Мирон Амусья: «Польза сомнений»

Loading

И вдруг такое письмо! Оно наполнено просто удивительной для неплохо образованного, из вполне нормальной семьи происходящего человека, неприязнью, полно такого удивительного и незаслуженного презрения, а местами и патологической злобы, которую трудно даже вообразить у психически нормального человека.

«Польза сомнений»

(Ещё раз по поводу письма А. Куприна Ф. Батюшкову)

Мирон Амусья

“А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть ненадолго”
М. Горький

У всякого национального возрождения, тем более у русского, должны быть противники и враги. Возрождаясь, мы можем дойти до того, что станем петь свои песни, танцевать свои танцы, писать на родном языке, а не на навязанном нам «эсперанто», «тонко» названном «литературным языком».
В. Астафьев, Письмо Н. Эйдельману, 1986

Мне трудно принять без доказательств любые утверждения. Обиды родных и близких из-за того, что я вечно норовлю усомниться, и требую независимых подтверждений рассказанной истории или кажущемуся другим очевидным или убедительным факта преследуют меня всю жизнь. Наверное, не совсем случайно я стал физиком-теоретиком — в этой профессии, наряду с признанием незыблемости некоторых основополагающих утверждений, сомнения — неотъемлемая часть профессиональной деятельности. Я просто привык относиться буквально к каждому нетривиальному, содержательному утверждению с подозрением, если тому не приводится, или не даётся ссылка на доступное доказательство, или на убедительнейшим образом проверенный авторитет.

СМИ, а особенно интернет, дают все основания для подозрительности по отношению к написанному, сказанному и показанному, даже в виде фотографии или фильма. Я натыкался и натыкаюсь на множество всевозможных искажений, придумок, преднамеренных фальсификаций. В разоблачении некоторых принимал участие и сам. Несколько случаев исследую до сих пор, но пандемия в этом отношении несказанно затруднила работу.

В марте 2016 я обратил внимание на статью Л. Фрейдгейма «Кто выдал эссе «Что такое еврей?» за работу Л. Толстого?». В обсуждаемом в статье эссе великий автор в весьма возвышенных тонах говорил о еврейском народе. Чего стоит одна фраза

«Еврей — это святое существо, которое добыло с неба вечный огонь и просветило им землю и живущих на ней. Он — родник и источник, из которого все остальные народы почерпнули свои религии и веры. Еврей — первооткрыватель культуры. Испокон веков невежество было невозможно на Святой Земле — еще в большей мере, чем нынче даже в цивилизованной Европе».

После прочтения эссе Авторитета дополнительной гордостью за себя как за частичку и наследника такого наполняется сердце. Не знаю, как у других, но у меня — точно. Даже переполняется.

Однако оказалось, что известная банальность «в жизни не всё так просто», вполне приложима и к этому случаю. А именно, выяснилось, что впечатляющее эссе за 20 лет до Толстого написал на идише Г. Гутман. Но зачем нам мнение Гутмана о нас самих? Вот и возникла у кого-то — документально до сих пор неизвестно — у кого, идея сменить имя автора. А сам великий автор в целом ряде случаев показывает другими текстами, что такого, как в эссе, написать явно не мог, потому что просто особенно этого сделать и не хотел. Л. Фрейдгейм в упомянутой статье называет имя предполагаемого фальсификатора — И. Файнермана. Весьма далёкий от предмета, я ничего не могу сказать по существу предположения Фрейдгейма, поскольку с материалом не знаком, и этот конкретный вопрос находится определённо вне моих интересов. Мне эта вся история важна, поскольку служит примером того, что и знаменитости можно сравнительно безопасно приписать авторство яркого документа явной филосемитской направленности.

Как человеку, ставящему под сомнение очень многое, мне сразу пришло в голову, что, пусть очень редко, но могут существовать и обратные случаи, когда человеку порядочному, от расизма весьма далёкому, недоброжелатели или любители сенсаций приписали уже кем-то написанный, или присочинили новый антисемитский «документ». Первый признак фейка или подделки — некоторая гротескность написанного по сравнению с тем, что можно было бы ожидать от известного и уважаемого человека. И речь идёт не об употреблении где-нибудь в сочинении или даже в коротеньком личном письме, датированном серединой или концом 19-го — начала 20-го века слова «жид», а о формулировке и изложении некоей развёрнутой юдофобской концепции.

Предмет проверки был у меня, что называется, под рукой. Именно, несколько лет назад я натолкнулся в сети на «Письмо А. Куприна Ф. Батюшкову от 18 марта 1909». Оно не столько задело меня как еврея, сколько поразило своим гротескным юдофобством. Что известно мне было о писателе А. Куприне? Он был высоко оценён коллегами и читателями, ряд лет провёл в эмиграции, где оказался как белый офицер, принципиальный критик и царской власти, и большевиков, но к концу жизни по специальному разрешению высшего руководства СССР вернувшийся в страну, о которой в принципе противники могли ещё сказать «Россию жиды продают жидам и кадровое офицерство уже под жидами». Читал из его сочинения я только «Гранатовый браслет» и «Яму».

Не был он моим ни в какой мере любимым писателям, хотя, как дань общему поветрию, на книжных полках издавна стоял шеститомник собрания сочинений Куприна, который у него был, как и положено печатающемуся в СССР классику. Отмечу, что вступительное слово к шеститомнику написано одним из самых уважаемых мною писателей — К. Паустовским, что тоже многого стоит. Недавно прочитал впечатливший меня отзыв Р. Роллана о «Яме»:

«Вы обладаете, в особенности, редким и очень характерным даром, заставляя оживать на страницах книг целые коллективы людей. Это-то и говорит о Вас как о человеке, который может подняться над великими достижениями эпохи и видеть сквозь них. Читая ту или иную страницу „Ямы“, я распространял её смысл на всю Европу — этот огромный публичный дом накануне катастрофы».

Кстати, как видим, выдающиеся левые интеллигенты оплакивали Европу за столетие до того, как за это принялись евреи-эмигранты из СССР. Конечно, совсем не легко для Европы, и просто трагично для её еврейства, прошло это столетие. Но она воспряла, опять став центром науки, технологии, культуры. Удивительную жизнеспособность проявляет этот «огромный публичный дом».

И вот на общем фоне известного о Куприне вдруг такое письмо! Оно наполнено просто удивительной для неплохо образованного, из вполне нормальной семьи происходящего человека, неприязнью, полно такого удивительного и незаслуженного презрения, а местами и патологической злобы, которую трудно даже вообразить у психически нормального человека. Главная мысль автора письма — это констатация принципиального отличия, притом, отнюдь не в лучшую сторону, евреев от всех остальных людей, в первую очередь, русских, и необходимость изгнать их из русской литературы, отключить от русского языка, который даже лучшие и образованнейшие евреи, просто унижают своим второсортным присутствием. Прочитав письмо, легко вообразить себе подобный же текст, отрицающий право и основание евреям заниматься другими, в принципе — любыми видами творческой деятельности, оставив на их долю лишь примитивные и не уважаемые обществом занятия.

Приведу несколько выдержек из письма. Вот почти самое начало:

«Все мы, лучшие люди России (себя я к ним причисляю в самом-самом хвосте), давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь».

Ерничая, Куприн пишет, что:

«… каждый еврей родится на свет божий с предначертанной миссией быть русским писателем».

Или вот ещё, о том, на что отвлекают внимание русской интеллигенции:

«Целое племя из 10000 человек … на Крайнем Севере перерезали себе глотки, потому что у них пали олени. Стоит ли о таком пустяке думать, когда у Хайки Мильман в Луцке выпустили пух из перины? (А ведь чего-нибудь да стоит та последовательность, с которой их били и бьют во все времена, начиная от времени египетских фараонов)».

Или ещё:

«… верю в великое мировое загадочное предначертание моей страны и в числе ее милых, глупых, грубых, святых и цельных черт — горячо люблю ее безграничную христианскую душу. Hо я хочу, чтобы евреи были изъяты из ее материнских забот».

А вот это в письме тянет на целый юдофобский манифест:

«Если мы все — люди — хозяева земли, то еврей — всегдашний гость. Идет, идет еврей в Сион, вечно идет. … верой, молитвой, ритуалом, страданием… душою. И всегда ему кажется близким Сион, вот сейчас, за углом, в ста шагах. … К чему же еврею, по дороге в чужой стране, строить дом, украшать чужую землю цветами, единяться в радостном общении с чужими людьми, уважать чужой хлеб, воду, одежду, обычаи, язык? Все во сто крат будет лучше, светлее, прекраснее там, в Сионе.

