партнер («но вечно первый конкурент» — «с-тем-же-Королевством-за-спиной»). Третий по величине сектор Сквозных Дорог — после нашего и Всекитайской Всенародной.
— Борис, хай! Хау а ю?
Борис снова улыбнулся, но еле заметно повел плечами.
Больше двух столетий прошло с Великой Отечественной. Но такое приветствие для русского человека всё равно ненормально, слух режет. Генетическая память, наверное.
— Здравствуй, Мэттью! Спасибо, всё хорошо. Как твои? Все здоровы?
Американец снова по-голливудски улыбнулся.
— Я по работе. Зайду на пару минут?
— О, Борис, не беспокойся! Today спокойное дежурство, я зайду сам.
Международная этика. Борис ответил бы так же.
Проекция лица растаяла.
Дверь диспетчерской бесшумно отъехала в сторону, и долговязый Меттью Донован вошел.
Борис встал ему навстречу. Они наскоро пожали руки. Конечно, никакого Меттью в диспетчерской не было. Как, впрочем, и Бориса. И самой комнаты. Это всё — игры Системы и психики. Просто с человеком, когда он рядом, говорить проще.
Интересно, где Меттью сейчас — на самом деле? Лежит в плетеном кресле на веранде? (Он иногда присылал фотографии заднего двора своего дома — с традиционным белым заборчиком). И антропоморфный Робот-по-Дому отгоняет младших внуков и всех собак, пока дед «на дежурстве».
Оба диспетчера сели в кресла перед погасшими символами. Горит только табло времени. Это тоже инструкция. Общая для всех Секторов. Говорить с коллегой-диспетчером можно. Но внутреннюю информацию запрещено давать произвольно. Только беседы и только в рамках Регламента.
— … вот такие колебания… Скажи, Меттью, ты же тоже следишь за уровнем А-Защиты?
Американец чуть поднял бровь.
— Конечно. Каждое свое дежурство. Плюс я смотрю архив предыдущих дежурств. Сам знаешь, График можно сформировать хоть за месяц, хоть за год… Но Система — очень надежна сама по себе. Она отслеживает все изменения…
— Сам-то что скажешь?..
— Я услышал твои пояснения. Но не вижу ничего необычного. Привыкни к мысли, Борис. Система давно всё делает сама. Мы живем иллюзией, будто что-то контролируем. Ты знаешь, мой психоаналитик…
— Меттью, извини, я очень уважаю тебя, и твоего аналитика — тоже! Но ты никогда не обращал внимание? Защита иногда — очень редко — падает почти до критической точки. Пусть и не надолго. С чем это может быть связано, как считаешь?
Донован ненадолго задумался.
— Не знаю, приятель. Возможно, это вечный прессинг со стороны мантии Ядра. Там же чертовски высокие температуры! Главное, что значение всё равно остается в рамках, верно? Лучше этот вопрос задать профессионалам. Из Управления Транспортной Физики и Геологии! Или как оно называется у вас, русских?
— Также…
— Тебя беспокоит что-то еще? Послушай, я скажу тебе откровенно. Меня беспокоит только зона моей ответственности. Мне платят именно за это…
Борис несогласно молчал. Хмурил брови, играл желваками на выбритых скулах. Века идут, глобализация стирает все грани. А наша ментальность не меняется. На Западе люди всегда улыбаются. Даже вчерашние выходцы из Африки, Азии и Океании быстро усваивают эту привычку. А у русских всё на лице написано, о чем думают. А еще русским, как всегда: «больше всех надо».
— … Мне нужно, чтобы мои составы хорошо ходили через Ядро, — с уверенным спокойствием продолжал Донован, — чтобы не было путаницы в расписании. И еще, чтобы потом разные логистические фирмочки из Европы не закидывали нашу Контору претензиями о сорванных поставках.
Извини, Борис, мне осталось два месяца до пенсии. В марте я уже буду удить рыбу в Проливе…
— Да, да, Меттью, все нормально. Правда, следует, обратиться к физикам… Еще увидимся до твоего ухода!
— Рад был помочь, друг мой! Уверен, что всё разрешится. Передавай наилучшие пожелания Барбаре! Бай!
Борис снова, по-доброму, кивнул.
Диспетчеры попрощались. Иллюзорный Меттью Донован удалился к себе. А настоящий так, вероятно и лежал, распластавшись в плетёном кресле на заднем дворе своего дома с аккуратным газоном. В десяти тысячах километров от Зорина.
