Михаил Ривкин: Недельный раздел Брейшит

Loading

Каждый элемент в картине Мироздания является и средством, и, одновременно, целью для других элементов. Перед нами не просто «кубики» которые лежат один на другом, но сложное органическое единство всех частей Мироздания, которое можно сравнить с живым организмом.

Недельный раздел Брейшит

Михаил Ривкин

На этой неделе мы вновь начинаем читать Тору с начала, и потому самое время предложить нашим читателям что-то новое. Попытки выделить четыре текстуальных источника Пятикнижия упоминались и раньше, но вскользь, между делом. В этом году мы хотели бы подробнее рассказать, как возникла и развивалась теория источников, на каких допущениях она основана, как она помогает нам лучше понимать не только время и обстоятельства создания того или иного текстуального отрывка, но и те религиозные представления и ценности, которые в этом отрывке выражены.

«Три исследователя вопроса о библейском авторстве независимо друг от друга сделали одно открытие. Один из них был пастором, другой врачом, третий профессором. Открытие же сводилось к двум следующим моментам: дублеты и имена Бога. Они пришли к выводу, что некоторые библейские рассказы существовали в двух версиях: два рассказа о творении мира, два рассказа о ряде событий из жизни патриархов Авраама и Иакова и т.д. Затем они заметили, что часто в одной из этих версий Бог называется одним именем, а в другой версии — другим именем.

Например, Быт 1 сообщает одну версию создания мира, а Быт 2 начинается с иной версии случившегося. Во многом они дублируют друг друга, а в некоторых отношениях противоречат друг другу. Скажем, события описаны в разной последовательности. В первой версии Бог сначала творит растения, потом животных, потом мужчину и женщину. Во второй версии Бог начинает с создания мужчины. Затем идут растения. И уже потом/…/, Бог творит животных. После того, как мужчина не находит себе подходящего партнера среди животных, Бог создает женщину. Таким образом, получаем:

Бытие 1: растения — животные — мужчина и женщина.
Бытие 2: мужчина — растения животные — женщина.

Это две разные картины происшедшего. Трое ученых подметили, что первая версия всегда именует Создателя словом Бог (35 раз). Вторая версия обязательно использует имя: Тетраграматон (Имя из четырёх букв) (11 раз). Первая версия никогда не называет его Тетраграматон (Имя из четырёх букв), а вторая никогда не говорит просто Бог» [i]

Дублеты и разные Имена, действительно, стали первым поводом задуматься над сложной, «слоистой» структурой Пятикнижия. Такие дублеты чаще всего встречаются именно в книге Брейшит, а рассказ о Сотворении Мира является одним из самых заметных дублетов, он буквально бросается в глаза, и уже Мудрецы, Благословенной памяти, обратили на это внимание. Поэтому первые попытки выделить несколько пластов текста, начиная с середины восемнадцатого века, как правило сводились к анализу книги Брейшит, а рассказ о Сотворении Мира был важнейшим, ключевым пунктом в системе доказательств гетерогенности теста первой книги Пятикнижия. Однако современная теория источников отличается от этих первых, двухсотлетней давности, наивных попыток примерно так же, как современные поезда от первого паровоза Стефенсона. К середине девятнадцатого века акцент библеистики сместился с собственно текстуального анализа на попытку понять, какие общественно-исторические реалии выражает тот или иной текстуальный источник, какие явления в жизни Древнего Израиля могут скрываться за пёстрой тканью танахического повествования. Поэтому рассказ о Сотворении Мира, сугубо мифологический по своему содержанию, отошёл, постепенно, на второй план. В классическом труде Ю. Вельхаузена «Введение в Историю Древнего Израиля» о нём упомянуто кратко, ближе к концу книги, когда теория четырёх источников уже изложена. Однако систематический рассказ о методах библеистики проще всего начать именно с этих глав.

Важнейшее отличие между двумя рассказами о Сотворении Мира состоит не в последовательности событий и не в последовательном использовании только одного из Имён Творца, а в характерной для того и другого рассказа общей модели Мироздания, в том, как авторы этих рассказов воспринимают Природу и Человека. В этих важнейших моментах мировосприятие авторов сильно разнится. Разнятся и те художественные средства, которые используют два автора, и которые, разумеется, с их идеологическими предпочтениями тесно связаны. Все эти концептуальные, мировоззренческие и художественные различия правильно интерпретировать можно лишь на основе допущения, что два текста были созданы в разные исторические периоды. Различия двух текстов отражают существенные различия в культуре и традициях как той аудитории, которой оба текста были адресованы, так и тех сословных групп и идейных течений, которые эти тексты породили.

