Интересно, «какими глазами» можно увидеть в концлагере светлое будущее всего человечества — коммунизм? Над этим не задумывались советские мастера пропаганды и оболванивания масс… Им надо было убедить всех — от мала до велика — что «дедушка Ленин» был самым человечным из людей.

Догадки играют в прятки

Ефим Гаммер

Часть пятая. Часть четвертая. Часть третья. Часть вторая. Часть первая

1

Воздуха на двоих. А тут появляется третий. Не спросишь: «На третьего будешь?» В руке у него пистолет, а воздуха, напоминаю, на двоих. Значит? Оно и без подсказок понятно — третьим ему не быть. Пора убивать! И убил.

А всё благодаря догадкам. Инстинктивно особенно развитым, когда воздуха на двоих. Свою жизнь иногда спасают, а чужую укорачивают.

Не верите? Что ж, взглянем под этим прицелом на историю.

2

Конвент при Робеспьере был достаточно мозговитым. Раз за разом выслушивал деловые предложения своего лидера, одобрительно кивал, голосовал «за!» и ставил подписи.

Спрашивается, какими были предложения? Очень даже характерными для бурливого времени революций — кого на гильотину, кого — мимо.

Но однажды Робеспьер настолько осатанел, что сообщил Конвенту только о том, что им составлен новый список приговорённых к смерти. А имена не обнародовал. Догадайтесь, мол, сами.

Бравые ребятушки из Конвента тревожно переглянулись и мигом сообразили, чем пахнет ближайшее будущее. И единогласно проголосовали — за гильотину и за Робеспьера. С таким хитрым умыслом, что если соединить одушевленный предмет с неодушевлённым, то буйная головушка «Неподкупного» — так себя любил называть Робеспьер — покатится в корзину для мусора.

И покатилась.

А провозгласи эта головушка список пофамильно, осталась бы на плечах. И члены Конвента послушно проголосовали бы за смерть для других, не видя себя среди осужденных.

3

Женственный начальник личной охраны кровожадного Калигулы боготворил своего императора.

А тот? Тот посмеивался над его женственностью. И дразнил, используя иногда иронию, приправленную лёгким юмором, но чаще сарказм, острый как шпилька для волос.

Не выдержав насмешек, женственный начальник личной охраны набросился на обожаемого императора и вонзил ему меч в шею.

— Умри на месте! — сказал сгоряча, будто он на подмостках сцены.

Калигуле такое предложение не понравилось. И он позвал на помощь.

— Охрана!

Понятно, набежали стражники, вынули меч из тела императора, омыли рану водой и больше ничего не предприняли, пока хозяин их жизни не лишился своей.

А всё почему? Из-за догадки: оживи императора, он неминуемо отправит всех на тот свет вкупе с начальником личной охраны. Так что на повестке дня: или безумный казнитель-властитель, или очаровательная возлюбленная, назначенная императором на роль их командира?

Они сделали выбор в пользу возлюбленной.

Согласитесь, лучше жить под началом предсказуемой в доступных ласках любовницы, чем неуправляемого в ярости кровопийцы и вешателя Калигулы.

4

1934 год. «Съезд победителей», который впоследствии назвали «Съездом расстрелянных».

Как так? А так!

Но прежде предыстория. В кулуарах съезда Сергей Киров, прозванный «любимцем партии» сказал по секрету товарищу Сталину, что некоторые делегаты посоветовали ему свергнуть…

Кого-кого? Именно того, кому Киров доверительно открыл тайну заговорщиков.

— Ха-ха! — усмехнулся в усы товарищ Сталин. И с благодарностью в голосе сказал: — Я это тебе никогда не забуду.

— На то и память, чтобы помнить всё хорошее, — подхватил «любимец партии».

И довольные друг другом 7 ноября 1934 года поднялись они на Мавзолей, чтобы приветствовать толпы восторженных демонстрантов.

