Владимир Янкелевич: Экспресс «Варшава — Тель-Авив». Продолжение

Loading

В Белжеце, этом маленьком симпатичном городке к юго-востоку от Люблина, немцы сначала потребовали нашить на одежду желтую шестиконечную звезду, а потом все пошло лавиной — здесь не ходить, тут не покупать, это не посещать… За любое нарушение — расстрел. А потом один район превратили в гетто…

Экспресс «Варшава — Тель-Авив»

Роман

Владимир Янкелевич

Продолжение. Начало
Книга восьмая: Встречи на земле обетованной

Глава 2. Март 1947 г. Встречи на Земле Обетованной
(продолжение)

* * *

Назавтра Марк уехал за женой. Лео организовал нужные встречи, а потом привел Боба к Исеру Харелю. Боб оставил Сабину ожидать его в кафе, видимо все еще сердился за превышение полномочий, хотя и признал ее правоту.

— Нам не нужно американских регулярных подразделений, — говорил Исер, — мы справимся сами. Когда в начале войны была объявлена мобилизация, то в кратчайший срок было набрано около 100 тысяч добровольцев. Англичане хотели соблюдать принцип пропорциональности, набирать евреев и арабов в соответствии с их численностью в Палестине, но арабы не шли в английские войска, английская идея пропорциональности провалилась.

— Это понятно, американской армии вам не нужно. А что нужно?

— Нужно тяжелое вооружение. Для войны только стрелкового оружия и героизма мало, нужна артиллерия, авиация, танки. Боеприпасы, само собой…

Исер встал, хотел пройтись по кабинету, но, взглянув на рослого американца, предпочел сразу сесть. При его росте, пришлось бы разговаривать с Бобом, глядя на него снизу вверх.

— Я думаю, — сказал он, — что вам есть смысл встретиться и с Рене Невиллем. Он французский консул, его резиденция в Иерусалиме. Для вас он будет неоценимым и авторитетным источником независимой информации.

— Спасибо, мы постараемся донести всю информацию до Вашингтона.

— Давид поможет Вам разобраться в обстановке. Лео, ты задержись.

Боб вышел с Давидом, Лео сел напротив Исера.

— Лео, ты нам нужен. Есть работа в Сирии.

— Что там случилось? Им нужен новый Премьер?

Исер задумчиво смотрел на Лео.

— Там сирийцы арестовали нужного нам человека. Это Морис Лабро, французский журналист. У них на Лабро ничего нет, кроме того, что он вытащил американцев из Сирии. Но сирийцам его роль в этом не ясна, так, подозрения. Тебе нужно вытащить его из тюрьмы и… В общем, мы вас ждем здесь. Деньги на адвоката и прочие нужды у тебя будут.

— Я там в Сирии никогда раньше не был.

— Поэтому мы и остановились на тебе. Француза из тебя не получится, а англичанин — вполне. Только не попадайся Спирсу. Это английский резидент. Он тебя расколет сразу.

— Когда ехать?

Глава 3. Март 1947 г. За Морисом Лабро

В Бейруте Лео встретил французский резидент Арман, высокий худощавый мужчина лет тридцати. Борода ему не шла, но он пояснил, что она помогает превращаться в араба. Он уже знал, что Лабро держат в знаменитой и хорошо охраняемой военной тюрьме Калат эль-Мазх, расположенной рядом с аэропортом того же названия под Дамаском. Тюрьма была построена в виде крепости на вершине скалы. Арман показал Лео ворота тюрьмы. Они были прорублены в высокой стене.

— Я для того привел тебя сюда, чтобы сразу закрыть вопрос с лихим налетом на тюрьму.

— Да, Арман, согласен. Налет на тюрьму отпадает сразу. Но у нас говорят, что трудная задача — та, на которую требуется время, неразрешимая — на которую требуется больше времени.

— У нас примерно так же. Поехали домой!

В квартире Армана был душ, великое дело на Востоке. Шварма и бутылка «Бордо» привели Лео в чувство.

Здесь в Бейруте задача освободить Мориса показалась еще более сложной.

— Вытащить Мориса из Калат эль-Мазх, на мой взгляд, нереально, — начал рассказывать свой план Арман, — Нужно добиться его перевода в обычную гражданскую тюрьму Калат эль-Хамадия в центре Дамаска. Этот вопрос решаемый, нужны просто деньги.

