Алекс Манфиш: «Тёмные чары битв»

Loading

Да, молвим мы такое — и не раз: / За чаем, на прогулке, в ресторане, / За книжкою иль видя на экране / Трагедию, постигшую НЕ НАС… / Но не за край сознанья ль мы порою / Отводим мысль: а что, коль в некий миг / За шкирку бросит дьявол нас самих — / На ту арену! В Рим сожжённый! В Трою!..

«Тёмные чары битв»

Алекс Манфиш

Этот отрывок из моей поэмы — отклик на спор о величии Наполеона и ему подобных. Посвящается тем, кто считает, что жизнь без зла была бы «скучна» и лишена истинного смысла.

* * *

Чью память не устанут люди славить?
Быть может, тех учёных, чьи умы
И чьи труды сумели нас избавить
От оспы, от проказы и чумы?
Иль тех, что жизнь устлали нам периной
Удобства — чтоб ни лесом, ни долиной
За дичью нам не красться, и не жать
В нещадный зной; чтоб пищу добывать
Нам можно было с полки магазинной,
А свет и воду — кнопкой и движком,
Разнежась на диване или в ванне;
Тех, силой чьих трудов и дарований
Нам возглас изможденья не знаком?

Но не они рождают в сердце нашем
Звук песен и поэм, — а те, кто звал
Сражаться! От семьи, от мирных пашен
Вёл в бой, вздымая крови сотый вал
Иль тысячный… Чей зов жесток и страшен —
Вот образ тот, что нас очаровал!..
Не радостью наитий и открытий
Воображенье наше пленено —
Пребудет самым кассовым кино,
В котором — водопад кровопролитий…
И всех славней, конечно же, Ахилл;
А чем? А тем, что больше всех убил.

А вот — смотрите, — тот, кто, страсти плёткой,
Хлестнувшею внезапно, обожжён,
Ушёл от доброй, бережной и кроткой
К той, чей не посулит ни взор, ни тон
Покой и ласку… к лживой и неверной,
Вздымающей насмешливости кнут…
К той, в чьих ресницах искры полыхнут
Взметаемые недрами инферно…[1]
Но, всё забыв, он мчится — юн иль зрел, —
Под злые острия коварных стрел…

А женщина — к кому порой влекома?
Вот тот, кто добр, умён, трудолюбив;
Он на чужой не ринется призыв,
Живёт он для неё, детей и дома.
Но он ли ей, скажите, страсть внушит,
Что, огненной волной изничтожая
И разум, и привязанность, и стыд,
Сорвёт, помчит… самой себе чужая,
К нему ль стремясь, она себя предаст,
Решив, что миг с ним — вечности блаженней, —
И, обнажив души порочный пласт,
Прославит сладость этих обнажений?..
Нет — тут иной мне образ предстаёт,
Не близкий, не уютно-подвенечный, —
Иной — жестокий, гордый, мрачный тот,
В чьём взгляде и мучительное нечто,
И хищное; кто словно бы с высот
Гласит — мои запросы бесконечны.
Он свысока — орлом, — на всех глядит,
Бросая вызов зло и откровенно.
Он многих мимоходом оскорбит
За то лишь, что они «обыкновенны».
Он, беззастенчив, словно божество,
Откроет, сколько взломано им граней;
Историю шальных своих метаний
Расскажет он — и, слушая его,
Лишь чередою томных придыханий
Взмущая тишину, покорена,
Ему воскликнет — «Ах! Да неужели!..»
Красавица, чьих глаз в его фужере
Зовущая искрится глубина…

О нет, не столь уж многие желают,
Пересекая грозную черту,
Взлетать на хрупких крыльях в высоту