И оттого-то вечный странник — еврей, таким глубоким, но почти бессознательным инстинктивным, привитым 5000-летней наследственностью, стихийным кровным презрением презирает все наше, земное. Оттого-то он так грязен физически, оттого во всем творческом у него работа второго сорта, оттого он опустошает так зверски леса, оттого он равнодушен к природе, истории, чужому языку. Оттого-то хороший еврей прекрасен, но только по-еврейски, а плохой отвратителен, но по-всечеловечески.

Оттого-то, в своем странническом равнодушии к судьбам чужих народов, еврей так часто бывает сводником торговцем живым товаром, вором; обманщиком, провокатором, шпионом, оставаясь чистым и честным евреем».

Даже утверждая обоснованность требования евреями равных прав с другими народами, Куприн считает нужным это основывать на 5000 лет еврейской истории, их обособленности от всех других народов, т.е. чем-то существенно отличным от утверждения Декларации Независимости США от 1776 г.:

«Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определёнными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью».

Более того, говоря о будущем равноправных евреев, Куприн предрекает лишь две возможности, которыми, как показали последующие 113 лет, и уже видимое будущее, еврейский выбор в действительности определённо не ограничивается:

«Великий, но бездомный народ или рассеется и удобрит мировую кровь своей терпкой, пахучей кровью, или будет естественно (но не насильственно!) умерщвлен».

При этом он требует «лишь» одного ограничения:

«Ради Бога, избранный народ! Идите в генералы, инженеры, ученые, доктора, адвокаты — куда хотите! Hо не трогайте нашего языка, который вам чужд, и который даже от нас, вскормленных им, требует теперь самого нежного, самого бережного и любовного отношения».

Не могу не привести и рекомендацию евреям-литераторам, хоть она меня прямо, в силу профессии, и не касается:

«Писали бы вы, паразиты, на своем говенном жаргоне и читали бы сами себе вслух свои вопли. И оставили бы совсем-совсем русскую литературу. А то они привязались к русской литературе, как иногда к широкому, щедрому, нежному, умному, но чересчур мягкосердечному, привяжется старая, истеричная, припадочная блядь, найденная на улице, но, по привычке ставшая давней любовницей. И держится она около него воплями, скандалами, угрозой отравиться, клеветой, шантажом, анонимными письмами, а главное — жалким зрелищем своей болезни, старости и изношенности. И самое верное средство — это дать ей однажды ногой по заднице и выбросить за дверь в горизонтальном положении».

Всё письмо в целом не оставляет ни тени сомнения — две финальных строки цитаты, приведенной выше, относятся к евреям вне зависимости от их профессии и социального положения. Замечу, что в последнее время нередки и еврейские голоса, в основном литераторов, которые, пусть и в совещательной форме, поскольку у них власти нет, дают рекомендации, чем можно, и чем нельзя заниматься евреям в странах рассеяния, и где им следует жить. Приехавшие в Израиль, даже сравнительно недавно, настаивают, что место натуральному еврею только в этой стране, а в странах рассеяния следует сидеть абсолютно тихо, и не заниматься политикой, особенно оппозиционной. Сколько поношений направлено евреями-эмигрантами из СССР в адрес местных евреев США, которым приезжие «предписывают» голосовать за «республиканцев», а не за «демократов». В этом отношении их суд строже и звучит громче, чем высказываемый в обсуждаемом письме, хотя бы потому, что письмо имеет малое распространение.

Что касается выбора места жительства, то уже давно Израиль — не неразвитая провинция, а потому эмиграция в эту страну никак не может рассматриваться закрыванием вражеской амбразуры своим телом. Мы — высокоразвитая страна, и все, кто сюда приезжают, за очень редким исключением, улучшают свои условия жизни, открывают новые горизонты для своих детей, обретают свободу — всё это в общем не в меньшей мере, чем в Западной Европе или США.

Возвращаясь к письму, отмечу что по мере прочтения усиливались мои подозрения, что это подделка от начала до конца с целью компрометации известного человека после его смерти, или существенно «правленый» в худшую сторону, с той же целью исходный текст самого Куприна. Настораживало, что, сколько я не искал, не нашёл в сети фотокопий кусков этого текста в оригинале. Само собой закрадывалось подозрение: не мог русский интеллигент такое написать. Хотя в конце интернетовского текста стояло «Копия письма Куприна Ф.Д. Батюшкову от 18 марта 1909 года хранится в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) АН РСФСР. ФОНД 20, ед. хран. 15, 125. ХСб 1, ИРЛИ», это только усиливало мои сомнения в том, что такое письмо реально существует или существовало. Помимо отдающего дикой завистью и разными фобиями текста, удивляло, что речь идёт о копии письма, оставляя открытым вопрос о том, где же оригинал. Да и что это за мистическая АН РСФСР, которой никогда не было, поскольку до 1991 была АН СССР, а после и до сего дня — РАН? Цифры, папки и прочее любой фальсификатор мог просто взять с потолка, с чем я уже сталкивался — поди, проверь это «на деревню дедушке».

И я решил позвонить в ИРЛИ, который находится в центре Санкт-Петербурга, фактически в одном из самых красивых его мест, и выяснить для себя этот вопрос. Не просто было получить внятный ответ, но упоминание должности (главный научный сотрудник) и учреждения (ФТИ РАН), проблему продвинуло, хотя и не решило. Требовалось обосновать своё любопытство, поскольку физику не должно быть дела до писем лирика, и ИРЛИ требовал официальное письмо на эту тему от руководства ФТИ. Не просто и не быстро шли переговоры, начальственные горы сменялись промежуточными долинами и исполнительскими низинами, но в итоге удалось выяснить, что такая единица хранения у в ИРЛИ есть. «Ещё напор, и враг бежит», т.е. папка с письмом была переведена из архива туда, где я могу её посмотреть и читать. Отмечу, что на каждом этапе задержка была не в виде стены, а некоего вязкого трения, преодоление которого требовало заметного терпения, не более того.

И вот, 30 октября 2019, несколько раз откладывая приезд из-за своих других дел, я решил «сегодня или никогда». От метро «Невский проспект», по Невскому, через Дворцовую площадь, мимо Зимнего дворца и через «Дворцовый мост», на Стрелку Васильевского острова и по набережной Большой Невки до ИФЛИ пошёл пешком. Это для меня не близко, на не нужно тут меня жалеть — это один из лучших в мире туристических пеших маршрутов. Рукопись ждала меня, вместе с предупреждением, что дают её лишь для пользования в зале. Передо мной был оригинал длинного, на 11 страницах письма, явно заботливо хранимый. Публиковать материал они отказывались, объясняя это необходимостью предварительной серьёзной литературоведческой работы. Мне же хватало того, что увидел. Открытие подделки, или даже просто заметного изменения текста оригинала в его интернет-версии не состоялось.

Письмо было, увы, явно тщательно обдумано. Автор работал над весьма длинным текстом, внося в него многочисленные исправления (см. фото 1-4), устранял опечатки. Только не переписал набело, что при большой длине письма — нелёгкая работа. Автор отметил в виде постскриптума в самом конце: «сие письмо, конечно, не для печати, ни для кого, кроме Тебя», т.е. опасался его огласки. Это также говорит о том, что автор писал его не в состоянии аффекта или просто минутного перевозбуждения. Что заставило Куприна такое написать — не узнал. Но уверен, что одной из главных движущих сил была обыкновенная зависть к евреям-литераторам, которые буквально в своём первом поколении сумели овладеть русским языком не хуже, чем сам Куприн и его коллеги. Наверное, были и другие причины его написания.

Фото 1. Слева вверху — рисунок самого Куприна. Изображен русский писатель Чириков
Фото 2. Видны правки, при увеличении читать

Так закончилась моя очередная попытка выяснить истину, оказавшуюся, к сожалению, весьма неприглядной. Однако заниматься поиском мне было интересно, так как я впервые сам имел дело непосредственно с архивным документом, и с людьми, их хранящими. Ясно, что изучение одного письма не в состоянии заменить исследование, тем, кому это охота, личности любого, в особенности, крупного и известного человека. Мне же теперь, после разглядывания рукописи, стало ясно, что заметную и важную черту Куприна, как человека, это письмо несомненно открывает. Следуют ли из этого делать какие-либо новые, далеко идущие обобщения и масштабные выводы? Нет, конечно. Общая ситуация с обсуждаемым вопросом примерно ясна была и без данного письма. Словом, шеститомник не выброшу, хотя и читать его вряд ли начну.