— Деньги я привез.

— Затем, у меня есть нужный человек в прокуратуре. Он может потребовать проводить расследование в Хомсе, там, где якобы было совершено преступление. Собственно, против будет только Сахим Рабах. Но авторитета у него нет, все знают, что он в немилости. Ну а транспортировка Мориса в Хомс — это наш шанс. Там есть по дороге арабская деревня, они будут рады заработать.

— Ты знаком с мухтаром?

— Да, мы с ним делали кое-какие дела. Нужно ехать договариваться. Когда мы узнаем дату транспортировки Мориса в Хомс, то выедем туда на два-три дня раньше, чтобы все подготовить.

— Арман, у тебя есть для меня оружие?

— Беретта тебя устроит?

— Вполне.

Арман достал из ящика стола пистолет и протянул Лео.

— Держи, она твоя.

— Лео, тут еще вот какое дело. Я хочу вместе с Морисом уйти в Палестину.

— Обстановка напряглась?

— Пойми, я в Бейруте процветающий коммерсант. Это удобно, объясняет мои многочисленные разъезды, но, как обычно, возникли неожиданные проблемы. Соседи, с которыми нужно поддерживать хорошие отношения, стали сватать за меня своих дочерей. «Возможно ли, чтобы устроенный мужчина, имеющий коммерческое дело, не мог купить себе жену?» Это стало вызывать подозрения. Было два доноса в полицию, правда они попали к прикормленным полицейским, но я думаю, пора сворачиваться.

— С тобой вместе будет всего три человека, я думаю, машина выдержит.

Утро принесло новый сюрприз: на первой полосе местной газеты я прочел: «Еврейский террорист проник в Бейрут». В самой статье сообщалось, что террорист-сионист прибыл в Бейрут около двух дней назад с паспортом на имя араба. Террорист, по-видимому, еврей йеменского происхождения, в полиции сумел рассеять возникшие подозрения. И далее: «Тайная полиция предпринимает максимальные усилия, чтобы напасть на его след, и надеется, что в ближайшие дни разыщет его».

— Арман, это не про меня пишут? Как ты думаешь? Я вроде на йеменца не похож?

— Им же нужно было что-то писать. Но вполне возможно, что по дороге кто-то узнал тебя на улице. Тот, кто знал тебя по Палестине. Значит пора уезжать, зачем лишний раз утруждать полицейских.

* * *

Морис сидел в мрачной камере на ледяном и сыром полу. Это мучило его так, что он даже забывал о голоде. С блохами он уже перестал бороться. Матрасы можно было купить, этот предмет роскоши заключенным не выдавали, но денег не было. Ночами Морис лежал на голом полу, а руки служили подушкой.

В полдень в камеру втащили одного сирийского солдата после «особого допроса». Его вид потрясал. После пыток электричеством у него на теле остались следы ожогов. Он был безразличен ко всему, чувствовалось, что удалось полностью сломить его дух.

Когда утром Мориса вызвали из камеры, он решил, что настала его очередь попасть в руки к пыточным мастерам, но оказалось, что его решили перевезти в гражданскую тюрьму Калат эль-Хамадия. Положение в этой тюрьме было не намного лучше, денег по-прежнему не было, а без денег в тюрьме совсем плохо.

Назавтра Мориса привели на встречу с адвокатом. Адвокат разговаривал грубо, цедил оскорбления сквозь зубы, но Морис понимал — это условия игры. Главное, адвокат сообщил, что через два дня предстоит переезд в тюрьму в Хомсе. И добавил: «Пусть постигнет тебя заслуженная кара».

Стало понятно, что его судьбой занимаются.

* * *

У Армана был неплохой «Виллис», скорее всего попавший в Сирию через Иран. Через три часа они уже въезжали в арабскую деревню. Уже смеркалось. Арман подъехал к специальному помещению для гостей у дома старосты. Старостой был крепкий пожилой араб, лицо которого пересекал длинный шрам. Он начинался на лбу над правым глазом и терялся в бороде. Было похоже, что правый глаз не видит.

«Старый бандит», — подумал Лео.

— Салам, Мухаммад, пусть будет мир над твоим домом!

Это старосту поприветствовал Арман.

Тот встретил гостей радушно, обнял Армана, как дорогого друга и пригласил войти.

