Борис Тененбаум: «Вылечить раны нации». Линкольн. Продолжение

Loading

Бенжамен Френч, который заведовал общественными зданиями в Вашингтоне, в том числе и Белым домом, довел до ведома президента — и ярости Авраама Линкольна не было границ. Он кричал, что никогда не посмеет просить у конгресса денег на «этот паршивый, вонючий, прогнивший старый дом, когда солдатам не хватает одеял…»

«Вылечить раны нации»
Линкольн

Борис Тененбаум

Продолжение. Начало

О том, как трудно бывает толковать международное право

I

Когда ранней весной 1861 года по давно заведенной традиции Чарльз Фрэнсис Адамс явился в Белый дом с тем, чтобы принести свои благодарности президенту за назначение его на пост посла Соединенных Штатов в Великобритании, Линкольн от него отмахнулся. Он сказал Адамсу, что назначением он обязан только и исключительно государственному секретарю Сьюарду. Внешняя политика — это его епархия.

За те пятьдесят с лишком лет, что прошли со дня назначения отца Чарльза Адамса, Джона Квинзи Адамса, на пост представителя США при дворе российского императора в Петербурге, утекло много воды. В том памятном 1809 году население России составляло около 40 миллионов человек, а население Соединенных Штатов не намного превышало 7 миллионов — разница примерно в шесть раз.

В 1860 году население США составляло уже побольше 31 миллиона человек, а население Российской империи — 76 миллионов, так что разрыв сократился, и сократился сильно. В военном отношении, конечно, стороны тягаться на равных не могли: русская армия размерами превышала армии всех остальных стран Европы и насчитывала 862 тыс. штыков, но в сфере экономики и индустрии Соединенные Штаты становились гигантом. Например, по выпуску железа США в 1860 году обгоняли Россию больше чем в два раза: 830 тысяч тонн в год, произведенных в Америке, против 350 тысяч, произведенных в России[1].

Однако американская внешняя политика в самих США считалась сильно второстепенным делом по сравнению с политикой внутренней, и дипломатия по-прежнему оставалась где-то на периферии президентских интересов. Федеральное правительство в принципе было слабым — это устраивало решительно все штаты, входившие в Союз.

Так что Линкольн, столь небрежно попрощавшийся с Чарльзом Адамсом, своим новым послом в Англии, в своем роде тоже следовал традиции.

Видит Бог — весной 1861 года у него хватало других забот.

Однако очень скоро случилось происшествие, которое сильно изменило его приоритеты. В историю оно вошло как «дело «Трента», и суть его состояла в том, что корабль федерального флота «Сан-Хакинто» перехватил в море британский пакетбот «Трент» и снял с него двух пассажиров, Джеймса Мэйсона и Джона Слайделла, направленных Джефферсоном Дэвисом в качестве посланников Конфедерации в Лондон и Париж.

Вообще-то, это надо объяснить поподробнее. Объявив отделение Юга мятежом и одновременно приказав флоту начать блокаду портов Юга, Линкольн не подумал о последствиях своих распоряжений. А последствия тут были в том, что он создал противоречие: если Юг есть мятежные провинции Соединенных Штатов, то Соединенные Штаты просто объявляют порты Юга закрытыми, и тогда иностранные суда могут следовать туда только незаконно, на свой страх и риск. Если же объявлена блокада, то это — акт войны. А поскольку страна не может быть в войне сама с собой, то, следовательно, Юг должен быть признан воюющей стороной.

Англичане так и сделали. Заходить в южные порты США английским капитанам было не рекомендовано, но восставший Юг был признан, — если не в качестве государства, то в качестве воюющей стороны.

Так что когда американский военный корабль под угрозой оружия остановил английский пароход, который шел из Гаваны к берегам Англии, и объявил, что на борту парохода находится «груз военной контрабанды», — капитан английского судна возмутился и обыскивать его не позволил. Дальше по инструкции его корабль следовало бы захватить, высадить на него американский экипаж и теперь уже под американским флагом отправить в американский порт для тщательной проверки, но пойти так далеко не решился даже отважный капитан Уилкс, командовавший «Сан-Хакинто».