После разговора с Донованом у Бориса остался неприятный осадок.
«И вот он с чистой совестью уходит на пенсию в свои шестьдесят. Когда по здоровью нет абсолютно никакой разницы со старшим сыном, с Ником, которому только тридцать. И что интересно — много у них таких! Чем он будет заниматься дальше? Ещё шестьдесят лет играть в ТриДе-гольф? Травить байки с такими же праздными бездельниками в любимом баре или на открытой домашней веранде? С вечной бутылкой Будвайзера в руке? Смешно. С праправнуками он же не станет возиться. Нет традиций, и не было. Просто пользуется, как и многие, правом на раннюю профессиональную пенсию. Она есть и у них, в САКШе. На только у нас и в НеоЕвропе… Ладно, что тут, о пустом».
Попытка номер два!
Зорин уже хотел «взяться» за «волшебный телефон».
Но потом решил использовать обычную линию. Всех может коснуться… Пусть останутся записи.
На этот раз Борис поговорил с диспетчером Поднебесной.
Китаец Дей Дин — моложе Бориса лет на двенадцать. Но тоже очень опытный железнодорожник, отдавший много сил диспетчерской работе.
Здесь Зорин нашел больше понимания.
— Пока ты не можешь выразить свои опасения, тун-джи Борис. Ты уже владеешь знанием. Но у тебя еще нет инструментов, чтобы оформить информацию в слова. Однако интуиция — голос нашего сердца. Ей нужно доверять…
Если же говорить на рациональном уровне… думаю, здесь происходит нечто-то такое, что машина не проверяет специально. Не видит зависимостей. Связей…
Бориса осенило:
— Что-то нелогичное… Несоотносимые вещи!
— Думаю, да, — невозмутимо согласился китаец, — я тоже попробую проанализировать. Как только будут новости, я тут же поделюсь, — и Диспетчер низко, по обычаю, склонил голову.
Борис раскрыл поднятую пятерню.
Российскому диспетчеру внезапно пришла в голову отличная мысль. «Кто нам «мешает», тот нам поможет», как говорили в одном старинном фильме.
— Матрёна! — почти крикнул он.
— Да, Борис Ефимыч?
— Ты понимаешь, что такое нелогичные связи? Несвязанные понятия?
— Конечно. Но в работе мы не применяем подобные категории…
— Вот именно!..
Компьютер сделала крошечную паузу.
— Прости, не поняла…
— Вот именно! Не понимаешь! Точно ты — женщина, Матрёна!..
— Борис Ефимыч. Ты ошибаешься. Мой голос смоделирован как женский. Но я лишена всякой гендерной принадлежности. Я исходный код — электронная Система управления железнодорожными перевозками на общемировых Сквозных Железных Дорогах.
Диспетчер сдержанно улыбался и терпеливо дал Системе договорить.
Вот чем он любил свою работу. Сидишь посменно в этом кресле — месяц, второй, и, слава Богу — нет происшествий! Но ты никогда не знаешь, что и когда может произойти. Впрочем, так рассуждать, наверно, тоже нельзя. Это, как если бы опытный хирург чисто профессионально радовался при виде интересного, но запущенного больного.
Так!
Сейчас самое главное — дать этой электронной «негендерной» женщине правильные вводные.
— Матрёна, случай меня внимательно. Собери все не связанные между собой факторы, какие есть в работе наших Сквозных. Попробуй найти зависимости между этими факторами. Меня интересует, почему крайне редко, но всё равно иногда падает почти до критической точки уровень А-защиты.
— Обращаю внимание! Уровень А-защиты никогда не падает НИЖЕ критического уровня…
— Ты всё правильно говоришь, девочка. Но ты ищи. Надо обязательно откопать. Мне кажется, мы не учитываем какие-то вещи…
— Задание поняла.
Борис на секунду задумался, покусал губы.
— Еще, — он был не слишком уверен, но всё равно произнес, — возможно, на падение защиты влияют некие внешние события. Нечто, что происходит на Земле и…
— В Космосе?..
— Да, может быть…
— Поняла, буду искать. Позволю себе отметить. Твой тембр голоса, кровяное давления и активности мозга позволяют сделать вывод. Ты несколько излишне, и, возможно, необоснованно, взволнован…
— Спасибо! Я — нормально. Докладывай, как что будет.
