Одному, вооруженному немецким автоматом, было около тридцати лет. Его лицо заросло бородой. Темную шевелюру покрывала кепка. Второй был моложе и стройнее. У этого партизана только-только начали расти усы. Из под пилотки с красной звездой выбивались вихрастые кудри. На его правом плече висела винтовка.

Спасение

Геннадий Винница

Вечер выдался хмурым. Ветер гнал в сторону гетто заполнившие небо серые тучи. Они вдруг разорвались, и в образовавшиеся прорехи на землю полил дождь. Как будто природа горько плакала, взирая на страдания евреев. Все вокруг казалось унылым и безрадостным, а ведь какое раньше было чудное и оживленное местечко. Приход немцев резко изменил жизнь людей. «Новая власть» сделала населенный пункт центром повета. Добротные двухэтажные дома, стоявшие на соседней с гетто улице, принадлежали когда-то давно богатым евреям. Сейчас немцы выбрали их для своих учреждений и эти строения вызывали только зловещее ощущение. Прямо с их крыш свисали нацистские флаги — длинные полотнища цвета многократно пролившейся еврейской крови, с белым кругом и черной свастикой в середине. Восемь месяцев назад по распоряжению коменданта Коха евреев согнали на окраину в изолированный район. Их быт и раньше не был раем, а сейчас превратился в ад.

В последние четыре недели чувство постоянной тревоги у евреев усилилось. Это произошло после того, как немцы добавили к узникам гетто уцелевших после массовых казней евреев из окрестностей местечка. Они, с влажными от слез глазами, поведали о той беде, которая с ними случилась.

… Когда совсем стемнело обитатели дома, в котором жил Сеня с мамой и маленькой сестренкой, легли спать. Так было давно заведено, потому что зажигать свечи строго запрещали. Никто не раздевался. Люди надеялись, что в случае приближения опасности успеют убежать. К Сене сон поначалу не приходил. Он лежал и думал о несчастьях, выпавших на его долю. Ему совсем недавно исполнилось четырнадцать лет. От постоянного недоедания он был тощим. Лицо бледное с впалыми щеками. Сеня сомкнул веки и вспомнил как он до войны с друзьями Гришей и Яшей ходил к озеру купаться. От берега они пробирались по деревянным мосткам. Потом разбегались и прыгали в прохладную воду, подняв веер брызг. Всплывшая в памяти картинка постепенно затягивалась туманной пеленой неодолимого сна. Он проснулся оттого, что кто-то сильно его тряс.

Было раннее утро. Еще только начинало светать. От шума на улице все пробудились. Дом наполнился тревогой. Испуганно приникнув к окнам, люди увидели на улице эсесовцев, которые нечасто появлялись в местечке. Они были облачены в бледно — серую униформу армейского образца и вооружены автоматами.

— Ты посмотри сынок. У них даже пулеметы есть, — сказала Сене мама с возросшим беспокойством. Она была еще молодой женщиной. Хотя ей не исполнилось и сорока лет, но от беспрестанных переживаний в последнее время ее былая привлекательность куда-то исчезла. Черные волосы тронула седина. Большие карие глаза с опаской взирали вокруг. — Не иначе, как снова начнут хватать пацанов постарше! Давай — ка полезай в погреб. Если к нам придут, то тогда забирайся подальше под пол.

Она поцеловала своего сына и подтолкнула вперед. От природы Сеня был смекалистым парнишкой и не робкого десятка. Он быстро спустился в погреб, а потом пробрался к опорному столбу, выложенному из красного кирпича. За ним можно было в случае чего спрятаться. Сеня прислушивался к тому, что происходило наверху. Вот хлопнула входная дверь. Послышался мерный грохот сапог, крики и удаляющиеся шаги. Внезапно распахнулась крышка погреба. Сеня быстро укрылся за столбом.

— Должен быть еще один жидёнок, — услышал Сеня голос полицейского Василя «Каланчи», прозванного так за высокий рост.— Ни хрена не видно. Вспыхнувший узкий луч электрического фонаря быстро обшаривал мрачное помещение.

— Погоди! Я его сейчас пулей поищу, — ответил ему кто-то и через мгновение грохнул выстрел. Пуля пробила стену совсем рядом с Сеней. Вторая и третья ударили в столб. Резко запахло пороховой гарью.

— Вылезай змеёныш. Хуже будет — прокричал «Каланча». «Куда уж хуже», — обожгла Сеню мысль.— «Если прятался, то сразу убьют».