Над бездной, что дотла испепеляет…
Увольте, — скажет вам почти любой:
Он не высот и глубей покоритель
И никогда ни с кем не жаждал в бой.
Он с трубочкой мороженого зритель,
Для чьей потехи скрестятся сейчас
Фракийский меч со скифским акинаком[2]
Иль, из загривка бычьего сочась,
Кровь шпагу окропит победным знаком;
Иль в фильме, что призов без счёта взял,
Падут в смоле с крутых осадных башен
Десятки, чей удел столь дик, столь страшен,
Что дрожь насквозь прохватит кинозал…
Прохватит… но пройдёмся меж рядами
И спросим их: друзья, хотите ль в мир
Без битв, без окровавленных секир,
Без мук, без сотрясений и рыданий?
Хотите ль, чтобы злу настал конец?..
Так спросим мы; и что же нам промолвит,
Что нам ответит взрослый иль юнец,
Учёный муж, крамольник иль храмовник?
Он скажет: но под сенью райских рощ
Исчезнут вкус победы, яркость, дерзость…
Нам нужен недруг, нужен вечный «versus»,[3]
В бою с которым крепнет наша мощь…
И нега нас подушкою лебяжьей
Столь манит лишь доколе чёрный час
Грозит; и что сильнее злобы вражьей
Любовь к нам близких высветит для нас?
Лик жизни должен быть подчас и скорбным,
Иначе — суть и смысл её исторгнем…

Да, молвим мы такое — и не раз:
За чаем, на прогулке, в ресторане,
За книжкою иль видя на экране
Трагедию, постигшую НЕ НАС…
Но не за край сознанья ль мы порою
Отводим мысль: а что, коль в некий миг
За шкирку бросит дьявол нас самих —
На ту арену! В Рим сожжённый! В Трою!..
И тонко рассуждавшие о том,
Что надобен трагический надлом,
Что путь познанья должен быть кровавым, —
Вдруг затрепещут сами пред провалом —
Тот в львином рву, а тот меж львом и рвом…
Иль в тонущем челне, отколь стремись ли
К познанью, нет ли, — бездна на ушко
Своё шепнёт… вот тут и спой о смысле
Вселенских зол… В сей образ глубоко
Нас надо ткнуть — точь-в-точь в осколки миски
Котят, что расплескали молоко…

___

[1] «Inferno» (лат.) — «ад».

[2] Акинак — скифский короткий прямой меч приблизительно полуметровой длины.

[3] «Versus» (лат.) — «против» (здесь — «противостоящий»).

Print Friendly, PDF & Email

9 комментариев для “Алекс Манфиш: «Тёмные чары битв»

  1. Хорошие и высоконравственные стихи. Но знание эволюции и диалектики немного мешает восторженному их прочтению. Потому что подспудно в сознание просачивается неприятная мысль — что, как только все мужчины станут любить до гроба добрых, верных, и заботливых, а все женщины, тоже до гроба, — добрых, умных, и интеллигентных, когда озабочены все станут исключительно покоем и простым человеческим счастием (с водой, теплом, светом и хлебом на магазинной полке), тут-то всем и настанет …ц

  2. Уважаемый Алекс, вы — один из высоко чтимых мной авторов, а вашу эссеистику я считаю просто непревзойденной. Но вот стихи мне показались тяжеловесными. Читаешь эти «взмущая», «отколь», «сей образ» и вспоминаются Тредиаковский и Державин в придачу с Михайло Ломоносовым. Может, отсюда и ощутимый привкус псевдо – патетики в стихотворении. Но, я вам не судья и поэту, как говорится, виднее.