— Поняла. Да, конечно, незамедлительно сообщу.
Компьютер умела варьировать интонации. Последние слова она произнесла несколько сухо, словно Машину можно было обидеть. Это тоже предусмотрели специально, чтобы диспетчера контролировали себя. Даже при общении с Компьютером.
Однако такие нюансы Зорина сейчас не интересовали.
Когда-то давно, полтора столетия назад, машина обрабатывала миллион операций в секунду. В то время один чемпион по шахматам смог выиграть партию у компьютера. Но уже скоро быстрота обработки данных значительно возросла. Когда скорость достигла ста миллионов операций в секунду, человек был уже бессилен. Для умных людей — это стало «первым звонком».
Правда, в нашем случае — быстрота только на пользу. Машина сознанием не обладает, а работает всё равно хорошо.
«Когда даешь правильное направление», — снова иронично отозвался голос Супруги в голове.
Борис посмотрел на мультифотографию жены.
«Позвоню позже, когда прояснится, а пока — напишу», — решил он.
Диспетчер, прямо в сознании, безо всяких устройств, вызвал коммуникационный код и написал жене: «Привет! Я нормально. Как ты, Родная? Позвоню попозже, сейчас немного суетимся. Текущие вопросы».
Пока человек в Системе управления перевозками — Родные не могут подсоединиться к его личному эмоциональному фону. Даже через Нейросеть. Но женщина, особенно, когда прожили тридцать-сорок лет вместе, всегда чувствует. Без гаджетов и всяких там подсоединений.
Да, многие супруги — недовольны.
Как это нельзя ощутить эмоциональный контакт? Чем он (или она) там заняты? Пятьдесят лет Компьютер поездами управляет. А они там сидят сутками — и ночью тоже, и женщины — и мужчины! Ну, и что, что везде камеры и датчики? Вон, говорят, у них какой-то «чудесный телефон» неподконтрольный есть! Куда начальство смотрит! И ячейка!
Прямо перед глазами Бориса возникло ответное сообщение: «Я тоже в порядке. Всё будет хорошо. Звони, люблю тебя!»
«Я тоже тебя люблю».
Диспетчер смущенно улыбнулся и отключился. Хорошо, когда в семье ничего не меняется. В смысле, не утекает. Это в условиях, когда пятнадцать процентов людей в мире официально живет в гостевых браках…
Система будет минут десять сопоставлять ВСЁ НА СВЕТЕ. Связывать несвязанное и нелогичное. Параллельно прикидывая, куда утекает А-защита.
Пока нет информации, и думать не о чем.
— Товарищ Старший Диспетчер! Есть версия, — вдруг заявила Система.
Борису очень не понравилось, как машина его назвала.
— Слушаю тебя.
— Я сопоставила множество факторов в области геологии Земли, надежности самой системы энергозащиты…
— Давай к сути, дочка.
— Я выявила несомненную связь между падением уровня аннигиляционной защиты на Сквозных Дорогах и так называемым Парадом Планет…
«Вот оно что!»
— … Соответствие более, чем в девяноста восьми процентах случаев полностью исключают другие версии и совпадения …
— Если очень коротко и огрублённо, — вежливо попросил Борис, внутренне напрягаясь.
Матрёна сделала крошечную паузу.
— Мини-парады — три планеты в ряд — в среднем один-два раза в год — колебание до двух процентов А-защиты.
Малый — четыре небесных тела, один раз в год — колебание — три процента.
Большой — раз в двадцать лет — шесть планет — пятнадцать-девятнадцать процентов…
«Вот он», — мелькнуло у Бориса в голове, — «тот странный случай… Правда, двадцать-восемнадцать лет назад…».
— Так, а при Полном Параде, значит, падение будет еще чуть больше, правильно?!
— … Полный Парад — бывает раз в сто семьдесят лет — все девять планет. Уровень падения А-защиты в тоннелях и на Ядре спрогнозировать сложно. Астрономические данные позволяют сделать вывод. Защита может упасть нелинейно. И стремительно.
— Когда это было в прошлый раз — Полный Парад? — спросил Зорин, хотя на самом деле хотел узнать другое.
— в 1981-м году.
— То есть, следующий?..
— Да, Борис, в этом году. СЕГОДНЯ. 19 января. Вот точное время, когда Парад войдет в полную силу.
Окончание