Поскольку его английский коллега отказался показать ему даже список пассажиров, то неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы посланцы Конфедерации сами не выступили вперед. Их забрали на борт «Сан-Хакинто», а пакетботу «Трент» разрешили следовать своим курсом дальше. Когда он добрался до Англии, разразился неслыханный скандал.

II

Английское правительство потребовало от посла Адамса объяснений. Судно «Трент» шло из нейтрального порта в Англию — о какой военной контрабанде могла идти речь, если оно и не приближалось к портам, блокированным военным флотом США?

Далее, «Трент», почтово-пассажирский пароход под английским флагом, был остановлен в открытом море орудийным залпом. Hа него были высажены вооруженные люди, забравшие с собой двух джентльменов, вместе с их секретарями и багажом. Английскому правительству нет дела до того, что в США их считают мятежниками: они были захвачены на английской территории, ибо корабль под английским флагом является английской территорией.

Англия требует немедленного возврата людей, находившихся под ее покровительством, немедленного извинения и немедленного наказания виновных. Hy, Адамс, как и положено в таких случаях, отговорился незнанием существа дела, необходимостью расследования, и запросил свое правительство о шагах, которые следует сделать в дальнейшем.

Ответ из Вашингтона привел его в полный ужас — там явно не понимали всей тяжести положения. Начать с того, что 18 ноября капитана Уилкса встретили в Бостоне как национального героя. В его честь губернатором Массачусетса был дан обед. Газеты по всему Северу выходили с аршинными заголовками «Негодяи в клетке» — под «негодяями» имелись в виду посланцы Конфедерации. Профессор юридического факультета Гарварда, Теофилус Парсонс, написал, что «капитан Уилкс имел такое же право захватить мятежников, какое федеральное правительство имеет на блокаду порта Чарльстон…»

Чарльстон тут приплетен не просто так — Джеймс Мэйсон и Джон Слайделл добрались до Гаваны на корабле южан, названном «Самтер», в честь форта Самтер, того самого федерального военного сооружения в Чарльстоне, с захвата которого началась война.

Капитан Уилкс, собственно, этот самый «Самтер» и ловил, но тому удалось ускользнуть, и все, что удалось разузнать, сводилось к тому, что «Самтер» оставил в Гаване двух джентльменов-южан, которые и проследуют в Европу на борту британского парохода.

Цель их миссии была очевидна — установление дипломатических связей Конфедерации с Англией и Францией. Уилкс решил перехватить их любой ценой — ну, а дальнейшее мы уже знаем. Конгресс был в полном восторге. 2 декабря 1861 года единогласно была принята резолюция, согласно которой капитан Уилкс был признан храбро выполнившим свой долг. Его предлагалось наградить специально отчеканенной золотой медалью, с подходящими случаю эмблемами и надписями.

С точки зрения Чарльза Адамса, самым плохим было письмо, которое он получил из Вашингтона. Его шеф, государственный секретарь Сьюард, и не думал приносить никаких извинений. Он считал, что Соединенные Штаты полностью правы, и ни больше ни меньше как грозил Великобритании войной в том случае, если она признает Конфедерацию. Имелась, правда, и приписка, сделанная Линкольном. Он просил посла оставить полученные им инструкции государственного секретаря при себе, для своего личного сведения, а англичанам сказать только то, что сам Чарльз Адамс найдет нужным.

Дело в том, что у Линкольна появились большие сомнения в мудрости избранного курса.

III

Президент не слишком доверял своему знанию международных дел, но он доверял своем здравому смыслу. И он решил, что две войны в одно и то же время — это многовато. Но поскольку он не хотел выходить против Сьюарда с одними только «аргументами здравого смысла», Линкольн решил проконсультироваться с Чарльзом Самнером, председателем сенатского комитета по иностранным делам, — и встретил у него полное понимание.

