Элла Грайфер. Глядя с Востока. 52. Призрак Бонапарта, или Приключения Сидорова

Loading

 


Элла Грайфер

Глядя с Востока

52. Призрак Бонапарта, или Приключения Сидорова

Открытое письмо г-ну Дмитрию Хмельницкому

Если вас отовсюду гонят в три шеи,

значит, вы – Змей Горыныч.

А. Никитин

А как наши судьбы? – Как будто похожи:

И на гору вместе, и вместе с откоса…

А. Галич

Уважаемый Дмитрий Сергеевич!

Начну с того, что Ваша книга меня… растрогала. Да-да, кроме шуток. Вспомнилась молодость, вспомнились тогдашние убеждения, радостная вера, что где-то там, далеко, по ту сторону проволоки нашей совковой зоны, есть сказочное Эльдорадо: и за правду там не сажают, и магическое словосочетание «права человека» на самом деле имеет смысл… И то сказать – для тех, кто в «зоне», идеализация всего, что ни есть по ту сторону проволоки – грех простительный. Однако, за десять прошедших лет было у нас немало случаев убедиться, что демократия, конечно, изобретение прекрасное и полезное, но… как всякое творение рук человеческих – не от всех бед панацея. И в частности – нет в ее арсенале инструментов для решения межнациональных проблем.

Чтобы не изобретать велосипедов, сошлюсь сразу на автора, которого ни в национализме, ни, тем более, в расизме, вроде бы пока еще никто не обвинял: на Ханну Арендт. В «Истоках тоталитаризма» она подробно разъясняет, что никаких «прав человека» на свете нет и не может быть. Есть права гражданина, существующие только и единственно в рамках определенного общества и лишь постольку, поскольку это самое общество за своим гражданином их признает.

А признавать оно их может только и исключительно на основе консенсуса, а консенсус этот самый строится на национальной культурной традиции, больше ему и взяться неоткуда. Взаимные права и обязанности гражданина и общества в разных культурах различны.

Проблемой этой много занимались в 19 веке в Германии именно в связи с еврейским вопросом: возможно ли, и каким образом, включить в общество на равных правах людей, что по другому закону жить желают. Моисей Мендельсон предложил: Будем немцами на улице и евреями дома… Но в конце концов, из этой шизофрении так-таки и не получилось ничего хорошего.

О том, что под маской «пролетарского интернационализма» скрывается тоталитарная претензия на мировое господство, догадались мы уже давно. Не пора ли признать, что и под маской универсализации «прав человека» скрывается высокомерный европоцентризм? Правильные, мол, отношения между личностью и обществом — только такие, как принято у нас, а прочее все – от недоразвитости и дикости. Западная демократия – не вершина, к которой устремляется всякое политическое развитие, а всего лишь одна из многих существовавших и существующих форм. Даже если мне она, допустим, нравится больше других, нет у меня ни права, ни возможности навязывать ее другому народу, строящему свой консенсус совсем на другой основе.

Простой пример: Израильский араб после автомобильной катастрофы год лежит в больнице в бессознательном состоянии. Жена его, соскучившись, заводит любовника. Ее брат, узнав про это, убивает сестру, защищая честь семьи. Израильский суд признает его виновным. Арабы возмущены. Евреи растеряны…

Традиции, язык и национальную принадлежность наследует человек в процессе воспитания, как правило, от тех же папы с мамой, от которых и гены получил. Основы «этноспецифического» поведения закладываются в возрасте достаточно юном и менять их впоследствии очень трудно, тем более что вербализуются они редко. Это – явление более общего, более высокого порядка, нежели демократия и права, а посему не может никакая демократия ни от этнической дискриминации уберечь, ни предотвратить межэтнических столкновений.

