Ещё не верим в перемены, / Ещё мы у зимы в плену, / Но ветки — чуткие антенны / Настраиваются на весну. // В паспорте ошибка? Почему бы нет? / Всё элементарно, так и получается: / Сколько мы знакомы — столько нам и лет. / Остальные годы не считаются.

Эпиграммы и монологи

Яков Махлин

Пояснения автора

С эпиграмм, стихотворных фельетонов и репортажей началось в школе и в техникуме моё сотрудничество со стенными газетами. Годы спустя, в университете, узнал, что игра рифмами имеет прямое отношение к узаконенным газетным жанрам, что русская журналистика гордится корифеем юмора и сатиры, младшим современником поэта-демократа Н.А. Некрасова — Дмитрием Дмитриевичем Минаевым. Его стихотворной технике, как значилось в учебниках, завидовал сам В.В. Маяковский.

Мог бы повнимательнее присмотреться к комментариям в конце книг Дмитрия Дмитриевича, обратить внимание на количество терний, устилавших путь поэта-сатирика. Впрочем, вру, обратил. Но отнёс преследования царских сатрапов на счёт их реакционной сущности. Не подумал, что любые власти не терпят, когда их гладят против шерсти. Выставляют на смех. Такого нюанса высокопоставленные мишени вообще простить не могут.

Это если вообще. Хватало на моём веку и частностей, ужесточавших бдительность присматривающих органов. На весну 1966 года был намечен ХХIII съезд КПСС, первый после замены волюнтариста Хрущёва «нашим дорогим Леонидом Ильичом Брежневым». Уже на подходах, с января-февраля со страниц газет исчезли всякие намёки на наличие в стране «отдельных недостатков». Не говоря уже о фельетонах. А я упёрся в выпендрёже и заявил в качестве практической дипломной работы «стихотворный фельетон». Мог бы предоставить — по примеру остальных оригиналов — стихотворный репортаж, но уж очень хотелось продемонстрировать свою неповторимую творческую индивидуальность.

Короче, больно упёрся лбом в шлагбаум запретов на критику в канун праздника всей страны, каковым тогда являлся очередной Съезд родной партии. Даже на севере, в Мурманске, куда придумал себе преддипломную стажировку, редакторы газет поворачивались спиной к моим фельетонам. Нет, не отвергали. Обещали, как только закончится Съезд, так сразу. А мне нужно было именно до, поскольку время защиты диплома совпадало с датой окончания партийного форума. Оценку за дипломную работу без объяснений снизили мне с «пятёрки» до «четвёрки». Полностью рассчитались — на госэкзамене. Влепили «двойку» по истории партийной печати. Пришлось осенью пересдавать этот основополагающий предмет для факультета журналистики.

Да что фельетоны! Близкие им по духу обобщающие стихи вызывали отторжение ещё на уровне заведующих отделами культуры. С начала шестидесятых они браковали монолог «У нас на Подоле» на том основании, что, дескать, в этом районе города Киева живут не только евреи с украинцами, а многие представители остальных народов многонационального Союза. И это о Подоле, где до Революции берега реки Почайной считались чертой оседлости. Даже после войны и Бабьего Яра в нашем 7 «А» классе десятой школы из сорока учеников — тридцать пять были евреями. С обретением страной независимости мало что изменилось. Осенью 2012 года из меня выплеснулись «Стоны Бабьего Яра» — ответ на первые декларации и поступки националистической партии, самоназванной «Свободой». В Киеве тогда ещё сохранилось несколько внешне либеральных газет и журналов. Везде монолог вернули, не снисходя до объяснений. Спасибо «Заметкам» Берковича, они протянули руку, приютили крамольные стихи, не нашедшие пристанища в родной стране.

С эпиграммами тоже не просто. В отпуске, в Киеве, наносил визиты людям, чьим мнением привык дорожить. К Мирону Петровскому, критику, непререкаемому авторитету студийцев ещё с его студенчества на вечернем отделении Киевского университета им. Т.Г. Шевченко, заглядывал в первую очередь. В тот раз не удержался, похвастался третьей премией журнала «Крокодил» на конкурсе эпиграмм. Мирон Семёнович пожал руку и флегматично спросил:

— А первое место кто занял? Знаешь?

— Конкурсная комиссия написала, что таких среди претендентов не нашлось. Присудило лишь вторую и третью премии.

— Обманули. Могу тебе назвать фамилию победителя — Игорь Губерман. Правда, премию ему выдали не рублями, а восемью годами тюрьмы с последующим поражением в правах.

Что сочинение эпиграмм — занятие рисковое я и сам знал. В том числе из компетентнейшего источника, от полномочного представителя Комитета государственной безопасности по маленькому северному городку, где редактировал многотиражную газету горно-обогатительного комбината. Уполномоченный ко мне почему-то проникся. Нарушил служебную инструкцию и ознакомил с досье, присланным на меня из Киева. Досье состояло из странички. Одна из эпиграмм действительно моя, остальные — впервые видел. Даже обиделся, что такую галиматью мне приписали.