Чарльз Самнер и Авраам Линкольн были очень разными людьми, — если Линкольн родился в лесной избушке и в школу ходил меньше года, то Самнер вырос в достатке, с блеском окончил Гарвард, поездил по свету и вот уже 10 лет как заседал в сенате и занимался там иностранными делами. Но, надо сказать, и тот и другой оценили друг друга, и с разных сторон — и «сверху», со стороны большого знания в области международного права, и «снизу» сугубой узкой прагматики — они пришли к одному и тому же выводу: пожар надо гасить, и немедленно.

4 декабря 1861 года Линкольн встретился с Александром Галтом, канадским министром финансов. Канада была британским владением, но с практически полным самоуправлением — и с очень хорошо налаженными связями с Лондоном. Министру было сказано, что США не хотят никаких ненужных неприятностей с Великобританией и что вопрос с «Трентом» можно уладить. Конгрессу Линкольн сказал нечто другое: «несмотря на наши нынешние внутренние затруднения, мы в случае нужды можем выставить 3 миллиона граждан, готовых стать на защиту страны, так что мы можем защитить себя от кого угодно…»

Но в принципе вопрос был, конечно, решен — США были готовы действовать в духе примирения. Оставалось только убедить англичан действовать так же — и это было крайне нелегкой задачей. Английские газеты пылали негодованием, ничуть не меньше, чем американские, — даже обычно сдержанная «Таймс», и то пришпоривала свое правительство, требуя «решительных ответных действий…».

Как ни странно, разрешению конфликта между Англией и Соединенными Штатами сильно поспособствовал император Франции, Наполеон Третий. Причем он вовсе не собирался выступать в качестве посредника. У него были свои собственные цели и свои собственные методы их достижения. Он пришел к власти как наследник и преемник своего великого дяди, Наполеона Первого, — и твердо усвоил, что с Англией ссориться ему ни в коем случае не следует. Победа в Крымской войне была достигнута в союзе с англичанами, и он был очень не прочь предложить Англии еще один союз, на этот раз против США. В результате он вмешался в инцидент с «Трентом».

В качестве предлога было использовано то, что один из посланцев Джефферсона Дэвиса предположительно направлялся во Францию, — и американцам было направлено письмо с резко выраженным протестом, по тону весьма угрожающее. Перспектива англо-французского военного союза, направленного против США и в поддержку Конфедерации, подействовала на конгресс наподобие нашатыря. Теперь уже никто не возражал против того, чтобы захваченных южан освободили.

С другой стороны, англичане вовсе не пришли в восторг от предлагаемого им союза. В Лондоне пришли к заключению, что предприимчивый государь Франции «намерен половить рыбку в мутной воде…» — и мутить ее еще больше они не захотели.

В итоге и Соединенные Штаты, и Великобритания очень быстро пришли к соглашению. Мэйсон и Слайделл были освобождены и отправлены в Англию. Франции была послана нота, в которой государственный секретарь Сьюард настойчиво советовал ей не соваться в дела, которые ее не касаются. Конечно, это было выражено куда более вежливо, но сути дела не меняло. Без содействия англичан Наполеону Третьему действовать было не с руки — и вопрос, так сказать, заглох сам по себе.

Президент Соединенных Штатов Авраам Линкольн мог заняться более насущными делами.

План «Анаконда», с некоторыми модификациями

I

Начало 1862 года президент Соединенных Штатов, Авраам Линкольн, встречал в нерадостном настроении. Конгресс сравнивал огромные и все растущие расходы на ведение войны с достигнутыми результатами — и сравнением этим был крайне недоволен. Все шло крайне медленно, армия Потомака так со своих зимних квартир и не сдвинулась — и в надежде поправить дело сенатор от Иллинойса, Трумболл, сообщил президенту, что он собирается внести предложение о принятии нового закона. Согласно этой инициативе, вся собственность всякого гражданина США, поднявшего на Юге оружие против законного правительства, подлежала конфискации.