Начнём с первой главы Брейшит, которую библейская критика относит к источнику Р (priestly, коэнскому). По мнению многих исследователей, этот рассказ восходит к древнему вавилонскому эпосу Энума Элиш. Такой вывод опирается на том, что и Энума Элиш, и Брейшит, гл. 1 последовательно рассказывают о создании одного за другим, всех важнейших элементов Мироздания, содержат детальную и хронологически выдержанную Космогонию.[ii] Но для Энума Элиш Космогония — не более чем не самый существенный придаток к двум первым, важнейшим частям рассказа: Теогонии (рассказу о рождении богов) и Теомахии (рассказу о бесконечных битвах сменявших друг друга поколений богов). Комогония появляется лишь в конце, занимает мало места в общем рассказе, сильно отличается порядком сотворения разных явлений от Космогонии Брейшит и явно находится на втором плане в общей авторской концепции Энума Элишь. Если уж искать в культурах Древнего Востока такие эпосы, которые по-настоящему близки рассказу Брейшит, то следует обратить внимание на раннюю персидскую Космогонию. Она тоже содержит последовательный и хронологически выдержанный рассказ о сотворении главных частей Мироздания: сначала созданы Небеса (1), затем — Воды (2), затем — Земля (3), затем — растения (4), затем животные и птицы (5), и затем — человек (6). Сотворение этих шести важнейших первооснов Мироздания происходит последовательно, в течение шести времён года (персидский календарь делит год на шесть сезонов). Автор Р, вероятно, воспользовался этой схемой, которая своей полнотой и логичностью (от простого — к сложному) отчасти напоминает школьный учебник, но заменил шесть времён года шестью днями творения. К перечисленным в персидской мифологии осязаемым элементам мироздания автор Р добавил такой абстрактный элемент, как Свет, который создаётся путём отделения от абстрактной же Тьмы, а также небесные тела, роль которых в религии Древнего Израиля издревле была велика.

Самой характерной особенностью рассказа Р является статичность и автономность всех перечисленных им частей Творения. Каждый элемент Мироздания существует сам по себе, никак не взаимодействует с другими, и никак в них не нуждается. Поэтому не стоит удивляться, что небесные тела созданы после создания растений. Сотворение Мира напоминает строительство ребёнком пирамиды из одинаковых кубиков. Каждый кубик просто ставится на предыдущие, при этом порядок постановки кубиков большого значения не имеет. Исключением из этого общего правила является, пожалуй, рассказ о Сотворении человека, на которого возложена ответственность и за саму Землю, и на всё, что на ней произрастает (Брейшит 1: 26-31), но именно в этом отрывке мы чувствуем отголосок более раннего рассказа Автора J, с которым Автор Р был, вероятно, знаком, и с которым пытался полемизировать.

Язык Р сух и лаконичен до придела, по крайней мере в описании первых пяти дней Творения. Автор предпочитает пользоваться стандартными формулами зачина и завершения для всех дней, и экономит буквально каждое слово в промежутке между этими формулами. Он стремится поскорее перечислить все главные элементы мироздания, чтобы перейти в самой важной для него теме — Сотворению Человека, и потому обретает красноречие отчасти на пятый, и в полной мере — только на шестой день, опять же — под влиянием Автора J. Для Р человек — не просто венец Мироздания, не просто «верхний кубик», это властелин, которому всё Мироздание беспрекословно подчиняется:

И благословил их Б-г, и сказал им Б-г: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и овладейте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, движущимся по земле (Брейшит 1:28)

Совсем другую картину мы видим во второй главе Брейшит. Полнота перечисления главных элементов Мироздания и строгая последовательность от простого — к сложному менее всего волнуют автора. Перед нами — красочное полотно, широчайшая панорама Мироздания, написанная смелой кистью великого художника, умевшего и любившего находить неожиданные, яркие и очень понятные словесные образы для объяснения сложных и мало понятных простому человеку явлений. Вот как описывает различия между первой и второй главами Брейшит Дж. Дж. Фрэзер:

«Рассказ о сотворении мира в первой главе восходит к так называемому Жреческому кодексу, составленному жрецами во время вавилонского пленения или после него. Рассказ о сотворении человека и животных во второй главе восходит к так называемому Яхвисту [название строится на основе искажённого, весьма далёкого от правильного, но распространённого во многих языках произношения Четырёхбуквенного имени с добавлением суффикса — ист. Именно это имя, как сказано выше, употребляется автором второй главы Брейшит Первая буква слова Яхвист в написании латиницей, J, стала условным обозначением этого источника, подобно тому как буква Р обозначает источник коэнский — МР], написанному на несколько столетий ранее первого, вероятно в IX в. до новой эры. Различие религиозных установок обоих авторов бросается в глаза. Более поздний автор Кодекса имеет абстрактное представление о боге как о существе, которое недоступно человеческому глазу и творит мир простым велением. Более ранний автор Яхвиста представляет себе бога в конкретной форме, как существо, которое говорит и действует подобно человеку, которое лепит человека из глины, разводит сад, гуляет в этом саду в часы дневной прохлады, призывает к себе Адама и Еву, спрятавшихся за деревьями, делает им одежду из кожи вместо слишком легких опоясаний из фиговых листьев, которыми наши прародители стыдливо прикрывали свою наготу. Очаровательная наивность, почти веселый тон более раннего рассказа составляет прямой контраст с важной серьезностью позднейшего, хотя в то же время нас поражает некоторый налет грусти и пессимизма, пробивающийся сквозь яркие краски, которыми яхвистский художник рисует нам жизнь того невинного века. /…/

Из этих двух рассказов более ранний, т.е. яхвистский, не только живописнее, но и богаче фольклором, ибо в нем сохранилось обаяние примитивного простодушия, которое тщательно затушевано позднейшим автором. /…/

По-видимому, яхвистский автор представлял себе, что бог вылепил первого человека из глины совершенно так же, как это сделал бы гончар или как ребенок лепит куклу из глины, и что, вымесив глину и придав ей надлежащую форму, бог оживил вылепленную фигуру своим дыханием в ее рот и ноздри, т.е. тем же способом, каким пророк Елисей, по библейскому рассказу, возвратил к жизни мертвого ребенка сонамитянки: он лег на его тело, приложил свои глаза к глазам ребенка и свой рот ко рту ребенка, без сомнения, для того, чтобы передать телу свое дыхание; после этого ребенок чихнул семь раз и открыл глаза. Происхождение человеческого рода из праха земного представлялось евреям еще более естественным потому, что на их языке слово «земля» («адама») грамматически есть женский род от слова «человек» («адам»). На основании многочисленных свидетельств, обнаруживаемых в вавилонской литературе, можно полагать, что и вавилоняне представляли себе человека созданным из глины. По словам вавилонского священника Бероса, рассказ которого о сотворении человека сохранился в греческом переводе, бог Бел отрезал собственную голову, а другие боги собрали кровь, смешали ее с землею и из этого кровавого теста вылепили людей. Вот почему, говорят вавилоняне, люди так умны: их смертная глина смешана с божественной кровью. В египетской мифологии Хнум, отец богов, вылепил людей из глины на гончарном круге»[iii]

Дж. Дж. Фрэзер очень тонко почувствовал стилистическое совершенство второй главы Брейшит, уловил особе, тревожно-радостное настроение этого рассказа, но при этом существенно упростил мировосприятие автора. Едва ли Автор J действительно представлял себе Всевышнего лепящим Адама из глины, подобно гончару. Для Дж. Дж. Фрэзера очень важно представить рассказ о Сотворении Человека как один из множества древних примитивных мифов. На самом деле, Автор J использует в этом, как и в других случаях, простые картины и образы для описания явлений, безмерная сложность которых была уже в то время понятна ему, точнее, тому идейному течению, которое он представлял. А простота и наглядность нужны Автору J для того, чтобы самому лучше отрефлексировать эти сложные явления и приблизить к пониманию этой сложности широкую аудиторию. Несмотря на большую разницу во времени, перед нами куда более мудрая картина сотворения Мира, чем сухой перечень Р. Для Автора J Мироздание — это не механическая сумма частей, а единое целое, каждый элемент которого мудро вписан в общую модель, активно взаимодействует с другими элементами, дополняет их, даёт им новое содержание.