Вечер прошел в беседе с хозяином за кофе и курением. Подали ужин, и хозяин дома пригласил гостей поесть. После того, как снова выпили кофе, пошли разговоры про то, про се, о погоде, об урожае. Лео чувствовал, что Арман как-то напряжен, чем-то обеспокоен. Что-то было не так.

— Спасибо, дорогой друг, — сказал Арман, — мы сыты и благодарим тебя за гостеприимство. А где твой старший сын, ты знаешь, как я рад его видеть, он всегда присоединялся к нам.

— Он уехал к другу, завтра будет. Утром увидитесь.

— Перед отдыхом мы хотели бы убрать машину с дороги, ты разрешишь поставить ее за сарай за твоим домом?

— Арман, ты знаешь, здесь и твой дом. Ставь куда хочешь.

— Пойдем, Лео, поможешь мне.

Арман завел машину, и медленно повел ее за сарай, потом скомандовал:

— Быстро в машину.

Сначала осторожно, а потом на полной скорости направил виллис к выезду из деревни.

— Что случилось?

— Достань пистолет и если увидишь кого на дороге — сразу стреляй. Дело в том, что перед нами кто-то уже приехал к старосте из Бейрута и, скорее всего, он здесь, где-то в деревне. Я заметил в углу на столике сегодняшнюю газету, и поверь, это не ливанская почта. А его сын — он и есть предводитель местных боевиков, ни к какому другу он не поехал, а ждет ночи где-то. Видимо, они нас продали.

Впереди на дорогу выбежали три араба. Один был с ружьем. Лео выстрелил по ногам, они отбежали.

Вдогонку виллису прозвучал выстрел.

— Ты не попал?

— Я и не хотел попасть, незачем оставлять за собой трупы. Куда теперь направимся?

— Лео, у тебя рукав в крови. Зажми рукой. Сейчас повернем на восток и подождем немного, искать нас будут на главной дороге на Хомс, сюда не поедут, и я тебя перевяжу.

Рана оказалась несерьезной, была навылет пробита мягкая ткань левой руки.

— Лео, знаешь, что это за рана? Это тебе намек, что, стреляя на поражение, нужно поражать, целее будешь. Пуля — штука полезная, она многое меняет в голове, даже если попадает в задницу.

— Арман, кончай читать нотации. Есть выход. Ты знаешь, как добраться до бедуинов?

— Я здесь знаю все, но они не привязаны к месту, могут и перекочевать… Найдем.

— Нам нужно к шейхам Араб ал-Рувалла. Там у них пять основных ветвей, но нам годится любое. Здесь, в районе Хомса, бедуины племени Хасана. Их шейх Трад аль-Мильхем бывал у меня дома в Тель-Авиве. Это то, что нам нужно. Эти ребята фактически являются господами всей сирийской пустыни.

— Да выбора нет. Поехали.

Через полчаса мы встретили группу вооруженных всадников. Такие встречи могут закончиться непредсказуемо, но ссылка на дружбу с Трад аль-Мильхемом произвела впечатление. Они проводили нас к нему, но в дороге двое ехали впереди, а трое сзади. Логично, нас они видели впервые.

Утром шейх пригласил нас с ним позавтракать. Завтрак был похож на небольшой банкет, но гостеприимство прежде всего.

После положенных разговоров перешли к делу.

— Что привело моих гостей ко мне. Неужели Лео, что-то из нашей договоренности выполняется недостаточно хорошо?

— Этого я даже не могу представить. Все идет прекрасно. У нас есть небольшая проблема, мне даже неудобно занимать тебя такой мелочью.

— У моего друга мелочей не бывает. Давай выпьем кофе, и ты мне расскажешь.

Выслушав Лео Трад рассмеялся.

— Брат мой, пусть все твои заботы будут не тяжелее этой. Пленника мы завтра привезем сюда, а что делать с остальными?

— Там будет майор Сахим Рабах. Он давно должен встретиться с аллахом, но эта встреча все откладывается. Только вот лучше бы он вообще исчез, пусть думают, что пленника похитил он.

— А остальные?

— На твое усмотрение, ты здесь хозяин, твое слово — закон. Как решишь, так и будет.

— Хорошо, если они будут согласны служить мне, то останутся жить, а нет — значит нет.