Сенатор полагал, что это «…сократит время, нужное на подавление мятежа…».

Линкольн-то как раз полагал, что нет, не сократит, а увеличит, но времени на дискуссию у него не было, потому что возникла новая проблема: конгресс учредил «Kомиccию по расследованию утечек важной информации».

Дело тут было в том, что в газете «Нью-Йорк Геральд» появились отрывки из будущей речи президента перед конгрессом — и еще до того, как она была произнесена. Ну, возникли вопросы к редактору — где же он раздобыл столь ценные материалы? И тут грянул пушечный залп — в газете «Нью-Йорк Трибьюн», конкуренте «Нью-Йорк Геральд», появилась статья, в которой говорилось, что «слив» произошел через Мэри Линкольн, — якобы она-то и дала нужные бумаги предприимчивому редактору. А надо сказать, что миссис Линкольн в Вашингтоне недолюбливали — считали слишком вульгарной, а в Огайо газеты и вовсе писали, что «ее симпатии на стороне мятежников», потому что все ее братья и мужья всех ее сестер, все до одного, сражались на стороне Юга, и это было известно.

И юридический комитет конгресса во всей грозной силе занялся расследованием хода дел не где-нибудь, а в самом Белом доме. И беднягу редактора вызвали на слушания и задавали разные неприятные вопросы, а когда он отказался отвечать, ссылаясь на право газетчика не выдавать свои источники, — посадили под замок «за неуважение к конгрессу» — есть такая статья в американcком своде законов. В общем, редактор повинился, сообщил, что бумагами его снабдил садовник Белого дома, — и комиссия, удовлетворившись таким ответом, его отпустила.

Линкольну сильно повезло, что совместный проект его супруги и этого самого садовника по уменьшению ее долгов не попал в поле зрения комиссии. Расследование прошло в июле 1861 года. Tогда, летом, он еще не знал, в какую грязь влетела по своей глупости его жена. Если бы дело открылось, президент, хоть и очень косвенно причастный к ее деятельности, был бы опозорен. Тем временем другая комиссия конгресса нашла значительные злоупотребления, связанные с военными поставками, — и Кэмерон, военный министр Линкольна, был отправлен послом в Россию.

Под большим политическим давлением сената прошли значительные изменения в высшем командовании армии. Генерал Уинфилд Скотт, чьи дарования ценили, но которому уже давно пошел восьмой десяток, был отправлен в отставку и заменен Макклелланом. Как мы уже знаем, отношения между ним и Линкольном, поначалу превосходные, дальше как-то не заладились. Одной из причин было то, что генерал Макклеллан, главнокомандующий американской армией, не делился своими планами ни с кем, даже с президентом.

Он ему не доверял.

II

На совещании, состоявшемся 13 января 1861 года, генерал Макклеллан на вопрос президента, что же он намерен предпринять на Потомаке, резко ответил, что «…это ясно и слепому…» — после чего свернул разговор на то, что он со дня на день ожидает атаки южан на свои позиции. Этот «маневр» не понравился — еще в октябре 1861 года Макклеллан ожидал атаки на свои позиции, а когда южане по каким-то своим причинам, без всякого давления с его стороны, отступили с одного из передовых постов, оказалось, что там были установлены бревна, на расстоянии глядевшиеся довольно похоже на пушки. Смеху было много, газетчики на Севере бревна окрестили «пушками квакера», по имени секты убежденных пацифистов.

Так что Макклеллану на слово не поверили, вопросы продолжились.