— Кажется, здесь нет. Никуда он не денется. Найдем и отправим туда же, куда и всех его сородичей.

«Нет. Назад нельзя. Только вперед. Быстро», — мгновенно сообразил Сеня. Он пополз. Его не останавливало то, что в темноте он постоянно натыкался на крысиные норы, из которых высовывались острые мордочки зверьков. К тому же, доставляли беспокойство большие ржавые гвозди, торчавшие из пола. Они неоднократно впивались в спину, обдирая до крови. В какой-то момент он остановился, почувствовав, что надо передохнуть. Рядом Сеня обнаружил «отдушину» — небольшое отверстие в фундаменте, позволявшее воздуху нормально циркулировать под полом. Можно было услышать доносившиеся снаружи удары, ругательства, душераздирающий плач и жуткие крики. «Что это? — ужаснулся Сеня. — Неужели все. Немцы гонят людей на расстрел. А ведь там наверху мама, маленькая сестричка и папина родня. Их всех ждет смерть. А как же я без них? Выбраться немедленно. Хочу быть вместе с ними». Он решил вернуться назад, но тут же остановился «Что я делаю? — задался вопросом Сеня.— Ведь это мама сама мне сказала прятаться. Значит, она хотела, чтобы я остался живым. Пусть даже один из семьи». Слезы непроизвольно покатились по щекам. Он прислушался. Гул голосов удалялся, стихая.

Сеня сидел, привалившись к стене. Потом прилег и сразу забылся сном. Сказалось ужасное нервное перенапряжение, ставшее клубком истощения, переживаний и страхов. Когда пробудился, то увидел через «отдушину», что на улице совсем темно. Глухо шумел дождь. Сквозь его ровный шорох не доносилось ни звука. «Попробую выйти отсюда», — рассудил Сеня. Он пробрался к крышке погреба. Немного приоткрыл. Осмотрелся. В доме было все перевернуто и разбросано, как после погрома. Сеня вылез и прокрался к разбитому окну. Взглянул. На крыльце соседнего дома, под козырьком, курил караульный полицейский. Огонек его папиросы блуждал, освещая то его лицо, то пряжку на ремне. Он стоял к Сене боком и глядел в другую сторону. «Полицай меня точно не видит», — пронеслось в голове у Сени. — Сейчас». Он стремительно выскочил под лившуюся с неба массу воды и побежал пригнувшись. Ему хватило нескольких секунд, чтобы достичь спасительного оврага. К счастью никто его не заметил, а поэтому не было ни окликов, ни выстрелов вдогонку.

Неистовый ливень упругими струями хлестал по земле. Он отличался от вчерашнего дождя тем, что был помощником его спасения и вызывал уже положительные эмоции. Сеня шагал между кустов по дну оврага. Вода достигала его лодыжек. Идти было нелегко. Он нередко проваливался в ямки и падал. Цеплялся за колючки и сучья, но это не огорчало его. В голове пульсировала радостная мысль: «Убежал! Живой!».

Маленький узник гетто шел довольно долго. Давно остались позади овраг и сосновый лес, в гуще которого Сеня мог укрыться от посторонних глаз. Дождь уже закончился. Только мокрые ели и лужи на проселочной дороге напоминали о еще совсем недавно властвовавшей непогоде. К рассвету, который знаменовал для него не только новый день, но и второе рождение, он добрел до деревни Бабичи.

Селение еще не проснулось, по — видимому, досматривая последние сны перед восходом солнца. Стояла необычайная тишина. Тем более, что всех собак перестреляли немцы и их лая уже нельзя было услышать. Сеня знал об этом. Ему приходилось не раз здесь бывать. Большой сарай на краю деревни, служивший когда-то для хранения сена, был Сене знаком. Сейчас он пустовал и вполне годился для наблюдения. Отсюда видна вся деревня. «Полицаев, кажется, нет», — рассудил Сеня после того, как огляделся, прежде чем идти дальше. К подобной осторожности приучил его прошлый опыт. Сеня ощутил, что у него кружится голова. «Откуда эта слабость», — сокрушался он. — Наверно оттого, что давно не ел. Пойду к знакомым, ведь они ко мне всегда хорошо относились».

Дом семьи Микулич, выстроенный из смолистой, а потому прочной сосны, стоял недалеко. Его крыша была покрыта деревянными дощечками или дранкой. На окнах красовались ставни с дивной резьбой. Сеня со всеми предосторожностями прокрался к жилищу Кастуся Микулича и постучал в окно.