А спустя месяц 1 декабря 1934 Мироныч был убит в коридоре Смольного Леонидом Николаевым. И начался «Большой террор», о причинах которого историки догадываются на протяжении десятков лет, меняя доказательную базу и мнения в зависимости от того, куда дует ветер.

5

Сталин, имея в сейфе подлинный, как ему докладывали, череп Гитлера, не верил до конца жизни, что тот покончил с собой. И когда? Сразу же после женитьбы на Еве Браун 30 апреля 1945 года, не воспользовавшись правом провести брачную ночь в объятьях любимой женщины.

Почему? Интуиция?

Или другое?

До Сталина дошла информация, что американцы обнаружили мёртвым «своего Гитлера». И поспешили доложить о том начальству:

— Пулевое ранение в голову. Самострел, несомненно.

Однако вскоре выяснилось, при жизни покойника звали Густав Веллер, он был двойником бесноватого фюрера.

Это наводило на мысль, что и череп, хранимый в сталинском сейфе, может принадлежать не Гитлеру, а какому-то двойнику? Третьему?

— Согласен на третьего? — спрашивал у него иногда Сталин, разливая выдержанный грузинский коньяк себе и товарищу Берию.

Что отвечал череп? Это покрыто кремлёвской тайной. И до сих пор не подлежит разглашению.

6

Строительство на Воробьёвых горах в Москве осуществлялось заключенными. Под присмотром охранников. Бдительность парила в воздухе, пахло ружейным маслом и порохом. И вдруг… При перезарядке винтовки прозвучал выстрел.

Никто не убит. И всё бы съела наступившая тишина. Но пуля долетела до ближней дачи Сталина.

И на даче поднялся хипиш. Кто стрелял из винтаря? Откуда? И зачем?

Понятно, на «зачем?» незамедлительно последовал ответ: «Не иначе, как покушение на родного и любимого». Но «кто» и «откуда» требовали отгадки.

Помозговали и определили: стреляли с Воробьёвых гор. Следом раскрутили дознание в образе и подобии признания. Всех, кто с ружьем — под ружьё, но уже не ради охранной работы.

Что с ними сталось дальше? Неведомо и быльём поросло. В списках, как говорится, не значились. И на ближайшем кладбище тоже

7

На четвёртый день после неудачного покушения на Ленина комендант Кремля Павел Мальков расстрелял Фанни Каплан. Казалось бы, общеизвестная истина. Но на неё накладывается воспоминания моей тёти Фани, урожденной Гаммер, выступавшей однажды от Московской филармонии с труппой артистов в ГУЛАГе.

До начала концерта им устроили поучительную экскурсию по территории.

— Посмотрите направо, этот барак — просто загляденье. Право, не дворец, но все удобства предусмотрены.

— Посмотрите налево, эта колючка — экстра класс! Не позволит никому без ущерба для штанов перебраться через забор при случайно возникшем желании побега.

— Посмотрите вперед, а это…

Навстречу подневольным экскурсантам шла седая женщина с табличкой на груди «Я стреляла в Ленина!».

— Кто это? Кто?

Женщины-надзирательницы не замедлила с ответом:

— Это Фанни Каплан.

— Но её расстреляли!

— Нет! Помиловали. По личному распоряжению Ленина. И оставили жить, чтобы она своими глазами увидела, что дело его правое и коммунизм — светлое будущее всего человечества — победит.

Интересно, «какими глазами» можно увидеть в концлагере светлое будущее всего человечества — коммунизм? Над этим не задумывались советские мастера пропаганды и оболванивания масс, распускающие благоприятные для режима слухи даже таким «визуальным», я бы сказал, способом. Им надо было убедить всех — от мала до велика — что «дедушка Ленин» был самым человечным из людей.

Что ж, ради того, чтобы в этом убедиться я раскрыл сочинения Ленина и прочитал некоторые из его высказываний. Вот парочка из них.

19 марта 1922 г.
(Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 190–193).

