Шахматные этюды Эмиля Сутовского

Пауль Керес

Эмиль Сутовский

Эмиль Сутовский Паулю Кересу исполнилось бы 105 лет. Еще при жизни, он стал национальным героем, и в мире шахмат, не признающем авторитетов, заслужил всеобщее уважение. Нo каким он действительно был? Что мы о нём знаем, кроме стандартных рассказов о корректности, аристократизме и сложной судьбе? В этом эссе я расскажу о своём отношении к Паулю Петровичу.

Для меня, имя Кереса с детства было окрашено в какую-то теплую краску. Свой первый турнир за пределами Баку, я сыграл в ноябре 1986 года в Таллине, в клубе Кереса. Сказочный город, удивительная атмосфера, и конечно, почитание великого эстонского гроссмейстера. Тем не менее, он не занял особого места в моей шахматной табели о рангах. Возможно, виной тому отсутствие соответствующей книги из черной серии, а может сам стиль игры Кереса не оставил глубокого следа в моём становлении. Стиль игры. А какой, собственно?

Тут разобраться было трудно — если в юности Керес был ярко выраженным тактиком, то большую часть карьеры Керес был просто фантастически сильным практиком. Да простят меня его поклонники — но Пауля Петровича нельзя назвать ни шахматным мыслителем, ни стратегом, ни глубоким аналитиком, ни блестящим счетчиком, ни эндшпилистом. Он умел всё — возможно это следствие природной разноодаренности — Керес отлично владел немецким, английским и русским, на равных играл в теннис с профессиональными теннисистами, обладал замечательной памятью и мог составить маршрут для поездок на турнир, помня самые причудливые рейсы. Он умел всё, еще в молодые годы сыграв множество партий как в турнирах, так и по переписке. Он очень любил шахматы — но это не была всепоглощающая страсть к совершенствованию, как у Корчного, а интерес к шахматам в самом разном их качестве. Будь-то подготовка к турнирам, партии — серьезные и легкие, игра по переписке, составление этюдов и задач, ведение шахматной колонки…

Очень рано Керес выходит на авансцену — а после победы на турнире в Земмеринге-Бадене в 1937-ом, его прочат в будущие чемпионы мира. Еще бы, таких успехов в 21 год не достигал никто, разве что Капабланка. Сам Керес оставался скромным — до той степени, что даже не мог порой в качестве победителя выступить на закрытии турнира — «Пауль, если вы не умеете говорить, то вам не следует занимать первые места!». А он просто играл, и как это свойственно молодости, не слишком задумывался о сложных материях. Задуматься пришлось лишь после громкой победы в знаменитом Авро-Турнире, когда у Кереса появилось моральное право вызвать Алехина на матч — но не появилось средств для этого.

Маленькая, как тогда писали, буржуазная Эстония, горячо поддерживала своего сына, но средств на матч не находилось. Это был, пожалуй, реальнейший шанс Кереса стать чемпионом мира. Алехин еще был силён, но и у Кереса были бы реальные шансы, случись матч в 1939. Увы, денег не нашлось, а в сентябре уже всем надолго стало не до шахмат.

Судьба Кереса во время войны — это особая сложная тема. В 1940 году прибалтийские республики в принудительном порядке становятся частью СССР, и Керес становится советским шахматистом. Он играет в первенстве Союза и занимает четвертое место — не слишком удачно, но при этом, опередив Ботвинника. Затем следует затеянный Ботвинником матч-турнир на звание абсолютного чемпиона СССР, и в турнире шести сильнейших, Керес становится вторым, сильно уступив в принципиальной гонке инициатору проекта. Конечно, Кересу приходилось трудно, всё вокруг было чужое, он только-только начинал осваивать русский — но он выступал достойно. Потом война докатывается до советских границ, и вот уже балтийские страны контролируются немцами. Керес продолжает играть в шахматы и при новой власти. Во время войны он много играет в турнирах на захваченных немцами территориях — и это потом ему припомнят. Я не вижу тут повода для упреков. Керес не делал никаких заявлений. В отличие от Алехина не писал и не подписывал никакие статьи, и даже отказался сыграть матч с Алехиным за титул. Тем не менее, очевидно, что для советского шахматиста — а Керес стал таковым формально в 1940 году — игра на турнирах, организованных фашистами, это серьёзное преступление. Поэтому, в 1944 году, накануне вступления советских войск в Эстонию, Керес с семьей собирались покинуть родную страну — но корабль, который должен был вывезти их и еще некоторых представителей эстонской интеллигенции, так и не пришел. И Пауль Петрович остался в Союзе.

Почему Керес не стал чемпионом мира? Спасский, фрондируя, отвечал на это еще в семидесятые годы фразой — «ему не повезло так же, как его стране». Я с этим абсолютно не согласен. Мне кажется, прежде всего, причина в том, что у него не было вот этого отчаянного желания, даже необходимости быть первым. Не было. Можно выигрывать и без этого, если ты на голову выше всех, но Керес был ровней самым великим, но не превосходил их. Конечно же, он не уступал, а пожалуй превосходил своего друга Эйве, который стал чемпионом мира. Но, скажем, Решевский не уступал Кересу — просто живя в Америке, не имел возможности посвящать себя шахматам. А Керес мог, и когда мы слышим слова о трагической судьбе эстонского гроссмейстера, это выглядит неким преувеличением. Заставили проиграть Ботвиннику в матч-турнире 1948? Крайне спорное утверждение. Скажем так, не удивлюсь, если узнаю, что на Кереса оказывалось такое давление (хотя никаких материалов за столько лет так и не появилось). Но Ботвинник реально был сильнее в те годы. Он получил особую бронь от советского правительства и работал над шахматами даже во время войны. Он много играл с сильнейшими советскими шахматистами, в то время как Керес за годы войны сыграл разве что десяток партий с достойными соперниками. Ботвинник не случайно выиграл чемпионат СССР-1945 с результатом 15 из 17, а потом и Гронинген-1946. Да, Кересу не повезло, и в тот же Гронинген его просто не пустили — последствия пристального внимания к его турнирным выступлениям во время войны. Но всё же, будем честны — Ботвинник был реально сильнейшим в те годы.