Здесь есть аналогия с появлением информация о том, что король Дании, хотя, наверное, и желал спасти евреев своей страны от смерти в нацистских лагерях, вовсе не пришивал к своей одежде жёлтую шестиконечную звезду, а его подданные спасали своих сограждан вовсе не столь массово и совсем не бескорыстно. Как писал один классик:

«Люди, как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних».

Фото 3. Одна из страниц письма. Читать легко
Фото 4. Вздрогнула рука, и потерялся контраст. Отчётливо видна подпись Куприна
Print Friendly, PDF & Email

46 комментариев для “Мирон Амусья: «Польза сомнений»

  1. Леонид Рифенштуль
    — 2022-06-28 19:25:10(607)
    =====
    М.Амусья скончался пару лет назад.

  2. «Ради Бога, избранный народ! Идите в генералы, инженеры, ученые, доктора, адвокаты — куда хотите! Hо не трогайте нашего языка, который вам чужд, и который даже от нас, вскормленных им, требует теперь самого нежного, самого бережного и любовного отношения». (А. Куприн)
    «…автор писал его не в состоянии аффекта или просто минутного перевозбуждения. Что заставило Куприна такое написать — не узнал. Но уверен, что одной из главных движущих сил была обыкновенная зависть к евреям-литераторам, которые буквально в своём первом поколении сумели овладеть русским языком не хуже, чем сам Куприн и его коллеги. Наверное, были и другие причины его написания.»
    (М. Амусья)
    «Ой! Только между нами… Иначе всю классическую литературу придётся посадить на скамью подсудимых… (Yakov Kaunator)
    ***
    Письмо филологу Ф. Батюшкову одно из тех, где повод – обсуждение ситуации в литературе, а предмет гораздо глубже. И этот предмет – исследование свой души, своего «русского нерва». Такое исследование не успокоится в разговоре – ему надо излиться в слове, найти причину недовольства собой. Ведь недовольство это – неотъемлемое свойство творческой души – инструмента писателя. Вот в этом недовольстве и всеобщий повод отторжения чуждого и самого заметного в этой чуждости, например, инородцев.
    «Замеченные» в имперском мировосприятии великие писатели (по наблюдению Yakov Kaunator) были естественны в этом чувстве превосходства.
    Правдивость в отражении жизни – неотъемлемая часть их творческого метода. Поэтому нет парадокса в восхищении еврейской жизнестойкостью, талантом, и «правом собственности» на родной язык. Так ребенок считает свою мать своей и только своей, ревнуя ее ко всем, посягающим на ее внимание.

  3. Эка невидаль! Господин Амусья обнаружил антисемитизм у классика русской литературы Куприна.
    В Российской империи антисемитизм являлся государственной политикой, идеологией на протяжении сотен лет. Детвора воспитывалась в соответствии с этой идеологией. Это как…
    «Как повяжешь галстук, береги его! Он ведь с красным знаменем цвета одного!»
    И обнаруживается, что и Пушкин, и Лермонтов были не чужды антисемитизму. А уж про Гоголя, Достоевского, и…и…(только — тш-ш-ш…), про Чехова…
    Ой! Только между нами… Иначе всю классическую литературу придётся посадить на скамью подсудимых…

  4. Спасибо автору за выяснение фактов, это очень важно.

    Моё мнение по теме:
    1) Антисемитизм Куприна напоминает мне некую умеренную форму бытового алкоголизма, в которой многие умудряются прожить всё свою жизнь. Неприятно, но не страшно: многие Праведники Народов Мира (признанные в Яд-ва-Шем) были заражены такой формой бытового антисемитизма.
    2) По-моему в антисемитизме страшен не сам антисемитизм, а глубокий кризис общества при беззащитности его евреев.
    3) А рассказы Куприна мне нравятся.

  5. From: Albert G
    Sent: Wednesday, February 24, 2021
    To: Miron Amusia
    Subject: Re: инф

    Дорогой мой друг Мирон Ян!
    Больше Вам спасибо за крайне интересное письмо Куприна Ф. Батюшкову.Поразительна настойчивость настоящего учёного, которая была проявлена при анализе письма Куприна. Как я понял,ничто человеское не чуждо даже известным,признанным классикам литературы.
    Обычная человеческая зависть к успехам других!

    Всегда Ваш Альберт Як.

  6. Забыл подчеркнуть дополнительно в тексте, что в архиве мне предоставили не копию, а оригинал письма. Так он у них трактуется. Так выглядит бумага, которая, как известно, со временем желтеет, но способна выдержать куда больше сотни лет. Так выглядит написанное, включая чернила. Куприн не писал на салфеткен — это хорошая, но явно состарившаяся бумага. Отмечу, что упомянутые, с проеврейским, можно считать уклоном, произведения Куприна опубликованы как минимум на год раньше «Письма» (1909) — «Олеся» (1898), «Жидовка» (1904), «Гамбринус» (1907), «Свадьба», и «Суламифь» (1908). Случайность это, поверхностность моего анализа, или прорвашееся негодование от того, что Куприн кривил душой в публикациях — не знаю. Подчеркну, что своё письмо он просил никому не показывать.

  7. У великих писателей, поэтов, режиссёров, музыкантов, худужников (а не у пропагандонов) их творчество довольно часто вступает в противоречие с их убеждениями и… побеждает.
    А.С.Пушкин это описал в своём стихотворении «Поэт» — кстати, самое моё любимое, причём, не у Пушкина, а вообще.
    Приведу первые 8 строчек:

    Пока не требует поэта
    К священной жертве Аполлон,
    В заботах суетного света
    Он малодушно погружен;
    Молчит его святая лира;
    Душа вкушает хладный сон,
    И меж детей ничтожных мира,
    Быть может, всех ничтожней он.

    Знал Александр Сергеевич, о чём писал…

  8. .По матери русский писатель Куприн — татарин. К чести Куприна — он стеснялся и скрывал свой антисемитизм.

  9. И. С. Тургенев. Конец Чертопханова. Изд. 1872.
    «Крестьяне в деревне бьют прохожего жида, бьют деловито и спокойно, забивают на смерть, и забили бы, если бы не случайная помощь взбалмошного помещика Чертопханова. Старуха-крестьянка объяснила ему: «слышно, наши ребята жида бьют.
    – Как жида? Какого жида?
    – А Г-сподь его ведает, батюшка. Проявился у нас жид какой-то; и отколе его принесло, – кто его знает?..
    – Как бьют? За что?
    – А не знаю, батюшка. Стало, за дело. Да и как не бить? Ведь он, батюшка, Христа распял!».
    Помещик разгоняет толпу крестьян и уводит побитого еврея, тот в благодарность дарит (продаёт за бесценок) ему великолепного коня.
    «Ну, не ври, — с досадой перебил Чертопханов. — Купить мне у тебя этого коня… не на что, а подарков я еще не то что от жида, а от самого господа бога не принимал!
    — И как зе я смею вам что-нибудь дарить, помилосердуйте! — воскликнул жид. — Вы купите, васе благородие… а денезек — я подозду.
    Чертопханов задумался.
    — Ты что возьмешь? — промолвил он наконец сквозь зубы.
    Жид пожал плечами.
    — А что сам заплатил. Двести рублей.
    Лошадь стоила вдвое — а, пожалуй, что и втрое против этой суммы. …
    — А когда… деньги? — спросил он, насильственно нахмурив брови и не глядя на жида.
    — А когда будет васему благородию угодно. …
    — А деньги, — продолжал Чертопханов… — через шесть месяцев. И не двести, а двести пятьдесят. Молчать! Двести пятьдесят, говорю тебе! За мною.
    Чертопханов всё не мог решиться поднять глаза. Никогда так сильно в нем не страдала гордость. «Явно, что подарок, — думалось ему, — из благодарности, чёрт, подносит!» И обнял бы он этого жида, и побил бы его…
    — Васе благородие, — начал жид, приободрившись и осклабясь, — надо бы, по русскому обычаю, из полы в полу…
    — Вот еще что вздумал? Еврей… а русские обычаи! Эй! кто там? Возьми лошадь, сведи на конюшню. Да овса ему засыпь. Я сейчас сам приду, посмотрю. И знай: имя ему — Малек-Адель!
    Чертопханов взобрался было на крыльцо, но круто повернул на каблуках и, подбежав к жиду, крепко стиснул ему руку. Тот наклонился и губы уже протянул, но Чертопханов отскочил назад и, промолвив вполголоса: «Никому не сказывай!» — исчез за дверью. …
    Когда его хоронили, гроб его провожали два человека: казачок Перфишка да Мошель Лейба. Весть о кончине Чертопханова каким-то образом дошла до жида — и он не преминул отдать последний долг своему благодетелю».