— Мы бы хотели сделать небольшой подарок просто в знак уважения. Всегда нужно новое оружие или кони. Вот прими этот пакет, мы верим, что он принесет пользу.

— Лео, брат мой. Я готов все сделать для тебя совершенно без денег. В знак дружбы.

— Вот в знак дружбы я и прошу оставить этот знак у себя.

Трад рассмеялся. Вошла женщина, она принесла фрукты и сладости.

— Угощайтесь, а мне нужно сделать некоторые распоряжения. Ты позволишь моей женщине осмотреть твою руку?

— От тебя, брат мой, ничего не укроется. Рука терпит, в пустыне иногда пули летают, как им вздумается. Не стоит беспокоиться.

Трад вышел из палатки. Вошла женщина. Она быстро и умело омыла рану, присыпала ее чем-то и забинтовала. Вместо рубашки она дала Лео бедуинскую белую галабею[1]. Зеркала у шейха не было. Лео пришлось удовольствоваться усмешками Армана.

— Лео, так что у вас за бизнес с бедуинами? Рассказывай.

— Тут все просто. Они здесь хозяева. Еврейские дороги в Палестину из Европы идут морем, а из Ирака и Ирана по сирийской пустыне. Людей они принимают в Ираке в Ротбе и на грузовиках Арабского легиона беспрепятственно довозят их до киббуца Маоз-Хаим в долине Бет-Шеан. Они заручились согласием всех причастных к этому делу лиц в Сирии и Ираке, а проезд транспорта через Иорданию можно считать делом почти официальным.

— А зачем это сирийцам?

— Бедуины — господа всей пустыни, контролировать этих воинов сложно, или, скорее всего, невозможно. Сирийцам удавалось добиться спокойствия в районе лишь ценою регулярных платежей шейхам, так что мешать им зарабатывать правительства не рискуют. Но особо ценно то, что они доставят всех нас до кибуца, а там 100 км до Тель-Авива.

— Сейчас от нас ничего не зависит, пошли отдыхать. Кстати, обрати внимание, какие красивые глаза у той с кувшином.

— Арман, здесь не Елисейские поля, не засматривайся на бедуинок.

А назавтра мы обнимали Мориса, измученного, худого, но довольного.

Глава 4. Март 1947 г. Дина

Лео уехал по какому-то заданию. Куда? Она привыкла не спрашивать…

Дома дел было немного, и Дина сидела в тени и отдыхала. Она считала себя счастливой. Еще бы, такого мужа, как Лео, Всевышний посылает праведницам… Возможно, это ей во искупление всех страданий в лагере… Да и жизнь в кибуце нравилась своим спокойствием и предсказуемостью.

Свою историю она рассказала Лео, когда они осели в кибуце Негба. Вечером наступала приятная прохлада, было очень хорошо сидеть и отдыхать на скамейке у дома. Дине казалось, что если рассказать все, то прошлое отстанет, уйдет, станет на самом деле прошлым. Со временем старые лагерные кошмары практически перестали возвращаться. Когда рядом было крепкое плечо Лео, чего ей было бояться…

Но Лео часто уезжал в различные командировки, Марек был на курсах минеров. Основным делом для нее стали стрелковые тренировки, организованные Йоавом (Ицхаком Дубно), начальником обороны кибуца. Когда она целилась в мишени, то видела не мишень, а Ирму Грезе — «Светловолосого дьявола», «Ангела смерти», так ее называли заключенные… Вот кого она мечтала убить там в Берген-Бельзене.

По вечерам, оставаясь в одиночестве, она вспоминала прошлое, то, от чего ее старательно оберегал Лео. Но Лео не было рядом.

* * *

Она жила километрах в 300-х от Костополя в городе Пулавы под Люблином. Родилась она в декабре 1927 года и была в семье самой младшей. В летние месяцы по вечерам все выходили гулять по берегу реки, в окрестностях знаменитого замка, а зимой, это она особенно любила, катались на лыжах.

Дина любила свой город. Он на самом деле красив, не зря его облюбовали князья Чарторыйские. Их великолепное имение и сегодня главная достопримечательность города.

У входа в парк сидел человек с «колесом счастья». Дине порой удавалось выиграть, обычно выигрышами были двусторонние карманные зеркальца. Там же стояли лотки с мороженым, а рядом — старушка немного повыше ее ростом, в проволочных очках, с корзинкой кренделей. Крендели поменьше стоили по пять грошей за пару, они были предпочтительнее, те же, что потолще, стоили пять грошей штука. Десять грошей называли «шустак» — это была солидная сумма.