И по-прежнему добиться хоть сколько-нибудь ясного ответа от Макклеллана относительно его планов оказалось невозможно В конце концов, когда глава армейского бюро снабжения и тыла Мейгс сказал генералу, что президент имеет право знать его намерения, тот громким театральным шепотом, слышным на всю комнату, ответил: «Если я скажу ему о моих планах, завтра они будут на первой странице «Нью-Йорк Геральд». Он не умеет хранить секреты…» Ну, эффект он создал более чем значительный — все присутствующие замолчали в полном смущении. И тогда генерал Макклеллан решил еще и усилить впечатление и сказал, что он «откроет свои планы, если ему будет так приказано…». Приказать ему, командующему всей американской армией, мог только один человек — президент. По Конституции, он являлся главнокомандующим всеми вооруженными силами США и в этом качестве был рангом выше.

Это был прямой вызов, и сама форма предложения ставила Линкольна в трудное положение. Он мог потребовать ответа, а потом действительно найти все, что ему будет сказано, на газетных полосах и оказаться в положении оправдывающегося за утечку. Если же отказаться от вопроса — это толковалось бы как отказ от своего права спрашивать и признание полного превосходства Макклеллана во всем, что касалось ведения военных действий. Замысел Макклеллана, право же, был рассчитан с истинно стратегической точностью, но генерал не принял во внимание того обстоятельства, что Авраам Линкольн в ходе своей юридической практики повидал всякое.

И он с самой дружеской улыбкой сказал генералу, что он оставляет его с его секретными планами наедине. Но настаивает на том, чтобы eму были сообщены сроки предполагаемой наступательной операции Армии Потомака. Ему было дано на этот счет принципиальное согласие, но внятного ответа насчет сроков он так и не получил.

Тогда 27 января 1862 года был издан так называемый «Президeнтский Генеральный Военный Приказ Номер Один». Всем сухопутным и морским силам Соединенных Штатов предписывалось начать широкие наступательные действия против Юга не позднее 22 февраля.

Ответственность за исполнение приказа возлагалась лично на командующих. Нельзя сказать, что даже это оказало немедленное воздействие на генерала Макклеллана, но в начале февраля в Вашингтон пришли вести о взятии укрепленного пункта южан на реке Теннесси. Форт Генри пал 6 февраля, а вслед за ним — и форт Донeльсон. Eще важнее, чем сам факт двух побед в течение 10 дней, было то, что операции проводились по общему стратегическому замыслу.

План «Анаконда» начал давать первые осязаемые результаты.

III

B самой первой, еще весьма сырой форме план был предложен генералом Уинфилдом Скоттом еще в самом начале конфликта, и идея его заключалась в «окружении и медленном последовательном сокрушении…» — отсюда и название. Генерал был опытным человеком, и он принял во внимание и то, что федеральная армия очень мала, и то, что расстояния в Америке по сравнению с Европой велики, а население — редко. Восставший Юг был населен девятью миллионами человек, из которых белых было только 5 миллионов. Но общая территория Конфедерации была больше, чем территории Германии, Франции, Испании, Португалии и Великобритании, вместе взятые[2].

Удержание такой большой «страны» против воли всего ее населения должно было потребовать огромного количества войск, поэтому генерал Скотт с самого начала задумал воздержаться от оккупации Юга. Он хотел «принудить его к миру…» осадой. С этой целью военно-морской флот США должен был блокировать с моря все южные порты и тем лишить Конфедерацию возможности получать из Европы нужные ей товары и сбывать туда хлопок.

Тем временем федеральная армия, которую еще только предстояло сформировать, должна была при содействии военных речных судов занять всю долину реки Миссисипи — тут его первоначальная идея заключалась в том, чтобы изолировать от Конфедерации весь запад. Через месяц после начала конфликта оказалось, что к первым шести штатам Юга добавилось еще пять. Cтало ясно, что захват всей долины Миссисипи, вплоть до самого устья, совершенно необходим, — этот шаг отрезал от Конфедерации и Техас, и Луизианy, и Арканзас.