Земля для Автора J, существовала изначально и предшествовала Акту Сотворения, однако она была сухой пустыней, поскольку не было ни объективных (дождь), ни субъективных (труд человека) условий для роста растений (Брейшит 2: 5). Не случайно нам сообщают об этом непосредственно перед рассказом о Сотворении Человека. Этим предисловием Автор J делает рассказ о Сотворении человека (там 2:8) сюжетно мотивированным, читатель понимает, зачем создан и сам человек, и все другие творения. Затем Г-сподь сажает Сад (Ган) в Эдэне, этим сотворена идеально-комфортная среда для только что созданного человека (там 2:8). И деревья обычные, и деревья чудесные, которые произрастил Всевышний в Эдэне, ориентированы на человека, хотя иногда эта ориентация выражена именно запретом (там 2:9). Далее нам сообщают о реке, которая «выходит из Эйдэна для орошения сада» (Там 2:10). Дальнейшее описание четырёх рек не случайно включает в себя полезные ископаемые — мы понимаем, что и этот элемент творения тоже ориентирован на человека (там 2:11-14). Наконец, нам сообщают, что человек получает ту среду обитания, которая была изначально ему предназначена, но получает не для пассивного наслаждения всеми благами этой совершенной среды, а «чтобы возделывал его и хранил его (Сад Эден)» (там 2:15). Перед нами пример диалектического равновесия: Сад Эдэн создан ради человека, но и человек создан ради возделывания и хранения этого Сада.

Каждый элемент в такой картине Мироздания является и средством, и, одновременно, целью для других элементов. Перед нами не просто «кубики» которые лежат один на другом, но сложное органическое единство всех частей Мироздания, которое можно сравнить с живым организмом.

Таковы, в общих чертах, различия между источниками Р и J в части рассказа о Сотворении Мира. И в следующих недельных главах мы увидим, что эти мировоззренческие различия последовательно выдерживаются и в рассказах о Потопе, и в рассказах о Патриархах, на протяжении всей книги Брейшит.

___

[i] ריצ’רד אליוט פרידמן מי כתב את התנ»ך דביר ת»א 1995 עמ’35-36

[ii] Nahum M. Sarna Understanding Genesis The Jewish Theological seminary of America NY 1966 pp. 7-12

[iii] Дж. Дж. Фрэзер Фольклор в Ветхом Завете Политиздат Москва 1986 стр. 14-15

Print Friendly, PDF & Email

6 комментариев для “Михаил Ривкин: Недельный раздел Брейшит

  1. Датировку каждого из четырёх источников следует признать едва ли не самым сложным вопросом, на который пытается ответить библейская критика. И абсолютная датировка, и даже предположительная хронологическая последовательность четырёх текстов менялась много раз. Эта непрестанная смена цифр вызывает, и вполне обосновано, снижение «кредита доверия» к теории источников в целом, и потому многие современные авторы предпочитают вообще деликатно обходить этот вопрос, и при упоминании того или иного источника никак его не датировать. Однако при такой постановке вопроса библейская критика лишается одного из главных raison d’etre своего существования: если библеистика не может узнать про четыре источника, когда они, приблизительно, были созданы, зачем вообще нужна такая академическая дисциплина?

    Поэтому мы в своих заметках стараемся придерживать некоей усреднённой датировки источников, принятой на сегодня, следуя, в целом, за Иоэлем Вейнбергом, подробные цитаты из труда которого «Рождение истории» я уже приводил в комментарии к разделу Бемидбар за прошлый год. http://club.berkovich-zametki.com/?p=55882. Мы позволили себе лишь слегка сдвинуть самую раннюю границу создания источника J с десятого века на начало девятого.

    Начиная с классических трудов К. Графа и Ю. Вельхаузена, главным подспорьем в датировке того или иного текста служит позиция его автора в отношение строгой централизации или децентрализации культа жертвоприношений, тотальный запрет или относительная толерантность к «высоким местам» и другим локальным культовым центрам. В качестве дополнительных критериев используется отношение к главным фигурам рассказа об Исходе и даровании Торы – к Моше и Аарону, а также к отдельным эпизодам и событиям этой саги. Комментируя соответствующие недельные разделы, мы постараемся уделять внимание тем деталям, на которых основана датировка текстуальных источников. Если бы в нашем распоряжении имелась бы только книга Брейшит, тем более – только её первые одиннадцать глав, никаких выводов о точной датировке источников сделать было бы нельзя.