Ну а важные проблемы решим завтра, как-то не верилось, что завтра может не наступить, может прийти война.

Война… В том далеком 1939, в Польше, вопреки очевидному, все равно была какая-то странная вера, что может еще пронесет, как-то рассосется, надежда на невероятное, — она всегда жива. Но настало особое время, когда стало неважно кто ты, «Юный страж» или «Труженик Сиона», сионист или бундовец, важно, что ты еврей, и если у тебя нет в руке оружия, то плохи твои дела.

Нельзя сказать, что в семье Райх не понимали опасности. Дина с сестрой собирались репатриироваться, но как-то все откладывалось, казалось, что завтра еще не поздно, но кто знает будущее?

Было решено, что Дина и Голда пересекут близкую к ним восточную границу СССР, а остальные подтянутся туда позднее, но война приближалась быстрее. Они не успели.

Неожиданная война… Эту войну ждали, но и она, как и все войны, пришла неожиданно. Вот такой парадокс. Сразу после подписания в конце августа 1939 года договора о ненападении между СССР и Германией стало понятно, что завтра война. Начался массовый призыв резервистов, но поздно — 1 сентября немцы атаковали Польшу.

Глава 5. Дина. «И вот не могут они убежать от нечестия, которое совершается на земле»

Отец Дины пытался спасти семью. Но у беды быстрые ноги. В первый же день войны, первого сентября 1939 года, родители и брат Итамар погибли в бомбежке, а две сестры были ранены. Дина и Голда пытались бежать, но куда они могли уйти? В потоке беженцев они смогли добраться только до городка Белжец, что в 35 км от Пулавы, там их и догнали немцы.

В Белжеце, этом маленьком симпатичном городке к юго-востоку от Люблина, немцы сначала потребовали нашить на одежду желтую шестиконечную звезду, а потом все пошло лавиной — здесь не ходить, тут не покупать, это не посещать… За любое нарушение — расстрел. А потом один район превратили в гетто. Его обнесли колючей проволокой, и выход в город стал возможен только под конвоем на принудительные работы.

В какой ужасной тесноте пришлось жить. Страшная скученность, тяжелый физический труд, голод и болезни косили людей. А пока еще живых — евреев, молодых и старых, мужчин и женщин, заставляли долбить мерзлую землю, рыть противотанковые рвы. Позже эти рвы очень пригодились — в них закапывали убитых и заморенных голодом, непосильная работа убивала не хуже пули.

В общем, это тоже было вариантом уничтожения, «окончательного решения еврейского вопроса», но проектный лагерь, где внедрено все самое эффективное для убийства, такой лагерь уничтожения был там создан позже.

Но все равно люди жили надеждой.

Организовали хедер… Учителя учили, врачи, как могли, лечили, старались жить, как будто впереди долгие годы.

Это всегда так, что бы ни происходило, люди живут надеждами, любят и ненавидят. А в гетто только надежда и давала силы жить. Нигде нет стольких надежд, как на краю жизни…

— В последний момент все изменится, мы выйдем на свободу…

Изменится… Выйдем… Но далеко не все.

Глава 6. Лео. Окончательное решение

— Давид, вот в этой тетради «Окончательное решение». Я писал ее по архивным материалам. Мне кажется, что в главке «Декоратор Лютер» для тебя будет много нового.

— Лео, сюжетов в мире всего семь, но каждый уникален. Мне интересна и нова каждая твоя тетрадь. Так что не переживай. Я настолько поглощен твоими записями, что забываю про обед. Пойдем в ресторан, потом вернемся к тетрадям.

— Уговорил!

* * *

«Варшаву бомбили той же ночью, а уже к середине сентября польская армия перестала существовать, так и не получив реальной помощи. Было все, и героизм польской обороны Вестерпляте, где горстка польских солдат численностью 182 человека держала оборону против мощной группировки вермахта. Была оборона Визны, где 42 тысячный 19-й армейский корпус немцев, двигавшийся из Восточной Пруссии к Варшаве, три дня сдерживали 720 поляков под командованием капитана Владислава Рагниса. Против 650 орудий и 350 немецких танков у Рагниса было шесть 76 мм артиллерийских орудия, 24 тяжёлых и 18 лёгких пулемётов, и всего два противотанковых ружья образца 1935 года.