Но Керес не просто остался в обойме после 1948 года. Он продолжал играть на высшем уровне, и дважды был близок к выходу на матч с Ботвинником. Один из лучших результатов в жизни — 18.5/28 в Турнире Претендентов-1959. Но что тут поделаешь, если Таль набирает 20 из 28. На Кюрасао-1962 Керес был еще ближе к победе, но трагическое поражение от Бенко, с которым у Кереса до того был счёт 7-0, и Пауль Петрович вновь второй. Вечно второй как его называли. На самом деле, всё же, скорее третий. Ведь до матча он так и не дойдёт. Хотя он реально оставался грозной силой, с успехом играл против более молодого поколения, и даже неистовому Корчному никак не удавалось подобрать ключи к куда более старшему сопернику — счет их поединков разгромный!

И нет, нельзя назвать такую судьбу трагичной. Сложная — как у всего поколения, но и наполненная ярчайшими событиями. И нет, за исключением короткого периода после войны, Керес не был под колпаком у КГБ. Он не только играл во всех официальных турнирах — Керес, как ни парадоксально, был самым выездным из всех советских гроссмейстеров. Не верьте досужим разговорам и воспоминаниям, нестыкующимся с фактами. Ни один советский шахматист столько не выступал за границей. Его приглашали, его выпускали, большие турниры и маленькие уютные круговики, матчи советской сборной или официальные турниры, Олимпиады, командные чемпионаты Европы, а еще лекции, сеансы и многое другое. Забавно, что Керес меньше всех играл внутри Союза. Благодаря архаичной системе тогдашнего отбора в претенденты, он ни разу не вынужден был отбираться — и если честно, находился в привилегированном положении по сравнению сo Спасским или Штейном. В чемпионатах Союза Керес фактически перестал играть — последнее удачное выступление было в 1957 году, затем было несколько неудач, и Керес мудро решил, что в этих выступлениях нет смысла. Но повторюсь, мало у кого был такой роскошный выбор как у Кереса в те годы. При этом, как все ведущие советские шахматисты, Керес был хорошо обеспечен, и конечно же, очень уважаем. Было бы ему лучше в условной Швеции? В чем-то да, а в чем-то нет. Мне кажется, для Кереса было очень важным, что он живет в родной стране, и пускай Эстония не была независимым государством, это ощущение вкупе с профессиональной востребованностью и общим благополучием, давало многое.

Каким он был? Тут ответа два: официальный, приведенный вначале статьи, и тот, который требует вдумчивого подхода и анализа. Был ли он застегнут на все пуговицы и холодно-приветлив, или это всё же была маска? Мне кажется в Кересе, как и во всех нас, играли чёртики. Он их конечно сдерживал. Легли на полку королевский гамбит и бесшабашность молодости — но я вам напомню: это Керес ведь сказал фразу, за которую сегодня подвергли бы остракизму любого — дескать, женщины не могут хорошо играть в шахматы, потому что не могут 5 часов подряд молчать. Это Керес, в знаменитой партии в Каро-Канне против Арламовского, сделал ход 5. Фе2, а потом в ответ на Кgf6, дал мат конём на d6, сделав ход, находясь стоя за спиной соперника. Это Кересу приписываются многие озорные фразы, которые и не всегда цитировать можно. Так что, я думаю, он оставался тем самым жизнелюбцем Паулем — и возможно главная трагедия была в том, что в последние двадцать лет жизни он играл эдакого степенного Мэтра. Впрочем, может ему и нравилась эта роль.

Пауль Петрович Керес — легенда мировых шахмат. Для меня он дорог именно в этом качестве. Его замыслы и идеи за редким исключением не выдержали испытание временем, но зато его подход к игре — подход практика-универсала, который через несколько поколений взяли за основу многие сильнейшие шахматисты мира, оказался самым успешным. Я не назову вам своих любимых партий Кереса — но я вижу его огромную заслугу в том, как шахматы и шахматисты воспринимались публикой. В самом начале я рассказал вам о первой поездке в Таллин. Была еще одна — очень памятная, в январе 2016–го года, когда АШП провела вместе с Эстонской шахматной федерацией и «Калевом» огромный фестиваль в честь столетия Кереса. И вновь я увидел, насколько значимыми шахматы и шахматисты могут быть для спортивной и культурной жизни страны. Купюра в 5 крон с изображением Кереса уже вышла из обращения, но в те дни, Эстония как раз выпустила тысячи монет достоинством в 2 евро с изображением Кереса.

Жизнь Кереса, успехи его, похороны (на которые собрались под 200 тысяч человек), посмертная слава и память — всё это показывает значимость Пауля Петровича. И конечно, не только для Эстонии. И не надо для этого рисовать рыцаря печального образа, практически икону. Это был живой человек, интеллигентный, очень талантливый, много успевший — Личность — пусть и со своими слабостями, как это и должно быть.