  10. From: Yuri Okunev
    Sent: Monday, February 22, 2021 12:19 AM
    Subject: RE: инф

    Дорогой Мирон!
    С интересом прочитал Вашу статью о юдофобстве Куприна.
    Мне, однако, представляется, что нужно разделять поведение писателя и его творчество. Я очень люблю прозу Куприна, считаю, что она выше чеховской. А гениальный «Поединок» является, на мой взгляд, шедевром не только русской, но и мировой литературы. Но дело не только в этом…
    Куприн , пожалуй, единственный русский классик, давший в своих произведениях положительные и даже возвышенные образы евреев. В книге «Ось всемирной истории», в главу «Еврейский вопрос», я в свое время включил раздел «Вклад русской литературы в еврейский вопрос». Прилагаю небольшой отрывок из этого раздела, связанный с Куприным, который, возможно, будет Вам интересен.
    Смело могу утверждать, что таких высоких описаний евреев как в рассказах Куприна – «Свадьба», «Гамбринус» и др., не было в русской классической литературе. Он же в своей публицистике высказал восхищение стойкостью еврейского народа и его неувядающей силой на протяжении многовековой истории преследований и дискриминации.
    Письмо Куприна, достоверность, которого Вы столь серьезно исследовали, совершенно, целиком и полностью противоречит его творчеству. Причину этого явления я объяснить не могу…
    Всего доброго Вам и Вашей Супруге! И с наступающим праздником ПУРИМ!
    Юрий Окунев

    Юрий Окунев, O Купринe
    “Многие годы искал я в русской литературе антиподов гоголевским героям, искал неискаженное юдофобством понимание евреев, искал осуждение погромной психологии. Я нашел перевернутого на 180 градусов «Тараса Бульбу» в рассказе Александра Куприна «Свадьба».
    Любопытно, что действие рассказа происходит в тех же местах на Украине, что и в «Тарасе Бульбе». И те же евреи, и то же русское воинство, только времена другие, а главное, авторский взгляд другой – чистый и человечный взгляд очевидца. В центре рассказа подпрапорщик Слезкин, которого автор представляет следующим образом:
    «Он презирал все, что не входило в обиход его узкой жизни или чего он не
    понимал. Он презирал науку, литературу, все искусства и культуру, презирал столичную жизнь, а еще больше заграницу, хотя не имел о них никакого представления, презирал бесповоротно всех штатских, презирал прапорщиков запаса с высшим образованием, гвардию и генеральный штаб, чужие религии и народности, хорошее воспитание и даже простую опрятность, глубоко презирал трезвость, вежливость и целомудренность».
    Местные евреи уважительно приглашают Слезкина на свадьбу, и там, напившись до остервенения, Слезкин срывается:
    «Слепое бешенство накипало в мозгу Слезкина. Его бессознательно раздражало это чуждое для него, дружное, согласное веселье, то почти детское веселье, которому умеют предаваться только евреи на своих праздниках … Каким-то завистливым, враждебным инстинктом он чуял вокруг себя многовековую, освященную обычаем и религией спайку, ненавистную его расхлябанной, изломанной, мелочной натуре попа-неудачника. Сердила его недоступная, не понятная ему, яркая красота еврейских женщин и независимая, на этот раз, манера мужчин держать себя – тех мужчин, которых он привык видеть на улицах, на базарах и в лавках приниженными и заискивающими.
    И, по мере того как он пьянел, ноздри его раздувались, стискивались крепко зубы и сжимались кулаки… Красный, горячий туман хлынул ему в голову и заволок все предметы перед глазами.
    – Лавочку открыли? А? Жжыды! А зачем вы распяли господа Иисуса Христа? Подождите, сволочи, дайте срок. Мы еще вам покажем кузькину мать. Мы вам покажем, как есть мацу с христианской кровью. Теперь уже не пух из перин, а кишки из вас выпустим. Пауки подлые! Всю кровь из России высосали. Пр-родали Россию».
    С гениальной краткостью и выразительностью автор сформулировал словами Слезкина весь традиционный российский юдофобский набор, с унылой бездарностью повторяемый из века в век. Петербургский цензурный комитет возбудил судебное преследование против Куприна за рассказ «Свадьба», в котором имело место «оскорбительное описание русского офицерства, чье отношение к евреям переходит все границы порядочности и приличия». Но Куприн не боялся преследований оскорбленных юдофобов, которых представил в их подлинном, не припудренном виде. Куприн хорошо знал то, о чем он писал: и евреев и русских офицеров. Четыре года прослужил он подпоручиком в 46-ом пехотном Днепровском полку в захолустных местечках Подольской губернии. Из этого опыта вышел и гениальный купринский «Поединок» и первый правдивый рассказ великой русской литературы о евреях.
    Мало, очень мало доброжелательных описаний еврейства в русской классической литературе, а возвышенных образов и того меньше. Один из них – опять же у Куприна, в рассказе «Гамбринус», в этом пронзительном призыве к человеческой совести. «Жемчужина среди житейского мусора» еврей-музыкант Сашка, играющий в одесском портовом кабачке, – это вызов всем ходульным образам ничтожных евреев-мерзавцев, которых так много в русской литературе. Сашка – образ возвышенный и, в то же время, реалистический. Куприн не писал неправды: Сашка списан с натуры. Выдающийся русский писатель Константин Паустовский так начинает свои «Заметки о прозе Куприна»:
    «В 1921 году в одесских газетах появилось объявление о смерти никому не известного Арона Гольдштейна.
    В те годы революции, голода и веселья никто бы не обратил внимания на это объявление, если бы внизу под фамилией Гольдштейн не было напечатано в скобках: «Сашка Музыкант из «Гамбринуса»…
    Оказалось, что Сашка Музыкант, давно ставший для нас легендой, литературным героем, жил в зимней обледенелой Одессе рядом с нами и умер где-то на мансарде старого одесского дома. Хоронила Сашку Музыканта вся портовая и окраинная Одесса. Эти похороны были как бы концовкой купринского рассказа».
    Не будем, однако, увлекаться литературными персонажами – в нашу задачу не входит анализ еврейской темы в русской литературе и антисемитизма в среде русских писателей. Это очень сложная, неоднозначная тема, требующая специальных знаний, огромных усилий и такта.
    Я в свое время был искренне огорчен, узнав, что мой любимый русский писатель Александр Куприн причислял себя к «истинным юдофобам» и объяснял это своим неприятием еврейского искусства, еврейской философии и еврейского высокомерия. С одной стороны, Куприн, якобы, не видел ничего «существенно предосудительного» в еврейских погромах, но, с другой стороны, он подписал коллективный протест русских интеллигентов против обвинения Бейлиса в ритуальном убийстве. Что это – поза, игра? Откуда эта раздвоенность между личиной гражданина и личностью писателя? Определенно – в душе человеческой постоянно борются два начала, и никто не знает, что победит.”