На смелость и доблесть солдат надеялись многие, но против немецкой машины этого было недостаточно. Естественно, что поляки никак не могли противостоять мощному германскому корпусу, и, к тому же, находившемуся под непосредственным командованием создателя доктрины «Блитцкриг» Гейнца Гудериана. Но своими двумя противотанковых ружьями поляки смогли уничтожить не менее 10 немецких танков и часть бронеавтомобилей.

Все завершалось гораздо быстрее самых мрачных пророчеств. Часть летчиков угнала самолёты в Англию, часть армейских подразделений оказалась в СССР, по пакту Молотова-Риббентропа захватившем восточную половину Польши».

Белжец

Как концлагерь уничтожения Белжец стал использоваться с 1940 года сначала, в основном, для цыган, а с 1942 и для евреев. Для уничтожения эшелона, как правило, требовалось 3-4 часа. Комендантом лагеря был тогда штурмбаннфюрер СС Кристиан Вирт. Это ему принадлежала идея для «ускорения процесса» уничтожения создавать у жертв ощущение, что их привезли в трудовой или транзитный лагерь. Газовые камеры были замаскировать под душевые. Туда, «в душевые», можно было загонять людей без сопротивления, быстрее. Усовершенствования Вирта смогли довести срок убийства от прибытия жертв в лагерь и до момента, когда их тела из них извлекали из газовой камеры до 1–1,5 часов.

По этой схеме вслед за Белжецем были построены Собибор, Треблинка и Майданек. А Вирта убьют только в 1944 в мае в Югославии.

В феврале 1942 г. в полукилометре от станции Белжец, поблизости от боковой ветки железной дороги, соединяющей Люблин и Львов, было завершено строительство новых лагерных объектов. Старый лагерь не соответствовал духу операции «Рейнхард»[2]. Не те объемы, не та эффективность.

Строил Белжец гауптштурмфюрер Рихард Томалла, по довоенной профессии — архитектор, что совершенно не мешало ему быть и патологическим садистом — он любил лично руководить всевозможными экзекуциями. Белжец был его первым лагерем уничтожения, затем он, набравшись опыта, строил Собибор и Треблинку.

Посетивший Белжец комендант Освенцима Рудольф Хёсс нашел всё происходящее в нем «негуманным». Рихард Томалла, комендант Белжеца, с ним, естественно, согласился.

— Конечно, нужны усовершенствования!

Это он и делал по мере сил, пока его не повесили в 1945 году в чешском городе Джичине.

Специальных крематориев в концлагерях тогда еще не было, солидная фирма «Topf und Söhne» (Топф и сыновья) еще не предложила им свое решение.

Печи специально для концлагерей разработал инициативный инженер этой фирмы Курт Прюфер. Никто его не заставлял, просто такой он был активный, захотел помочь себе и Рейху. А работа — есть работа, кого жгут в этих печах, да какая, в сущности, ему разница. Востребован, служит Рейху. И, кстати, он очень хорошо знал назначение этих печей, его регулярно вызывали в концлагеря чинить его продукцию. Печи, инициативный Курт, постоянно совершенствовал, делал трехкамерные и, позже, пятикамерные. Этим он экономил топливо, а для большей эффективности еще и предложил дополнительное усовершенствование — добавить в печи змеевик для получения бесплатной горячей воды, не пропадать же горящим телам зря. Его заслуги оценили в 1946 г. 25-летним сроком заключения, но он и тут вывернулся, умер в тюрьме через 6 лет.

Ванзейская конференция и декоратор Лютер

Гитлер уравнял всех евреев в 1935, в Нюрнберге. И немецких и польских. И светских и религиозных. И тех, кто не верит ни во что, и даже тех, кто крестился. Потом — «Хрустальная ночь», погромы, убийства.

А в январе 1942 г. начальник управления имперской безопасности Рейнхард Гейдрих собрал на вилле «Марлир» в Берлине на берегу озера Ванзее важную конференцию. Она так и вошла в историю под названием «Ванзейская конференция». Там Гейдрих и сформулировал «Окончательное решение еврейского вопроса» и попросил доверить исполнение этой важнейшей задачи ему.