«… я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий…

Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

Ленин, август 1920 г.
(Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. М., 1996).

«… Принять военные меры, т.е. постараться наказать Латвию и Эстляндию военным образом (например, «на плечах» Балаховича перейти где-либо границу на 1 версту и повесить там 100 –1000 их чиновников и богачей)».

8

Подсудимый подозревался в убийстве. При этом адвокат родственников жертвы, в противовес обвинению, уверял присяжных заседателей, что убийства на самом деле не было: сейчас откроется дверь и тот, кого якобы считают уже мёртвым, войдёт в зал заседаний.

Через короткое время был оглашен вердикт присяжных.

— Виновен!

Что? Почему? А все решила догадка. Единственный, кто не посмотрел на дверь после заверения адвоката, оказался подсудимый.

9

Что позволено Зевсу, то не позволено быку.

Это изречение мы запомнили с детства из «Мифов Древней Греции». И по-детски пытались догадаться: что же такое захотелось быку из того, что доступно Зевсу?

— Секса, вот чего! — подсказывали нам более продвинутые в запретных понятиях аморалки старшеклассники.

А чем отличается бычий секс от человеческого и они разъяснить не могли. Понятно, не Зевсы! Тут и отгадка. Именно этого и хотел узнать на практике Зевс, когда перевоплощался в быка.

Была у него особенность, но и не у него одного из богов, преображаться в любое существо. Вот и преображался.

Что ради экспериментов с сексом не сделаешь? Главное, чтобы фантазия не подвела. Захотел птичьего секса, превратился в лебедя, и давай обхаживать прекрасную незнакомку, пока она не забеременела.

Ну, а если дикую эту ситуацию развить до вообще умопомрачительного эксперимента? Что ж, для прихотей олимпийца ничего нет недоступного. Под видом дождя снизошёл с неба к другой недотроге, и раз-два — капля-другая-третья, затем ливень сладострастия под видом оргазма, и на тебе — уродился наследник.

Вот такие чудеса в решете. Получается, греческие боги были своего рода наркоманами, стремящимися изведать нового, неведомого прежде блаженства.

Скорее всего, так. Иначе какого чёрта напяливать на себя звериную или птичью голову? Посмотришь невзначай в зеркало, инфаркт от испуга схватишь.

10

Почему инопланетяне не выходят на прямой контакт с людьми? Рассуждений много, конкретных догадок нет.

Но однажды лично я очутился в шкуре инопланетянина, когда на доске объявлений в приличном по умственному развитию города прочитал такое сообщение, написанное химическим карандашом и без грамматических ошибок.

«Предлагаю руку и сердце миловидной девушке с открытой душой».

— Это разумный подход к жизни? — подумал я на манер инопланетянина, наделённого рациональным умом и технологическим превосходством по отношению к человеку, владеющему не компьютером, а всего лишь химическим карандашом. — Расстаться с сердцем и рукой? И без всякой выгоды для себя? Просто при встрече с миловидной девушкой с открытой душой? Мда… Рвать когти надо с этой Земли. Здесь живут не братья по разуму, а недоразвитые существа, не понимающие, что если они отдадут кому-то своё сердце, то после этого не проживут и минуты. А девушка будет только лить слезы, рыдая над бездыханным телом жениха-идиота, который по всем внешним параметрам способен выявиться в отца её детей.

11

Попробую ещё раз побывать в роли инопланетянина. Хотя бы потому, что учёные мужи, говоря по телевизору о намерениях звёздных Одиссеев с летающих тарелок, зачастую высказывают такое мнение: «Они будут делиться знаниями с людьми, чтобы поднять нас до своего уровня».

Что ж, раскрывайте уши: поделюсь, коль скоро я выявился для собственного развлечения космическим пришельцем.