Наша с Вами многовековая привычка к обособлению, к поиску на новом месте «своих», крепко сидящие антисемитские предубеждения окружения… на преодоление всего этого надобна благоприятная обстановка и много-много времени… Теоретически, конечно, в ассимиляции евреев ничего невозможного нет, но вот практически столько времени история не часто нам давала. Так что процесс ассимиляции, начинавшийся – и в эллинистической диаспоре (та же Александрия Египетская), в Испании XVI и в Германии XIX века – так и не был завершен. Прервался он в очередной раз и в России в веке двадцатом. Пушкина с Достоевским мы, конечно, долго еще читать будем в подлиннике – так вот же и сефарды, помнится, сколько поколений уже в Турции  жили, а все наизусть помнили дедушкин Толедский адрес…

Провозглашая себя (в большинстве случаев вполне искренне) «такими же, как все», мы остаемся фактически другими. По ментальности, по спонтанным реакциям, по склонностям, методам работы, подходу к текстам… да мало ли где еще… И окружающие, конечно же, замечают и чувствуют это, тем более, что с младых ногтей к таковому чувствованию предрасположенность великую имеют.

Используя Ваш пример, можно сказать, что ежели какому-нибудь Сидорову в голову взбредет объявить себя Бонапартом, все, с кем он дело имеет, от жены до начальства, включая собутыльников, тут же ему заявят: «Брось дурить! Никакой не Бонапарт ты, а Сидоров, Сидоровым родился, Сидоровым и помрешь. А упрямиться будешь – в психушку запрем!»

Заявят, обратите внимание, с железной уверенностью, хотя, по большому счету, никаких доказательств у них нет и не может быть. Мало ли что в паспорте у него написано – это, может, злостная советская власть его нарочно дискриминировать желает! И жене знать откуда – она ж с Бонапартом ни разу не спала! А что не полководец… Да кто вам, кстати сказал, что Сидоров полководцем быть не может? Может статься, как раз в этой области он ничем не хуже Наполеона. Но даже если ненароком и выиграет наш Сидоров какую-нибудь Курскую битву – верить ли ему или все-таки всем прочим поверить? Бонапарт он, в конце концов, или не Бонапарт?..

…Уж сколько раз на всех возможных и невозможных языках мира твердили еврею, что он – еврей? Уж он-то и так, и сяк выворачивается, и крестится, и диссертацию пишет, и в комиссары подается, и в Шагалы выходит… а прочие все, как сговорились, твердят: «Брось дурить! Никакой ты, Альфред Дрейфус, не француз, и ты, Зигмунд Фрейд, не немец, и ты, Януш Корчак, никоим образом не поляк, и ты, Борис Пастернак, отнюдь не русский. В какой бы чеке тебе ни служить, по какой бы моде ни одеваться, на каком бы языке каким богам ни молиться – все одно – Сидоров ты, как одна копейка!»

Позабылось библейское прошлое, весьма разнородной стала культура и вовсе уж дурным мифом была и осталась «раса», но есть и никуда не девается вполне ощутимая общность судьбы. На пути в газовую камеру не спрашивали никого, како верует, и верует ли вообще, но и в 70-х от желающих воспользоваться привилегией выезда из СССР экзамен по языку идиш не требовали сдавать.

Просвещенные деятели европейской диаспоры вполне искренне полагают, что ушаты клеветы, выливаемые на Израиль в их родимых масс-медиа, у них на вороту не повиснут. Они мнений Шарона не разделяют и, по демократическим правилам игры, не отвечают за его политику. Но если завтра, положим, всерьез пойдет речь о ликвидации Израиля, вся наша публика убежище искать кинется в той же Европе, которая принимать нас, естественно, не захочет. Автоматически это вызовет рост антисемитизма в обществе и приведет к власти политиков с соответствующей программой…

И всю эту кашу расхлебывать господам еврейским антисионистам придется до донышка, и никому они уже не докажут, что они не верблюды, и ничего специфически антисемитского в этом факте, честное слово, нет. Когда во время оно белорусские партизаны на немецких солдат в лесу засаду устраивали, то не интересовались, прежде чем открывать огонь, который из них в тридцать третьем за Гитлера голосовал, а который – может, вовсе за Тельмана. И для немецкого народа общность судьбы – реальность, не меньшая, чем для еврейского.

По Вашему, ассимилированное наше поколение из еврейской истории выпало, а по-моему, оно ее продолжает, даже весьма традиционным образом. По Вашему, волен человек «самосознание» свое изменить, а по-моему, невозможно ни из собственной шкуры выскочить, ни абстрагироваться от того, как видят и понимают тебя другие.