  11. From: Roman Birkan
    Sent: Sunday, February 21, 2021
    Subject: Re: инф

    Уважаемый Мирон! Я всегда с большим удовольствием читаю Ваши размышления по самым разным вопросам.
    Из-за длительного карантина у меня появилось очень много свободного времени и я с удовольствием прочитал 9 томное
    собрание сочинений А. Куприна, которое нам подарили друзья перед отъездом в США. Когда-то я читал некоторые
    его произведения: Гамбринус, Поединок, Яма. Сейчас, читая рассказ Жидовка, меня поразили его размышления о еврейском народе:
    «Удивительный, непостижимый еврейский народ! — думал Кашинцев.— Что ему суждено испытать дальше? Сквозь десятки столетий прошел он, ни с кем не смешиваясь, брезгливо обособляясь от всех наций, тая в своем сердце вековую скорбь и вековой пламень. Пестрая, огромная жизнь Рима, Греции и Египта давным-давно сделалась достоянием музейных коллекций, стала историческим бредом, далекой сказкой, а этот таинственный народ, бывший уже патриархом во дни их младенчества, не только существует, но сохранил повсюду свой крепкий, горячий южный тип, сохранил свою веру, полную великих надежд и мелочных обрядов, сохранил священный язык своих вдохновенных божественных книг, сохранил свою мистическую азбуку, от самого начертания которой веет тысячелетней древностью! Что он перенес в дни своей юности? С кем торговал и заключал союзы, с кем воевал? Нигде не осталось следа от его загадочных врагов, от всех этих филистимлян, амаликитян, моавитян и других полумифических народов, а он, гибкий и бессмертный, все еще живет, точно выполняя чье-то сверхъестественное предопределение. Его история вся проникнута трагическим ужасом и вся залита собственной кровью: столетние пленения, насилие, ненависть, рабство, пытки, костры из человеческого мяса, изгнание, бесправие… Как мог он оставаться в живых? Или в самом деле у судьбы народов есть свои, непонятные нам, таинственные цели?.. Почем знать: может быть, какой-нибудь высшей силе было угодно, чтобы евреи, потеряв свою родину, играли роль вечной закваски в огромном мировом брожении?
    Вот стоит эта женщина, на лице которой отражается божественная красота, внушающая священный восторг. Сколько тысячелетий ее народ должен был ни с кем не смешиваться, чтобы сохранить эти изумительные библейские черты. С тем же гладким платком на голове, с теми же глубокими глазами и скорбной складкой около губ рисуют матерь Иисуса Христа. Той же самой безукоризненной чистой прелестью сияли и мрачная Юдифь, и кроткая Руфь, и нежная Лия, и прекрасная Рахиль, и Агарь, и Сарра. Глядя на нее, веришь, чувствуешь и точно видишь, как этот народ идет в своей умопомрачительной генеалогии к Моисею, подымается к Аврааму и выше, еще выше — прямо до великого, грозного, мстительного библейского бога!
    С кем я спорил недавно? — вдруг вспомнилось Кашинцеву.— Спорил об евреях. Кажется, с полковником генерального штаба в вагоне? Или, впрочем, нет: это было с городским врачом из Степани. Он говорил: евреи одряхлели, евреи потеряли национальность и родину, еврейский народ должен выродиться, так как в него не проникает ни одна капля свежей крови. Ему остается одно из двух: или слиться с другими народами, рассосаться в них, или погибнуть… Да, тогда я не находил возражений, но теперь я подвел бы его к этой женщине за прилавком и сказал бы: вот он, поглядите, вот залог бессмертия еврейского народа! Пусть Хацкель хил, жалок и болезнен, пусть вечная борьба с жизнью положила на его лицо жестокие следы плутовства, робости и недоверия: ведь он тысячи лет «крутился как-нибудь», задыхался в разных гетто. Но еврейская женщина стережет дух и тип расы, бережно несет сквозь ручьи крови, под гнетом насилия, священный огонь народного гения и никогда не даст потушить его. Вот я гляжу на нее и чувствую, как за ней раскрывается черная бездна веков. Здесь чудо, здесь какая-то божественная тайна. О, что же я, вчерашний дикарь, а сегодняшний интеллигент,— что я значу в ее глазах, что я значу в сравнении с этой живой загадкой, может быть, самой необъяснимой и самой великой в истории человечества?»
    В Гамбринусе он тоже очень тепло пишет о еврее-музыканте. Когда я это читал я подумал о Куприне, как о настоящем русском интеллигенте,лишённом антисемитских комплексов. Только когда я поделился с друзьями

    о своём впечатлении о прочитанном мне стало известно о его письме к Батюшкову. Читая о Ваших изысканиях в архиве, я искренне надеялся, что Куприн ничего подобного не мог написать, после тех дифирамбов,
    приведённых выше. Но, как известно чужая душа-потёмки и в ней могут гармонично уживаться самые противоречивые представления. Я думаю, что Вы знаете это не хуже меня. Всего вам с Аннетой доброго.

  12. From: Sergey
    Sent: Sunday, February 21, 2021
    To: miron.amusia@mail.huji.ac.il
    Subject: Re: инф

    Дорогой Мирон, начал как обычно бегло проглядывать, но заинтересовало, прочел.
    Понравилось все от работы а ля Шерлок Холмс, до темы, стиля, выводов и т.д.
    Разумеется, кроме самого текста Куприна, которого считаю талантливым писателем,
    замарал себя с голов до пят…
    Кстати Бунин считал Куприна талантливым, но стиль ему не нравился. Написал, что вот,
    если бы переписать эти сюжеты ) — цитирую по памяти…

    Как все же с выработкой антител реально дело обстоит, статистика в Израиле большая уже,
    но та же тема — отделить фейки от реальности…
    Если знаешь — сообщи.

    Привет тебе и Анэте.
    С.

  13. From: Андрей Пуговкин
    Sent: Sunday, February 21, 2021
    To: miron.amusia@mail.huji.ac.il
    Subject: Re: инф

    Здравствуйте, Мирон Янкелевич! Ваше исследование — лишнее доказательство того, что мнение о выдающемся художнике следует отделять от фактов его биографии (см. роман С.Моэма «Луна и грош»). Тот же Куприн, помимо упомянутого Вами частного письма, написал повесть «Гамбринус» — едва ли не самое филосемитское произведение русской литературы. Человеком он был психически неустойчивым, а к концу жизни — просто сошел с ума. Лев Толстой в своем творчестве на еврейский вопрос обращал мало внимания, даром что был прямым потомком канцлера Шафирова. Об Астафьеве с Эйдельманом лучше судить по их книгам, а не взаимно склочной переписке. Иначе мы далеко зайдем: бытовыми антисемитами были Гиппиус и Блок, да и Бунин позволял себе выпады, достойные купринского письма. Увы, такова еврейская карма. Привет супруге, с уважением, Андрей.

  14. «… не трогайте нашего языка, который вам чужд….» — Куприну виднее, но мне кажется, что родительный падеж следовало бы заменить винительным. Особенно, если далее призывать к бережности в отношении к языку. Может быть правила изменились за век?

    1. Серёжа
      22 февраля 2021 at 14:37 |

      «… не трогайте нашего языка, который вам чужд….» — Куприну виднее, но мне кажется, что родительный падеж следовало бы заменить винительным.
      ———————————————
      Не только Куприну виднее, но и очень многим грамотным гражданам, у которых русский язык — родной.
      То, что вам «кажется» свидетельствует о том, что вы никогда не слыхали о 15 падежах русского языка, из которых в средней школе изучают только шесть. В данном случае («не трогайте нашего языка») слово «языка» стоит в лишительном падеже.
      Вот отсюда: http://russkiiyazyk.ru/interesno/neizvestnyie-padezhi-russkogo-yazyika.html

      Лишительный падеж используется исключительно с глаголами отрицания:
      не хочу знать правды (не «правду»)
      не может иметь права (не «право»).

      1. Уважаемый В.Ф., прежде чем упрекать внимательного Сережу за сомнение, стоило полностью привести цитату по своей же ссылке: «В древности в русском языке использовалось 15 падежей, и только 6 падежей сохранилось в современном языке.» По-моему, не каждый обязан знать эволюционный путь языка со всеми остановками, достаточно было указать на дореформенную языковую норму у Куприна. Тем более, что Вы не мотивируете обязательность в данном случае именно лишительного падежа. Уверен, Вы без труда приведете массу примеров различия современного русского и дореформенного, не говоря о еще более ранних.
        Сереже можно посоветовать заменить «язык» на «кота» или «чашку», тогда правильность фразы у Куприна будет очевидной, «не трогайте наш кот/наша чашка» звучит хуже, чем «не трогайте нашего кота/нашу чашку». Не уверен, что этого достаточно, нужны уточнения, тем более, что
        словоупотребление меняется, а «язык» относится к другой словарной категории, нежели «кот».

        1. Пример с чашкой иллюстрирует моё замечание, поскольку «нашу чашку» — падеж винительный, который я и предлагаю. Лишительный был бы «нашей чашки», который совпадает в данном случае с родительным. Если сказать «я не знаю русского языка», на чём уважаемый В.Ф. настаивает, то это прозвучит, как иллюстрация к сказанному.

    2. Уважаемый Сережа, правда Ваша, существительное второго склонении сегодня следовало бы поставить в форму «наш язык». Примите однако к сведению, что перед революцией было 7 падежей (6+звательный) и путаница держалась в словоупотреблении до 50-х годов прошлого века. У Елены Благининой
      «Я волчка не завожу / А уселась и сижу», хотя в то время норма была: «я волчок не завожу». Правило ветвится по склонениям и одушевленности. О лишительном падеже уже и Куприн не вспоминал.