Итак…

Даже микроскопическая чёрная дыра притягивает к себе окружающий мир, и любой любознательный болид мгновенно окажется в её брюхе. А у дыры, размером, положим, с ваше кухонное окно и аппетит будет круче. Вместе с квартирой, нажитой непосильным трудом, а то и домом, купленным на имя тёщи, ухнете в такую неизмеримую даль, что Колыма покажется ближней дачей. Ну, а дыра размером в рабочий посёлок, поглотит с десяток-другой планет и звёзд заодно с нашей солнечной системой, включая Землю-матушку с развитой на ней цивилизацией.

Апокалипсис? Ну да! Хотя как на это посмотреть со стороны.

А со стороны и не посмотреть. Захватит, притянет — и прощай, милая сторонка. А на свободу даже с чистой совестью не выпустит. Ничто мимо этого ненасытного существа пройти не может. Даже стремительный солнечный луч, и тот проглотит и переварит.

Э, нет, не переварит, если в солнечный луч вмонтировать лазерную бомбу невероятной мощности.

Чёрная дыра — хап! Световой луч — ба-бах! И вот вам тот Большой Взрыв, благодаря которому создалась наша Вселенная и отчего звёзды по сей день разбегаются по инерции.

Не верите инопланетянину, способному поделиться с вами знаниями?

Тогда создавайте свою теорию Большого Взрыва.

Но примите напоследок подсказку, всего в одно слово, многозначительное однако по отношению к Взрыву — цикличность.

12

Откуда есть-пошли татуировки? От инопланетян. Они помещали на своём теле опознавательные знаки и символы своих планет, спирали родных галактик. Это было нечто вроде паролей для тех, кто найдёт их тело и доставит его по обратному адресу.

Но человечество и по сей день не уразумело тайный смысл татуировки и ляпает на свою кожу всё, что ему заблагорассудится, а впоследствии иногда и вытравляет всякими ядовитыми химическими веществами. Притом, настолько безрассудно, что может привести в ярость кого угодно. Даже…

Вот об этом моя история.

ТЯПА-ЛЯПА

Глава первая

Жила-была наколка — рожица кривая на двух ножках, по прозванью Тяпа-Ляпа. Жила-была не в районе Бермудского треугольника, где все туманно и зыбко, и всякая нечисть бродит по водам, заманивая в глубины. А на курорте, в благословенном Крыму, под поэтическим небом Коктебеля: тут что ни шаг — поэтесса, что ни взмах руки — поэт, да и вино в бочках. Жила-была, хлеба не ела, воду не пила. Но смешно морщилась, дивно корчилась на запястье, когда рука — хозяйка ее — подносила стакан ко рту. Не ко рту Тяпы-Ляпы, понятно. А ко рту обладателя наколки, человека вполне зрелого для вечно молодого поэта по псевдониму-имени Катет, который намылился в ЗАГС ради женитьбы на Гипотенузе, подающей творческие надежды, когда не работает в гардеробе местного самодеятельного театра «Верхом на Пегасе».

Женитьба его должна была состояться по любви. А любовь — зла, вот и потребовала Гипотенуза свести со свету татуировку с Тяпой-Ляпой. А то торчит на самом видном месте. Причем на той руке, какой предназначено расписываться в ЗАГСе.

Люди увидят, сочинят злые стишки:

«Девушку с глазами дикой серны
Полюбил простой разносчик спермы».

Какая женщина потерпит соседство с этой зеленоватой, как Змий-искуситель, Тяпой-Ляпой, впечатанной по глупости в руку мужчины? А что подумают соседи и свидетели со стороны слабого пола? Не в стихах подумают, типа:

«В ночи не сыщешь ярче света,
Чем от присутствия поэта!»

А подумают бренной и настолько замшелой прозой, что тошно становится, когда мыслишь под них: мол, баловник Катет на заре туманной юности предлагал уже руку некой Тяпе-Ляпе. В память о первых поползновениях любви и выгравировал на личной коже, словно фирменный знак, ее портрет.

Фигушки!