    Но на вопрос о том, какой источник написан раньше, J или Р, можно ответить, даже опираясь на эти первые одиннадцать глав, т.е. на рассказ о Всемирной истории до Патриархов. И для J, и для Р доля «своего материала» т.е. собственного творчества автора в этой части рассказа весьма мала. Как справедливо указывает Й. Вейнберг, «Используя различные древние не названные, но в общих чертах узнаваемые, преимущественно устные традиции — космогонические и героические мифы, этиологические легенды, племенные и родовые саги, генеалогии и т.д., — Йахвист создал обширное историческое полотно. В полном соответствии с нормами ранне-исторических сочинений [Топоров. 1973, с. 123 и сл.] Йахвист начинает свое повествование с «начала времен» — с сотворения мира и человека, его пребывания в саду Эден и изгнания оттуда (Gen. 2), коротко упоминаются потомки Адама (Gen. 4), возведение вавилонской башни и рассеивание людей (Gen. 11), а также другие эпизоды. Однако «начало времени» занимает в йахвистском повествовании лишь небольшое место, основное внимание историописца обращено к так называемым патриархам» (И.П. Вейнберг Рождение истории М «Наука» 1993 стр. 22). При этом J не боится повторять многие мифы дословно, со всеми их многочисленными антропоморфными деталями, как например миф о сотворении первого человека из глины, из земли, или из другого подручного сырья. Мировоззрение J уже поднялось на качественно новый уровень, он постиг величие и абсолютное единство как Творца, так и Творения. он воспринимает мир как единое, органическое целое, со всем множеством взаимосвязей и противоречий, зачастую – тревожных и трагических, он стремится донести эту сложность до своей аудитории, но при этом охотно пользуется старым, упрощённым языком, хорошо этой аудитории знакомым. Идея Единого Творца существует в сознании J на уровне общего, интуитивного восприятия, она ещё не отрефлексирована и не обрела точных словесных формулировок. Он уже постиг, сверхъестественным озарением, новое содержание, но ещё не создал новой формы. Более того, он ещё не видит необходимости в этой новой форме, и охотно продолжает пользоваться антропоморфными оборотами даже в тех деталях рассказа, которые мы, с известной осторожностью, можем отнести к «своему материалу». Г-сподь «ходит в саду в прохладе дня» (Брейшит 3:8), «делает одежды кожаные и одевает их» (там 3:21). Если пользоваться удачным выражением Г. Гункеля, в рассказе J древние мифы отчасти «побледнели», но отчасти сохранили ещё свои яркие краски.
    Совсем по-другому описывает Первозданный мир источник Р. «В наративной части «Жреческого кодекса» большее место, чем в J.-E., занимает описание «начальных времен»: именно к Р. относится основной блок ветхозаветного мифа о сотворении мира и человека (Gen. 1 -2), он содержит развернутые «родословия» (tфlĕdфt) Адама (Gen. 5), наиболее подробное описание всемирного потопа и завета между богом и Ноем (Hoax) (Gen. 6-9), генеалогии потомков Ноя (Gen. 10-11) и т.д.» (И.П. Вейнберг Рождение истории М «Наука» 1993 стр. 24). В его изложении все древние мифы уже очень сильно «побледнели», иногда – до полной неузнаваемости. Идея Единого Творца Мироздания для автора Р. Это уже выношенная, продуманная, отлитая в точные категории религиозная вера. Поэтому он сталкивается со сложной дилеммой. С одной стороны, Автор Р, в силу присущей ему тяге к последовательному и исчерпывающему изложению, не может «начать не с начала» и пропустить рассказ о Сотворении Мира. С другой стороны, он тщательно обрабатывает и очищает «чужой материал» — будь то Энума Элиш, будь то персидская мифология – от всех признаков язычества и антропоморфизма. В результате, как это не раз бывает при слишком строгой цензуре, от первоначального рассказа почти ничего не остаётся. Автор Р очень строго отбирает слова, он уже отлично отдаёт себе отчёт, что новое содержание требует нового словесной формы. И его главная беда состоит именно в том, что старый багаж образов, эпитетов, определений он уже решительно отбросил, а нового ещё не создал. Отсюда – сухость, бедность, «бледность» язхыка,особенно в первые четыре дня творения. Для описания самых важных этапов Космогонии автор Р ограничивается повторением одних и тех же общих определений, предпочитает по многу раз повторять одни и те же слова. Такова, в общих чертах, разница в мировоззрении двух авторов, которая уверенно позволяет нам считать Р более поздним текстом.