— Божа ж мой (Господи), гэта ты, Сеня? — внутренне содрогнулась высокая, дородная хозяйка, отворив дверь и увидев мокрого, перемазанного кровью мальчика.

— Дзіцятка! Напэўна галодны. Есці хочаш? (Ребеночек! Наверно голодный. Кушать хочешь).

— Да. Очень.

— Сядай. Вось кіслае малачко. Табе ж зараз толькі гэта і можна. (Садись. Вот кислое молочко. Тебе же сейчас только это и можно).

Сеня вмиг проглотил миску простокваши и тотчас осовел. Заметив это, радушные хозяева настояли на том, чтобы он разделся. Потом отправили его на разогретую печь. Когда Сеня взобрался наверх, то задернули занавеску. Он сильно продрог на улице. Согревшись, Сеня провалился в глубокий сон.

Он пробудился от того, что кто-то громко говорил.

— В местечке всех евреев из гетто расстреляли! — шумел неизвестный голос. — Одному все-таки удалось сбежать! «Каланча» со своим сбродом все местечко вверх дном перевернули. Пока не нашли! Вечером наверняка сюда явятся!

Сеня чуточку приоткрыл занавеску. Беседующий с хозяевами мужчина был среднего роста, коренастый. Волосы на голове у него поседели. На верхней губе росли широкие усы пшеничного цвета. Сеня узнал его. Это был довоенный председатель сельсовета по фамилии Лисовский. Сенин отец рассказывал, что в тридцать седьмом году его арестовали, а потом перед самой войной отпустили. Работал лесником. Немцы его не трогали, как пострадавшего от советской власти. Мужик он был хороший. Наверняка догадывался у кого скрывается беглец из местечка и поэтому хотел предупредить.

Когда входная дверь за Лисовским захлопнулась, Микулич подошел к печи. Его крупное лицо выражало волнение и обеспокоенность. Он отдернул занавеску и спросил:

— Сеня, ты не спишь?

— Нет.

— Значит, ты все слышал.

— Конечно, слышал. Мне надо собираться и уходить.

— Слезай. Поговорим.

— Тут такое дело, — сказал, слегка смущаясь Кастусь. — Думать особо нечего. От местечка до нашей деревни всего четыре километра. Полицаи могут прибыть сюда очень скоро.

Возникла неловкая пауза, которую нарушила сидевшая рядом с мужем Валентина:

— Вось. Мы знайшлі для цябе (Вот. Мы нашли для тебя). Гэта цалкам прыдатныя чаравікі, штаны, ватоўка, шапка (Это вполне пригодные ботинки, штаны, телогрейка, шапка).

Она пристально смотрела на Сеню. В ее взгляде отражались тревога и сострадание.

— Цяпер табе трэба паесці (Теперь тебе надо поесть).

Сеня оделся, а потом сел на лавку у широкого деревянного стола, на котором стояли чугунок с горячей картошкой и сметана в миске. Мало того, что он изголодался, так к тому же давно не видел таких продуктов вообще. У Сени разыгрался просто зверский аппетит, поэтому ел он так, что за ушами трещало. Микуличи сочувственно смотрели на него. Уже после этого, когда мальчик был готов отправиться в дорогу, они дали ему котомку с краюхой хлеба.

Кастусь и Сеня, опасливо озираясь по сторонам, вышли во двор. Дальше пробирались только огородами, внимательно вслушиваясь в каждый шорох и скрип. У самого массива леса, выглядевшего высокой и сплошной стеной, они расстались. Сеня, помахав рукой на прощанье, углубился в зеленую чащу, а Кастусь еще долго с грустью глядел ему вслед.

Не прошел Сеня в елово — сосновом окружении леса и километра, как наткнулся на обширную, поросшую буйной растительностью поляну. На ней немолодой уже мужчина ловко косил траву. «Это хорошо, что он один, — подумал Сеня. — Спрашивать у него вовсе не страшно, а в случае чего и убежать можно. Этот не догонит». Он терпеливо выжидал, когда наступит удобный момент. Вот косарь остановился. Отер рукой пот со лба и принялся сворачивать самокрутку, наполняя ее махоркой. Затем он с наслаждением закурил, жадно втягивая терпкий табачный дым.