Словом, Катет, еще не доходя до ЗАГСа, влип по уши в кашу перловую с подливкой из чужих слез и угрызений собственной совести.

— Или Тяпа-Ляпа! Или я! — сказала Гипотенуза.

И сочинила язвительный стишок:

«Восторженный козел,
Девицу увидав,
Сказал: «Гав-гав!»,
Держа в уме:
«Мне-ме-е».

Катет не смутился, и не в таких поэтических переделках он бывал на Парнасе, когда его сталкивали к подножию мощным в исчислении лошадиных сил трактором соцреализма, чтобы закопать в землю.

Без долгих колебаний он избрал, конечно, Гипотенузу и отправился к ближайшему косметологу-татуировщику сводить со свету Тяпу-Ляпу.

В результате похода рука у него стала чистая, с глянцем на месте наколки.

Думал: вот и окончилась эта скверная история с непредвиденной даже в кошмарном сне ревностью.

Глава вторая

А что Тяпа-Ляпа?

Лежит себе на дне мусорного ведра, куда ее стряхнули с лоскутка человеческой кожи, и пошевелиться от ужаса не может. «До чего жизнь — штука непредсказуемая!» — проносится в ее мыслях.

И то: вела-вела… В кино вела, в рестораны… И привела к банкротству жизненных сил и полной безликости.

Кем она была прежде? Не просто Тяпой-Ляпой, а синеокой красавицей «дней его мятежных, когда встречал девиц он нежных, лобзал в уста и говорил подруге: «Поэт! Как много в этом звуке!». Она находилась на виду и всегда при неотлучном Катете, накрытом столе и бутылке. И если кто-то приставал к нему, значит, приставал и к ней. И получал по мордасям. Причем, не без ее помощи.

Как там ни толкуй о слабости женского организма, но ведь и она, прочно впечатанная в руку Катета, участвовала в мордобойных схватках, и делала кисель на роже обидчика. При этом вполне профессионально — ни разу не схлопотала «фонарь» под глазом. Выходит, не только ее покровитель, но и она, Тяпа-Ляпа, способна была за себя постоять.

«Способна была за себя постоять!» — с тоской подумала наколка в полумертвом своем положении. И от тоски душевной готова была разбить голову о железную стенку ведра. Но вместо синяков и ссадин народились стишки — недаром питалась каплями пота с тела своего возлюбленного.

«Любовь отпросилась по малой нужде.
Ушла и за площадью скрылась.
А мне — в стенку гвоздь, и висеть на гвозде,
Роняя из глаз своих сырость».

С угасанием творческого порыва и силы оставили Тяпу-Ляпу. А если нет сил, то и не надейся на избавление из плена. Осознала это и — в рыдания, а из рыданий — в истерику, и оттуда еще дальше, пока не забилась в судорогах. Ибо представила себе, как коварная Гипотенуза гладит Катета по той же руке, где раньше находилось ее изображение, и соблазнительно говорит в стихах, иначе — тварь такая! — не умеет:

«Мой любимый ты, мой хороший,
Полюбила тебя не за гроши,
А за ум твой, характер и совесть —
Вот какая любовная повесть!»

Что тут ответишь? Надо бы стихами. А как они подвернутся, если ты трясешься в судорогах.

«Не трясись!» — весомо сказала себе Тяпа-Ляпа из левого полушария мозга в правое, где произрастает не чертополох, а совсем иное растение, описанное Пушкиным в классическом стихотворении «Анчар».

Как у Пушкина?

«И зелень мертвую ветвей
И корни ядом напоила».

А у нее, и без того, от природы зеленой?

У нее не менее ядовитое и с точным адресом: Коктебель, улица Блока — это насчет Катета, и Коктебель, улица Грина — в отношении его невесты.

«Был он не прост,
Хоть судьбою обижен.
Деньги любил,
Как бесплатный сыр.
Вот и ухаживать стал,
За той, что живет поближе,
Чтобы не тратиться
На такси».