Не в том, стало быть, беда, что тащим мы за собой пережитки «народного» самосознания, народом уже не являясь, а наоборот – в том, что, будучи народом, боимся это до конца осознать. Оттого и реакции у нас бывают неадекватные: от полного отрицания объективной реальности (как у Вас) до подведения под нее совершенно абсурдной теоретической базы (у многих Ваших оппонентов). Утрата общей культуры (на которую правильно указываете Вы) при сохранении общей судьбы (о которой толкую я) есть ситуация на самом деле трагическая. Как сказал С.С. Аверинцев: Квасной патриотизм – это еще полбеды. Хуже всего иметь дело с квасными патриотами, что отроду не пробовали квасу…

…После полуторовекового героического, мученического сопротивления дрогнул Сидоров, усомнился в своем бонапартизме и принялся напряженно размышлять: Неужто и впрямь я Сидоров?.. И что бы это значило? Как такое вдруг… Сидоров? Почему? Из какого шкафа выскочил? То ли вести ему свою родословную от Сида Испанского, то ли от сидура еврейского, то ли от «сидора» солдатского, а может, вовсе от яблочного сидра?.. Словом – даешь еврейскую архитектуру – и никаких гвоздей!..

Трезвее и разумнее всех создавшееся положение оценил, по-моему, раввин Адин Штайнзальц: …Сегодня «общий знаменатель» единства народа Израиля настолько низок, что даже не находится в ряду собственно еврейских ценностей. Это — юдофобия, из чего следует, что еврейское общество не скрепляет изнутри никакой собственный «клей». Оно сплачивается благодаря давлению извне. В такой ситуации быть евреем хуже, чем прокаженным, — те, по крайней мере, больны одной болезнью, стремятся к излечению и способны помочь в этом друг другу. Многие социологи так и определяют сущность еврейства: евреи – это жертвы определенного вида сегрегации, которая называется антисемитизмом.

Определение это сугубо внешнее, оно совершенно не затрагивает сущность жертвы – если, разумеется, вообще признает ее внутреннее отличие от других. Я не собираюсь спорить с подобным определением, ибо в принципе оно верно. Правда, оно основывается на предельно низком «общем знаменателе», но ничто не мешает нам поднять его.

Помните тот вопрос, который Вы мне задали в гостевой книге: «А почему вы, собственно, считаете меня евреем»? Видимо, Вы ожидали ссылки на упомянутых Вами бабушек и дедушек, говорящих на идиш, дабы наконец уличить меня в расизме. Но я-то поняла вопрос совершенно иначе: «Что в моей книге, в моих рассуждениях, аргументации привело вас к выводу, что я – еврей?» А вот что:

Лет 20 тому назад одна, ныне покойная, знакомая, ассимилированная во втором поколении, своего еврейства честно не отрицавшая, но очень сожалевшая о нем, поведала мне одну из самых страшных историй, приключившихся с нею в жизни. Ехала она как-то не то в трамвае, не то в автобусе. На одной из остановок открылась дверь и вошел человек очень ярко выраженной еврейской внешности.

У моей знакомой сердце упало. Каждую секунду ожидала она чего-то ужасного, непоправимого, что обрушится на этого пассажира и… на нее, хотя ее собственная внешность была вовсе не типичной, и никакого внимания на нее вошедший, как и на всех прочих, не обращал. И на него тоже никто, кроме нее, не обратил внимания. Может, и шевельнулись в ком из спутников антисемитские эмоции, но никто их не проявил. Все было тихо, скромно и благочинно. Моя знакомая сжалась в комок, вдавилась в сидение и очень старалась не дышать. Как же хотелось ей, чтобы не было тут, рядом, этого страшного человека! Чтобы был он подальше, а лучше – совсем нигде. Она уже поймала себя на том, что начинает его ненавидеть… Но тут он сошел с трамвая (а может, и с автобуса) и пошел себе своим еврейским путем.

Такой вот был у нее в жизни кошмарный момент. Такой кошмарный, что она на всю жизнь его запомнила, хотя прошла и следствие 37-го, и сталинские лагеря, и много чего еще.

…Да, так вот, когда читала я Вашу книжку, не раз и не два вспоминала эту историю. И потому… извините меня, но именно поэтому, таки да, считаю я Вас – евреем.

2002

Print Friendly, PDF & Email