Сеня сообразил, что именно сейчас может к нему обратиться и подошел поближе. Однако, мальчик и рта не успел раскрыть, как заговорил косарь. Он понял все с первого взгляда. Ему не нужно было разъяснять кто такой этот парнишка, внезапно появившийся перед ним, а также, зачем он в одиночку бродит по лесу. Достаточно было только раз взглянуть на него. Необычная худоба, настороженный взор, рваная телогрейка в июне и почти до колен мокрые от утренней росы штаны создавали ясный портрет.

— Тебе хлопец надо идти туда, — сказал он задумчиво, показывая рукой на дорогу. — Там у самого леса есть деревни Слободка и Старцево. Точно, конечно, не знаю, но говорят, что в тех местах есть партизаны. Придешь туда и у людей спросишь.

Весь дальнейший ход событий показал, что этот мужчина не обманул. Встреченные Сеней совсем незнакомые люди и в самом деле помогали ему. Вначале, минут через сорок пути, он заметил невысокую женщину плотного телосложения, которая выходила из леса. Она несла большую корзину, наполненную грибами. Маслята, подберезовики и сыроежки радовали глаз. «По возрасту она, как мама», — подумал Сеня и бросился ее догонять.

— Добрый день! — сказал он крестьянке, растерявшейся сначала от вида свалившегося, как снег на голову, мальчишки. — Мне нужны партизаны. Вы не знаете где их искать?

Пришедшая в себя женщина внимательно рассматривала неожиданно появившегося подростка, явно что-то обдумывая. Потом, видимо приняв решение, произнесла:

— В деревне Слободка поспрашивай. Вон туда тебе надо идти.

— А немцев там нет?

— Ни немцев, ни полицаев в Слободке нет.

— Спасибо! — вымолвил Сеня и быстро пошел в указанном направлении.

Издалека селение казалось пустынным, будто вымершим. Подойдя на более близкое расстояние, Сеня стал присматриваться. Вот в одной из хат, находившихся неподалеку, скрипнула открывшаяся дверь. На улицу вышел

одноногий старик, стуча деревянным протезом. Он примостился на скамейке, сделанной из досок и бревен. «Вроде никого больше нет», — размышлял Сеня. — «К нему и подойти не боязно». Он добежал до стоявшего на окраине деревни неказистого строения. Еще раз огляделся, вслушиваясь. Потом торопливо зашагал к дому старика.

— Здравствуйте! Я ищу партизан. Мне сказали, что они где-то здесь, — вымолвил запыхавшийся от стремительной ходьбы подросток.

— Охо — хо. Колькі бед прынесла вайна. Бачу я бачу хто ты і чаму табе так яны патрэбныя (Сколько бед принесла война. Вижу я вижу кто ты и почему тебе так они нужны), — проговорил он с болью в голосе. — Германцы прыйшлі сюды, каб знішчыць нас усіх (Германцы пришли сюда, чтоб уничтожить нас всех). Пачалі з габрэяў, а скончаць намі. (Начали с евреев, а закончат нами).

Он тяжело вздохнул и продолжил:

— Я заўважыў, што партызаны прыходзяць звычайна адтуль. Табе сынок неабходна пайсці туды, да таго леса. (Я заметил, что партизаны приходят обычно оттуда. Тебе сынок необходимо пойти туда, к тому лесу). Хай табе спадарожнічае ўдача сынок. (Пусть тебе сопутствует удача сынок).

Лес стоял величавый, устремив ввысь разлапистые верхушки своих изумрудно — зеленых деревьев. Они золотились пробивавшимися в чащу лучами солнца. Пространство наполнялось гулким постукиванием дятла о сухой ствол сосны. Сеня спешил, чтобы успеть дотемна. Он пристально вглядывался в извилистую тропинку, крутил головой из стороны в сторону. «Вот и край леса», — раздосадовано подумал Сеня. — «Как их найти?». Дальше начинался широкий луг. Вдруг он услышал громкий окрик:

— Стой! Кто идет?

Оказалось, что Сеня, хоть и старался быть внимательным, но все-таки не заметил, как наткнулся на партизанский пост, состоявший из двух бойцов. Одному, вооруженному немецким автоматом, было около тридцати лет. Его лицо заросло бородой. Темную шевелюру покрывала кепка. Второй был моложе и стройнее. У этого партизана только-только начали расти усы. Из под пилотки с красной звездой выбивались вихрастые кудри. На его правом плече висела винтовка.

— Ты куда направляешься? — спросил старший постовой.

— Я ищу партизан, — ответил Сеня.

— А зачем они тебе понадобились?

— Хочу воевать.