Глава третья

Вначале Тяпа-Ляпа, впав в истерику, даже не заметила, что уже бьется головой о стенку мусорного ведра. Потом заметила и прибавила энергетики ударам — голова не живая: ничего с ней не случится.

Догадалась правильно. С головой ничего худого не произошло, и фигуру не испортила.

Тут мусорное ведро и опрокинулось.

Тяпа-Ляпа выбралась наружу.

Теперь ее не привяжешь ни к какому запястью: сама себе хозяйка — ходи, куда ноги ведут, дерись, с кем пожелаешь.

Осмотрелась, куда попала? Вроде как медицинский кабинет. На столе прожекторная лампа, рядом зубоврачебное кресло с кожаной подушечкой наверху. Стену украшает зеркало, над ним висит плакат с пояснительной для клиентов этого заведения надписью: «Игла для татуировки зовется «пешня», «пчелка», «шпора» или «жало», тату-машинка — «бормашина» или «швейная машина», тушь — «мазутой» или «грязью». Сама же татуировка называется «реклама», «регалка», «расписка», «клеймо» или «портачка».

— Фу! — скривилась Тяпа-Ляпа. — Чтоб я так жила, какие имена придумали! «Регалка», «портачка». На «тату», положим, согласна. А на «регалку» или «портачку» ни в коем разе! Кто меня с таким именем полюбит? С таким именем можно только разлюбить! О, да это идея!

И Тяпа-Ляпа взобралась на стол, чтобы вооружиться «пчелкой».

Глава четвёртая

Свадьба пела и плясала.

Гипотенуза пела: «Ля-ля-ля, ля-ля-ля, полюбила кобеля!»

Катет плясал возле нее. Гости танцевали тоже, но вокруг них. Водили хоровод, водили, пока не украли невесту. Почему? Да потому, что таков стародавний обычай: самое милое дело, напоить невесту и спрятать куда подальше, чтобы жених потом раскошеливался во благо ее возвращения.

Очнулся Катет от веселой пляски, глядь, а Гипотенузы нет в наличии. Ни за столом, ни под столом. Гости кричат ему, будто в насмешку: «Горько! Горько!» Действительно, горько: с кем, скажите на милость, целоваться, когда суженая неведомо где?

Целоваться Катету и впрямь было не с кем. Не с наколкой же своей — Тяпой-Ляпой. А ведь как раз с ней и мог, если бы различил ее, полупрозрачную, зеленоватого отлива, возле стула невесты.

Тяпу-Ляпу так и не приметил. А она, тайком пробравшаяся на свадьбу, засекала все, что ей было нужно.

И как наливалась шампанским Гипотенуза, и как похитили её бородатые люди, обманув бдительность жениха.

И как повели в соседнюю комнату, которая называется по народному «спальня», а на псевдонародном наречии «Конюшня Пегаса».

И как там произошло форменное преступление, когда эти бородатые люди, чтобы произвести впечатление, загалдели наперебой в рифму.

В результате…

«Пегас скончался от восторга,
Вкусив под хохот стог стихов.
Теперь не вытащить из морга
Его недавних седоков».

Тяпа-Ляпа выведала всё, что надо и не надо, включая оперативный материал для криминальной хроники, и притаилась в ожидании: что еще будет? Похитители невесты, умаявшись от стихотворной речи, разлили водку и стали уговаривать Гипотенузу выпить рюмку, выпить две, чтоб кружилось в голове.

Наколка знала из опыта посещений ресторана на запястье попивающего не только сырую воду Катета, что при смешивании шампанского с молочком из-под бешеной коровки получается коктейль по прозванью «Белый медведь», и он, этот коктейль, так туманит нетренированные алкоголем мозги, что наутро девушка не помнит, что вытворяла ночью.