      1. Спасибо, что заступились, любезный Aharon, а то В.Ф. высек меня прилюдно и, похоже, напрасно.

  15. К сожалению, Куприн не первый и не последний крупный писатель и вместе с тем антисемит. Вспомним только английских писателей из недавнего прошлого таких как Честертон, Оруэлл, Киплинг.

  16. Уважаемый Мирон! Начал читать и остановился на фразе: «Я просто привык относиться… с подозрением, если тому не приводится… доступное доказательство, или [ссылка] на убедительнейшим образом проверенный авторитет.» Вот этот вот «авторитет» все по-моему, испортил, тем более, что предмет статьи доказательства исключает. Анахронично, да еще изолированно от современников, от статистики, от общей атмосферы, обсуждать такой предмет некорректно, по Вашему же критерию. Если уж Вы требуете доказательств от других, то приводите и свои. Почему Куприн и др. известные литераторы должны быть другими, чем русский мир, который их вырастил, и который они представляют? Редки именно исключения: Вл. Г. Короленко, Вл. С. Соловьев, Ф.И. Тютчев (ему приписываю авторство термина русофобия, но с критикой западных держав), С.Я. Надсон (из русских дворян)…
    Почему филосемитский фейк псевдо-Толстого обсуждается независимо от раннего антисемитского фейка псевло-Даля? И вне череды фейков в русской литературе, включая Протоколы, и более поздние?
    Эмоции Ваши понятны, но информация известна. Уж если обсуждать, то на другом фоне и уровне. При Вашем способе обсуждаются как раз авторитеты и только авторитеты. Правильнее, по-моему, было бы осмыслить, почему их взгляды важны, ведь в те времена их не вывешивали на каждый интернет-забор, типа LJ, FB, Twitter etc., находились и куда более популярнные публицисты, может быть и Куприн проговорился, поддавшись их манипуляциям. Скорее сначала всенародный русский антисемитизм, а потом писательский.
    С другой стороны, Вы сегодня говорите на фоне ревизии всей «белой» литературы, когда запрещают (или «адаптируют») даже «Прикл. Гекельберри Финна» Марка Твена. Вы с этой политкорректностью согласны? А, если нет, то почему не готовы к антисемитизму Куприна?
    Нарушая все табу, в т.ч. и свои, приведу свои стихи, ибо по теме.

    Хэппи энд

    Ради Бога, избранный народ! …не трогайте нашего языка… Вы его обоссали… © А.И.Куприн
    Птица по небу летает,/Поперёк хвоста мертвец./Что увидит, то сметает./Звать её — всему конец./
    © Ю.Кузнецов

    В русском языке
    я люблю иностранные слова.
    Они позволяют вольно отделиться
    от потного липкого соития
    русских одноименок,
    так плотно сросшихся
    в свальном грехе
    с личным пыточным опытом,
    что волокут за собой
    всю унизительную безнадежность
    попыток выскочить
    из угрюмой прямоты,
    глухонемой кучности
    и свирепости к мелочам.
    Угораздило же меня, Господи,
    родиться и вырасти
    в рыхлорэцем захолустье
    и возлюбить его без выбора
    такой душной любовью,
    которой не хватает
    хотя бы на какой-нибудь
    хэппи энд
    вместо полного π-здеца.

    © Арон Липовецкий

    1. «Забавен русской жизни колорит,
      сложившийся за несколько веков:
      с Россией её совесть говорит,
      посредством иностранных языков».
      Игорь Губерман

  17. Вообще-то, к эссе Жаботинского можно было бы прибавить пару строк — он был великий человек, но в данном случае ошибался: в очень недалеком будущем в русскую культуру вольются гениальные инородцы, и Мандельштам только первый из их огромного журавлиного клина.

  18. Прошу прощения у автора за столь длинный комментарий — но написан он не мной, а евреем, которого я считаю неслучившимся гением русской литературы. Ничего лучше я на данную тему не читал:

    О «евреях и русской литературе», В.Е.Жаботинский:

    В «Свободных мыслях» была помещена статья К. Чуковского о евреях в русской литературе: потом появилась на ту же тему статья г. Тана, больше похожая на лирическое письмо, чем на статью. Последнее обстоятельство дает и мне повод высказаться по этому вопросу. Будь это спор, я бы не принял участия в нем… Другое дело обмен личными настроениями. по лирическому примеру г. Тана. и я прошу позволения последовать этому примеру.
    Кое в чем наши личные настроения сходны. Меня весьма тронуло, например, что г. Тан пишет всеми буквами черным на белом: «мы, евреи». Это нововведение: насколько знаю, это в русской печати второй случай. Обыкновенно еврейские сотрудники русских газет пишут о евреях не «мы», а «они»: местоимение первого лица приберегается для более эффектных случаев, например: «мы, русские», или «наш брат русак» (я сам читал). Растрогало меня и то, что г. Тан отказывается считаться с пресловутым доводом, будто не следует «в такое время» задевать «такой вопрос». Мы с г. Таном прекрасно знаем, что дело тут не в задевании вопроса, а в упоминании лишний раз слова «еврей», чего многие терпеть не могут: в этом смысле «такое время» было и год, и два, и пять лет. и пятнадцать лет тому назад. Но вслух, конечно, приводятся самые благородные мотивы — что не надо, мол, «играть в руку». Выеденного яйца не стоят эти благородные мотивы. Из-за них не было еврейскому публицисту никакой возможности поговорить с евреями, читающими по-русски, об их делах или об их недостатках — например, о множестве рабских привычек, развившихся в нашей психологии за время обрусения нашей интеллигенции. Эта интеллигенция не читала ни «Восхода», ни древнееврейских и жаргонных газет, а читала больше всего провинциальную прессу черты оседлости — которую, кроме нее, почти никто не читал, в которой, кроме нее, почти никто не писал и которая в общем не печатала ни одного слова о еврейских делах. Порою хотелось рвать на себе волосы от бешенства, и знаете ли, теперь тоже нередко хочется. Лучше бы тысячу раз «сыграть на руку» черным людям, которые от этого не стали бы чернее, чем так наглухо запереть все пути к среднему еврейскому интеллигенту, чем так упорно приучать его к забвению о себе самом и о долге самокритики, чем так обидно воспитывать в нем унизительное невнимание к себе и своему делу…
    По существу предмета наши настроения зато вряд ли совпадают. Обсуждать, хороши или плохи евреи в чужих литературах, я не стану — это было бы уже спором, от которого я отказался. Замечу только, что дело совсем не в том, чувствует ли себя г. Тан, как сам утверждает, неразрывно привязанным к русской литературе или не чувствует. Г. Чуковский отнюдь и не собирался оторвать его или других от русской литературы: он только задал себе вопрос, велика ли польза русской литературе от этих неразрывных привязанностей, и пришел sine ira et studio к печальным выводам. Чтобы не прятать даже мимоходом своего мнения, прибавлю, что я с г. Чуковским совершенно согласен; прошу г. Тана не принять это с моей стороны за щелчок по его адресу — я его, г. Тана, кроме газетных статей, право, не читал и судить не могу: но вообще нахожу, что евреи пока ничего не дали русской литературе, а дадут ли много впредь — не ведаю. Однако не сомневаюсь, что против г. Чуковского был уже в печати, как водится, выдвинут длинный список «еврейских замечательных людей», блистательное доказательство наших великих заслуг перед отечеством и человечеством. «Рассвет» остроумно заметил, что в этих случаях докапываются чуть ли не до девиц, окончивших гимназию с золотою медалью. Таковых, слава Б-гу, немало, и честь Израиля нетрудно спасти, ибо мы люди маленькие и малым довольны. Заграницей наши онемеченные или офранцуженные братья чувствуют себя на вершинах радости, когда кого-нибудь из них в кои веки примут в высшем туземном обществе: они делают важные лица и говорят многозначительно: ого! А у нас однажды г. Горнфельд, я помню, печатно выразил свой восторг по поводу того, что «в одном рассказе Елпатьевского больше интереса к евреям, чем во всех сочинениях Успенского», — из чего явствует прогресс гуманности и благого просвещения. После этого почему же не удовлетвориться гордым сознанием, что нашего такого-то печатают в лучших журналах — так сказать, принимают в высшем туземном обществе? При малом честолюбии и на запятках уютно…
    Если г. Тану или другим уютно в русской литературе, то вольному воля. Я, например, не только не стал бы их манить назад, но даже не выражу сомнения, точно ли так им уютно, как они рассказывают. Напротив, признаю и не сомневаюсь. Но я это иначе объясняю, иначе освещаю. Г. Тан объясняет свои родственные чувства к русской литературе, между прочим, и тем, что деды его захватили жаргон, проходя через Ахен, а ему, г. Тану, какое дело до Ахена? Это резон, но я советовал бы г. Тану употреблять его пореже и с осторожностью; ибо мы на своем пути прошли не только через Ахен, но и через Вильну. Киев, Одессу, отчасти через Петербург и Москву, и если мы начнем так небрежно отмахиваться от попутных городов, то нам с г. Таном могут со стороны предъявить вопрос: — Что это такое? Cuis regio, eius religio? Где переночевали, там и присягнули, а выйдя вон — наплевали? Эх, вы, патриоты каждого полустанка…
    Я бы лично этого окрика не хотел, и потому предпочитаю не плевать на Ахен и не лобызать торцов Петербурга. Свои гражданские обязанности несу там, где я приписан и ем хлеб, и несу их корректно; в сердце же к себе я чужих людей не пускаю: в том, какой я город люблю и к какому городу равнодушен, никому давать отчета не желаю, и принципиально демонстрирую совершенно одинаковое благорасположение к Ахену и Москве. Будь у меня всамделишный свой город, я бы тогда стал говорить о любви: и это, быть может, была бы такая любовь, какою сорок тысяч людей на запятках любить не в силах. Но при нынешнем моем положении воздаю кесарево кесареву, а божию держу про себя. Исповедую лояльный космополитизм, и ни на сантиметр больше.
    Самый же вопрос о жаргоне я беру не с точки зрения Ахена, да и вопрос о том, в какую литературу идти еврейскому писателю, беру не с точки зрения жаргона. С жаргоном я считаюсь потому, что на нем фактически говорит народ, и, следовательно, для того, чтобы работать в народе и с народом, надо работать и на жаргоне. Это ясно, как дважды два четыре, и совершенно при этом не важно, где, когда и из чьих рук мы подобрали это наречие. Но вопросом о языке еще не решается вопрос о том, куда идти, в какую литературу. Часть евреев (по переписи 1897 года три процента, теперь должно быть больше) вырастает, не владея жаргоном, и некоторым из этого числа очень трудно потом овладеть. Это большая помеха для работы в еврейском переулке, это заставляет писать по-русски, но писать по-русски еще само по себе не значит уйти из еврейской литературы.
    В наше сложное время «национальность» литературного произведения далеко еще не определяется языком, на котором оно написано. Это ясно в особенности по отношению к публицистике. «Рассвет» издается на русском языке, но ведь никто не отнесет его к русской печати. Так же точно к еврейской, а не к русской литературе относятся наши бытописатели О. Рабинович и Бен-Ами, или поэт Фруг, хотя их произведения написаны по-русски. Решающим моментом является тут не язык, и с другой стороны даже не происхождение автора, и даже не сюжет: решающим моментом является настроение автора — для кого он пишет, к кому обращается, чьи духовные запросы имеет в виду, создавая свое произведение. Шутник может спросить, не относится ли в таком случае погромная прокламация «К жидам г. Гомеля» тоже в вертоград еврейской литературы: но если не оперировать курьезами и брать вопрос серьезно, то «национальность» литературного произведения в таких спорных случаях устанавливается, так сказать, по адресату. Если пишете для евреев, то много ли, мало ли вас прочтут, но вы остаетесь в пределах или хоть на окраинах еврейской литературы. Можно поэтому не знать жаргона и все-таки не дезертировать, а служить, по мере сил и данных, своему народу, говорить к нему и писать для него. Дело тут не в языке, а в охоте.
    Я прекрасно понимаю, что нелегко требовать этой охоты от писателя, знающего по-русски. Он может писать для русской публики, это гораздо заманчивее — и аудитория неизмеримо больше, и жизнь шире, многообразнее, богаче. Искушение слишком велико. Оторваться от этого простора и сосредоточить свои мысли на переживаниях еврейства — это жертва, для некоторых и большая жертва. Из малороссов, одаренных сценическим талантом, большинство пока уходит на велокорусские подмостки, и причина та же: аудитория шире и культурнее, репертуар лучше. общественное признание куда серьезнее… Одного заметного столичного публициста недавно убедили стать во главе органа, посвященного еврейским интересам; и он через месяц ухватился за первый повод и ушел, высказавшись так: — У меня все время было такое чувство, точно я из громадного зала попал в чулан…
    Не виню совершенно ни его, ни ему подобных: но с другой стороны нечем тут и гордиться. Человеческая мысль очень лукава и умеет раскрасить в багрец и золото какой угодно поступок; и в этих случаях она подсказывает уходящим из чулана красивые речи о том, что широкое лучше узкого, общечеловеческое (русское называется общечеловеческим) важнее национального, интересы ста миллионов с лишним важнее интересов пяти миллионов и так далее. Но все это пустые словеса перед тем фактом, что наш народ остается без интеллигенции и некому направлять его жизнь. Оттого я сказал, что иначе все это освещаю, в иную меру оцениваю, и могу вам назвать совершенно искренне, в какую именно меру. В грош я это оцениваю, эти раззолоченные узоры на халате дезертира, эти пошлости на тему об узком, широком и общечеловеческом, потому что это неправда. Если человек уходит из чулана в большой зал, значит, он пошел по линии своей выгоды, и больше ничего. Не поймите меня банально, я не говорю о денежной выгоде; но идти по линии своей выгоды значит идти туда, где человеку легче удовлетворить свои аппетиты и запросы, где атмосфера тоньше, среда культурнее, резонанс шире, подмостки прочнее и вообще все пышнее и богаче. Только потому они и уходят, и ничего нет в этом возвышенного, ибо всякий средний человек предпочитает Рим деревне и согласен даже быть в Риме сто пятнадцатым, лишь бы ходить по мрамору, а не по деревенской улице. Может быть, в том-то и дело, что только средние люди так рассуждают, и потому Бялик и Перец у нас, а в русской литературе подвизается г. Тан и еще не помню кто; но оттого народу не легче, если у него остаются генералы и нет офицеров, и дезертирство остается дезертирством. Я этим никого не ругаю, я человек трезвый и не вижу в дезертирстве никакого позора, а простой благоразумный расчет: на этом посту мне, интеллигенту, тяжело и тесно, а там мне будет легче и привольнее — вот я и переселяюсь. Вольному воля. Мало что в чулане осталась толпа без вождей и без помощи — ведь никто не обязан быть непременно хорошим товарищем. Счастливой дороги. Но не рядите расчета в принципиальные тряпки, не ссылайтесь на возвышенные соображения, которых не было и не могло быть у людей, что покинули нас в такой неслыханной бездне и перетанцевали на ту сторону к богатому соседу. Нас вы этими притчами не обманете: мы хорошо знаем, в чем дело, знаем, что мы теперь культурно нищи, наша хата безотрадна, в нашем переулке душно, и нечем нам наградить своего поэта; мы знаем себе цену… но и вам тоже!
    Опять-таки настаиваю на прежнем: мой набросок получил оттенок беседы с г. Таном, и г. Тан может принять все это на свой счет, а мне бы не хотелось. Ей-богу, я в точности не знаю, перекочевал ли он или нет, говорю не о нем и вообще не о ком-нибудь, а так. Обмениваюсь личными настроениями. И раз это личное настроение, то хочу вам указать еще одну его деталь: нашу окаменелую, сгущенную, холодно бетонную решимость удержаться на посту, откуда сбежали другие, и служить еврейскому делу чем удастся, головой и руками и зубами, правдой и неправдой, честью и местью, во что бы то ни стало. Вы ушли к богатому соседу — мы повернем спину его красоте и ласке: вы поклонились его ценностям и оставили в запустении нашу каплицу — мы стиснем зубы и крикнем всему миру в лицо из глубины нашего сердца, что один малыш, болтающий по-древнееврейски. нам дороже всего того, чем живут ваши хозяева от Ахена до Москвы. Мы преувеличиваем свою ненависть, чтобы она помогала нашей любви, мы натянем струны до последнего предела, потому что нас мало и нам надо работать каждому за десятерых, потому что вы сбежали и за вами еще другие сбегут по той же дороге. Надо же кому-нибудь оставаться. Когда на той стороне вы как-нибудь вспомните о покинутом родном переулке и на минуту, может быть, слабая боль пройдет по вашему сердцу. — не беспокойтесь и не огорчайтесь, великодушные братья: если не надорвемся, мы постараемся отработать и за вас.