Конечно, убивали евреев везде, где только могли, но именно там, на «Ванзейской конференции» было принято решение поставить убийство на промышленную основу, превратить живых, еще живущих в своих городах и государствах людей в сырье для переработки… Это было принято в качестве официальной, но секретной политики и разработано во всех деталях. «Решение» деликатно назвали в честь автора и главного идеолога Гейдриха — «Операция Рейнхард».

Гейдрих не зря считался серьезным организатором. В его активе значилось много «достижений», серьезнейший вклад в ликвидацию штурмовиков Рэма — Гейдрих этой ночью действовал так жестоко, что даже видавшие многое ветераны нацизма стали его бояться. И операция-прикрытие нападения на Польшу, — операция «Гляйвиц», — разработана и осуществлена им.

Ночная жизнь Берлина натолкнула его на план, названный «Салон Китти». В общем — это был элитный светский клуб для иностранных гостей — дипломатов, военных, журналистов, предпринимателей, «работающих» зачастую одновременно на несколько иностранных спецслужб.

Этот элитный клуб совмещал светское общение с основным своим назначением — борделем для высших слоев общества под контролем службы СД. Салон был набит микрофонами и звукозаписывающей аппаратурой, записывалось каждое произнесенное там слово.

Первым попался на крючок итальянский министр иностранных дел граф Чиано, супруг дочери Муссолини. И это была только первая рыбка из улова.

В общем — Гейдрих был талантливый организатор, «освобожденный от химеры совести», ему «окончательно решать» и доверили.

К совещанию подготовились основательно. Настолько основательно, что Эйхман, составлявший реестр евреев, подлежащих «решению», не забыл и 200 албанских евреев. Он представил участникам список — оценку еврейского населения в каждой из европейских стран. Он насчитал в них 11 миллионов евреев на уничтожение в разных странах.

Доклад Гейдриха не был пространным. Публичные речи вообще не было его сильной стороной. Доклад скорее был отрывочным и сжатым. На конференции наивных людей не было, у всех руки были по локоть в крови, но многие от его доклада почувствовали себя, как бы сказать, «неуютно». Все они знали, что Гейдрих не бросает слов на ветер.

— «В ходе практического осуществления окончательного решения будет прочесана вся Европа… Эвакуированные евреи доставляются, прежде всего, через временные гетто, оттуда их будут перевозить дальше на Восток…»

— А что там, на Востоке?

— Фюрер отдал приказ о физическом уничтожении евреев. — сказал Гейдрих Эйхману еще накануне этого совещания.

Каждый из участников конференции получил свой экземпляр протокола. «Протокол» был особо секретным, участникам не требовалось объяснять, что при возникновении опасности для его сохранности, он может серьезно осложнить им жизнь. При нежелательном для участников развитии событий, «Протокол» надлежало немедленно уничтожить. Это и было сделано в конце войны с немецкой тщательностью, но вмешалась судьба.

Решение вопросов с формально независимыми правительствами должен был обеспечивать МИД, а представителем МИДа на конференции был бригадефюрер, что примерно соответствовало армейскому званию генерал-майора, Мартин Лютер. Он был улыбчивым, приятным в общении, просто лучился добродушием и услужливостью… А как иначе? В догитлеровские времена он зарабатывал на жизнь экспортом мебели и дизайном интерьеров. Эта работа требует контактности, хорошо подвешенного языка и, само собой, тонкого понимания вкуса клиента.

Глава МИДа Иоахим Риббентроп в свое время поручил ему декорировать посольство Германии в Лондоне. Руководила этим переоборудованием жена Риббентропа, Анна Элизабет. Лютер понравился и ей. Он вообще умел нравиться.

Риббентроп обратил внимание на услужливого дизайнера и, бывает и такое, решил, что тот еще понадобится, и предложил ему должность в МИДе. Со временем Лютер стал для Риббентропа незаменимым мастером «грязных дел», необходимым для защиты, как репутации, так и самой власти своего работодателя.

А вот защиту власти ему доверять как раз и не следовало.

Лютер времени не терял, смог добиться, в том числе, доверия Гиммлера, стал отвечать за связь МИДа с СС. А жена Риббентропа все еще видела в нем декоратора, вынуждая заниматься дизайном своих домов, и, этой работы было особенно много, ее одежды. Ну любила она жить на широкую ногу, производить впечатление туалетами, сшитыми специально для нее в единственном экземпляре… А в Лютере видела одного из своих слуг. Кто, как не они с мужем подняли его из грязи в князи.