Но с охмелевшей Гипотенузой выходила история и того похлеще. Она уже не помнила, что делала даже минуту назад. И слыша за стенкой крики «Горько! Горько!» лезла целоваться с бородатыми дядями, укравшими ее ради выкупа.

Поцеловалась с одним, поцеловалась с другим и сладко зевнула: «А теперь спать!» И бряк с ног — прямиком в кровать.

— Спящая красавица! — удовлетворенно сказал один бородатый мужчина и почмокал языком, выпив с удовольствием водки.

— Настоящее сокровище! — сказал второй бородатый мужчина и тоже почмокал языком, выпив с удовольствием водки.

Так они говорили и пили, говорили и пили, пока это занятие им не надоело. И тогда они пошли в гостиную, где свадьба пела и плясала, чтобы поторопить Катета с денежной выплатой.

Тяпа-Ляпа воспользовалась их оплошностью, допущенной при охране невесты от посягательств посторонних личностей, и взобралась на похрапывающую новобрачную со своей «пчелкой».

— Тик-тик-тик! — тихонько заработал ее хитроумный инструмент, украшая лоб спящей соперницы татуировкой. — Тик-тик-тик! Тик-тик-тик!

«Когда раскаянье придет,
Ты скажешь мне: «нет-нет, послушай…»
А я: «Ты съела бутерброд,
Который я хотела скушать».

Глава пятая

А свадьба продолжала веселиться.

— Эх! Ах! Та-ра-рах!

— Мы покажем скок и мах!

— Все сегодня для души!

— Спляшем, братцы? Все пляши!

— Эй, жених! Теперь уместно

Дать нам выкуп за невесту.

— Выкуп вам я дать готов

Хоть в две сотни добрых слов!

— Нам слова твои до феньки.

Вместо слов мы просим деньги!

Хмельная толпа загудела:

— Деньги! Деньги! Деньги на бочку!

Бочки поблизости не оказалось. Ее заменил пиршеский стол.

Катет с барской щедростью и легким сердцем, выложил на скатерку, между салатом «Оливье» и баночкой килек в пряном посоле, кучу денежных знаков. И соврал, не моргнув глазом, что это якобы гонорар за книгу стихов, принятую к изданию в Москве пятитысячным тиражом в расчете на последующие допечатки.

— Получайте выкуп мой.

Жду невесту я домой.

Хмельная толпа свадебных гостей подхватила его призыв:

— Невеста! Тили-тили-тесто! На выход!

От непрекращающихся воплей Гипотенуза немножко отрезвела и очнулась. А затем чихнула так сильно, что сдула с себя невесомую Тяпу-Ляпу вместе с ее безотказной «пчелкой».

После этого девушка поднялась с кровати и, немного шатаясь, двинулась из спальни на призывные крики «Горько! Горько!» В дверях растерянно остановилась, увидев, как внезапно вытянулись физиономии у всех собравшихся ее поздравить с законным браком.

А физиономии у гостей вытянулись по причине всеобщей грамотности. Каждый из них, будь у него даже начальное образование, что необходимо не только поэту, имел возможность прочитать на лбу невесты такую татуировку: «РЕГАЛКА», она же «ПОРТАЧКА».

Хмельным людям тут же почему-то захотелось еще выпить. И совсем расхотелось кричать: «Горько! Горько!»

А Катету с той же скоростью расхотелось целоваться, хотя он и вышел навстречу Гипотенузе с распростертыми объятиями.

Так и стоял, застыв, как и поднялся из-за стола: рот раскрыт, а слова — «люблю!» — не слышно, будто проглотил его заодно с последней порцией выпивки.

Тяпа-Ляпа злорадно корчила рожицу, наблюдая со смехом за этой немой сценой.

— Ха-ха! Худенькие да прозрачненькие тебе не нравились — живи теперь с длинной, как экватор, Гипотенузой. Так тебе и надо! — произнесла весомо, но достаточно тихо, чтобы ее никто не услышал. А то ведь и побить могли.