    1. Уважаемая Инна, во-первых огромное спасибо за ваш отзыв о моих эссе. Во-вторых, — не стану, конечно, «защищать» свои стихи. Вам они показались тяжеловесными — а значит, спектр впечатлений, которые могут быть ими произведены, содержит и такую возможность; и, коль скоро так, хорошо, что вы это высказали. Впрочем, кто знает, как был бы воспринят этот фрагмент в контексте целого: дело в том, что я рискнул опубликовать (уж очень в тему пришлось) отрывок из большой поэмы с аллюзиями (откровенными, конечно, — начиная с вводного эпиграфа) на «Божественную комедию»… Кстати, если вам припомнился Державин, то я в очень приличной компании: он — замечательный поэт (о нём прекрасно Ходасевич написал), и его ода «Бог» была ещё при его жизни переведена на европейские языки. Она была бы первым оценённым на Западе русским поэтическим творением, если бы не шесть народных песен начала 17-го столетия, тексты которых были записаны по просьбе приезжавшего по делам в Московию англичанина Ричарда Джемса и найдены уже в 19-ом веке в его архиве в Лондоне…
      В-третьих же — о самой практике использования старинных слов. По-моему, если чуждаться этих языковых пластов, и поэзии не будет. Они не отживают и не отслаиваются, а продолжают жить в языке — и очень помогают, если их не игнорировать. Вот, например, мы довольно часто видим — даже в стихах, — «как ни…» (плачь, жалуйся, старайся и т. п.). Звучание — сами понимаете; а почему бы не сказать «сколь бы»? Разве смысл не точно тот же самый?..
      И вот строчка: «По-осеннему сыплет ветр…» Это не Державин, не Гомер в переводе Гнедича, это — Есенин. Рифм на слово «поэт» — не сочтёшь, от «света» до «дуэта» и «пируэта» (если кому «глубоко» рифмовать приспичило), а пишущих — ещё в сотни раз больше… а Есенин — один, потому и «ветр». А если в наше время, то у Вероники Долиной (чьи песни, на мой взгляд, — изумительная женская лирика) — «Поэт — у древа времени воитель…», «По первому густому снегу к тому неведомому брегу…»
      Ещё раз — я не в «защиту» своих стихов, а о принципе. На эту тему хоть ещё одно эссе пиши…
      Это отчасти ответ и вам, ув. Маркс. Только недавно увидел ваше сообщение.

  3. А.Манфиш
    Отводим мысль: а что, коль в некий миг
    За шкирку бросит дьявол нас самих —
    На ту арену! В Рим сожжённый! В Трою!..
    *******************
    Не отвести мне мысль, что может в миг
    за шкирку бросить дьявол вас самих
    не на арену Рима и не в Трою.
    Но я Всевышнего не беспокою
    кого куда там ткнуть. Котят в осколки миски
    иль автора в сонет про киску
    🙂
    Спор о величии Наполеона скучен,
    Ведь нет ему подобных. Безумцы лишь считают,
    что жизнь без зла пуста.
    В сужденьях их так мало смысла,
    как для солдатa в миске виски

  4. Смотрю…, кроме «бьющего первым» никто (пока?) не высказался…
    Написано действительно хорошо, но, в отличие от предыдущего раза особых «находок» нет.
    Думаю, дело не в авторе, а в теме, которая мелковата и залуживает не поэмы, а, максимум, сонета 🙂

  5. Совершенно изумительно! Поэзия высочайшего класса!

    Алекс, а Вам не приходило в голову написать драму в стихах? Что-нибудь подобное «Маскараду», или «Горю от ума», или пьесам в стихах Леонида Филатова? Если даже намного-намного менее талантливый, чем Вы, Виктор Гусев мог написать стихотворную пьесу-безделушку «Весна в Москве», то какую отличную драму могли бы сочинить Вы!

    1. Уважаемый Александр, еще раз огромное спасибо за столь высокую оценку моего творчества.
      Драму в стихах, причем рифмованных, может быть, и напишу со временем, когда сложится сюжет именно для пьесы, т. е. позволяющий обойтись без авторской речи и не ощущать при этом потери, недоработанности…
      Филатов написал стихи для пьесы «Опасные связи»; я ее видел году в 2002-м, в Израиле. Блеск! И это, кстати, именно тот случай, когда авторской речи и в исходном варианте нет: это ведь роман в письмах…

Добавить комментарий для Zvi Ben-Dov Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.