    1. Михаил Ривкин: «… Начиная с классических трудов К. Графа и Ю. Вельхаузена, главным подспорьем в датировке того или иного текста служит позиция его автора в отношение строгой централизации или децентрализации культа жертвоприношений, тотальный запрет или относительная толерантность к «высоким местам» и другим локальным культовым центрам. …»
      ======
      По-моему это «главное подспорье» может быть точным научным критерием только если принять принципиально научно не опровергаемую (и не доказуемую) «мировоззренческую картину мира» библеиста, при которой не было эпохи патриархов с децентрализацией жертвоприношений и вышедшего из Египта поколения пустыни с жёсткой централизацией жертвоприношений.
      Иначе оба этих мнений по обстоятельствам вполне могли одновременно существовать даже для самого раннего из предполагаемых библеистами «источников Торы» (J, E, P и D) — ведь для него обе эти эпохи уже были глубокой древностью и частью традиции в разных обстоятельствах.

      Другими словами: библеисты имеют полное право на веру в свою вне-научную «мировоззренческую картину мира», но даже по критериям науки это именно вне-научная картина мира: из нескольких возможных и вероятных версий они выбрали именно ту, которая подкрепляет именно их вне-научную картину мира.

      П.С.: спасибо за развёрнутый ответ.

  2. Противоречит 8-му принципу иудаизма (всего их 13) по Рамбаму

    8.Я верю полной верой, что вся Тора, находящаяся сейчас в наших руках, — это та, что была дана Моше-рабейну — да покоится он в мире.

  3. Теория источников постулирует, что Тора составлена из 4-х основных источников. Автора источника J теория источников называет именем «Йахвист». По мнению Германа Гункеля (1922) Йахвист – это не отдельная личность, а кружок собирателей или книжников, которые свели отдельные народные традиции в одно произведение. Гункелем не ставилась под сомнение теория источников, датировка и порядок возникновения источников J, E, P и D. Он обратил внимание, что начало этих источников — древние, родоплеменные сказания и устная традиция. Этим он повлиял на формирование определенных школ и на дальнейшее направление исследований, в частности, методология Гункеля стала отправной точкой для двух принципиально отличающихся теорий: метода истории традиций и теории устных традиций, возникших в середине 20 века.
    Итак, по теории источников Пятикнижие составлено из 4-х основных литературных источников : J, E, P и D. Различие между источниками устанавливается по употреблению того или иного имени Бога.
    С помощью гипотезы Де-Ветте (1780-1849) устанавливается хронологический порядок основных сводов законов в Торе (книга Завета, Священнический кодекс, Девтерономический кодекс) и через место этих законов в Торе датируются ее предполагаемые источники (J, E, P и D). Тогда книга Завета предшествует книге Дварим. Остается нерешенным вопрос о времени составления Священнического кодекса и его связи с книгой Дварим, что стало предметом разногласий между теорией Велльгаузена (1844-1918) и израильским ученым Койфманом. Последний не отрицал наличие различных источников Торы, однако предположение первого о том, что различные своды законов развились один из другого, а Священнический кодекс является самым поздним из них вызвал у Койфмана возражения. Койфман пришел к выводу о самостоятельном происхождении трех основных сводов законов. В результате сравнения источника Р с другими источниками Койфман пришел к выводу, противоположному Велльгаузену: Девтерономический кодекс создан позднее Священнического кодекса. Койфман приписывает установление праздников народно-аграрному характеру обычаев, т.е. относит их к более раннему времени составления Священнического кодекса. Он обращает внимание на то, что в каждом из 4-х источников указаны различные предписания о подношениях священникам и по их характеру можно сделать вывод о более раннем происхождении Священнического кодекса по сравнению с книгой Дварим.

  4. 1) Михаил Ривкин: «… современная теория источников отличается от этих первых, двухсотлетней давности, наивных попыток примерно так же, как современные поезда от первого паровоза Стефенсона. К середине девятнадцатого века акцент библеистики сместился с собственно текстуального анализа на попытку понять, какие общественно-исторические реалии выражает тот или иной текстуальный источник …»
    ====
    Это понятно.

    2) Михаил Ривкин: » … при этом существенно упростил мировосприятие автора. Едва ли Автор J действительно представлял себе Всевышнего лепящим Адама из глины, подобно гончару. ..»
    =====
    Тогда на каком основании «теория источников» в современной библеистике считает «автора J» более ранним, чем «автора P»?

    По-моему «автор J» во второй главе Брейшит говорит в стиле школы Бейт-Гиллеля (объяснить истину людям), который и в современном обществе идейно, социально и (это ещё более важно !!!) из-за разнообразных наклонностей людей ДОПОЛНЯЕТ стиль Бейт-Шамая (понять истину) от «автора P» из первой главы Брейшит.

Добавить комментарий для Е.Л. Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.