Со стороны Линкольна план встретил не такое уж полное одобрение. У него поначалу были иллюзии в отношении общей ситуации — он был уверен, что большинство на Юге принадлежит к сторонникам Союза, «юнионистам», — и стоит только как следует нажать на отделившиеся штаты, как они «увидят свет разума и вернутся в лоно Соединенных Штатов…»

Действитeльность опровергла его предположения. «Нажать» с помощью прямой атаки на самый сильный оплот Конфедерации, штат Виргинию, не получилось — и не получилось до такой степени, что после поражения федеральной армии у Булл-Ран позиции южан можно было наблюдать в подзорную трубу прямо из Белого дома. Вопрос надо было решать оружием.

Единственным общестратегическим планом в этом смысле был только предложенный генералом Скоттом план «Анаконда». Hо автор его предполагал, что результаты он даст только через несколько лет. Так долго конгресс ждать не хотел — война стоила Северу добрых два миллиона долларов в день. Так что военные приготовления были ускорены. В силу географических причин вооруженные силы Соединенных Штатов довольно четко делились на два разных театра военных действий. Восточный фронт в широтном направлении был ограничен побережьем Атлантики и Аппалачским горным хребтом[3], западный — должен был идти вдоль долины реки Миссисипи, но до нее еще следовало как-то добраться.

Наилучшим путем, конечно, был водный. Река Огайо была мощным притоком Миссисипи, она была очень даже судоходна и могла послужить магистралью для движения федеральных войск в общем направлении на Юг. Естественно, сразу же возникла идея помочь армии созданием речной флотилии — это, собственно, предусматривалось и планом генерала Скотта, но без всяких деталей.

Во всяком случае, использование бронированных судов он совершенно точно не предвидел. Однако железные дороги в США уже были в большом ходу, и по ним ходило множество поездов, — а где есть поезд, там очень скоро появляется и бронепоезд, не так ли?

Речных пароходов на Огайо и на прочих судоходных реках было множество, но для оснащения их броней имелось большое препятствие: все они были гребными и двигались посредством либо двух огромных колес, установленных по бортам, либо одного, поставленного сзади. Понятно, что обстрела артиллерией такая конструкция не предусматривала, одно-единственное попадание в такое колесо делало весь пароход совершенно беспомощным.

Выход, однако, был найден.

IV

С верфей стали сходить на воду странно выглядевшие суда, получившие — если исходить из стандартов русского языка — весьма неблагозвучное название «пук-черепашек». Насчет «черепашек» — «turtles» все было ясно, кораблики на вид действительно напоминали черепах.

Они были широкие, низкие, с осадкой всего в шесть футов, то есть меньше двух метров, и большую часть их корпуса составлял некий покрытый толстым железом каземат, где были установлены орудия. А вот «пуком» черепашки были обязаны военно-морскому конструктору Сэмюэлю Пуку, который решил проблему двигателя. Oн отнесся к идее речной флотилии вполне серьезнo, предложил военному министерству целую серию изобретений, которые решали все технические проблемы, связанные с боевым применением речных пароходов. В частности, он предложил строить речные бронированные канонерки с использованием как бы трех килей. Два боковых делались значительно длиннее центрального. На них ставилось что-то вроде стенки, обшитой толстым слоем железа, чтобы защитить кормовое пароходное колесо. Bce части судовой машины помещались внутри центрального корпуса, который был прикрыт железными плитами по 2,5 дюйма толщиной каждая. «Пук-черепашки» оказались грозным оружием. На них имелось несколько пушек среднего калибра, стрелявших через бортовыe амбразуры, но главным вооружением служили три нарезных орудия, стрелявшие вперед, прямо по курсу. Понятно, что бронированные «черепашки» без всякого риска для себя разнесли бы любое другое речное судно. Более того — теоретически они могли помериться силой даже с артиллерией, установленной на батареях фортов.

Оставалось только проверить это на практике.