Но тот уже считал себя способным на большее. Почему бы не убрать с пути Иоахима фон Риббентропа вместе с его надоевшей женой ловкой аппаратной интригой? Мало ли их, ловких и успешных комбинаций, на его счету? Лютер достаточно верно учел, что после 1941 года реальное влияние Риббентропа пошло на убыль.

Это вполне понятно, время различных «пактов» закончилось, да и фон Риббентроп, оказавшийся в одной руководящей связке с вождями-плебеями, был им чужим, а аппаратным играм он, Лютер, считал, что научился вполне достаточно.

Не будем его за это осуждать, это типичная ошибка чиновника

В 1943 году Лютер приступил к исполнению плана, но силенок не рассчитал, и вместо министерского кабинета занял соответствующий барак в концлагере Заксенхаузен, а его жена разместилась недалеко, в женском бараке. Гитлер, правда, хотел его повесить, но Гиммлер выручил — заверил, что вполне достаточно просто использовать на работах в лагерном огороде. Видимо, надеялся этого ценного работника еще использовать.

Заключенных из лагеря освободили советские солдаты 22 апреля 1945 года. Лютер благополучно дожил до освобождения, вышел на свободу, но ненадолго. 12 или 13 мая он потребовал от советских военных освободить его от работ по расчистке завалов у моста… Он же, как-никак, репрессированный, узник концлагеря. Его выслушали и застрелили на месте за неподчинение приказу.

Застрелен, ну и ладно, он это заслужил, но так подробно он описан не из-за этого. Дело в том, что, когда участники конференции уничтожали свои экземпляры «протоколов», Лютер просто не мог этого сделать, он в это время сидел в Заксенхаузене.

Как бы то ни было, экземпляр протокола «Ванзейской конференции», благодаря которому мы о ней знаем во всех деталях, стал достоянием гласности именно благодаря ошибке Лютера в интригах против Риббентропа. Его экземпляр «Протокола» оказался единственной не уничтоженной копией, и позже, в 1947 году, был обнаружен в архивах МИДа. Этот документ сыграл важнейшую роль в расследовании преступлений фашистов. Сегодня он находится в музее Яд ВаШем. Так что иногда стремление интриговать против своего начальника приносит большую общественную пользу.

А Гейдрих, добившись назначения на важную и желанную должность по «Окончательному решению», прожил недолго, ему оставалось после «конференции» примерно полгода до ликвидации. Она произошла утром 27 мая 1942 года — такие конференции, как и вся его активность на посту начальника Главного управления имперской безопасности не проходят бесследно, но за эти полгода «Окончательное решение» заработало и стало быстро набирать обороты. Ликвидация Гейдриха ничего не остановила.

В течение нескольких месяцев три лагеря (Белжец, Собибор и Треблинка) были перестроены для эффективного убийства тысячи людей ежедневно. Освенцим и Майданек изначально были построены, как трудовые лагеря, но тоже стали лагерями смерти.

Продолжение

___

[1] Длинная рубашка-платье.

[2] Операция «Рейнхардт» (нем. Aktion Reinhardt или Einsatz Reinhardt) — кодовое название государственной программы Третьего рейха по систематическому истреблению евреев и цыган.

Print Friendly, PDF & Email

3 комментария для “Владимир Янкелевич: Экспресс «Варшава — Тель-Авив». Продолжение

  1. Спасибо! Освобождение Лабро — такое всё лихое и замечательное! И вся эта хитрая экзотика… Вторую часть, понятно, очень страшно читать. Интриги Лютера — супер! Значит, и там некоторые не совсем правильно понимали свое место в мире 🙂

  2. «Соседи, с которыми нужно поддерживали хорошие отношения» — поддерживать
    «на первой полосе местной газеты я прочел» — Лео прочёл
    «— Морис, это не про меня пишут?» — наверное, Арман
    «А назавтра мы обнимали Мориса» — они обнимали

    Часть про Дину написана тяжеловато — несколько раз «зависал».
    Общее ощущение, что это не до конца правленный текст.
    Ладно… дошлифуете.

Добавить комментарий для Владимир Янкелевич Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.