— Ты откуда?

— Я из местечка Заричи.

— Так там, говорят, всех евреев расстреляли.

— Я спрятался и остался живой.

— Значит так! Ростик! Отведешь этого пацана в штаб. Ясно?

… Командир партизанской бригады Георгий Вербич был худощавым, но крепко сбитым. На голове непокорный чуб темных волос над высоким лбом. Взгляд у него цепкий, пронзительный и это не могли не чувствовать те, кто с ним общался. Он сидел на табурете в штабной землянке, рассматривая развернутую на столе карту. Немецкое командование решило покончить с его соединением и поэтому направляло карательные подразделения из Могилева, Орши и Шклова. «Все-таки хорош наш с начальником штаба план операции, — рассуждал Вербич.— Мы их встретим вот здесь, — он ткнул указательным пальцем в карту, — на Дыможевском поле, юго-восточнее Рацевского леса. Займем круговую оборону, навяжем им бой и не допустим, чтобы они соединились». В следующее мгновение послышались шаги. Вошел его адъютант — высокий парень, в тщательно отглаженных углевым утюгом гимнастерке и бриджах. Полный порядок у него был также и с сапогами, которые начистил до блеска.

— Товарищ командир! Разрешите доложить!

— Докладывай!

— Задержали еврейского мальчика. Начальник особого отдела хочет его допросить.

— Пригласи его сюда. Вместе поспрашиваем.

Через несколько минут появился начальник особого отдела:

— Товарищ командир! Лейтенант Шарахудинов по Вашему приказу прибыл.

— Проходи. Садись. Как дела?

— Да все пока нормально. Вот только немцы зашевелились и хотят нас съесть. Так Вы же это знаете.

— Знаю, конечно, поэтому скажу тебе как пограничник пограничнику. Обломают они о нас зубы, — произнес командир бригады, улыбаясь.

— Грушко! — окликнул Вербич адъютанта. — Зови мальчишку.

Сеня и Ростик сидели на широком пне недавно срубленной сосны. Бывший узник гетто с интересом разглядывал партизанские жилища. Заметив это, Ростик спросил:

— Хочешь знать, как строят эти землянки?

— Да.

— Ну, тогда слушай. Сначала выкапывают прямоугольный котлован. Потом заготавливают бревна определенной длины. Из них вяжут сруб, который частично выступает над поверхностью. Затем уже кладут двойной накат из бревен. Он служит одновременно и потолком и крышей, После засыпают землей и обкладывают сверху дерном. Вот еще кустики видишь?

— На крыше?

— Ага. Это для маскировки.

— Здорово!

В это время Сеню позвал Грушко:

— Эй, хлопец. Идем.

Сеня пошел за адъютантом и замер, увидев двух мужчин, облаченных в хлопчатобумажную форму офицеров Красной Армии. Грушко подтолкнул его вперед и шепнул:

— Иди. Не бойся.

— Здравствуй! Как тебя зовут, — заговорил Вербич.

— Сеня Златин.

— Ты зачем к нам пришел?

— Хочу быть партизаном. Я должен, — произнес Сеня, задыхаясь от волнения — отомстить палачам за гибель мамы и маленькой сестрички.

— Расскажи о себе.

— Был я в гетто местечка Заричи. Когда эсесовцы приехали нас убивать, то мама сказала мне спрятаться в погребе. Там еще лаз есть под пол. В меня стреляли полицаи, хотя не видели где я. Палили наугад. Повезло. Потом, когда стемнело, пошел ливень. Смог убежать. Пришел в деревню Бабичи к знакомым. Они меня накормили и дали одежду. От них пошел искать партизан. Ой. Вас значит. Добрые люди показали, где Вы есть. Нашел.

— Тебе сколько лет?

— Четырнадцать.

— Ну что скажешь лейтенант?

Шарахудинов, молча, достал блокнот из своего планшета и написал: «Пришел без оружия. Совсем еще ребенок. Зачем он нам нужен?». Вербич наклонился к его уху и прошептал:

— Мальчишка погибнет. Приказываю взять.

— Присмотреться к нему надо. С испытательным сроком, — громко произнес начальник особого отдела, недовольно косясь на командира.

— Хорошо. Так и быть. Принимаем мы тебя в свои ряды хлопец. Воюй.

— Спасибо.

Как только Сеня вышел из землянки, он остановился, чтобы перевести дух. От всего пережитого слезы полились сами собой. Сеня плакал и не мог остановиться.