Речной флотилией командовал офицер военно-морского флота США, по имени Эндрю Фут. Он много чего на своем веку повидал — например, в 1856 году поучаствовал в военных действия в Китае, у Кантона. Его корабль был назначен туда в качестве наблюдателя, но когда на Жемчужной Реке корабль был обстрелян китайскими береговыми батареями, капитан Фут не просто ответил на огонь, а еще и высадил на берег десант, лично им командовал и захватил укрепления, с которых в него стреляли. Злые языки говорили, что в атаку он шел с зонтиком в руках, опасаясь солнечного удара, — но его отвагу и предприимчивость отрицать было невозможно.

Эндрю Фут в военно-морской иерархии США носил звание флаг-офицера, что было именно званием, а не чином. Конгресс в свое время не пожелал создавать адмиральских рангов для флота США, и в результате для морских офицеров имелось всего четыре чина, от мичмана и до капитана. A если требовалось снабдить кого-то особыми полномочиями, то ему присваивалось временное звание флаг-офицера, то есть того, кто имел право на собственный флаг.

Так вот, флаг-офицер Эндрю Фут, командующий речной флотилией, был хоть и офицером флота США, но подчинялся армии.

А его армейским партнером по ведению боевых операций на реке Огайо оказался генерал Грант.

V

Генералу в 1862 году было уже 40, он родился в 1822-м. Родители Грантa назвали своего сына несколько странно — его полное имя звучало как Улисс Хирам Грант. В военной академии Вест-Пойнт, которую он окончил в 1843-м, его прозвали «Сэмом». Дело тут было в том, что по ошибке в ведомости его класса он был записан как кадет У.С. Грант — U.S.Grant.

Шуточка насчет того, что «U.S.», то есть «United States», «Соединeнные Штаты» — означает «Uncle Sam» — «дядюшка Сэм», по-видимому, уже была в ходу[4], Гранта его соученики прозвали Сэмом, и он в конце концов и сам стал подписываться не U.H.Grant, а U.S.Grant. В конце концов, фамилия его матери была Симпсон.

Ну, после окончания Вест-Пойнта Улисс Грант повоевал в Мексике, в 1854-м ушел в отставку, попробовал себя и в фермерстве, и в кожевенном деле — и везде потерпел неудачу. Когда началась война между Cевером и Югом, его выбрали командиром волонтеров в одном из полков Иллинойса, и к 1862 году он был уже бригадным генералом и командовал армией в 17–18 тысяч человек. И он решил, что план «Анаконда» можно немного модифицировать.

Идея генерала Гранта заключалась в том, что при наличии канонерок совершенно необязательно действовать только в долине Огайо, постепенно двигаясь по течению реки, в общем направлении к Югу. У Огайо были свои полноводные притоки, например, реки Теннесси и Кумберленд, начинавшиеся на территории Конфедерации.

Так почему бы не использовать долины этих рек как пути вторжения, двигаясь вверх по течению? Тогда вместо долгого «окружения Юга» можно будет попробовать агрессивное «сокрушение Юга» — надо только пробиться через систему фортов, которыми южане защищали входы в эти реки. Идея, собственно, была не нова — ее рассматривали в штабе Макклеллана — но там она и застряла. А вот Грант решил попробовать ее на деле, и флаг-офицер Эндрю Фут его поддержал, и при этом — самым энергичным образом.

Форт Генри, запиравший вход в реку Теннесси, был взят с ходу, и даже без помощи армии. Южане, завидев какие-то непонятного вида пароходы, оказавшиеся неуязвимыми для их пушек, растерялись, а уж когда «черепашки» начали громить их укрепления с расстояния всего в 400 метров, сочли за благо на обороне не настаивать.

С фортом Донельсон на реке Кумберленд так легко не получилось — там и укрепления были понадежнее, и артиллерия помощнее — и когда канонерки Эндрю Фута попробовали такое же лихое нападение, которое всего несколько дней тому назад дало им победу, их встретил жестокий отпор. Оказалось, что для тяжелых орудий броня «черепашек» не так уж и неуязвима, — им пришлось отступить. И вот тут свое веское слово сказала армия Гранта.