Стихи, в том числе эпиграммы, по утверждению авторитетов нашей профессии, являются весьма полезным тренажом для журналистов. До сих пор эта гимнастика ума — смею надеяться — поддерживает в форме. Хуже со спросом на скоропортящийся товар — по причине его неразрывности с фактами быстротекущей жизни. Эпиграмма, как ложка на столе, хороша к обеду. А не после того, как повод перестал быть злободневным. Опять же, далеко не всем нынешним хозяевам печатных изданий хочется подавать руку. Не то что эпиграммы. Впрочем, отчуждение в данном случае обоюдное. Ибо если верить нá слово средствам массовой информации, уже который год жизнь состоит исключительно из достижений властей предержащих. Чему, собственно, посвящена эпиграмма, написанная лет шесть тому назад:

Убеждают нас при каждом случае,
Что живём почти что, как в Америке,
Снова о своём благополучии
Узнаём по радио и телеку.

ЭПИГРАММЫ

I. УЗЕЛКИ НА ПАМЯТЬ

У Днепра

Знакомые напомнив строки,
Белеет парус одинокий.
Он полон сил, он полон ветра,
Но даль не больше километра.

Холодно

Кем же будешь и когда
Ты согрета?
Ночь. В губах твоя звезда.
Сигарета.

Всё в прошлом

Утешьтесь тем, что всё не вечно,
Что вам не нужен искуситель.
Моложе были вы конечно.
Но лучше… Тут уж извините.

Такие пироги

Отрезвляют холодные струи,
Обстоятельства теребят.
Я тебя у себя ворую,
Я обкрадываю себя.

Се-ля-ви

Три грации, три грации
Подверглись деградации
Путём житейских драм.
И превратились в дам.

Зри в корень!

Наши бабушки слово «мужчина»
Составляли из «мужа» и «чина».
Неженатые, даже при чине,
Не мужчины по этой причине.

К 40-летию Октября

Сорок лет не прошли без следа.
Вот, хотя бы, безграмотных нету.
Если прежде народ голодал,
То теперь он … читает газету.

Заочник

Получить диплом заочно
Можно. Это знаю точно.
С тем же призрачным концом,
Как заочно стать отцом.

Философское

С каждым годом постепенно
Мы умнеем хоть на миг,
Познаём и вкус, и цену
Старых вин, друзей и книг.

Предвкушение

Ещё не верим в перемены,
Ещё мы у зимы в плену,
Но ветки — чуткие антенны —
Настраиваются на весну.

* * *

Осень погрозила пальчиком,
Ветер злится, дождь простужен.
Но как солнечные зайчики
Листья прыгают по лужам.

Опыт рубаи

Мы чувствуем, взрослее становясь,
Как нас засасывает этой жизни грязь.

Скажите мне, ужели мы счастливей
Тех, что не мылись в бане отродясь?

Признание

Из-за речи недержания
Часто в глупом положении,

Потому моё молчание —
Знак любви и уважения.

Женский взгляд

Внешне нормален, а крепости — пшик,
Полупустая тара.
Разведенный спирт, разведённый мужик —
Два сапога пара.

Литературоведческое итого

Итог подбила редколлегия,
Читая пушкинский роман:
— Ни генералов, ни Онегиных
Не напасёшься на Татьян!

Сегодня и завтра

Зачем дни рожденья для всех ввели?
Решение, право, неосторожное.
Сегодня ходишь, как пуп земли,
А завтра — как нечто противоположное.

Наше богатство

В паспорте ошибка? Почему бы нет?
Всё элементарно, так и получается:
Сколько мы знакомы — столько нам и лет.
Остальные годы не считаются.

Ай да я!

Самодовольный весь,
Признаюсь, не тая:
Уж потому я есьм,
Что у меня семья!

Набережная Невы

Силуэты соборов,
Парапеты мостов…
Только крейсер «Аврора»
В двух шагах от «Крестов»…

Кто бы спорил

Высоты поэзии, глубины науки,
Весьма романтические похождения
Беременны истиной:
Дети и внуки —
Наши лучшие произведения!

Для пользы дела

Ах, для пользы дела было бы желательно
Отправлять за пополнением в роддом
Разбирающихся в детях воспитателей…
— А родителей?
— Родителей потом!

Божественный обман

Встречались и в те времена демагоги,
Теперь то мы знаем, чего добивались.
Легенду «Горшки обжигают не боги» —
Придумали боги!
Обжечься боялись.

Время, ау!

Трудно прошлое востребовать,
Держится на волоске:
То ли было? То ли не было?
То ли с нами? То ли с кем?

Тем более…

Соглашайся, и не трать слова,
Рыцарски смирись с мужскою долею.
Да, сегодня женщина права!
Ну а в остальные дни — тем более…

Итого

По седые волосы
Что-то выкамаривал,
А хватило голоса
Лишь для мемуария.

Бежит время

Не думал я, что так случится,
Что жизнь отмерит столько сроку,
Что я предстану очевидцем
«Преданий старины глубокой».

ДОРОГАЯ МОЯ!
Роман в открытках

Незнакомке

В глаза глубокие смотрюсь
Под страхом вмиг сгореть.
Но если я испепелюсь,
Кто сможет их воспеть?

Невесте

Вслух и молча могу упрямо я
Говорить, говорить, говорить,

Что ты лучшая, что ты самая…
Ты мне верь! И проси повторить.

Молодой жене

Ну что могу сказать я
Про планы и мечты?
Весь мир в моих объятьях,
Когда со мною ты!

Жене

Ты опять не выспалась, бедняжка.
Всё заботы. У кого их нет?..
Я в тобой постиранной рубашке
Ем тобою сваренный обед.

Бывшей жене

Не вернёшь, так через суд попросим
Серьги, брошку и часы «Зарю».
А подарки в праздник номер восемь,
Так и быть, оставь себе. Дарю!

Продолжение