    1. Спасибо, Борис! Жабо превосходен:
      «Вы ушли к богатому соседу — мы повернем спину его красоте и ласке: вы поклонились его ценностям и оставили в запустении нашу каплицу — мы стиснем зубы и крикнем всему миру в лицо из глубины нашего сердца, что один малыш, болтающий по-древнееврейски. нам дороже всего того, чем живут ваши хозяева от Ахена до Москвы.»

      Не беда, что Вы американец, главное, что Вы «мысленно с нами» 🙂 Предсказанное Ж. произошло в моей семье буквально лет 15 назад. В библиотеке Эскориала моя дочь, тогда подросток, подошла к открытой под стеклом книге на иврите и прочла строку вслух. Стоявшие вокруг американские туристы смолкли и застыли от восторга, а потом заговорили наперебой, чем смутили Лену на пару секунд, после чего она, открытая, как большинство наших детей, продолжила уже на бис.

      Прочтите внимательно, по-русски хамскую паническую жалобу Куприна. Конечно, антисемитизм, ну и что? Он ведь сетует, что еврейские литераторы говорят на другом, окультуренном русском, лишенном той жлобской прямоты и развязности, в которой Куприн видит светлое будущее русской литературы. Он угадал, ухари раззудились плечом! Думаете, нужно какое-то еще наказание?

    2. Б.Тененбаум: 21.02.2021 в 18:41

      Прошу прощения у автора за столь длинный комментарий — но написан он не мной, а евреем, которого я считаю неслучившимся гением русской литературы. Ничего лучше я на данную тему не читал:
      О «евреях и русской литературе», В.Е.Жаботинский: …

      https://club.berkovich-zametki.com/?p=60663#comment-117440
      ====
      Да.
      Мысли в этой статье Жаботинского не просто по-настоящему мудры, но и по-настоящему благородны.

  19. Уважаемый Мирон Яковлевич, исходя из постулата «подвергай сомнению», в архиве ИРЛИ Вы осмотрели КОПИЮ (фотокопию — ?) пакостного письма. Могла ли бумага сохраниться в течение ста с гаком лет? А фотокопии, известный факт, имеют склонность подделываться.
    Зато у Вас дома, на страницах 111-139 тома 5 шеститомника, в упомянутой «Яме», имеется достаточное подтверждение юдофобии Куприна – этот текст был опубликован после авторской правки. Эти страницы ничем, кроме авторского желания оплевать жида, с предыдущим и последующим текстами не связаны; скорее – втиснуты в повесть. Так что остается мириться с наличием Куприна в пантеоне русских писателей – за «Жидовку», «Олесю», «Звезду Соломона», «Гамбринус», «Суламифь» и т.п. И за предисловие Паустовского. И – наши потомки, скорее всего, не прочтут его ни писем, ни повестей.
    Но нас, евреев, всегда будет жечь позор за фальсификаторов Толостого. Нехватало им национальной славы и гордости!

  20. Хороший пример: ДОБРО — это соблюдение заповедей — ДиБРОт (עשרת הדיברות)

    1. Хватит! Вам уже не раз разъясняли, чем кончаются назойливые попытки навязать своё хобби другим. Понятно, что для Вас лингвистика, научное изучение этимологии слов — звук пустой, про IPA, похоже, не знаете и занимаетесь буквенной комбинаторикой на основе более чем приблизительных (буквами русского алфавита) отображений звучания слов языков совершенно разного фонологического строя (ещё и с выбрасыванием гласных звуков), с последующей радостью от найденного совпадения обозначений консонантных звуков. Занятие для хобби ничуть не хуже разгадывания кроссвордов и где-нибудь в блоге, на форуме вполне можно поделиться находками с единомышленниками. Но оффтопик, пропихивание этой лабуды в комментариях под серьёзными публикациями есть нарушение правил. Переводитесь в режим премодерации.

  21. Самое интересное, было бы хорошо предъявить этому патриоту русского языка (Куприну) «Hо не трогайте нашего языка, который вам чужд, и который даже от нас, вскормленных им, требует теперь самого нежного, самого бережного и любовного отношения», что русский своими корнями глубоко уходит в иврит и им порожден, по видимому во времена Хазарского Каганата, который простирался от Кавказа и до Москва реки и был главным языком этого государства, когда у русских и славян еще не было ни письменности, ни языка. С помощью интернета и ряда авторов я составил словарь совпадений по смыслу и написанию между ивритом и русским и этих слов набирается уже до тысячи. Вот, например, мне нравится слово «бревно» — бре ברא — это рубить лес, «вно» — лиВНот — строить. «Говорить»-הבור — авор — произносить на иврите. «Слово» на иврите «мила» в русском проявляется корнем в «молвить, молчать, молить». Желающим могу привести еще сотни сотни примеров. И не ищу доказательств. Вся лингвистика с некоторых пор носит юдофобский характер с уничтожением еврейского культтурного наследия. То же и история, игнорирование почти 800 летней истории Хазарского Каганата на территории будущей России, показывает, что наука на службе предрассудков. Например город Самара (пограничный город Хазарии) от Шмира (охрана на иврите) Москва — граница сбора дани. Гидронимы: от Ангары, Нигер (в Африке) до Ниагары и ОРеГоНа происходят от Библейского названия реки на иврите — НаhаР.

    1. Не надо. Кажется, такие совпадения в науке называют омонимы. Мало Вам Библии 1500 000 000? С её тиражом!

      1. Тем, кто не хочет очень задумываться, задаться вопросом, а может быть это не просто совпадения? , тем не надо.

    2. Уважаемый Евгений, ваши наблюдения очень интересны. Действительно, много русский слов вышли из библейских (иврито-арамейских) корней, и это само по себе удивительно. Достаточно таких двух поразительных (основополагающих!) примеров , как Добро и Зло. (Добро — это , как вы подтвердили, — соблюдение заповедей , а Зло — это то, что заповедями запрещено (Ло — Не делай, запрещено). Но, к сожалению, это не для Гостевой и не для коротких реплик-отзывов. Есть форумы, где эти вопросы серьезно обсуждаются. Здесь же это не нужно и мало кому интересно, более того, человек не сведущий и не заинтересованный всегда будет априори прав, а любознательный аналитик — объект для ерничества. Оставьте эти попытки, как оставила их я. Желаю успехов.

        1. И вы собственно кто? По мне, так живое олицетворение моего коммента.

          1. Ася, «Aharon L.» Вам намекнул, что тема, которую Вы с «Еугеном» обсуждаете, относится не к филологии, а к психиатрии.

        2. «Форумы проходят в Беэр-Шеве, бывшей Варшаве?»

          Ха-ха-ха! Браво! Это уверенный зачет! 😀 .

  22. И еще: прочитав это «… не трогайте нашего языка, который вам чужд, и который даже от нас, вскормленных им, требует теперь самого нежного, самого бережного и любовного отношения», подумал, что нет ли определенной вины уехавших евреев, в том, что после них современный русский язык превратился в кошмарный новояз с матом и ненужными англицизмами?

    1. А какая ж тут вина? Евреи за русских не ответчики. С отъездом евреев из СССР (и России) эта территория, несомненно, деградирует. И слава Богу.

  23. Если Мирон прав, то получается, что в основе антисемитизма, случающегося у даже высоко интеллектуальных и продвинутых во всех остальных отношениях людей лежит простая зависть, а не какое-то мистическое явление. Если это так, то нам действтельно надо держать марку и перестать наконец стремиться быть такими же, как все.

    1. «…в основе антисемитизма … людей лежит простая зависть, а не какое-то мистическое явление…»

      То, что зависть — никаких сомнений, но и «мистику» (или нечто, пока не известное науке) совсем не нужно отбрасывать…

      1. …или нечто, пока неизвестное науке…

        Мне очень нравиться Ваша мысль, дорогой Леонид. Хотя обычно я ненавижу мистические выводы и всяческие недосказанности.

        Но в конкретном случае с Куприным, как мне кажется, лежит его зависть к высокому еврейскому интеллекту, которого он не замечать не мог. Поскольку дураком всё же не был.

  24. Спасибо за проведённое исследование, г-н профессор, — ещё один штрих к личности Куприна как юдофоба получил подтверждение.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Арифметическая Капча - решите задачу *Достигнут лимит времени. Пожалуйста, введите CAPTCHA снова.