Поскольку падение форта могло открыть федеральной армии путь вглубь Теннесси и Кентукки и тем грозило южанам большими бедствиями, они решили сосредоточить для его защиты крупные силы. Грант этим совершенно не смутился, атаковал позиции противника и заставил его отступить. При этом несколько тысяч человек оказались окружены в форте Донельсон, без всякой возможности к спасению. На вопрос генерала южан Бакнера об условиях сдачи в плен Грант ответил ему коротко: «No terms except unconditional and immediate surrender» — «Никаких условий, кроме немедленной и безусловной капитуляции».

Эти слова — «Unconditional Surrender» — «Безусловная Капитуляция» — начинались с букв «U.S.» и отозвались по всему Северу.

Они совпадали с инициалами генерала Гранта.

Продолжение

___

[1] The Rise and Fall of Great Powers, by Paul Kennedy, Random Hause, New York, 1987. Р. 179.

[2] The making of strategy, Edited by William Murray, Macgregor Knox, Alvin Bernstein, Cambridge University Press, 1994. Р. 236.

[3] Горная система Аппалачей вытянута с северо-востока на юго-запад на 2600 км в пределах Канады и США.

[4] Версия эта состоит в том, что шутка про «дядю Сэма» возникла только во время Гражданской войны. Согласно легенде, какой-то сверхнаивный новобранец федеральной армии спросил — кто же посылает в войска столько всевозможных припасов? Ну, ему и разъяснили, что все, что помечено буквами «U.S.», принадлежит богатому дядюшке Сэму, который и заботится обо всех солдатах.

Print Friendly, PDF & Email

5 комментариев для “Борис Тененбаум: «Вылечить раны нации». Линкольн. Продолжение

  1. Очень интересно.
    Правду сказать, я Гражданскую войну, за исключением пары эпизодов, знаю по Жюлю Верну и Маргарет Митчелл. Тем не менее, принимал в ней участие, дело в том, что у нас в каунти Лэйк штата Иллиной ежегодно проводились игры реконструкторов с участием полевого госпиталя, пушек и кавалерии, Однажды я повел туда жену и младшего внука и мы общались со знаменитым северянином русского происхождения генералом Турчиным. А потом жена и внук как-то отбились от меня и вышли в тыл южанам, которые как раз сражались с кавалерией Шермана. Пришлось бежать туда их выручать. Тут загремели пушки северян и «серые» оказавшись между нами и Шерманом были вынуждены быстро отступить.
    Ваш текст я читаю с увлечением, узнаю много нового. С нетерпением жду продолжения.
    Ваш искренне

    1. Сергей Эйгенсон
      — 2021-01-30 20:35:
      ==
      Искренне вам признателен, уважаемый коллега. «Линкольн» у меня вышел кривоват — я не американист, как Игорь Ю. или Саша Бархавин. Ну, уж как вышло, лучше я не смог.

    2. Я загрузил книгу на Флибусте, но с удовольствием читаю эти главы опять. Предлагаю Борису Марковичу в порядке плагиата:) бегать по дому и кричать: «Ай да Тененбаум, ай да сукин сын»!

      1. Ilya G.:)
        — 2021-01-30 23:16:48(693)

        Я загрузил книгу на Флибусте, но с удовольствием читаю эти главы опять. Предлагаю Борису Марковичу в порядке плагиата:) бегать по дому и кричать: «Ай да Тененбаум, ай да сукин сын»!
        ==
        Спасибо вам, дорогой друг — но нет, «Бориса Годунова» не получилось. Из написанных мной книг «Линкольн» стоит на восьмом месте, из восьми возможных.

  2. Спасибо. Продолжаю читать с большим интересом, вопросов больше не задаю, но обращаю внимание, что возможно вот здесь описка в дате:
    На совещании, состоявшемся 13 января 1861 года, генерал Макклеллан на вопрос президента

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.